Связываюсь с общественностью

Дорогой читатель, если тебе угодно, ты можешь считать это написание эдаким напутствием для специалистов по связям с общественностью, а также рассуждением об эффективности управленцев в России, но скажу тебе честно, это только так кажется на первый взгляд. Хотя я буду крайне признательна руководителям кафедр, готовящих моих коллег, которые будут зачитывать данный опус своим студентам.

А пока.… Пока мы скажем, что было и есть в современной России немало всяческих обществ, которые сухим юридическим языком называются «некоммерческими организациями» и призваны служить на благо народа. Как ранее в веке XVIII, XIX назывались такого рода единицы на языке, употребляемом письмоводителями и коллежскими асессорами мне, увы, неведомо. Но как всякий неравнодушный к истории нашей страны человек дорогой читатель, конечно, знает, что пресловутое гражданское общество существовало в стародавние времена, будь то Английский клуб, литературное общество «Арзамас», куда входил и Александр Сергеевич Пушкин, движение декабристов или ряд одобренных свыше императорских обществ. Однако как не назови — организация, движение, общество, но смысл от этого не менялся и не меняется и поныне. Люди, объединённые одной идеей, любили собираться вместе, дискутировать, а порой переходили от слов к делу.

Частенько, впрочем, под прикрытием мирных вполне себе собраний любителей пчёл обсуждались совсем иные вещи, и потом уже не пчёлы, а горячие пули пронзали человеческую плоть и тогда грозные министры внутренних дел стучали кулаком по столу, как и сейчас стучат, требуя найти преступника, а это сборище разогнать с позором.

Бывало и такое, что Государыня-императрица милостью своей даровала то здание, а то ещё какие средства, но, а достопочтимые члены вовсе не оправдывали её чаяний на создание новейшей философии, способной сделать нашу державу экономически сильной, чтобы  меряться силами с английской короной, к примеру. Ведь сколько раз обедневшие аристократы привычно  кутили вместо того, чтобы думу думать и под звон бокалов в никуда спускалось царское золото, ведь собственное состояние уже давно было потрачено на лошадей, карты и дам.

Вот и сегодня, в новой нашей России по-прежнему жива традиция идейных собраний, идеи которых частенько оплачивается из богатой, а может уже и не очень богатой, государевой мошны. А задачи, надо сказать, перед членами таких вот обществ ставятся наиважнейшие, сводятся же они к простому пониманию того, что же нам делать, потому что искать того, кто виноват многие уже попросту устали. И также как и тогда, немалые средства, выданные на проработку пути или как модно нынче говорить «дорожной карты»,  нередко рассеиваются как белых яблонь дым, выражаясь словами поэта.

В нашем повествовании примем за «Х» некий Свободный союз экономистов, который злые языки давно призывали именовать несвободным, ведь жил он на полном государевом пансионе, главу его обозначим  Дмитрием Сергеевичем Бодрым, ну а директриссу, исходя из прозвища Королева Марго, данного ею сотрудниками, будем величать не иначе как Маргаритой Николаевной Доспехиной. Да собственно и располагалась эта организация неподалёку от Патриарших прудов, так что вряд ли мы кого обидим сим прекрасным булгаковским именем. За «У»  примем цель каждой такой организации — быть на слуху, благодаря делам, вершимым на благо гражданского общества, чем собственно должна заниматься Пиар команда  под чутким руководством Королевы Марго.

И с этого момента начинается решение данного, на первый взгляд опытного пиарщика, простого уравнения. Есть организация, сплотившая известных деятелей экономической мысли, можно сказать мастодонтов, есть руководство, которому  поставлена задача.

***

День королевы начинался часов в 11, если не было намечено никаких мероприятий. Душ, кофе, приходящая массажистка, разминающая её холёное, местами вялое тело.… Вот только, если бы не звонил этот злосчастный смартфон, не отрывали от наслаждений этим утром  электронные сообщения с этой извечной темой «Согл!», то есть сотрудникам было необходимо для чего-то её согласование. Вот ничего сделать не могут, как собственно и обождать пока она доедет до офиса.

