Медведь часть 4

Часть 3 см.http://www.proza.ru/2018/01/31/1808
     И Марину поволокли в лес, за кусты, через овраг, как раз туда, куда она и собиралась, но совершенно с другой целью и в другой компании.  «Петра там нет. Никто мне не поможет. Сама виновата!» - выхода не было, Марина мысленно начала прощаться с жизнью, а подонки, уверенные в своей безнаказанности, глумливо рассказывали, как они с ней сейчас развлекутся. 
     И, вдруг, что-то произошло, она не успела сообразить, что, но ее обидчики, почти одновременно повалились на землю, один согнулся пополам и зажимал живот, а другой закрыл руками лицо, и оба отчаянно матерились.  «Он все-таки пришел! И спас меня опять!» - пела душа. Но радоваться долго не пришлось, обиженные товарищи сдаваться не собирались, и, поднявшись с земли, наступали на спасителя, явно не входившего в их планы, с обеих сторон. У того и другого в руке блестело по ножу. Маневр первого был не точен, и Петр ловко выбил нож из его руки, но второй, в это время все-таки успел нанести удар, хотя тоже после этого полетел на землю. Дальнейшее понять было невозможно, все трое сплелись в один клубок и катались с хрипами и воплями по земле. Марина ничего не могла поделать, лишь молила Бога, чтобы все обошлось.
     Наконец, битва была закончена полной победой Петра, и безоговорочной капитуляцией бандитов: один волочил, сломанную ногу, а второй, размазывая  кровь по лицу, помогал ему идти, посылая проклятия в адрес обидчика. Марина кинулась к своему спасителю:
- Прости, от меня одни проблемы!
- Все нормально. Я соскучился по тебе, - Марине показалось, что с Петром, что-то не так и, приглядевшись в темноте, она увидела, как на серой футболке справа, увеличиваясь на глазах, растет черное пятно.
- Что это? Ты ранен! - ужаснулась девушка, - надо что-то делать!
- Спустимся к реке, промыть рану, - сказал он, зажимая бок. Кое
как они добрались до реки, Петр бодрился, но это явно давалось ему с трудом. С Марининой помощью, он кое-как стянул с себя окровавленную футболку, и Марина, макнув ее в воду, стала смывать кровь вокруг раны. В ночной темноте порез не выглядел опасным, он был небольшим, но видно, достаточно глубоким, кровотечение не останавливалось. Вскоре вся футболка стала черной и липкой. Марину охватила паника:
- Давай, я отведу тебя к бабуле, она поможет!
- Нет, не нужно! Что я скажу ей? Кто я такой? А, потом, вдруг, я потеряю сознание, и утром превращусь в зверя у нее дома?
- Ничего ей говорить не нужно, я все сама скажу! Она поймет! И руки у нее золотые, к утру, ты уже будешь молодцом! – Марина уговаривала
Петра, как могла, а он начинал потихоньку слабеть, и ей удалось сломить его сопротивление. Подставив плечо, она обхватила его за талию, насколько позволяла рука, и потихоньку они направились в деревню. С великим трудом, преодолев отрезок пути до Матрениного дома, Марина распахнула калитку, и втащила за собой Петра. Бабка Матрена сидела на крыльце. Удивляться этому было некогда, и Марина даже обрадовалась:
- Бабуленька! Объясню все потом, а сейчас, человека спасать надо!
- Конечно, надо! - и, подхватив, уже ничего не понимающего Петра, с другой стороны, бабка Матрена помогла Марине дотащить его до кухни. Там, на ярком свету, она осмотрела его рану, и осталась, очень недовольна:
- Плохи дела, рана слишком глубокая,  и крови потерял много. Все, что могу, сделаю, но боюсь, не оклемается, - и, не теряя понапрасну времени, принялась колдовать над раненым.
     Марина, как зачарованная, смотрела на Матренины манипуляции, машинально повторяла приговоры, которыми, та сопровождала свое священнодействие, и все ожидала, что Петр сейчас очнется. А он лежал на широкой скамье и не подавал никаких признаков жизни. Впервые ей удалось разглядеть его при ярком свете. Даже сейчас, бледный, словно полотно, с резко заострившимися чертами лица и черной, особенно контрастной на фоне бледного лица бородой, он был необычайно привлекателен. «Только бы не умер!» Кровь постепенно остановилась:
- Неужто, вся вытекла? - испугалась Марина.
