Глава IV. Рыцарь

Мы видели как Его снимали с древа...
Видели это глазами своими, а не как те, что слушали это после, от Нас.
И зрелище сие никогда не покинет Нас.
Ни меня, ни братьев моих, даже тех, кто духом скроен сильней.
Мы навсегда запечатлели тот день в сией Книге, дабы несла она в себе Его знамя.

Сказания Старцев

1:32



Глава IV.
Рыцарь




Гончие госпожи Зимы были спущены с цепей.
Их лай, исполненный жажды охоты, оглашал ветрами весь мир.
Их вездесущие следы испещрили всю землю- они легко узнавались людьми, оставляя шлейф изо льда и омертвелых растений за собой.
Они убивали все на своём пути, остервеневшие от открывшейся им свободы.
Ну а за ними, кружась в изящном полутанце, следовала Зима.
Грубая, вымерзшая земля под её ногами перерождалась в снег - белый, словно венчальное платье юной девушки.
Лёд же она обращала в домотканую, узорчатую шаль, деревья, одним лишь касанием, обращала в величественные колонны, которые держали собой само Небо со всеми его богами.

Смеясь и озорничая, Зима заглядывала в окна и двери, заставляя людей внутри поеживаться от холода и придвигаться ближе к огню.
В поисках своих псов, ноги заводили её в Кантор, в столицу, где Луций, первосвященник-регент, кляня холода и согреваясь бутылкой отменного вина, коротал время в своей высокой келье.
Госпожа Зима искала гончих и много ниже, там, где Касий о чем-то шептался с монахами.
Едва их слова достигли её уха как улыбка разлилась по лицу госпожи.

Была Зима и в Розенхейме, видя, как деревушку окружают какие-то войска, черным змеем тянувшиеся от столицы.
Не ускользнули от её взора ни близлежащие омертвевшие колосья, ни безмолвные верхушки черных гор, ни лес, внушающий своим видом подобострастный страх тем людям, что медленно звенели своей броней по дороге к Розенхейму…

А псы все бежали, насыщая затёкшие от ожидания лапы усталостью пройденных лиг.
Только море смогло поменять их курс.
Забавы ради они начали гонять корабли, наполняя ветрами их паруса.
Когда хозяйка нашла беглецов, то направила их в сторону Земель Заката.
Однако, они все же успели достаточно взбаламутить море и ускорить те корабли, которые Судьба благословила в тот горький час не погибнуть в разверзшемся шторме…


I.

… Море было неспокойным, но фигура у борта не спешила уходить.
Человек с неряшливой, чёрной бородой тихо смотрел вперёд.
Но его кольчуга звенела в такт морской качки.
Он был чрезвычайно измождён долгим путешествием, опершись своими морщинистыми руками о шершавый, изношенный борт.
Что ещё сказать- отвык.

Отчаяние скользнуло в его глазах.
«Почему ты избрал меня?! Я же слаб духом и телом, как старый башмак пропойцы в захолустьях Кантора! Я нагрешил и тому нет прощенья…»

Он коснулся фляги висящей на груди.
Холодный металл обжигал сухие пальцы.
«Если я избран тобой- дай мне сил!»- рыцарь нервничал, но старался сохранить незыблемое спокойствие.

Однако его выдавали усталость и косматые, ощетинившиеся тени, что спрятались в морщинах у глаз и около носа.
В самом же теле этого человечка шла борьба. Борьба, выиграть которую можно было лишь одним способом...

Открыв флягу Иохим приложил холодное серебро к носу и… глубоко вдохнул.
В тот же момент тени изгладились и покинули свои убежища, а в глазах загорелся костерок радости.
«Все-таки я возвращаюсь домой. Наконец-то»

В последний раз сощурив глаза в попытках вглядеться в безбрежное, беспокойное пространство, которое обдавало его запахом морской соли и плевало в него водой, он решил спуститься к себе и вверить судьбу корабля в руки благосклонного Бога.
Сон пришёл не сразу.
Сначала рыцарю мерещились голоса старейшин из Земель Заката, которые наставляли его месяц назад.
«Ты согрешил перед Ним. И Он избрал тебя для своего благословенного похода в Земли Тьмы и Ересей, чтобы ты нёс Истину».
А потом – над ним склонилась темнота.

