Шкрабы Глава Ф

«ФОРСАЖ». ФИЛФАКОВЦЫ ВСТРЕТИЛИСЬ


Я так безумно устал
От их возни беспечной,
Крикливых школьников стай,
Разборок бесконечных
И равнодушных отцов,
 И мам понять сумей-ка –
Энтузиазма уж села батарейка!.
 
Финишировали мы около кафе «ФОРСАЖ», где проводила свой выпускной вечер пятая школа. Когда мы с Горынычем зашли в зал, увидели, что все присутствующие здесь выпускники, их родители и учителя, собрались возле импровизированной эстрады, где стоял согнувшийся человек в какой-то тёмной хламиде с горбом на спине. На  лице была ужасающая  маска.  Судя по вступительным аккордам, сопровождающими хриплые стоны: «Beel», перед присутствующими должна была прозвучать ария Квазимодо из незабвенного мюзикла «Собор Парижской Богоматери». И только по голосу можно было узнать учителя музыки пятой школы Орфея Станиславовича Вокалюка, у которого в этом году был выпускной класс. Очевидно, он решил удивить всех своим новым музыкальным изыском:


Класс! Семь лет назад мы повстречались.
Класс! На вечер выпускной собрались.
Класс! Да, «доставали» мы друг друга и не раз.
Позвольте ж, класс, достать ещё немного вас.

Связала школа нас единою судьбой.
Кто шёл, как в клетку, кто на праздник, кто, как в бой.
Класс!
Кто тёр штаны, а кто пытался вникнуть в суть,.
Кто отсидел свой срок, а кто-то выбрал путь.
Но всё равно спасибо всем, кто был со мной,
Кто эти годы все терпел характер мой.

Класс! Как вас родители любили.
Класс! На все собрания ходили!
Класс! Иных увидел я сегодня в первый раз,
Хотя и сам не частым гостем был у вас.

Класс! Семь лет с тобой уже введемся.
Класс! И вот сегодня расстаёмся.
Класс! Позвольте ж, класс, вам дать урок последний раз:
Да, пиво с водкой – класс! Но безопасней квас…

Связала школа нас единою судьбой.
Кто шёл, как в клетку, кто на праздник, кто, как в бой.
Кто отсидел свой срок, а кто-то выбрал путь,
Но всё равно,  спасибо всем, кто был со мной –
Всего важней на свете – быть самим собой!

Все присутствующие дружно зааплодировали, а Орфей, сбросив «квазимодный прикид», церемонно раскланялся и объявил, «белый танец». Насколько я понял, за подготовку и проведение выпускного вечера в своём классе взялся сам классный руководитель. Понятно, что большие деньги за ночь работы не возьмёшь, но зато, знаю по личному опыту, время летит очень быстро. Очевидно, сценарий построен по принципу сдачи шутливых экзаменов в ночном учебном заведении. Орфей подошёл к нам и продемонстрировал даже ДИПЛОМ Министерства Магии и Волшебства об окончании ночной школы «ТИБИДОХС», по всем предметам стояла оценка «Двенадцать баллов». Причём предметы – весьма серьёзные:

  ПРЕДМЕТЫ   ОЦЕНКИ
Прогулы уроков……………………………………     двенадцать
Опоздания на уроки………………………………….  двенадцать
Списывание…………………………………………..    двенадцать
Употребление нецензурной лексики………………..двенадцать
Сон во время занятий………………………………    двенадцать
Пререкания с преподавателем……………………….двенадцать
Курение за углом……………………………………      двенадцать
Употребление  алкогольных напитков……………  двенадцать
В результате экзаменов выпускнику присваивается звание «ВОЛШЕБНИК-НЕДОУЧКА»