- Не бойся, девка, у такого бугая сил много и крови много, вся не вытечет, - успокоила бабка Матрена, вдевая вымоченную в какой-то настойке льняную нитку, в обыкновенную портновскую иглу. И принялась зашивать рану. – Где же ты этого лешего-то выискала?
- В лесу. Как сказала подружкам, что еду в Сибирь за снежным человеком, так и вышло. И Марина рассказала бабке Матрене все, как на духу.
- Да, внученька, - задумчиво проговорила Матрена, дослушав ее рассказ до конца, -  пути Господни неисповедимы. Но скоро рассветет, и будет у нас в горнице на лавке лежать медведь.
- А, может, он очнется до утра?
- Сегодня, точно не очнется, чтобы такую кровопотерю восстановить несколько дней нужно. Давай-ка, его в баню перетащим, он конечно, тяжелый, сущий медведь и есть. Но надо поторопиться, а то на утрянке, на общем обозрении будем тягать медведя.
     Делать нечего, кое-как перекувырнули неподъемное тело на половик и поволокли между гряд по огороду в баню. По дороге Марина сказала:
- А я боялась, бабуля, что ты мне не поверишь!
- А чего ж не верить-то, в жизни всякое бывает, девонька. Это вы там, в Москве живете ненастоящей придуманной жизнью, потому многого не знаете, а здесь, у нас и не такое возможно. Парня вот жалко, проклятье на нем, как видно сильное, только, за что?
- Не знаю, он не говорил, - размышляла Марина над сказанным бабкой.
     Наконец, они дотащили свою тяжелую ношу до бани и устроили раненого на нижнем полке в парной, там, где не было окна, чтоб, не дай Бог, никто не увидел. Успели, вовремя, по телу Петра начали  периодически пробегать все учащающиеся судороги, и вскоре перед женщинами лежал медведь. Марина, наблюдала этот процесс уже в третий раз, но ей по-прежнему становилось не по себе, от увиденного. Особенно рвали душу мучительные стоны, которыми сопровождалось превращение, не обошлось без этого и сейчас, хотя Петр был без сознания.         
- А ты, как думала! – отвечала бабка Матрена, на незаданный вопрос, - легко ли сущность изменить? Мучительный процесс. На то оно и проклятье!
- Так, что же делать-то, бабуленька, неужто нельзя помочь ничем?
- Ты что так о нем печешься? Уж не влюбилась ли в оборотня? – попала бабка в самую точку, увидев, как Марина опустила глаза, - вижу, угадала. Марина лишь молча кивнула. – Дура я старая, недоглядела, прозевала девку! – сокрушалась Матрена по пути из бани.
- Не ругайся, бабуля, так уж вышло, но никто мне больше не нужен, кроме этого человека.
- Да кабы человека, так кто бы спорил, а то ведь человек-то он всего наполовину, а наполовину зверь лесной! И поверь мне, такое проклятье запросто, на человека не нашлют. Значит, вина на нем немалая! А  много ли ты о нем знаешь?
- Может, я чего и не знаю, а сердцем чувствую – он хороший!
- Ладно, как очнется, я сама его расспрошу, когда в человеческом облике будет. А вот, если твой хороший человек днем придет в сознание, он нам всю баню разнесет!
- Скорей бы ночь, - вздохнула Марина.
      Весь день она ходила сама не своя, дважды заглядывала в баню, медведь по-прежнему лежал, как его оставили. Стемнело, и она засобиралась туда. Бабка Матрена пошла с ней. Взяли с собой керосиновую лампу, Матрена припасла каких-то снадобий, да полоску чистой ткани, сменить повязку, если понадобится. Пока шли по огороду, бабка крестилась и приговаривала какие-то молитвы, а перед входом в баню, повесила иконку. Войдя в предбанник, она зажгла лампу и дала ее Марине:
- Осторожней, смотри, керосин не разлей, да не обожгись об стекло. Как там наш раненый поживает? – спросила она, нарочно погромче, чтобы Петр ее услышал. Поскольку в ответ не раздалось ни звука, пошли смотреть. На полке лежал Петр все так же без сознания, но живой. – Маришка, возьми-ка простыню в предбаннике, дай прикрою ему наготу-то, а то мы с тобой замучаемся штаны на него надевать. Марина послушно выполнила ее распоряжение:
- Бабуля, почему он не приходит в себя? Он не умрет? – спросила она дрожащим голосом.
