Глава 10

 Прошло больше недели. Леннарт сперва еще пытался разгадать загадку превращения Энолы, однако в конце концов сдался и решил отложить свои поиски. В замке он больше не нашел ни единой подсказки, никакой новой зацепки. Поэтому достоверных версий, объясняющих происходящее с Энолой у юноши не было.
 Кроме того, его начало интересовать нечто иное. Каждый раз, садясь за стол ужинать, Леннарт знал, что либо в еду, либо в питье будет подмешано снотворное, от которого он проспит несколько часов, примерно до наступления полуночи. И он послушно выполнял просьбу Энолы, всегда принимая такую трапезу. Однако с каждым разом Леннарт чувствовал: что-то здесь не то, его сон нужен не только ради собственной безопасности, а для чего-то другого. Ведь прошло уже достаточно времени, чтобы Энола могла убедиться, что юный скрипач никуда не сбежит. И между тем, она по-прежнему заставляла его спать. Но для чего тогда?
 Леннарт также замечал, что всякий раз при его пробуждении в воздухе комнаты витал запах парфюма с примесью фиалки. Это тоже не могло быть случайностью. Юноша выждал около десяти вечеров, и наконец решился на хитрый шаг. В этот раз он лишь притворился, что ел и пил во время ужина, а сам тайком спрятал часть еды, а затем просто выбросил в окно. Леннарт, конечно, очень опасался, что Энола все узнает и заметит, но вспомнил, что в это время она сама обычно еще спит в своих покоях, а брошенную еду в лесу быстро съедят дикие звери, никто не сможет обнаружить следы его обмана.
 Затем, удостоверившись, что остатки ужина выглядят весьма сносно, и немного успокоившись, юноша как обычно лег на кушетку, делая вид, что засыпает. Он старался дышать ровно, хотя его сердце колотилось вовсю. Сквозь опущенные веки он не мог ничего увидеть, однако напрягал слух, пытаясь уловить какое-нибудь движение или шаги. Ничего. В замке по-прежнему было тихо.
 Леннарт не знал, сколько прошло времени: час или только десять минут. Открыть глаза он не решался, старательно делая вид, что крепко спит. Но его буквально трясло от напряжения.
 Чтобы успокоиться, он попытался вспомнить колыбельную, которую в детстве ему пела мать. От всплывающих в памяти звуков ее голоса ему стало легче, и все волнения стали уходить на второй план. Леннарт тосковал по ней и брату, но не решался даже послать им весточку о том, что жив и здоров. Стараясь сохранить как можно дольше ее образ и голос в своих воспоминаниях, он сам не заметил, как действительно начал терять связь с реальностью и засыпать. Все ощущения притупились, мысли улетучились, хотелось просто снова вернуться в прошлое и стать маленьким мальчиком, который дарит своей маме первый собранный в поле букетик и только-только начинает учиться музыке. Вот мать ему улыбается с нежностью и любовью, вот подходит к нему, беря на руки, вот прижимает его к себе и...
 
