Нафтуся

               Мой папа в молодости  страдал болезнью - камни в почках. Один профессор определил тогда, что в почке живёт  камень  больше самой крупной фасолины. И чтобы не делать операции, ему надо попить лечебной воды из природного источника.  'Нафтуся' - называлась та вода. Так похоже её название на ласковое женское имя - Маруся, например, или Натуся.
      
              Но, как бы то ни было, пить эту воду обязательно, чтобы камень потихоньку разомлел, растворился, да и вышел сам безболезненно очень мелким песком. Источники природные были в городе Трускавце в Западной Украине. И вот, благодаря папиной рационализаторской мысли, он у меня был заслуженным рационализатором  на родном заводе, и всегда  придумывал и сам изготавливал разные умные приспособления и инструменты, чтобы облегчить работу на металлообрабатывающих станках,  так вот, благодаря его талантам и появилась возможность  это сделать.  Правда, из-за своей безграмотности - всего семь классов до войны, и бескорыстию, он  не имел ни одного патента, хотя его изобретения и приспособы были ох как хороши , и  из других заводов приезжали  заказывать себе такие же.

             А папа мой довольствовался благодарностями, грамотами в устной и письменной форме, иногда даже премиями. Ну так вот, в виде премии, профсоюз по ходатайству начальника цеха дал ему бесплатную  лечебную путевку в санаторий в этот самый далекий город Трускавец.

             Мама тоже очень была рада такому повороту событий: бесплатное лечение целый месяц конечно лучше, чем  делать рискованную  большую операцию! 

             Все хорошо!  Но папа у меня был красавец:  чёрный чуб, зелёные  хитрые глаза, смуглая кожа, весёлый нрав!  Куда его такого  отправлять? Это ж надо быть самоубийцей! И мама тогда поступила мудро: она отправила в санаторий вместе с папой меня, любимую дочку девяти лет. Ведь под таким негласным присмотром и контролем ни одна барышня к нему не должна подойти.

             Так рассуждала мудрая мама, которая объясняла отцу это так: пусть девочка тоже отдохнет, а то сидит все лето нянькой с маленьким братом. Погуляете там с ней, покатаешь ее, горы покажешь. А я уж тут с сынулей справлюсь.  Лечись, муженек!

             Они насобирали денег на моё содержание там - житье в частном секторе, питание, дорога и прочие вольности.
              И вот мы с папой  сели в поезд и отправились в первое такое далекое совместное путешествие. Ура! Почти двое суток в пути. Интересно!

              Мама наготовила нам в дорогу еды. А для момента, когда съедим все, в запас положила две франзольки, масло сливочное в закручивающейся масленке и несколько плавленных сырков 'Дружба'.
              Она думала, что мы до них не доберемся, и тогда они спасут нас от голода  в первые часы по прибытию на место. Но, как  ни странно, мы благополучно их использовали по назначению, а именно: утром за несколько часов до приезда в Трускавец папа обнаружил, что у нас есть ещё франзольки!  Разрезал их вдоль, намазал сливочным маслом, нарезал сырки, положил их сверху... Такие бутерброды получились!  Потом принёс горячий сладкий чай и мы с ним очень вкусно позавтракали. Мне это показалось безумно вкусной едой.

            А два дня пути были заняты разговорами по душам: папа мне рассказывал о пребывании в немецком лагере в пятнадцатилетнем возрасте, как учился там разным работам, как американцы освободили их и как долго он добирался на Родину. Папа рассказывал о своих изобретениях в подробностях и мне было это безумно интересно. Мы играли с ним в дорожные шахматы, а с соседями по купе в 'дурочка'.  Ещё мы вместе смотрели с ним в окно на бесконечные просторы большой нашей страны -  жёлтые хлебные поля,  цветочные луга, перелески, речки. Я захлебывалась от таких просторов и какая-то гордость внутри захватывала меня.  Но ближе к месту появился гористый пейзаж.

             Когда мы приехали на место, папа быстро устроился в большом красивом здании санатория с ковровыми дорожками и приятными обслуживающими женщинами, которые, однако,  не смогли поселить меня с ним в санаторий, как отец ни просил. Но одна из них дала адрес своей родственницы, сдающей койки, и уверяла отца , что мне там будет хорошо.

             Так я поселилась отдельно. Но там были ещё девчонки, мы быстро познакомились и скучно нам не было. Папа после всех лечебных процедур брал меня с собой и мы гуляли в красивых парках, лазили по горам. Я тоже пробовала пить эту воду из специальной плоской кружечки с носиком. Вода была отвратительной, чтобы её выпить, надо было закрывать нос, так воняла она тухлыми яйцами.  Но папе она была необходима, из-за неё он сюда и приехал. Нам хорошо было вдвоём.

            Но как-то папа не пришёл за мной, и я, как серьезная девочка, ответственная за порядок, высказала ему претензию по этому поводу. Но в этот же день я поняла причину:  с нами гулять прицепилась  молодая девушка, которая все чирикала с папой на разные дурацкие темы, отбирая его у меня, отодвигая меня от папы всеми силами. Мне это совсем не нравилось. Но, как девочка воспитанная, я молчала, мне оставалось молчать и наблюдать. Я не упускала их из вида, хоть и держалась на расстоянии.

