Водопад Девичьи Косы. Глава 10

Подъём сил, испытываемый природой, передавался счастливой троице путешествующих.
Впереди всех, отрываясь и вновь возвращаясь к своим старшим спутникам, где вприпрыжку, а где солидно-важно, шла Карина.
За ней следовала Алла.
И заключал шествие Андрей. Он шёл, специально чуть поотстав, чтобы вольно было любоваться, как озорной ветерок играл шелковыми волосами девушки, золотящимися на солнце.

Она шла легко и радостно, время от времени отпуская - то ли себе, то ли ветру, то ли Андрею - тихие возгласы по поводу белой от пены речки, извивавшейся внизу между морщинистых и серых, словно толстая слоновья шкура, каменистых берегов; или о бархате мшистой прозелени, пролегшей вдоль чёрных, спящих стволов; или о горьковатом весеннем запахе, идущим от земли...
И руки её были всё время в движении: то веточку придержат, которая в глаз норовила заглянуть, то корявый ствол погладят, то по еловой ветке ласково проведут...
"Руки. Эти руки, как птицы", - вспомнилась Андрею строчка из какой-то старой песни, когда он смотрел на неспокойные девичьи руки. Если птицы, то не бестолковые  неряшливые вороны, не широкие размашистые чайки и не нервно ныряющие в воздухе ласточки, а скорее всего, маленькие, шустрые, весёлые воробушки.

Наконец, путники вышли к прошлогоднему кострищу с поваленным возле него деревом.
И Андрей объявил привал.

Усевшись на бревно, покрытое растрескавшейся, расползшейся бурой и корявой
корой-кожей, усталой троице предоставилась возможность отдыхать и любоваться речкой, весело щебетавшей и резвящейся впереди, меж разнокалиберных каменьев.

- Андрей, а правда же, что Старая речка когда-то была такая же, как эта? - спросила утверждающе Карина, вытаскивая из кармана куртки камешки, найденные недавно вместе
с Аллой, и принялась раскладывать их на бревне, сбоку от себя.

- Правда же, правда же, - добродушно передразнил он сестру, сбивая тонким прутиком прилипшие к подошвам почерневшие прошлогодние листья, и проворчал, думая о своём: - Видишь, в чём был дома, в том и выскочил тебя искать.

- Оля, а почему ты сказала, что Старая речка - грустное место? - спросила Карина, пропустив мимо ушей упрёк брата. - Из-за голых камней без воды?

- Из-за этого... И ещё... Ну, мне так показалось. Русло без реки - это очень грустно.
Это как человек, которого бросили и на котором навсегда остался этот страшный шрам брошенности...

- Да, умершая река - это грустно, - вздохнув, согласилась Карина. - Но когда
называешь её просто Старая речка, то это не звучит грустно, правда же?

- Правда же, - поддакнул Андрей. И, помолчав, спросил: - Оля-Алла, а почему ты решила, что камни - это души самоубийц? Прочитала где-нибудь?

- Да нет, так... Думала об этом много. И к такому выводу пришла, - ответила она, отрешённо глядя вдаль.

- Неспроста же ты об этом вдруг задумалась... Знала кого-то? - Он осторожно отвел с её лица прядь, завесившую вдруг профиль опущенной головы.

- Да. Ещё в детстве... У моей бабушки квартиранты жили: муж, жена и мальчик. Я
тогда в классе пятом училась. И Славка тоже в пятом, хотя и был меня старше... Но в другой школе. Он туберкулёзом болел и до этого целый год в каком-то профилактории жил.
Что там была за учёба? Но он очень отстал от всех, и его оставили на второй год. В школе над ним смеялись, так как учился он плохо. А дома отчим бил за это. И не только за это. За всё. Хотя Славка был добрый, хороший мальчик. И руки золотые, всё умел делать. Вырос бы мастеровитым человеком, работягой. Ну не давалась ему эта учёба... Ну, подумаешь, не стал бы он профессором! Не всем же учёными быть. Зато он был добрым, хорошим, трудолюбивым человеком. Только очень одиноким. Не любил его никто.
Мать боялась потерять мужа, и потому не заступалась за сына, когда того отчим бил...
Славке после лечения в профилактории нужно было постоянно таблетки какие-то принимать. Много разных - по часам. А он взял их как-то все разом, целую горсть, и съел. В школе. Его тогда с уроков выгнали, пару очередную вкатили. Он и наелся тех таблеток.
Тут же плохо стало. А техничка увидела, ещё и чаем горячим напоила. Чем только ускорила отравление. И всё. Славка умер. Скорая ничем помочь не смогла. А мы с ним дружили. Он даже говорил, что любит меня... А я смеялась, дура! Не понимала, что значит, жить совсем без любви...Мне почему-то хочется думать, что это не самоубийство было, а несчастный случай. Не хочу, чтобы его душа в камень обратилась...

