ДВОЕ

 *****
  "Тук-к-к-к, тук-тук, тук-к-к-к", — сердце стучало неровно, с перебоями, будто заикалось.
  После падения женщины с высоты, оно отозвалось жгучей болью, словно тоже было разбито, как и её рёбра.
  - Ох! — неожиданно вскрикнула она, напрягаясь всем исстрадавшимся телом.
  - Опять болит? — муж поднялся тут же, проснувшись среди ночи. Сонный наклонился к ней.
  - Давай намажу скорее.
И тут же вскочил. Включил ночник, чтобы яркий блеск ламп не слепил ей лицо.
  - Ну, потерпи, родная. Я сейчас, сейчас, — лицо помятое, заспанное. Глухая ночь на дворе. Смотрит красными от недосыпа глазами-щёлочками. Волосы "дыбом" во все стороны. Голый торс красив, накачанные мускулы видны, даже при неясном свете из полуоткрытой двери.
 
  Она терпит. Кусает губы, чтобы не вскрикнуть, не испугать. Чтобы не догадался насколько больно.
  Он всё равно замечает капельки пота на её висках от боли. Губы сжатые. Видит, как плечи жены передёргиваются, маленькие пальчики сжимаются в кулачки. Гематомы багровые, фиолетовые были по всему её стройному телу. Вида не показывал, но, все зеркала из спальни убрал. Она поняла, во что превратился её красивый стан. Сплошной страшный синяк.

  За его лицом наблюдала, заметила, как глаза округляются, зрачки расширяются. Значит, совсем жутко сейчас. Ну, да ничего. Время лечит.
Он хватает тюбики с обезболивающими мазями, смешивает их содержимое. Так надёжнее.
Намазывает ей почти всё тело — спину, рёбра, ноги от пяток до ягодиц, руки.

  - Ох... — ненароком вздыхает она, улыбаясь.
  - Лучше, да? Полегче стало? А? — наклоняясь, шепчет испуганным голосом.
Она благодарно улыбается.
  - Хо...ро...шо. Спа...си...бо, — отвечает жена еле слышно.
  - Спи теперь. Сейчас боль утихнет, — говорит тихонько, боясь нарушить её покой.

  Она благодарно улыбается, кивает. С нежностью вдыхает запах любимого мужчины. Веки сами смыкаются. Проваливается в сон. Господи, спасибо ему.
Муж ещё долго не спит. Прислушивается к её сонному дыханию. Приподнимается на локтях, всматриваясь в лицо. Тяжело ли дышит?
  Потом засыпает быстро. Сознание словно понимает, что надеяться сейчас не на кого. Дел завтра с утра невпроворот.

* * *
  Она шагнула правой ногой, держа в руках полные сумки с подарками, тортом и шампанским. Красивая дамочка в нарядном, длинном платье, модной широкополой шляпе в полоску. Полоска белая, полоска синяя. Морская тема ей всегда нравилась.
Потом, шагнула левой и... Мысли потекли мед...лен...но — мед...лен...но.
Плав...но — плав...но.
  Казалось, что прошло уже много лет.
  "Видимо, тётя начала делать ремонт? Почему-то левая нога никак до пола, не достанет?
  Доски, что ли прогнили на веранде? Отчего заранее нельзя было устранить неполадки?
  Топчусь что-то, никак не шагну! Хотя, тётка уже в возрасте, ей простительно. Давно пора за ремонт браться.
Стоит, руки ко мне протягивает, а я всё никак опору левой ногой не нащупаю?" — мысли текли лениво, удивляя и настораживая.
  "Да, куда же, в самом деле пол у неё делся?" — думалось уже тревожно.
Но, страха не было.
* * *

  Как вдруг увидела саму себя, лежащую на земле в глубоком, пахнущем сыростью, плесенью подвале. Светлый кусок неба виднелся далеко вверху. Скосив глаза, увидела любимую широкополую шляпу. Два пакета с подарками валялись рядом. От торта осталось одно название. Шмякнулся вместе с ней.
Вверху бегала бедная испуганная тётка:
  - Ой! Забыла вас предупредить — я же люк открыла, проветривать подвал взялась! Ой, ой!
  И тут она закричала громко, что есть мочи:
  - АААААААААААА........АААААААА.......АААААААА! — привлекая внимание мужа.
Господи! Пусть он скорее мчится!

