Лейк Баррель

Когда такое случается, старики только сокрушенно качают головами и разводят  руками: "Допрыгался. Ведь предупреждали его." Но Олаф Свищ никогда не отличался уважительным отношением к старшим. Ладно - погром в лавке Крептиса мог бы и сойти ему с рук, но до смерти забитый приказчик... Крептис, конечно, заплатил возмещение семье бедолаги. А родственники ребят из банды Свища спешно собирали откупные, для вдовы приказчика, для Крептиса и для городского капитана. Но, узнав подробности о погроме, Вильгельм Баррель, плотно сжав губы, встал из-за стола - он был задет за живое.

Свильберн - небольшой город и новости распространяются на удивление быстро. Родственники юных ублюдков из банды Свища торопились, как только могли. Они успели задобрить и капитана, и расчетливого Крептиса, и безутешную вдову. Олаф Свищ, за которого вступиться никто не посмел, был найден капитанской гвардией за городом, в одном из заброшенных домов, нещадно избитый, с аккуратно подрезанными на ногах жилами, чтоб не сбежал. На следующий день, по приговору городского суда, Свища до смерти запороли на центральной площади Свильберна. Соучастников Свища родственники прятали кто где мог, в спешке сплавляли их, кого в деревню, кого в другой город, а кого за границу - ищи ветра в поле. Но Вильгельм Баррель подарков не принял.

Со Свищем в компании тогда было еще шесть человек. И избивали приказчика все. Поэтому, хотя капитан, городской магистрат  и судья были уже вполне удовлетворены, на центральной площади, через пару дней после казни Свища появилась умело отрезанная голова одного из шестерых его дружков.

Городской судья только развел удивленно руками - "Самосуд," - капитан сплюнул - "Туда и дорога," - а в толпе удовлетворенно шептались.

Вильгельм Баррель был человеком чести. Вторая голова появилась на площади через три дня. Третья - еще через день. И, в общем-то, весь город, кроме ближайших родственников обреченных на смерть ублюдков, с нетерпением ждал остальных голов, свято веря в высшую справедливость... Но тут сменился городской капитан.

Новая метла, так сказать. Из молодых. Бывший офицер имперской гвардии, даже, вроде бы, ветеран последней войны. И головы на площади перед ратушей его, мягко говоря, удивили.

"Кто такой этот  Баррель? Ах, вольный стрелок? Контролирует, значит Свильбернский район..." Капитан Гашет  не любил делить власть с другими. Тем более, не хотел он делить власть во вверенном ему самим князем городе с каким-то вольным стрелком, а, проще говоря, с авторитетным наемным убийцей.

На площади была поставлена засада, и вскоре гвардейцы словили паренька, который принес под стены ратуши четвертую из голов. Посадили беднягу посыльного в городскую тюрьму. Гашет изволил допросить его лично. И ведь советовал старый капрал капитану - отпусти ребенка - не нарывайся на драку. Гашет хотел именно драки. "Да я на шпагу взял батарею при Маренто! Неужели же теперь испугаюсь какого-то бандита?" Поставил в тюрьме усиленную охрану, удвоенные караулы, засаду в соседней камере... Но Свильберн - небольшой город.

В следующую ночь из тюрьмы были похищены и посыльный, и злополучная четвертая голова, которая утром уже красовалась на колу, напротив ратуши. И никто из охранников ничего, естественно, не видел.

А Крептис, и еще дюжина уважаемых бюргеров, заседавших в городском магистрате уже отсылали князю третью жалобу на неугомонного нового капитана. Но, видимо, Гашет был тогда у князя в фаворе. Через пару дней, вместо нового городского капитана в Свильберн прибыла сотня княжеских гвардейцев, "для водворения в городе законности и подобающего прядка". И вся старая городская полиция, в полном составе (все девяносто семь человек) получила отставку. Нашла, так сказать, коса на камень.

Тут же Гашет почувствовал, что ста человек полиции на небольшой город Свильберн в принципе не хватает. Что нужно еще минимум триста. И, с солдатской прямолинейностью послал доложить об этом князю. Прямо скажем, князь был удивлен. Но послал еще сотню солдат.

А Баррель продолжал собирать дань с городских нищих, проституток и карманных воришек, разводил споры и ссоры бандитов, защищал от  "неожиданностей" плативших ему дань торговцев, предоставлял желающим охрану, ловил "чужих" одиночек, короче, контролировал и дальше город. И подкинул пятую голову Гашету прямо на стол. А под головой, как под пресс-папье, было письменное предложение о сотрудничестве и мире.