- Скорее всего, он сам не понимал, что делал, - предположил Андрей. - Если бы его спасли...

- Да, скорее всего, - согласилась Алла, подставив солнцу лицо и жмурясь под его слепящими лучами. - Я ведь и сама как-то раз... В классе седьмом... Тоже таблеток нажралась. Жить не хотела. Я же ведь НЕ-КРА-СИ-ВАЯ! - со злою насмешкой произнесла она. - Хорошо, что меня спасли, безмозглую... Иду потом по улице: солнце светит, деревья зелёными листьями шелестят, птички поют... Иду и думаю, что вот это всё было бы, а меня не было бы!Как такое возможно?Да плевать, какая я там красивая-некрасивая! Живая! Главное, живая, - помолчав, она, усмехнувшись, продолжила.- Я тогда много
себе обещаний дала. И первое: никогда, ни при каких обстоятельствах, что бы ни случилось - ни за что сама не откажусь от жизни.

- Оля, а почему ты решила, что ты некрасивая? - спросила Карина. - Ты очень, очень красивая! А я? Как ты думаешь, я тоже красивая?

- Ещё какая! Таких красавиц поискать надо, - Алла улыбнулась, и в глазах её заплескался солнечный свет.

- И Андрей тоже красивый? - не унималась девочка.

- И Андрей тоже очень красивый...

- Ты слышал? - Карина засмеялась, тряся за руку сидящего рядом брата и заглядывая ему в глаза.

- Слышу, - отозвался он, чувствуя, что краснеет, хотя старался держаться как можно более хладнокровнее, чтобы не выдать своего смущения.

- Это потому что мы - полукровки, - пояснила всезнающая сестричка. - У нас папа русский, а мама армянка. Люди говорят, что полукровки всегда рождаются красивыми.

- И умными, - добавила Алла.

- Оля, а у тебя родители тоже полукровки? - спросила Карина.

- Нет, у меня и папа и мама  русские.

- Но ты тоже красивая. И умная, - убеждённость заявила девочка. - Правда же, Андрей?
- обратилась она за поддержкой к брату.

- Правда же, - буркнул он.

- А правда, наш посёлок называется очень красиво - Ольгинка? - спросила Карина то ли брата, то ли Аллу, то ли обоих разом.

- Наверняка это название связано с женским именем Ольга? - спросила девушка.

- Да, легенда есть, что...

- Не надо рассказывать, - перебила она Андрея.

- Ты уже слышала её?

- Нет. У нас будет своя легенда. Новая.

- Неужели, та легенда, которую ты хочешь придумать будет лучше, чем наша? - не поверила Карина и тут же потребовала: - Расскажи, про что это будет!

- Ну нет. Легенда не придумывается. Она должна сама родиться.

- Как это? Кто-то кого-то любил... А что дальше?

- Ну да, кто-то кого-то любил... Это обязательно, - Алла засмеялась. - Вот Андрей женится. И родится у него дочь. Обещай, что Олей назовёшь, - обратилась она к нему, сияя своими солнечными глазами.

- А может, у меня будет сын, - буркнул закрасневшийся Андрей.

- Может, будет и сын, - как эхо повторила она. - Но дочь родится обязательно. Имя ей будет Ольга. Вот вам и рождение легенды. А потом она вырастет. И вы узнаете продолжение. Но начало легенды уже положено, прямо сейчас. По моему хотению, по моему велению - дочку свою Олей назовёшь... Смотри, не ослушайся меня! - сказала и засмеялась. - Правда же, не ослушаешься? - спросила, подражая Карине.

- Правда же, - буркнул он сипло, потому что отчего-то вдруг пересохло в горле, и, взглянув на Аллу, он, словно обжегшись, тут же отвёл глаза в сторону.

Некоторое время над бревном висело неопределённое молчание.
Карина колдовала над своими камешками. Алла чертила прутиком на земле какие-то геометрические фигуры: взъерошенные линии, пролегшие меж клочьев потревоженных старых листьев, составляли треугольник, который потом был заключён в круг, и всё это обводилось и обводилось...
Андрей занят был тем, что разламывал свой прутик на одинакового размера палочки, из которых выкладывал на земле куб с прозрачными стенками.

   Продолжение:  http://www.proza.ru/2018/02/03/157