II.

Элендейл не изменился с момента его отбытия отсюда пятнадцать лет назад.
Промозглые доки, суровые как лики мертвых королей в соборе Единого в Канторе.
Доски скрипели под ногами Иохима, а ветер бил по согбенной спине.
Обычная поздняя осень для Элендейла.
Злая, кровожадная и отчаянная.

Сойдя на каменный брег, он хотел сразу собраться в дальнейший путь, но ноги сами вели его в другое место.
Тайком, боясь столкнуться с кем-нибудь из знакомых, быть узнанным, Иохим прошёл мимо дома, что когда-то принадлежал его роду.
Вот сад- в котором он гулял юнцом…Сад, который так любила Элайза… Теперь он был мертв.
Жухлый, озлобленный и колючий как стебли роз, живших там когда-то.

Ветра шептали ему голосами памяти.
Рыцарь застыл вспоминая.
Вспоминая как известил её что уходит в поход…
Её лицо… Оно не выходило у него из головы ни разу с того момента.
Но тогда ни единого лишнего слова не упало с её губ, ни единой слезинки.
Все стало ясно лишь позднее, когда отряд Иохима выстроился перед кораблями.

Но как золото уходит из казны чтобы не вернуться, так и время слов утонуло в гуле прощаний. В тот проклятый момент, когда слова слетели с губ, стали новостью, обрели плоть в этом мире- в тот же момент Элайза покинула этот дом навсегда…

Она была защитницей этого дома.
Стоило ей покинуть его и ветра разнесли все: благосостояние, уют и былую силу…Всё рухнуло…

Посеревший камень крипты. Потрескавшийся и обращающийся к нему проклятиями, которые изрыгали львы на входе.
Он знал что там лежат его мать, отец и два брата.
Тело же Элайзы навсегда покрыла прозрачная сине-зелёная ткань водяного савана.
Смерть и разруха царили нынче в поместье Ротривов, слуг Элендейла.
Иохим остался один на один со стервятниками-бродягами, что жгли костры и жрали друг друга в опочивальнях дома его семьи, гонимые злыми ветрами на поиски крова.
Тошнота подступила к горлу рыцаря…

Он останется в этом городе ещё на одну ночь, а после…
После Иохим покинет его навсегда.



III.

Холод сковывал движения…
Две недели пути из Элейндейла сюда, в эту богом забытую глушь…
Он шёл и выдыхал пар, а ухудшающаяся все больше погода была бичом над ним.

Иди или умрешь.
Иди и доказывай, что Он не ошибся в тебе…
Иди…

…Снег шёл уже больше недели. Он был его проводником в этом нелегком пути.

Иней покрывал бороду и брови, оседал на ресницах. Иохим посмотрел в походную сумку: запаса еды оставалось всего на пару дней…
Либо все правда и ему суждено дойти до Розенхейма, либо…
Смерть.
Он огляделся

Горы окружали его, обращая свои вершины в острые зубы.
До Розенхейма, деревушки заброшенной в диком краю полей, лесов и гор, оставалось совсем недалеко.
Вернее, он старался убедить себя в этом, хотя и знал, что это враньё.
Нужно было обогнуть часть хребта, который держал в своих жадных когтях население деревеньки.
Но его же мягкие, укрытые нынче снежным, пушистым мехом, лапы сохраняли местных крестьян от всех напастей, что глодали кости злого, внешнего мира.

