какая жизнь простая

Дни оползнями сползают в прошлое, таща за собой зиму, мрак и холод. Каждое утро немного светлее и счастливее канувшего предшественника. Сегодня пушистый снег лёг у самого порога, сверкает в лучах замёрзших фонарей и тихонько поскрипывает под ногами. Я поднимаю голову -- повиснув над Невой, чуть подрагивает в морозном тумане, огромная желтоватая Луна. В бассейне пустынно, гулко, рано и сонно. Из четырёх дорожек две свободны. Я плыву, наполняя ритмом тело и голову, постепенно избавляясь от мыслей и чувств, оставляя один только ритм. Потом, засунув руки в карманы шубки, я иду по всё ещё пустынным утренним улицам, вслушиваясь в свои шаги и в не спеша возвращающиеся мысли. Каждая из них на мгновение вспыхивает ярким светом необыкновенной важности, беспредельной истинности, чтобы тут же померкнуть, уничтоженная блеском следующей. Я не жалею об их быстротечности -- я смотрю на снег, дома, Луну и думаю

...боже мой, какая жизнь простая,
как все проявлено: торчат
деревья, трубы,
и мокрый снег летит, и спят
в снегу гребные клубы,

и всё молчит, срезаясь за
стекло косым квадратом,
то набегая, то сквозя,
то волочась закатом,

а там, средь серых плоскостей,
смиряются, смиряют,
хоронят, любят, ждут гостей,
живут и умирают,

и надо двери отворить,
и надо чаю заварить.

Потом, как это обычно у меня и бывает, нелогично и неосмотрительно, я думаю о Томасе Стернзе Элиоте -- может быть, под влиянием этой необычной Луны. Я думаю в связи с ним о величии. Для того, чтобы Элиот смог стать величайшим из живущих англоязычных поэтов, ему оказалось достаточно пережить Йейтса, который умер в 1939-м году.  Казалось, он был просто еще одним профессором английской литературы, мелким эпигоном Данте, получившим Нобелевку в 1948-м чуть ли не по итогам Второй мировой. Но Полые люди сделали его вполне самостоятельной фигурой в поэзии:

Вот как кончится мир
Не взрывом но всхлипом

И стала складываться цепочка из Данте, Джона Донна, Элиота и Бродского, которая помогла попасть в нашу реальность частицам очень редкого знания.
Элиот прожил 76 лет, что для гениальных поэтов большая редкость. Возможно, это объясняется тем, что в молодости он женился на балерине, а в 68 лет на своей секретарше.

Только те, кто рискуют зайти слишком далеко, способны выяснить, как далеко они могут зайти