Вдруг оба директора, завуч и председатель родительского комитета, как по команде вскочили со своих мест и, будто ошпаренные кинулись встречать какую-то «шишку», которая изволила пожаловать на празднование выпускного вечера. Как и следовало ожидать, «шишкой», а вернее сказать, длинноствольным кедром, оказался двухметроворостый заведующий городским отделом народного образования Ипполит Ипполитович Мефодиенко. Оказавшийся на самой высокой в городе образовательной должности, благодаря весьма «ворсистой лапе» в областном отделе вышеупомянутого образования Ипполит Ипполитович был, в определённой степени, действительно, легендарной личностью. Начинал он с учителя математики в школе-интернате, где впоследствии стал завучем. Надо отдать ему должное – порядок и дисциплина в интернате, и во всех вверенных ему позже, уже как директору, средних учебных заведениях были образцовыми: дети чуть ли не ходили строем вдоль стеночек, а качеству дежурства классами могли бы позавидовать в любом воинском подразделении. Однако, при всем том, оратором Ипполит Ипполитович был, прямо сказать, неважнецким: каждую фразу на совещаниях отдела он рожал в таких муках и в такой недоношенной форме, что некоторые из них вошли в историю. Однажды во время очередного выступления среди методистов детских дошкольных заведений, видимо, почувствовав, что слегка утомил аудиторию, Ипполит Ипполитович звучно провозгласил:
– Зараз я кинчаю!
А когда заинтригованные странным сообщением женщины с расширенными от удивления зрачками уставились на него, оратор слепил ещё пару корявых финальных фраз и, выдержав достаточно долгую по Станиславскому паузу, громогласно выдал:
– Всэ, я кинчив!...
А особенно позабавил Ипполит Ипполитович личный состав нашей школы, когда во время приёмки учебных заведений перед новым учебным годом решил блеснуть своей эрудицией в области гуманитарных знаний. Будучи в довольно благожелательном настроении в кабинете  зарубежной литературы, посмотрев на портрет Маяковского над доской, «великий педагог» шутливо осведомился:
– А чого цэ у вас Гоголь такый сумный высыть?

Вот, кто сегодня правит бал,
Вот уважать кого должны мы на безлюдьи.
Вот наши строгие ценители и судьи...

Но в чём парадокс: именно при руководителях с таким поразительным уровнем IQ город почти всегда добивался самых высоких показателей в различных областных  предметных олимпиадах и конкурсах!
Другой пример: на заре моей педагогической карьеры суетился, в меру своих способностей, живой упитанный черноволосый мальчуган с выпученными то ли от усердия, то ли от «борзости» глазами. И кто бы мог подумать, что через два десятка лет, избрав учительскую стезю, этот фрукт, довольно  быстро проскочив положенные этапы карьерного роста, превратится в начальника районного отдела народного образования, то есть руководителя всех сельских школ Лузговского района. Вспомнился  анекдот: 
Собрались одноклассники  на встрече выпускников через двадцать лет после выпуска, и Марья Ивановна  спрашивает Вовочку:
– Кем же ты работаешь? Ведь раньше тебя, о чём ни спроси, ответ одинаковый: «не знаю»?
А Вовочка отвечает:
– А я и сейчас так отвечаю, но добавляю: РАЗОБРАТЬСЯ И ДОЛОЖИТЬ!

Так что, не обижай, мопед, нерадивых учеников, потому что из них иногда вырастают большие начальники!