Правда один из людей в отряде Иохима был уроженцем этих мест.
Как же его звали? Морщины сгустились на лице Иохима, обращаясь в мучительную гримасу беспамятства.
«В-Варгис, да, Варгис» имя сорвалось с его губ, даруя облегчение.
Варгис говорил, что в самом узком месте хребта есть древний туннель, о котором помнят лишь дремучие старики, да любопытные до мира дети.

Наверное, Варгис относился ко вторым.
Невольно Иохим начал вспоминать как покрывались глаза парня мечтательной дымкой, когда он рассказывал им о доме...
О цветении полевых цветов и древних, глупых легендах о духах лесов, что лежали вокруг.
Но больше всего Иохиму запомнилось то, как Варгис «обыгрывал» свои истории. Как менял голоса, изображая глупых божков древности, высмеивал их...

...Снег становился только глубже. Будто река, он затекал в сапоги, подобно преданному ворону- садился на плечи.
Он был везде и нигде, был всем и ничем.
Иохима охватило беспокойство- «А не решил ли Варгис подшутить над ним и сейчас, протягивая свои руки из глубокой и далекой могилы?»

Однако крик настоящего ворона вытащил его из пучины размышлений.
Рыцарь остановился, пытаясь найти хриплоголосую птицу.
Чёрная будто сама ночь, она сидела на омертвевшей ветке согбенного древа, что стояло подле склона горы, но внимание Иохима отпустило птицу.
Он увидел желаемое- зияющую дыру в хребте.
«Это оно?»

IV.

Туннель, похожий на высушенные кишки выпотрошенного барана в трапезной Ордена.
Только нет запаха разлагающейся, мертвой утробы. Один только обгладывающий до костей сквозняк, что исходит с другой стороны.

Дрожащий огонёк факела облизывал стены, выискивая угрозу, но на удивление Иохима все было спокойно и сухо.
Однако, в этот момент факел погас, представив глазам рыцаря кромешную тьму.
Тотчас же что-то коснулось его плеча и прошептало: «ты будешь с нами».
Нервный щелчок огнива, рыжий всполох и торопливый лязг брони. За спиной никого не было…

Его рука медленно поползла к рукояти меча.
И тут свет снова умер, а невидимые руки начали оплетать его, сотни голосов начали шептать ему в уши. Несколько резких, дерганых ударов меча о камень в кромешной тишине и звук тяжелого дыхания. Ни криков, ни звука падения отрубленных конечностей – ничего.

И тут рыцарь потянулся к фляге.
От неё исходил непривычный, синеватый дым. Вдох.
Комната осветилась неестественным синим огнём.

«Ты послал меня сюда ради этого?»-Иохим невольно произнёс это вслух, почти кричал от отчаяния, не ожидав услышать ответа от глухих к мольбам путников камней
-«Увидишь, просто иди дальше»- громогласное эхо перекрыло шепотки. –«Иди и путь закалит тебя. Ты всегда будешь услышан и они знают это. Они будут пытаться убить тебя. В разных формах. Просто иди». Когда фраза оборвалась – наступила тишина, которую прерывало лишь звонкое пение ветра.

Иохим был рад, когда снег вновь начал падать на его лицо, оставляя мокрые следы. «Он слышит меня. Он не отвернулся»

V.

…Солнце ударило в глаза, отгоняя сон.
Ветви деревьев сплетали надо купол перед моими глазами, а капель была словно дождь.
«Паа…»
Опираюсь руками на края своей постели, но… Они каменные, потрескавшиеся, древние. А вокруг меня не комната, а…
Лес? Зимний лес.
Голод терзает мой живот, но вкусный запах еды уже достиг моего носа.
Много еды.
Но вершиной, королем всех этих запахов был похожий на яблочный пирог. Горячий, будто только вынутый мамой из печи.

И я побежал меж ветвей, не обращая внимания на их удары по лицу.
Вот она, уже близко. Около дряхлой сосенки. Место сосредоточениях запахов вызывало ещё больший голод. И оно было все ближе.