 Внезапно Леннарт понял, что к нему действительно кто-то осторожно прикасается. Сон тут же отступил, бросив юношу в реальность. Моментально вспомнив, где он находится и почему, Леннарт открыл глаза и резко сел на кушетке. В этот же миг Энола, все еще находящаяся в образе старухи, со сдавленным криком отдернула свою руку и отскочила, пряча лицо, поскольку сейчас на ней не было маски.
 Растерянный, но торжествующий от осознания правильности своих догадок, Леннарт произнес:
 - Я знал, я так и знал, я предчувствовал, что все это неспроста. Но объясните мне: зачем вы это делали? Вы говорили, что будете давать мне снотворное только первое время для надежности, но это ведь неправда. Вам было нужно вводить меня в такое состояние не для того, чтобы я вас не тревожил и не сбежал. А для ваших... кхм, собственных удовольствий.
 Юноша демонстративно поправил и застегнул свой воротничок, точно помня, что он таким и был до момента сна, а не ослабленным и смещенным набок. Его глаза продолжали, не отрываясь, смотреть на сморщенную фигурку Энолы.
 - Я ведь угадал, да? Я был нужен лишь для удовлетворения ваших прихотей, вам нравилось в таком состоянии делать со мной все что угодно, зная, что я не стану противиться. Я все понимаю: вам одиноко и грустно здесь, но делать такое с человеком, да еще против его воли, оставляя в неведении... Это подло. И недостойно.
 Девушка продолжала молчать, тяжело дыша. Леннарт терял терпение. Теперь он чувствовал, что сам приобрел власть над этой странной особой, привыкшей играть с людьми, точно с куклами.
 - Что же вы не отвечаете мне? Или вам нечего сказать? Повернитесь, я хочу вас наконец увидеть.
 Энола покачала головой.
 - Нет, не нужно тебя смотреть, не нужно меня видеть... уходи!
 - Уйду. Но сперва я хотел бы получить ответ.
 - Не надо. Уходи. У-хо-ди!
 С этими словами, продолжая закрывать лицо руками, девушка хотела броситься прочь из комнаты, но часы начали бить двенадцать ударов, и на последнем она остановилась, снова обретя истинное обличие. Теперь Леннарт хотя бы убедился, что она действительно превращается точно в полночь и не по своему желанию.
 Опустив руки, девушка уже как-то виновато, точно затравленный в ловушку зверек посмотрела на юношу.
 - Это не то, что ты подумал...
 - Разве? А по-моему я правильно все понял. Я являюсь для вас живой игрушкой, с которой можно делать что угодно, в том числе усыплять на какое-то время и потом развлекаться!
 - Пойми, я не трогала... Я не делала никогда с тобой ничего... непристойного.
 - Но даже если и так, вы делали это против моей воли. Если бы вы попросили, а не пичкали меня вашим снотворным, все было бы иначе!
 На глаза девушки навернулись слезы.
 - Я пыталась, но... Клянусь, я хотела тебе рассказать, объяснить. Я... Мне очень нравится смотреть на тебя, когда ты спишь, ты делаешься похожим на настоящего ангела в те минуты, как и в моменты игры на скрипке. Но тебе порой снятся тревожные сны, а мой отец говорил, что они - первые спутники безумия. И мне так хотелось немного тебя успокоить... прикоснуться хоть на мгновение.
 - Так почему вы это просто не сделали, когда я действительно засыпал по своему желанию?
 - Пойми, я... Если бы ты спал, когда я выгляжу так, но в образе старухи... Ты бы испытал отвращение, коснись я тебя. И я так надеялась, что, не зная меня в том отвратительном облике, ты сможешь... Но теперь все, все кончено. Не говори уже ничего. Я знаю, ты прямо сейчас встанешь и уйдешь, и я не стану тебе мешать. Ты свободен от меня и моего внимания. Навсегда.
 Леннарт хотел что-то сказать Эноле, возразить, но она жестом велела ему молчать. Вновь закрыв лицо руками, девушка зарыдала и со всхлипами бросилась из комнаты на второй этаж, оставив юношу в полном недоумении и смятении.

 Леннарт не знал, как теперь быть. Злость на Энолу совсем прошла, и он лишь хотел еще раз с ней поговорить, но боялся, что она не захочет его слушать и снова прогонит. Не имея ни малейшего представления, что делать в таких случаях, он, однако, чувствовал, что должен все исправить. Понимая, что был слишком резок, юноша постарался загладить свою вину, и уже не при помощи скрипки. Выйдя в сад возле замка, он собрал цветы, распускающиеся именно ночью, повязал их шелковой лентой и направился в комнату девушки.
 Постучавшись, Леннарт негромко спросил, можно ли войти. Но ему никто не ответил, и письменного послания тоже не появилось. Юноша постучался еще раз, затем снова, но в замке по-прежнему стояла гробовая тишина. Забеспокоившись, чувствуя неладное, Леннарт надавил на ручку и увидел, что дверь незаперта. Войдя внутрь он, уже с некоторым содроганием открыл вторую дверь, ведущую в саму спальню и...
 Его глазам предстало страшное зрелище. Энола, с распущенными растрепанными волосами, в одной белоснежной ночной сорочке, стояла на краю подоконника и, продолжая задыхаться от слез, смотрела вниз, готовясь сделать последний шаг в пропасть.