Что сделал бы нормальный городской капитан? Но Гашету хотелось победы и славы. И он устроил засаду. По всем правилам боя: Четыре десятка стрелков на скрытых от глаз главенствующих позициях. И то, что Свильберн город небольшой, на этот раз он учел. Знали об операции только некоторые из вновь прибывших гвардейцев. А сам капитан на встречу, естественно, не пошел - чего доброго пристрелят еще. И момент выбрал замечательный - встреча была назначена на центральной площади в базарный день. Хорошо подготовленная подлость это вообще - неотъемлемый атрибут любой истинно военной операции. Показать наконец всему городу, кто здесь хозяин. А лишние трупы что? - Победителя не судят.

Все вышло согласно расчету: Знал конечно Баррель, что арбалетчики и мушкетеры Гашета засели вокруг, на крышах домов, и пришел не один – с тыловым  прикрытием и с четверкой телохранителей, при оружии и с кирасой под плащом. Но того, что городской капитан готов устроить на площади вверенного ему города бойню, он не предполагал. И напрасно. Потому что бойня была еще та.

Именно после того кровавого воскресного дня к Вильгельму приклеилась кличка Лейк. Потому, что ему действительно повезло - он остался в живых. В отличие от четырех своих телохранителей и полусотни простых горожан. И, соответственно, не повезло тем, кто стрелял. Потому, что была у Лэйка еще дюжина людей в прикрытии. И еще потому, что стрелковый поединок на пересеченной местности (будь то горы, лес или город) это вам не строем ходить, и не залпом лупить в чистом поле - это как раз наоборот - естественная стихия не для солдат, а для вольных стрелков.

И еще - у "случайно" убитых на площади горожан была родня и друзья. Поэтому на следующий день гвардейцев Гашета стали просто убивать. Повсеместно. Свильберн - город небольшой. Гашет со своими людьми оказался заперт в гвардейских казармах. А улицы спешно одевались в баррикады. И горожане, вооружаясь, припоминали, что в прошлом веке их предки тоже бунтовали против своего князя.

Князь, испуганный неожиданным бунтом, стянул под городские стены войска. Гвардейцы отстреливались из своих казарм до тех пор, пока Лэйк Баррель, еще раз оправдав свое новое прозвище, не подстрелил высунувшегося, ради любопытства, из казарменной бойницы городского капитана. После чего конфликт был, вроде, исчерпан. Оставшимся в живых наемникам дали возможность свободно уйти.

Князь уже велел рыть шанцы, а горожане, присыпали к стенам валганги и устанавливали пушки. Но Вильгельм Баррель был человеком чести. Он принес на площадь и сам насадил на кол голову последнего из свищевых дружков, а потом обратился к столпившимся вокруг горожанам.

- Господа, я виноват перед вами. Я считал, что поступаю правильно, но только навлек на город беду. Мне жаль. Столько напрасной крови, которой можно было бы избежать. Капитан Гашет это моя ошибка. Больше я такой ошибки не повторю: Дурака, дорвавшегося до власти, убивать надо сразу, не дожидаясь пока он начнет управлять… Теперь я покидаю город. Я не хочу быть поводом для еще большего кровопролития. Надеюсь, князь поймет, что вся вина за происшедшее лежит исключительно на мне, и не станет за вину одного человека наказывать многих... Я не хочу видеть город сожженным. Прошу вас - откройте князю ворота. Стоит ли для утверждения справедливости палить из пушек и убивать сотни людей, если для этого достаточно одного меткого выстрела?

Не знаю, может быть тогдашний Великий Князь Ильтэ и Свильберна понял фразу Лэйка как намек на свой счет, а может он внял голосам свильбернских магистров, или своих казначеев, подсчитавших, во что обойдется княжеству осада города, но, узнав о том, что главный возмутитель спокойствия - Вильгельм Баррель - бесследно исчез, князь просто поставил городским капитаном офицера поумнее, и отвел, от греха подальше, войска.

Новым старшиной свильбернских вольных стрелков был выбран Даррел Болт. Он тоже был человеком чести, поэтому провел подробное дознание, и выяснил что в живых остались еще двенадцать офицеров и солдат из тех, что устроили на главной площади города бойню. Однажды ночью, на колу, у ратуши Свильберна, появилась голова одного из этих наемников. И весь город замер в ожидании следующих голов, свято веря в высшую справедливость...

А Баррель уехал в столицу края - Тагон. Пользуясь новым, полученным в столь драматичной манере опытом, он, говорят, преуспел в своем ремесле, полностью оправдав новое прозвище - Лейк - и стал через несколько лет старшиной тагонских вольных стрелков.