Правда, до этого надо всё же зайти в салон, подправить гелевые ногти. Хотелось дизайн как у подруги. Французский маникюр — это элегантно, но если лезвие ногтя выделить золотой полоской, то выглядит ещё и дорого. Времени, конечно, придётся потратить много, но красота требует жертв, в том числе и таких. На телефон только отвечать будет неудобно, да и лучше этого вовсе не делать, а то всё будет насмарку.

А потом…. Маргарита Николаевна прикрыла глаза, думая, что же она будет делать потом… Это уже  три часа  дня будет. Самое время пройтись по Тверской, зайти в один из её любимых бутиков, и купить блузочку под зелёный костюм, а то завтра планируется очередной круглый стол и хочется надеть что-то, чего не надевала раньше.  Костюм она уже выгуливала с шифоновой белой блузкой, а вот если взять нежно-кремовую и ещё шарфик, тоже шифоновый, конечно же, и желательно кремовой. Пиджак у неё с золотым тиснением, так что кремовый….

Телефон надсадно звонил уже по второму разу и как сытая кошка, она нехотя потянулась за трубкой, не ожидая подвоха, ведь на экране прыгала надпись Офис. А вот из офиса до неё донёсся совсем не голоса секретаря….

— Дмитрий Сергеевич? — умело изобразила изумление и даже радость Маргарита, — А я работаю сегодня дома над проектом документа. С утра проснулась и поняла, что просто обязана прямо сейчас записать все свои мысли.

— Ничего-ничего, — протараторил президент, — Сейчас пробок нет, полчаса и Вы здесь. Заодно и обсудим Ваш проект, но главное завтрашнее мероприятие. Будут люди со Старой Площади. Надо чтобы всё прошло гладко!

Как ошпаренная подскочила королева со своего ложа, отбросив в сторону ударом локтя попавшую под него массажистку, напоминая при этом кошку, которую облили водой и которая теперь в остервенении носится по квартире, мяуча от возмущения. Натянула впопыхах штаны посексуальнее, всё же президент ценит её не только как кандидата экономических наук, пусть и написанной под заказ кандидатской, а за прекрасную фигуру 45-летней женщины, загар из  солярия Турбо-квин, где минута стоит столько же, сколько половина оклада её сотрудниц, эти удивлённые глаза вечной нимфетки и что там ещё? Главное, что она всегда остаётся младше президента на почти 20-ть лет, и в тоже время кандидат…и….и вот уже она почти в истерике трясёт заснувшего в машине водителя за плечо.

— Трогай! Едем в офис. Прибыл президент!

Она очень нервничала, когда он наносил эти редкие визиты в их московский офис. Обитал он то в Лондоне, то в Северной столице, откуда был родом, а потому так важно было сделать его присутствие максимально комфортным, а также держать его подальше от незамужних сотрудниц, к тому же младше её по возрасту, ведь не ровен час и её тёплое место директриссы уйдёт не в те руки, не с таким изящным маникюром, в руки хапуги и провинциалки, охочий до женатого, семейного мужчины! Себя она таковой, разумеется, нисколечки не считала.

А потому Маргариточка очень нервничала, ведь неосторожный Дмитрий Сергеич мог и столкнуться в коридоре их конторы с какой-нибудь кокоткой, и, сжимая кулачки так, что так и не подвергнувшиеся коррекции искусственные ногти впивались в подушечки ладошек до крови. И вот уже Тверская, милый голубой особнячок, водитель тормозит на проезжей части, включив аварийку и дама, метр семьдесят росту, на десятисантиметровых каблуках, выпрыгивает на пешеходную часть и в один шаг, с таким-то росточком, минует расстояние до массивной двери, позорно споткнувшись на входе и разбив коленку прямо о порог. Но ничего! Стоит ли огорчаться из-за такой мелочи, сейчас они всё обсудят, а потом он поедет встречаться с партнёрами, а пока она будет сидеть за столом, и он не узнает, что оплачиваемая им женщина повредила часть того, за что он исправно платил все эти годы.