             А эта девица была очень вредная: она все время улыбалась папе и тарахтела без умолку. Я прямо невзлюбила ее. Но она не отставала и завтра и в следующие дни. А главное, что папочка мой поддавался ещё манипуляциям, он поддакивал ей, рассказывал анекдоты. Им было весело. Они даже про меня забыли.

             А я, я вела свою агентскую работу. Девочка я серьёзная, и когда на озере после купания они сближались, я появлялась  из кустов невзначай в самую нужную минуту. Раздвинув  слегка кусты, я увидела, как эта наглая девица уселась к папе на колени, обняла его за шею и что-то шептала ему на ухо! Зараза! И тут я выходила!

            Все оставшееся время в санатории она испортила нам, особенно мне. Мы уже не гуляли с папой, она всегда падала на хвост. Вернее, я была в хвосте, папа от неё не отходил. Настроение у меня было плохим. И я уже ждала отъезда.

            И вот наступил тот день. Теперь мамы с нами не было, и на два дня дороги никто еды нам не приготовил, надо было самим обеспечить питание. Мне всего девять лет, да и денег у меня никаких. Но, оказывается, что и у папы ничего не осталось. Подозреваю, что в моё отсутствие он водил эту девушку в кафе, покупал ей мороженое. Он мне, правда, не докладывал об этом.

           А сейчас мы на перроне. Наш поезд стоит. Папа посадил меня в наше купе, уложил чемодан, а сам вышел. Он никак не мог распрощаться с этой прилипчивой тёткой. А я в окно смотрела, как они говорят-говорят, она плачет, отец её успокаивает... Вдруг поезд дернулся и медленно покатился. А папа мой там! Все никак не оторвется от этой липучки. Вагон быстрее катит, я уже не вижу их в окно. О, ужас!  Папа меня бросил!!!

           Я бегу к двери, кричу: Папа, папочкаааа!
Проводница стоит на ступеньках, папа мой подбегает, проскакивает ко мне, видит мой страх и слёзы, хватает меня, такую здоровую, на руки, обнимает, успокаивает. А я разражаюсь горючими слезами!

            В купе я улеглась на вторую полку и долго успокаивалась. Мне самой было  стыдно за несдержанность, за то, что обида и страх взяли верх надо мной. Папа меня не трогал, давая возможность самой успокоиться и придти в себя.
            Наверное, я потом уснула. Только проснулась я уже утром от разных звуков за дверью купе. В самом же купе все давно встали и накрыли столик для завтрака. Запахи жареной курицы поднялись ко мне. Я лежала тихо на своём втором этаже и подсматривала, как дядечка с тёткой  уплетают свои запасы. Лежала и думала, что сейчас и мы с папой будем кушать. Сильно я проголодалась..
             Папочка мой уже умылся, был свежий, весёлый. Наши соседи поели и вышли в коридор, освободив место нам.

            -Папочка, а мы кушать будем?- спросила я своего веселого папу.
            - Конечно, доча, сейчас попьем чаю,-и он полез в сумку, достал франзольку, масло и сырок. Разрезал пополам , сделал два бутерброда, сходил за сладким чаем... Мы с удовольствием позавтракали.
           Но к вечеру я опять захотела есть. На остановках женщины подносили тёплые пирожки, сало, котлеты. Но папа ничего не покупал. Когда я попросила купить нам пирожки, папа вызвал меня в коридор и там признался, что у него совсем нет денег, и нам придётся есть опять  те же бутерброды. Хорошо ,что ещё купил перед отъездом эти франзольки,сырки,масло. Ничего делать не оставалось, и я уже с просьбой купить что-нибудь к нему не обращалась. Мы ели с ним наши бутерброды с чаем. И они были очень вкусные. Правда, они становились все меньше. А в конце папа вообще есть не стал, сказал, что они ему уже надоели.

           Поезд приходил в наш город к концу второго дня. Но ничего, с этим было все нормально. Когда до приезда оставалось совсем немного времени, папа стал просить меня ничего не рассказывать маме об этой прилипчивой тётке, чтобы она не растраивалась зря и не сердилась на папу.
      
            - Мы же друзья, дочка?!

Я обещала. И слово содержала. Только мама все равно все узнала, потому что эта вредная тётка написала маме моей большое письмо, где она просила отпустить папу к ней, так как они очень любят друг друга и скоро она даже родит ребёнка!

           Мама очень расстроилась и допрашивала меня и папу. Не знаю,как отвечал ей отец, но я ничего не знала и не видела. Время прошло, все потихонечку успокоилось, хотя мама и вспоминала эту противную девицу. Но, видно, она что-то написала ей и девушка эта отстала...
             Папа чувствовал себя виноватым, он заискивал перед мамой, старался выполнить её волю. Скоро он стал называть маму как раньше - золотко моё, солнышко, Симочка! Обнимал её, когда она готовила обед и руки у неё были заняты и мама не сопротивлялась

             Тогда я поняла, что наступил мир в семье, и  никаким противным теткам не по зубам нам все испортить!  Кто сравнится с моей мамой? Об этом даже думать смешно!
            А папа полюбил меня ещё больше, я это чувствовала, и давно ему все простила. Как и мама. Ведь это же наш папочка!

            А камень в почке у папы после поездки рассосался! На снимках он просто исчез, и профессор был рад этому, да и мама с папой!