Вот и сейчас стоит Ипполит, двухметровый столп городского просвещения и благосклонно кивает суетящейся вокруг него административной челяди, высматривая особо нагрузившихся выпускников, которых заблаговременно припрятали в подсобных помещениях кафе…
После отъезда завгороно на другой объект всё пошло своим чередом. Белый танец сменился какой-то жёсткой, гулкой, выворачивающей внутренности низкими частотами музычкой, условно именуемой «клубняком».   Весьма разогретые, но пока ещё вполне адекватные выпускники находились в каком-то броуновском движении. Поскольку вычислить своих подопечных в этом калейдоскопе выпускной «цветопляски» было весьма проблематично, мы решили разделиться: Горыныч на правах старшОго остался закончить досмотр «ФОРСАЖа», а я отправился в находящийся по соседству «ЭДЕМ», совершенно не надеясь на какое бы там ни было райское наслаждение. К тому же и девчонки не промах – если они действительно здесь, то давным-давно нас уже вычислили и конкретно оторвались от нашего «всевидящего глаза» и «всеслышащих ушей». Но до конца выполняя свой педагогиги…ческий долг, я решил для очистки совести  пройтись по залу. Как и в нашей кафешке основная часть была уже  в состоянии «нестояния», и тем более удивительно было услышать  собственное имя. Прямо передо мной, слегка покачиваясь, словно старый боцман на палубе родного фрегата стоял в лёгком светлом костюме мой давнишний университетский приятель Аристарх Голиков, который  довольно грубо, на правах старого слегка выпившего друга, ухватил меня за плечо и поволок в отдельный кабинет возле эстрады.
– Давай пообщаемся! Сто лет тебя не видел! – не допускающим возражения голосом начал свежеиспечённый доктор наук. – Понимаешь, пришлось подъехать на выпускной к племяннику. Думал, посижу маленько – и в люлю, а тут пришлось изрядно поразмяться.  Давай по пятьдесят за молодое поколение!
Я с лёгкой грустью смотрел на изрядно полысевшего и раздобревшего приятеля, вспоминая беззаботные студенческие годы, из которых особенно почему-то особенно ярко отпечатались в памяти не ночные бдения перед экзаменами, а счастливые мгновения алкогольной эйфории. Особенно запомнились дни рождения. Тогда  виновником торжества выставлялась одна семисотграммовая бутылка водки, а   после того, как в бутылке покажется дно, шла тщательная полировка крепкого напитка сухим вином из расчёта семьсот граммов «на рыло» в сопровождении хриплого баритона Владимира  Семёновича Высоцкого или ласкающего слух голоса несостоявшегося педагога романтичного Булата Шавловича Окуджавы. Незабываемы дежурства по общежитию, когда занятия по законной причине игнорировались, а после уборки коридора мы шли на пиво, после чего заваливались спать до прихода товарищей с лекций. Надолго осталась в памяти легендарная операция «Хрусталь», когда количество разнокалиберных бутылок начинало превышать все допустимые нормы, попросту говоря, начинало вываливаться ниагарским водопадом, если резко открываешь дверцы шкафа. На этаже изымались все имеющиеся в наличии рюкзаки и большие сумки, после чего перегруженный караван отправлялся к ближайшему оазису пункта приёма стеклотары. Ну, а возвращались после довольно утомительной операции с пустыми рюкзаками, но зато с двумя полными бутылками, чтобы шкаф не пустовал…
Благодаря железной воле, целеустремлённости, определённой природной одарённости и уникальной пробивной способности, Растик без всякого блата сумел покорить не только Монблан кандидатской, но и не так давно Эверест докторской диссертации  и работал в одном из ведущих областных вузов.
– Ну-ну, и как же вы примете молодое пополнение в свете кода  Апокалипсиса? Это я так называю независимое тестирование? – явно не с того начал я разговор с товарищем, которого не видел больше года. – Как же вы теперь выживать-то будете, добрые и пушистые? Никакой коррупции… Евроремонты делать за какие шиши?
– НИКАКОЙ КОРРУПЦИИ? И ты в это веришь? Запомни, друг: коррупцию, как и мафию, нельзя победить – её можно только возглавить! Если честно, не помню, кто сказал, – энергично хрустя огурчиком, отозвался Растик.
– В удивительное время мы с тобой живём, – продолжал я задавать  риторические вопросы, –  меня всегда поражало, как до начала экзаменов в школе некоторые выпускники уже являлись студентами ВУЗОВ? Причём, престижность вуза и специальность зависит скорее от толщины родительского кошелька, чем от степени заполнения элементарными знаниями пустот в чрепной коробке будущего студента.
 – Как ты думаешь, на каком месте в мировом рейтинге университетов занимает наш самый старый в стране национальный университет? – вопросом на вопрос лениво откликнулся  Растик.
– Ну, – неуверенно протянул я, – тридцатое-сороковое… Не угадал?
– Почти угадал! – торжествующе провозгласил Растик – ПЯТЬСОТ ТРИДЦАТЬ ПЕРВОЕ! Киевский и Днепропетровский универы  ещё ниже. Ну, а МГУ и ЛГУ – соответственно где-то 200-е  и 300е…
– Ни х… себе! Нет, ну, я понимаю: Билла Гейтса вы не выгоняли за неуспеваемость, и миллиардных вливаний в университетский бюджет никто делать не собирается, но я лично слышал от одного весьма почтенного учёного, что  так происходит  потому, что диссертации пишут деканы и их ХОЛУИ да ПРИХВОСТНИ. Ни  для кого не секрет, что вступительные экзамены, как и наши выпускные, зачастую превращаются в фарс, ведь не укажешь ты на дверь кормильцу-контрактнику, как и нашему двоечнику. Вопросы есть?
 