- Если бы собирался умереть, то уже бы преставился, а раз до сих пор дышит, и жара нет, значит, выживет, - успокоила Матрена. За разговорами она осмотрела рану, и осталась довольна результатом. - Сейчас мазью смажем, и зарастет все, как будто и не было ничего, - комментировала она, открывая склянку, с чем-то темным и пахучим. Толстым слоем покрыла кожу вокруг шва, хотела, было наложить повязку, но отдумала, -  что толку, днем все сдерет!
- А ты думаешь, он до завтра очнется? - оживилась Марина.
- Надо его привести в себя, иначе завтра, не знаю, что из этого выйдет. –
     И Матрена занялась непонятным действом, внучке оставалось лишь смотреть. Бабка взяла пучок какой-то травы, зажгла его, немного подождала, а потом притушила и оставила тлеть. В тесном помещении быстро распространился сладковатый, пряный запах. У Марины закружилась голова, и она, пошатываясь, вышла на воздух. Потоптавшись немного в темноте, вдохнув кислорода, она прислушалась к звукам, доносившимся из бани, и пошла обратно. С дымовухой было покончено, но пахучий дым еще витал под потолком.
- Бабуля, можно проветрить? – спросила девушка.
- Теперь, можно, - удовлетворенно ответила Матрена, - просыпается наш спящий красавец. Взяла кувшин с каким-то настоем, умыла раненого.  И произошло чудо, его лицо порозовело, он сделал глубокий вдох и    
          закашлялся. Марина смотрела и не верила своим глазам:
- Да ты – волшебница! – прошептала девушка. В это время Петр открыл глаза, непонимающе осмотрелся и хотел, было, сесть, но схватился за бок.
- Ты бы, парень, прыгать-то погодил, - остановила его Матрена, - вон какая дырка в боку, не зажила еще, потому лежи и не вскакивай!
     Когда в поле зрения Петра появилась Марина, он немного успокоился.
- Не бойся, это бабуля моя, она тебя спасла, ее надо слушаться, - Марина подошла к нему и присела рядом. Он смотрел в ее светящиеся радостью и любовью глаза, и молчал.
- Ну, молодежь, я оставлю вас ненадолго, милуйтесь, а я пойду нашему молодцу поесть принесу, - она отозвала Марину в сторонку и вполголоса предупредила, - ты сильно-то его не тревожь, не дай Бог, шов разойдется, - и ушла в темноту.
     Марина осталась. Керосиновая лампа горела неверным светом, то вспыхивала, то почти тухла. Девушка подкрутила фитиль, как это делала бабка Матрена и повернулась к Петру. Он лежал и улыбался.
- Чему ты улыбаешься? – спросила она.
- Тебе, - просто ответил он, - тому, что еще одну ночь могу провести рядом с тобой. Если бы я превращался, хотя бы в собаку или в кота, что ли, мог бы и днем ходить за тобой следом, - вздохнул он.
- Лучше бы ты, вообще ни в кого не превращался, были бы всегда вместе, - мечтательно произнесла девушка. – Знаешь, я тут вспоминала, как подруги не хотели меня отпускать сюда, говорили:    
«Зачем ты едешь? Что там делать?», а я им сказала, что еду на поиски снежного человека, еще смеялись: «…если не получиться самого, так хоть шкуру его привези», - вот глупые-то. А я теперь, все время думаю, как тебя от этой шкуры избавить?
- Не надейся, мать тоже ждала, что все пройдет, пустая трата времени. Я побуду здесь с тобой еще немного и уйду на рассвете.