Оно ещё было живым, с бьющимся, напуганным сердцем. Мои зубы впились в бледную шею без кольчуги, а пальцы начали рваться к сердцу…

…Иохим шёл по лесу уже достаточно долго.
По его прикидкам – к вечеру он будет в Розенхейме, но тут крик разбил обычную тишину зимнего леса. Долг рыцаря звал его туда, однако, он явно был не готов к тому, что увидел.

Множество людей в типичной форме инквизиции.
Кто-то был обглодан, а кто-то, и это было самое жуткое, был жив.
Истощенные, они были почти полностью обмотаны чёрной, вязкой дрянью, похожей на паутину.
Один из таких коконов Иохим ткнул мечом.
Он был тверд как гранит.

Но внезапно его отвлекло нечто вышедшее из чащи немного дальше по дороге. Бледная фигура в холщовой робе, испещрённой пятнами грязи.
Человек? Здесь? Среди спелёнатых, беспомощных воинов?

Иохим медленно начал подходить к человеку, сжимая в правой руке рукоять меча. Время, проведённое в Ордене, научило его быть готовым ко всему.
Варгис был тому прямым подтверждением.

Он разглядел русые волосы мальчика- грязные, слипшиеся и неухоженные… «Ты в порядке?»
Рыцарь был достаточно близко, чтобы видеть, что рука и нижняя часть лица мальчика была испачкана… Кровью?
И тут плечи мальчика неестественно передернулись, а Иохим встретил тяжелый взгляд голубых, похожих на лёд, глаз.

Оторопь напала на взрослого, повидавшего виды, мужчину.
Принюхавшись, мальчик побежал на него.

…Кровь наполнила мой рот.
Солоноватая и немного вязкая. Он умирал слишком долго. Но вдруг другой, более свежий запах настиг меня.
Рыцарь в доспехах, похожий на тех, о которых мне рассказывал папа. Он шёл ко мне. Запах его свежей, живой крови будоражил и я бросился на него…

«Остановись, мальчик! Не заставляй меня делать это!»- Иохим выждал момент и выставил меч вперёд. Ответом его предупреждению был лишь хруст ломающихся рёбер.

Будто молодая лоза, фигура ребёнка переломилась напополам, демонстрируя разрываемую надвое грудину и проливая на железо красное вино крови.
Каково же было удивление Иохима, когда мальчик, подтягиваясь на руках, начал продвигаться по мечу, брызжа слюной.

Именно в этот момент он полностью осознал, что это более не человек, а одно из тех чудовищ, за которыми в лучшие времена гонялись прислужники Кровавого Франциска.
Рывок налево.

Изломанное тело существа продолжало бороться.
То ли пытаясь говорить, то ли рыча, оно стало покрываться иссиня-чёрной жижей, которая смешивалась в кровавой ране на боку.

Ещё один бросок на рыцаря.
Иохим почувствовал смрад гниющей утробы, услышал лязганье изменившихся, нечеловеческих зубов.
Удар гардой в лицо.

Существо опешило, но видимо голод терзал его сильнее, нежели боль ран, если оно вообще еще могло чувствовать боль.
Один замах - и шея мальчика потеряла своё навершие в виде головы.
Меч не полностью разрушил башенку шеи и поэтому она болталась рядом, будто повешенный.
Но тут Иохим заметил, что существо все еще жило.

Пошатываясь, оно двигалось в сторону ближайших к дороге деревьев.
Кодекс очень четко говорил, что обязан сделать член Ордена в такой ситуации, но лишь стоило Иохиму сделать несколько шагов в сторону мальчика, как боль поразила его бок. Прикоснувшись к нему рукой рыцарь почувствовал как кровь потекла по его пальцам, сквозь прорванную в обмундировании брешь

Рана была по мнению Иохима относительно незначительной, но продолжать бой с существом в таком состоянии могло стать затеей по крайней мере опасной, если не смертельной. А ставить под угрозу дело Его было несусветной глупостью, ибо старейшины Земель Заката никогда ранее не видели, чтобы он прощал Оступившихся.

