Про семечку

             В далекие шестидесятые годы одна молодая кубанская казачка по комсомольской путевке рванула в Карелию. Что ее туда потянуло - кто ж теперь знает. Может надоело жаркое южное солнышко, может приключений захотелось на молодое упругое место, а может и от неразделенной любви, но  приехала, и сразу в райком - давайте работу, говорит, да серьезную чтоб, хде все свое умение можно было проявить да применить  имеющийся у меня,  опыт. Зря что ли я две с половиной тыщи километров проехала?

            Тут как раз одного руководителя лесхоза расстреляли (зачеркнуть) посадили (зачеркнуть),в общем, завели  уголовное дело по статье «растраты». И на его место решили   «была-не была», поставить нашу молодую барышню. Коллектив в этом лесхозе за исключением расстрелянного -посаженного ну того, бывшего директора был вроде неплохой. Поэтому секретарь рескома партии под натиском райкома комсомола и особенно этой невероятно шумной казачки махнул рукой, и даже несколько обреченно сказал «попробуем»

    Надо сказать, что сильных и грамотных кадров в то время в Карелии было мало, поскольку все энергичные и смышленые уезжали больше в Сибирь и на Дальний Восток, так как там и заработки были побольше, и перспектива в плане  продвижения по работе получше. А в Карелии всех умных уже давно куда надо посадили, и они там сидели и занимали места, поэтому если приезжали новые, пускай даже самые умные то сажать их было некуда, и они разворачивались и ехали либо обратно, либо дальше в Мурманск, либо в ближайший город Ленинград.
 
    В общем, когда освободилось место директора лесхоза, то кандидатур со стороны было полный ноль, а его заместители да помощники отказывались от этой должности как черт от ладана. И тут эта молодая казачка.
За дело свое она взялась рьяно, однако быстро поняла, что в далеком северном крае не только солнце движется не так, но и дела делаются каким-то особым, иным способом, вникать в суть которых она не больно -то и хотела. Поэтому бОльшую часть работы молодая директриса распределила между своими замами и помощниками, а на себя взяла всю работу питомника по выращиванию саженцев сосны и ели.
    Она даже на совещания в министерство стала ходить все реже и реже, отправляя туда вместо себя своего первого зама. Первый зам был пожилой мужчина предпенсионного возраста, из местных,и за свою жизнь видел не только пожары и наводнения, но и был участником кружка духового оркестра при этом же министерстве, числился  на хорошем счету и лично знал министра всего лесного хозяйства Карелии.

    Работа в питомнике была тихая и спокойная. Осенью надо было организовать прием шишек у населения по установленным сверху тарифам и в установленных объемах. Если же была угроза срыва плана, то через райком партии каждой школе района устанавливался план, и пионеры, нагруженные мешками с шишками наперегонки бежали к пункту сбора.

    Потом шишки высушивались, и из них извлекали и просеивали семечки. Эти семечки сажали в грунт, и подросшие до пяти-семи сантиметров росточки.-саженцы отвозили на делянки и сажали в землю. Но этими делами, а также многими другими в лесхозе уже занимался либо заместитель, либо кто другой, и что было дальше нашу молодую казачку уже не волновало.

    Однако время шло, и молодая казачка, она же директор лесхоза становилась не совсем молодой. И как-то  осенью сыграли свадьбу, а следом друг за другом стали появляться блондинистые карапузы разных полов, однако одинаковой Кубанско-Карельской национальности (и откуда только берутся такие милые сорванцы)...

      И вот пришло время и первый зам. перешел из разряда предпенсионного  возраста в самый что ни на есть пенсионный. Министра лесного хозяйства  уже то ли посадили, то ли расстреляли, то ли просто уволили, в кружок духового оркестра при этом же министерстве первый зам уже не ходил по причине одышки, и нового министра лично не знал.
 
    На совещаниях новый министр постоянно ругал подчиненных, и больше всех ругал  лесхоз, директором которого была наша немолодая казачка. И   этот первый зам как-то подумал, что несправедливо, когда директором является один человек, а  министр постоянно ругает другого, поэтому он взял и написал заявление об увольнении в связи с уходом на пенсию.

    На очередном совещании в министерстве министр вдруг с удивлением обнаружил, что настоящим директором лесхоза является не тот грузный лысый старичок с одышкой, а эта статная женщина с грубоватым и громким голосом, однако на первый раз ругать ее не стал.

            А немолодая казачка в свою очередь с удивлением узнала, что  работа лесхоза начинается не со сбора шишек пионерами из близлежащих школ, и не заканчивается пятью-семью сантиметрами хвойного росточка, и ей вдруг сразу захотелось на Кубань, к палящему солнышку, к огромным подсолнуховым полям до горизонта и к своей кубанской маме.
         Однако поскольку теперь она сама была мама, то никуда ехать не пришлось, а пришлось разбираться с работой вверенного ей лесхоза. Но разбираться было ох как нелегко, поскольку мы -то с вами знаем, что в Карелии не только солнце движется не так...

    На следующем совещании наш директор  получила от министра порицание, потом устный выговор, а потом — с занесением в личное дело. Для министра эти выговора тоже безболезненно не проходили, так как казачка с годами если что и подрастеряла, то только не громкий голос и природную кубанскую напористость.

    Министр даже хотел было снять ее с должности, однако с удивлением обнаружил, что  сильных и грамотных кадров   в Карелии почти нет, поскольку все энергичные и смышленые граждане уезжают как правило в Москву или Питер, ну или на худой конец в Финляндию, поэтому он принял грамотное решение- перестал ее ругать,и у них установилось перемирие.

            Лишь изредка он позволял себе произносить обращаясь персонально к ней: «Да поймите же вы наконец, ведь лес- это наше богатство». Немолодая казачка в такой момент что есть силы «наступала себе на горло» и неумело опускала голову, а выходя после совещания в коридор, почти  таким же как в молодости громким басом заочно отвечала министру, переходя на южный говор: «Ну не знаю, может быть лес и ваше бохатство, а наше бохатство — это семечка!»