- Я бабуле все рассказала, она мудрая, может, что и придумает, -
старалась она его утешить и, уговаривала себя. Он гладил золотистые волосы, и печально улыбался, разглядывая ее лицо, стараясь запомнить каждую черточку, каждую мелочь. У Марины от этого взгляда, навернулись на глаза слезы, но она решила держаться. Улыбнулась ему в ответ и поцеловала, он обнял ее, прижал к себе и не отпускал. Пришла бабка Матрена:
- Все, Маришка, надо парня кормить, а то он у нас не от ранения, а то голода помрет, - и она стала вынимать из корзинки снедь, - я много есть, не дам - вредно с таким ранением. Вот бульончик куриный, хлеб белый, ну и курочки кусочек – это, пожалуй, не повредит,  – потихоньку, они с Мариной устроили раненого, полусидя-полулежа, опустив на свернутый в виде валика тулуп, нашедшийся в предбаннике. И Петр принялся за еду.
- Спасибо, бабушка, - поблагодарил он Матрену, закончив трапезу.
- А теперь, не будем время терять, скоро утро, давай, дружок, рассказывай, как ты дошел до жизни такой? – начала бабка Матрена
свой допрос. Марина услышала, примерно то же, что ей уже рассказал Петр. 
Дослушав до конца, и не узнав ничего нового, Матрена начала сама задавать вопросы: Как звали твоих родителей? В каком селе ты родился? Сколько тебе лет? Не было ли каких серьезных происшествий в вашей семье, когда вы жили в селе, может, погиб кто, а винили твоих близких? Получив все ответы, Матрена поднялась:
- Давайте, ребята, прощайтесь, скоро утро.
- Да, мне пора, - Петр сделал, еще одну попытку подняться, но Матрена строго ее пресекла:
- Ты, Петруша, меня не понял, никуда не пойдешь. Сейчас дам тебе сон-травы, и уснешь до вечера. С таким ранением, негоже по лесу бегать, отлежаться надо, да и нам спокойнее. Вот отвар, действовать он начинает примерно, через полчаса, так что, у вас осталось немного времени, а я пойду, у меня теперь много дел, - и Матрена оставила их.
     Потихоньку приближался рассвет, Марина хотела, как можно дольше задержаться с Петром, но чувствовала, что бабка Матрена заторопилась неспроста – что-то замыслила.
- Я счастлив, что могу хотя бы так, быть с тобой. Выпью любую дрянь, надеюсь, бабуля правильно рассчитала дозу, - неловко пошутил Петр.
- Она что-нибудь придумает, я уверена. Скажи мне, ты слышал, что я тебе говорила, когда мы простились на опушке?
- Ты сказала, что не хочешь расставаться со мной, а я сказал «Прощай!» - вот и все, - недоумевал он.
- Нет, я не о том. Когда ты превратился в медведя, я тебе крикнула вслед, что приду ночью на то место. Ты меня понял?
- Я не помню, что ты мне кричала. Если я уже был медведем, то может,  и слышал, но понять не мог. Когда я становлюсь им, то это захватывает меня целиком, человека во мне не остается, - сокрушенно ответил Петр.
- Почему же ты вернулся, если не слышал моих слов?
- Я не знаю, ноги сами привели. Я ни на что и не надеялся. А когда увидел, что эти звери к тебе пристают, мне вообще некогда было удивляться, что ты тоже оказалась там.
- Вот они то, точно звери, а ты у меня – человек, - рассмеялась Марина и шутливо поцеловала его в нос. Теперь она точно знала, что он пришел по зову собственного сердца.
- Пора мне пить снотворное, - глядя с грустью на девушку, произнес он, - а то подействовать не успеет до превращения. – Выпил отвар, и Марина пробыла с Петром, пока он не начал засыпать:
- Спокойного дня, любимый мой, - шепнула в ухо, когда он уже мирно
посапывал. И притворив дверь, ушла на цыпочках, хотя с Матрениного снадобья, он и так бы не проснулся, хоть в барабаны бей. Смотреть на то, как Петр станет медведем, она не стала.
     Придя, домой, Марина застала бабку Матрену за сборами:
- Бабуля, а ты куда собралась?
- Та слышала, что сказал Петр? Он в детстве жил с родителями в Макаровском. Так вот до этого Макаровского полдня езды на телеге, да считай, полдня обратно. А еще там все узнать надо, поняла?
- Так ты поможешь Петру? Бабуленька, как я рада! – запрыгала Марина.