«Ты еще поплатишься за это, рыцарь…» - существо едва ковыляло куда-то в сторону предполагаемого «гнезда». Инквизиторы как-то рассказывали ему об этом, но если он доберется до Розенхейма, то обязательно сообщит им об этой твари. Осталось только добраться.

Тьма сгущалась меж деревьев, а силуэты их ветвей превращались в костлявые лапы каких-то неведомых существ. Ноги Иохима заплетались, и он едва мог идти, когда впереди, разрывая полог вечернего леса, появились два огненных глаза. В тот момент, когда рука рыцаря почти достигла рукояти меча, прятавшиеся за деревьями духи, видимо, решили подшутить над ним и вновь запутали его ноги, роняя изможденного воина на пушисто-белую перину снега.

В отблесках факелов дозорные Тилль и Дирк разглядели, как пошатывающаяся фигура поскользнулась и упала в снег. Взяв мечи на изготовку, они медленно продолжили свой путь к все еще лежащему телу.

«Тилль, а он видать-то с Ордена» - мельком осмотрев обмундирование
человека заключил Дирк «Дык еще и ранен».
«А ежели разбойник?» - с присущей ему, как старшему брату задумчивостью протянул Тилль - «Ну… Тебе что Тит сказал когда в наряд отпускал? С всякой ересью пущай Орден разбирается. Если находим что – к нему тащим, он разберется. Даже если разбойником будет, то может награду хоть урвем за это какую» - при мысли о награде Дирк расплылся в улыбке.
«Твоя правда, Дирк. Токмо к лекарю его надо сначала, а уж к Титу потом».

Именно так, связанный и примотанный к жерди, раненный Иохим попал в Розенхейм, принесся в и без того неспокойную из-за гарнизона деревеньку новые, страшные вести.
Начальника гарнизона Тита, однако, не было на месте, ибо он ушел в дозор.
Поэтому после лекаря Иохима отвели к заместителю Тита – Ремусу, и голове деревни – Гаарту.

Ремус долго допрашивал рыцаря, однако умерил свой пыл, получив от Иохима грамоту от нынешнего магистра Ордена, подтверждающую, что он является частью ячейки.
Иохим искренне радовался, когда понял, что этой ячейке явно неизвестно, что магистр скорее всего уже умер, поскольку, когда Иохим дезертировал, то тот уже был не сильно далек от смертного одра. «Главное закончить здесь Дело Его раньше, чем гарнизон узнает, что я дезертир». Это были последние мысли рыцаря перед тем, как накормленный теплым ужином, он смог уснуть.


Гаарт метался по комнате своей хижины.
-«Гаарт! Она скоро разрешится!»
-«Знаю я, знаю!»
Старуха, говорившая с ним, стояла в углу хижины и плакала. –«А… Может не надо?»
-«Я лучше знаю, старая»
Ингрид, их дочь, должна была сегодня родить.
Из соседней комнаты послышался детский крик.
«Принеси его мне!»
Через какое-то время женщина смиренно принесла ему ребенка.
«Это мальчик» - прошептала она.
Открыв люк погреба, Гарт взял дитя на руки и начал спускаться вниз, оглашая все подземелье детским криком.

Внизу горела едва заметная свеча, которая освещала каменный алтарь.
Подле свечи лежал каменный нож, Орудие, как любил называть его Гаарт.

«О, дух лесов! Повелитель наш и защитник! Мы провинились пред тобой, но мы каемся! Прими этот дар и спаси нас от чужаков!»
С этими словами каменный нож нырнул вниз, разрезая воздух под собой.
Красные капли, будто ягоды диких, лесных кустов, густо устлали седую бороду Гаарта. Наступила тягучая тишина.

Однако, едва Гаарт отложил Орудие, как пламя свечи разгорелось синим и вслед за ним в глазах старика разгорелось безумство радости. «Мы прощены, он защитит нас»