….Небольшой кабинет, обставленной  массивной кожаной мебелью, с полированным столом из красного дерева, и, конечно же, как и положено высокому начальству с золотыми чернильными перьями одного из известных брендов. Туда стремится её гулко бьющееся сердце, но она пролетает через приёмную, бросает на ходу секретарю, о как хорошо, что надет длинный плащ и со стороны не видны разодранные чулки, чтобы та принесла ей кофе, а Дмитрий Сергеевичу — чай, как он любит. На самом деле это можно сделать и по телефону, но важно убедиться, что девчонка на месте, а не точит лясы с Ним. Приёмная большая, красивая, увешанная портретами императоров, правда компьютеры древние и выглядит немного странно на фоне рассуждений Высочайшего о цифровой экономике, а уж программа Windows XP уже почти не годная к употреблению и вовсе вызывает вечные насмешки сисадмина.

Следом она врывается в общую комнату на 25 квадратов, в которой ютится Его Пиар команда, лиц которой он не видел  ни разу. Только подписывал трудовые договора, почти каждый месяц после увольнения очередной сгоревший лампочки. Да-да, приходя сюда, они все излучали свет, а уходя, гасли. Но он не знал этого, как и того, что сидели они в нагретом лучами беспощадного солнца помещении, зимой мёрзли, спасаясь калорифером, не знал, что часто покидают они эту комнату в девять-десять вечера. Бывает, что и в полночь, чтобы завтра с утра снова сражаться с устаревшей техникой. Что часто остаются без обеда…. Существование этих  современных  офисных клерков мало чем отличалось от жизни портных во времена Гиляровского, которые ютились здесь же, неподалёку в Олсуфьевской крепости,  и звали их «раками».

«И сидели «раки» годами в своих норах, полураздетые, босые, имея только общие опорки, чтобы на двор выбегать, накинув на истлевшую рубаху какие-нибудь лохмотья. Мечтой каждого был трактир, средством достижения — баня. Покупалась на базаре дешевого ситцу рубаха, нанковые портки, и в канун праздника цербер-дворник выпускал «раков» за железные ворота как раз против Брюсовского переулка, в Стрельцовские бани. Здесь они срывали с себя лохмотья и, выпарившись, уже облеченные во все чистенькое, там же за пятак остригшись, шли в трактир Косоурова рядом с банями, а оттуда, в сопровождении трезвых товарищей, уже ночью исчезали в воротах «крепости».

Мастеровые в будние дни начинали работы в шесть-семь часов утра и кончали в десять вечера… » («Москва и москвичи», Вл. Гиляровский)

Её встретило семь пар девичьих глаз. Все как на подбор, молодые, незамужние, живущие без родителей, тех, что с родителями она принимала на работу крайне редко, ведь родитель — это обязательство, а потому терзала на собеседовании расспросами о семейном положении. Часто даже без образования, потому что писать простенькие новости можно научить и бухгалтера, главная, чтобы была молодая и беспрекословно ей повиновалась. Верховодила в этой комнате мужиковатая и высокомерная Анна Бобкина, которая, как и все, хорошо знала, как однажды их Высочайшество, в прямом эфире назвало журналистов быдлом, и пообещало купить канал, а сотрудников выгнать на улицу.

Именно это заставляло её походить на шефа, ведь своим пренебрежительным отношением ко всем, кто не он, Дмитрий Сергеич и добился такого успеха. На постель его Анна не претендовала, она была довольна особым вниманием своей начальницы, поскольку предпочтения этой женщины с грубыми руками прачки были видны невооружённым глазом. Собственно это и было основной причиной того, что она единственная проработала здесь несколько лет. Прочих лиц она не запоминала, как и её руководство: сгорят эти, придут другие. Работа нужна всем, а трудиться в их заведении — это как минимум почётно.