- Рано радоваться, еще ничего не ясно, а помогаю я не Петру, а тебе. Глупая ты еще, не понимаешь, что настоящая любовь, человеку один раз выпадает, да и то не каждому. За нее бороться надо, вдруг, это как раз она?
- А тебя дед Матвей повезет? Может, меня с собой возьмете?
- Нет, - отрезала Матрена, - ты дома оставайся, по хозяйству. На тебе куры, корову вечером загонишь на двор, если задержусь. Кто спрашивать будет, говори: уехала больного навещать. Да выспись, ночью опять глаз не сомкнешь.
     Матрена уехала, а Марина осталась ждать.  «Что бабуля хочет узнать в Макаровском, какие вести привезет оттуда?» - за этими размышлениями девушка уснула. Разбудили ее подруги, точнее Верка:
- Маришка, пошли на рыбалку! Ты как в лесу заблудилась, совсем затворницей стала, хватит прятаться. На речке не заблудишься!
- Ой, Верунчик, что-то мне никуда идти не хочется, да и бабуля уехала к больному, я – за старшую.
- Да знаю я, дед ее и повез. Странно, к кому она поехала? Давненько никто не приглашал. Старая уже стала, а вот раньше к ней толпами люди ехали. Она у тебя, просто волшебница, такие чудеса творит!
- А я и не подозревала, - прикинулась, что вовсе не в курсе Марина.
- Ну, не хочешь на рыбалку, как хочешь, а я побежала, - и Верка,
крутанувшись на каблучках, слетела с крыльца. Марина прогулялась до бани, там все было тихо, оставалось ждать бабку Матрену.
     Приехали они с дедом Матвеем, когда солнце уже коснулось верхушек деревьев, и вот-вот собиралось за ними скрыться. Матрена вошла в избу уставшая, но вид у нее был удовлетворенный:
- Ну, как ты тут без меня хозяйничала, рассказывай!
- Все в порядке, бабуля! Кур накормила, они уже на насест спать устроились, огород полила, Пеструху на двор загнала, правда, доить не решилась, - выдала Марина полный отчет. – А как ты съездила? Удалось, что-нибудь выяснить?
- Нетерпеливая ты какая, - усмехнулась Матрена, - что ж, томить не
стану: парень не врет, жили в Макаровском такие Савины. Он – охотник, звать Николаем, она – учительница, точно не вспомнили, но вроде Ольга. Он – местный был, а Ольга эта – приезжая, попала по распределению, после института, в общем, городская девица. Собиралась отработать положенные три года, да вернуться домой, но познакомилась с Николаем, поженились, и остались жить в Макаровском. Хорошая была девушка, добрая. Про него хорошего никто не вспомнил, говорят тяжелый человек. Как она могла с таким жить? Охотник был удачливый и опытный, но жестокий. Не жалел ни зверя, ни птицу. Мог и детенышей у матери отнять, и мать убить, а детенышей на верную погибель оставить. Ну, про это я у Федора Гаврилыча выспрошу, лесничего нашего, он на этом посту, почитай, три десятка лет состоит. Завтра на кордон к нему поеду. Был у Савиных ребенок, правда, имени не помнит никто, маленький был еще, но точно мальчик. Жили зажиточно, да и что тут удивительного, к Николаю постоянно перекупщики ездили за пушниной, за медвежьими шкурами, за чучелами и другой добычей. Платили хорошо, он машину покупать собирался. А потом, ребенок, что ли заболел, и они уехали, говорили, в город, к Ольге на Родину. Хотя, Николая и потом в лесу видывали, но мало ли что, приехал человек поохотиться в родные места, что такого? Дом их мне показали, и сейчас стоит, пара молодая в нем живет. С хозяйкой познакомилась, Полиной звать, а вот хозяина не видела, на работе был. Она ничего не знает, из другого села замуж за него вышла, а он-то с детства в том доме живет. Вот такие у меня новости, - подвела итог Матрена.
- И что все это нам дает, бабуля? – не унималась Марина.
- Пока, ничего, больно ты скорая! Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается! А вот Пеструху надо подоить, - и ополоснув подойник, Матрена пошла на двор.

Продолжение см. http://www.proza.ru/2018/02/01/1259