– Вопросов нет! Наливай!
– Я уже молчу, что творится в кузнице педагогических кадров: ректор Просоченко при любой власти, точно Кощей Бессмертный на плаву держится и своему  сыночку трон готовит! Тссс… Я ничего не говорил, о том, что все давно знают. Ну, за высшее образование!
–  Слушай, а что ты скажешь по поводу болонской системы?
  – То же, что и ты по поводу двенадцатибальной системы оценивания и двенадцатилетнего образования – полный абзац! Ну, как я могу  верить человеку, которого не могу даже толком выслушать на практических занятиях?  Да и что толку. Говори – не говори, всё равно ничего уже не изменится. Самого тошнит от этих письменных работ, модулей-бодулей… Почему до сих пор у нас была хоть и слегка коррумпированная, но вполне дееспособная система образования, а теперь? Короче – кино «Кошмары на улице ВУЗов». А про школу в мажоре что-нибудь выдать можешь? Небось, и после выслуги держаться за родимую надеешься? Или всё-таки соскочишь?
– Ты знаешь, Растик, я себе этот вопрос задаю почти ежедневно. Ты не представляешь, как мне осточертели эта бесполезная болтовня на совещаниях, бессмысленная проверка тетрадей, тонны никому не нужной отчётной документации; причём, с каждым годом количество этой макулатуры растёт; разбитые окна, причём, как впоследствии оказывается, чуть ли не руками отличников, желающих себя утвердить, эти залепленные изнутри жвачкой парты… Иногда я школу представляю этаким собором Парижской Богоматери. А я, учитель, – душа этого собора, ну, типа Квазимодо, что ли…И вот я блуждаю в этом храме знаний и знакомлю детей с химерами тех предметов, которые они изучают. Вроде бы и надоело всё, и нервы на грани срыва, но бывают же моменты, когда ты чувствуешь, что пробиваешь души, когда цепляешь такие тонкие струны, что сам взлетаешь вместе с ними в параллельные миры, не запрограммированные ни одной новой программой… и ясные глаза этому подтверждение.

И только  очередная порция водки успела оросить стенки моей слизистой оболочки, как в наш кабинет заглянула знакомая улыбающаяся выпускная мордочка с чёлкой и вопросом:
– Извините, Вадик сюда не заходил? Ой, я, наверно, ошиблась номером…– и растворилась за портьерой.
– Растик, это же она! – узнав Котову, лихорадочно дожёвывая колбасу, прошипел я, выбираясь из-за стола. Однако, в зале её не было – на улице тоже.  В то же время что-то явно указывало, что новая Мата Хари где-то совсем рядом. И точно – как в набивших оскомину боевиках, добросовестно целующаяся прямо возле урны парочка при ближайшем рассмотрении оказались искомыми Шустрик и Котовой… Однако с трудом разъединенные и идентифицированные прелестницы поступили абсолютно вразрез со здравым смыслом и бросились бежать в разные стороны. Если бы я был трезвым, то конечно, не стал, как пацан, гнаться за обкуренной малолеткой, а просто позвонил бы Горынычу, что обнаружил объекты поисков, но вести дальнейшее преследование не в состоянии.  Однако, разогретый спиртным, в каком-то охотничьем азарте сначала быстро пошёл, а потом бросился бежать за Котовой.      Мы недолго тарахтели каблуками   по частному сектору. Проскочив узкий переулок, оказались на плохо освещённой улице около заброшенного киоска и резко остановились, совершенно обессилев от бега.