***

Опасность миновала, королева выдохнула и прошла в свой кабинет, где, развалясь на диване, восседал маленький, лысый человечек с круглым брюшком. Пузо мешало ему держать ноги вместе, потому он очень походил на краба. Очки делали его и без того бесцветное лицо, блеклым, будто он был гигантской  молью, пальцы быстро-быстро давили на клавиатуру крутого телефона, и, не отрываясь от важного своего занятия, он бросил вошедшей краткое: «Садись…», будто она вошла не в свой кабинет вовсе. От него так и веяло недовольством.

— Маргарита, почему о нас так мало пишут? Журналистам объясняю два часа, что такое наш союз. Они ещё нагло уточняют и начинают выяснять знают ли нас в РЭУ имени Плеханова. Завтра будет пресса?

— Не-ет, но мы и так собственно в государственной нашей газете собираемся, — неуверенно отвечала она, кусая себя за локти из-за дрогнувшего голоса. Все годы, что длилась их связь, она боялась его гнева до коликов в животе. Он часто бывал недоволен, но от разрыва её спасало то, что времени разбираться в чём-либо у него никогда не находилось, и часто, не дожидаясь ответа на заданный  вопрос, он погружался в интернет, листал любимые «Коммерсантъ» и «Ведомости», заходил в свои социальные сети, а её голос был лишь эхом на этом фоне. Следом вскакивал, сообщал, что прочие вопросы решим потом, по телефону, и куда-то убегал, смешно переваливаясь с боку на бок, нахлобучив  при этом очки на лоб. По дороге он целовал её в кудрявые волосы приготовишки, обещал сводить в ресторан вечером, чтобы они были только вдвоём, но бывало, что вечером мог спокойно улететь первым же рейсом в Лондон или ещё куда, где ждали его дела. Такие вечера она проводила одна, в глубокой депрессии над рюмкой коньяка и сбрасывала даже звонки своей верноподданной подружки-на-зарплате  Бобкиной. На следующий день за пять минут до конца рабочего дня,  грозою обрушалась на всех и заставляла каждую переделать её работу.

Более всего Маргарите нравилось вносить правки в распечатанный текст из двух тысяч знаков своим чернильным пером и отсылать сотрудницу оформить должным образом её исправления, снова распечатать и снова принести. И так по семь раз, пока текст не становился сухим, состоящим из подлежащего, сказуемого и обстоятельства, а смысл его приближался  к тому самому первому варианту, который лёг ей на лакированный стол, на котором, как правило, не было ни одной бумажки. Только стопка эксклюзивных журналов, призванных показать всем, как же она умна.

***

Но сегодняшний визит небожителя почему-то напугал Маргариту, и, когда он ушёл, забыв даже про дежурный поцелуй в  макушку, она напугалась и стала узнавать у каждой подчинённой всё ли подготовлено к завтра, а заслышав лишь лёгкие колебания, округляла глаза и включала интонации  оголодавшей, а потому крайне возмущённой домашней кошки: «Ка-ак это не уверены, что эксперт придёт? До Вас здесь такого не было. Увольняйтесь, я не буду это терпеть!»

В момент этих приступов гнева её не волновала, что расстаётся она с ключевым сотрудником, ответственным именно за завтрашнее мероприятие. Это было неважно. Она хрустела карандашом, от которого всегда пахло её духами и пудрой, пока карандаш, тоже кстати фирменный, не ломался и тогда она кидала его в корзину, звонила очередной жертве её дурного настроения, справлялась о состоянии социальных сетей, снова удивлялась, что они не ведутся, потому что она не согласовала контент-план, требовала план, начинала изучать, бросала, звонила колеблющемуся эксперту, долго о чём-то с ним говорила, а часы давно пробили семь. Тогда она требовала секретаря заказать ей обед в офис, нервно листала журнал, отказывалась согласовать так и не разосланный анонс завтрашнего мероприятия, не была уверена, стоит ли приглашать журналистов от негосударственных СМИ, мало ли что они там напишут, снова вспоминала про контент-план, но тут как раз доставка из ресторана. Королева успела даже позабыть, что за день всего раз сходила в дамскую комнату, но даже тогда не помыла руки, и не обработала ранку, потому что  позвонил Дмитрий Сергеевич и так, с немытыми руками она вернулась к себе в кабинет, чтобы со своего новехонького компьютера, с восьмеркой Windows отправить ему требуемый документ.

