Если бы я был министром культуры

Написано было несколько лет назад. Сейчас понимаю, что  это несколько наивно... но что ж: пусть остается так.

СТАТЬЯ ДЛЯ ЖУРНАЛА



В интернете мне как-то задали загадку: можем ли мы вместе уберечь нашу культуру и письменность. Неподъемная  тема. Если заговорить о кино, театре, балете – это восхождение на Джомолунгму, в бумажном виде – труд килограммов на три. Лучше, я о литературе. Приходилось об этом думать много ... вроде, есть, что рассказать.
Можно начать с современных проблем. С молодых и не слишком молодых людей, которые путают компьютерные игры и литературу, и возмущаются, когда в этой литературе находят что-то ненужное для себя, лишнее.
Об издательствах, которые наперебой пытаются снимать сливки, не обращая внимания на то, что корова, в роли которой выступает литература, уже при последнем издыхании. Пора думать не об удоях с литературы, а о ее существовании.
О том, что эта проблема не совсем нова. Когда-то для американцев стал слишком мудрен романтизм, и в 30х годах прошлого века Хэммет, а затем Чандлер создали жанр «крутого детектива». В нем герой появлялся не из романтического мира, а с улицы. Потом у американцев появилась разная литература для своих, для простых. Например, фантастика, космическая, а затем самая разная, вплоть до эротической. Возникли выдающиеся блестящие успехи, но все закончилось постепенным упрощением и угасанием, вместе с угасанием самой культуры внутри самого человека в США.
Но если конкретно о том, про что спрашивали: можем ли мы уберечь нашу культуру... Когда-то в газетах пытались напрячь читателя на дерзкий вызов: «а если бы я был директором». Мол, давай, читатель, дерзай!
И я задумываюсь: а если бы я был министром культуры? Знаете, в отличие от Мединского, мне кажется, что я знаю, что нужно сделать. У нашей страны опыт был. Из безграмотной страны в кратчайший срок она вдруг стала самой читающей. Это сделалось не само собой, мы помним, как этого добились. Избы-читальни. Ходили и учили читать стариков, которые уже торопились на погост – это одно. Но главное – учили читать детей.
 Союз писателей принято ругать, но ведь он успел многое сделать и ликвидация безграмотности – очень существенный вклад. Можно даже осторожно сказать, что подвиг. Какая же может быть ликвидация безграмотности, если человек не читает книг? И тем более, если не читает ребенок? При Союзе писателей создали детское отделение. Самуил Маршак, весьма слабенький поэт, оказался мощным организатором. Со временем при Маршаке и Барто их детище стало гигантским сверхпредприятием.
В те времена существовала еще одна проблема. В нашей стране ребенку читать было нечего. Прежняя дидактическо-сентиментальная литература не годилась. Вот Корней Чуковский работал в прежней дореволюционной манере, и ему не давали писать. Но это уже другая длинная история. Всем писателям, которых объявили в Союзе писателей крупными, поручили задание – написать по одному произведению для детей. Горький написал коротенькую сказку о воробье, который заметил, что ветер поднимается, когда деревья качаются. Паустовский – тоже о воробье, что принес букетик балерине после ее выступления. Валентин Катаев о волшебном цветике-семицветике. Самый удачный опыт получился у Алексея Толстого, тот создал замечательную сказку о Буратино, переписав мрачный труд Коллоди. Хорошо вписались в детскую литературу вчерашние символисты, спасавшиеся от голода в «Детгизе», и вложившие в свои книжки  долю иронии, гротеска и юмора. С тех пор наша детская книга обязательно смешная, в отличии, например, от злых английских сказок.
Наши проблемы очень похожи на прежние. Нам есть, у кого учиться, пора доставать старые дедовские инструменты. Современный ребенок, несмотря на интернет и умение нажимать на кнопки, тоже безграмотен. А те, что успели подрасти, замечают в книге в лучшем виде примитивное развлечение. Про это Набоков сказал: воздействовать на вкус и постепенно вытеснять его, а с ним и дарование, и правду.   
Понятно, что, если всерьез взяться за литературное просвещение детей, одного Министерства образования мало. Это груз для всего российского чиновничества. Для образования, прежде всего. Пока в современном чиновнике, и в Мединском тоже, такого горения не заметно.
Я вот не министр, мне, в отличие от Мединского, не доверяют. Я всего лишь писатель и написал две повести-сказки, одну в былом советском стиле, попроще. Другую – посложнее. Естественно, читают ту, что проще. Это все, что я смог  сделать...  Сказал бы, что внес вклад в детскую литературу, если бы было куда вносить, если бы эта детская литература еще существовала.
Наверное, сейчас пора искать нового Горького, Маршака и нового министра просвещения.