Нет времени подумать, почему об их экономическом Союз не знает никто. Что даже члены этого их сообщества забывают представляться членами, а называют свои должности в университетах, да и вообще не всегда даже знают, что они их члены. Просто люди не умеют работать. А те, кто, вероятно умеет, почему-то требует высоких зарплат, но даже если предложить такую вот зарплату, всё равно почему-то работают плохо. Это всё кадровый голод. Так везде. Снова хрустнул очередной сломанный карандаш. Даже еда не успокоила её. Грудь в белом лифчике мерно вздымалась под прозрачной тканью. Там наверху урезали им сумму запрошенного гранта втрое. Что-то не то происходит в последнее время, но ведь всё как всегда. Они собираются и что-то обсуждают, неважно что именно. Их попросили, — они обсудили. Потом расшифровку их беседы назвали сборником трудов, не утруждая себя не только литературными  правками, но и требованиями учёных к оформлению статей. Главное название правильное — Труды Союза экономистов.  Что ещё надо? Премию вручили, кому там наверху сказали. А какую премию? Какая разница. И что о ней никто не знает, как и о сумме этой премии, разве это важно. За что эту сумму дали тоже неважно. Главное ведь всё было так хорошо. Мысли её роились, не давая возможности сосредоточиться ни на чём конкретном.

…Ушли они  все в этот день поздно. За полночь. Маргариту отвёз домой водитель, всё время мирно спавший в её дорогой машине премиум класса для таких випов, как она. А вдруг? Сколько стоит машина? За сколько можно продать? Она испуганно распахнула глаза в темноте салона.

— Вася! Какой пробег? Как?! Почему так много?! Ты что без меня сам куда-то катаешься? Боже-Боже никому нельзя верить. Уволишься завтра же.

Снова сомкнула глаза. Не было никаких сил. С трудом поднялась к себе на второй этаж довоенного краснокирпичного дома на Малом Демидовском. Скинула плащ, туфли, морщась от боли сняла разорванные днём чулки. Ранка ныла, но будущие проблемы волновали настолько, что эту досадную мелочь она не замечала. Дмитрий Сергеич звонил всего пять раз вместо обычных пятнадцати и написал всего три смс, вместо обычных тридцати трёх, а в голосе его звучал сухой холод, обдавшей её вьюгой и не дающий сердцу гнать кровь в привычном ритме. Оно то замирало, то разгонялось до невероятной скорости, и именно в этот момент одна маленькая бактерия пронеслась по всей венозной системе, размножаясь в каждом органе. Королева думала, что сердце так стучит от волнения и даже не заметила, как температура взлетела до 38.

К утру она забылась тяжёлым сном, а, когда раскрыла глаза, то  с трудом различила лицо водителя, в чьи обязанности также входило будить её по утрам, так как звонка будильника она не выносила. Пот струйками стекал по её бледному лицу, в голове стоял дикий шум, сквозь который она только поняла, что ей говорят про заявление об увольнении, которое уже лежит на столе и что-то про вызванное такси. Язык распух и не хотел поворачиваться, потому она лишь согласна кивнула.

Мероприятие в государственной газете без её присутствия прошло без сучка без задоринки. Эксперты поговорили, их речь записали, а  Дмитрия Сергеича только и спросили, где же Маргарита Николавна.

— Болеет наверное, — сказал он первое что пришло в голову.  Его как-то мало заботило то, что её сегодня нет. А когда его пригласили посетить похороны, чётко и слаженно организованные коллективом Союза экономистов, он только спросил: «Она что умерла?», и долго не думая написал в социальной сети двадцатипятилетней выпускнице экономического со степенью магистра размер груди которой значительно превышал Маргаритин. Они не были знакомы в реальной жизни, но некогда думать, кого там сделать директором Союза. А эта вроде ничего. Риточка была такой же. Странно и что это ей вздумалось умереть?

2 января 2018 года


Рецензии