  Он остался закрывать машину, когда она открыла дверь веранды. Там же был оборудован подвал. Тётка стояла почему-то на самом краю люка. Встречала гостей. Улыбалась, протягивая руки. Ещё чуть-чуть и они упали бы туда вдвоём.
Солнце било в глаза, она смотрела на тётку, на её вытянутые руки. Кто же может догадаться, что рядом под ногами зияет открытая яма?
Пусть любимый скорее бежит! Пусть вытащит её из этой страшной тьмы!
Поводила глазами влево вправо. Шевелиться было страшно. Вдруг не сможет даже двигаться?
* * *

  Мгновенно представила себя в сорок первом. Война!
Наверху бомбёжка, а она, вся переломанная, в сыром подвале.
Самой себе не веря, и ужасаясь "увиденному", явно ощутила запах гари. Каким-то звериным чутьём вдруг поняла, уловила ужасающую безвыходность войны, беды.
  Горе было повсюду — её бедное, распластанное тело в длинном платье в тёмном чреве подвала и раскинутые в стороны руки. Тяжёлый запах гнили, сырости от земли давил своей безысходностью.
  Посмотрела вверх. Лестница из тонких железных труб, с огромными пролётами. Неужели свалилась кубарём? Удивительно, совсем ничего не помнит.
В памяти вновь возникли те же самые мысли:
"Почему нога не достаёт до пола? Где, наконец, опора?"
  Странно, она так до-о-о-о-о-о-о-л-го размышляла. Сколько же она летела? Как дико всё это.

  Отчего тётка такая перепуганная?
Старый человек. Открыла люк в подвал, пригласила гостей в дом. Сама стоит на краю глубокой ямы. Всё ясно без слов — у человека началась деменция. Маразм.
  Муж, наконец, примчался! Ура! Говорит, что быстро бежал. Странно, всё перепуталось во времени.
  Испуганное лицо с расширенными глазами. Увидел её, лежащую без признаков жизни в глубоком подвале. Вместе с тортом, шляпой и пакетами.
  Лезет вниз. Руки дрожат. Голос срывается:
  - Как ты? — шепчет заикаясь.
  - Нормально. Жива, вроде.
  Пытается приподнять. Подталкивает под бёдра, поднимает наверх.
На адреналине женщина карабкается по лестнице. Шагает почти сама. И даже доходит до машины! Это уже совсем странно.

  Оказывается, так было в войну. Раненые солдаты, без руки, простреленные навылет, бежали ещё какое-то время. Потом уж падали.
Вслед несётся:
  - Я тут приготовила для вас покушать. Вы, как съездите-то в больницу, так потом возвращайтесь, вместе поужинаем.
  "Господи, что она говорит?" Оба удивляются. Молчат.
Машину погнал на бешеной скорости, пытаясь скорее добраться до клиники.
Там уже начались страдания. Дотронуться врачу — боль. Сесть или лечь — невыносимая пытка. На рентген повезли её на коляске для инвалидов.
У него потухшие глаза, страх неизбежности.
  Переломаны рёбра. Разбито колено. Врач успокаивает:
  - Ничего! Рёбра заживают хорошо!
  Обезболивающие прописывают. Быстрее домой.

  Тут уж боль вступила в свои права. Дикая, жгучая, нестерпимая.
Лежала. Он ухаживал, готовил, носил еду ей в постель. Целовал. Мазал.
Постепенно рёбра действительно срослись. Начала ходить. Сидела потом часами в интернете, всё искала ответ на мучивший вопрос:
"Почему растянулось время, когда падала?"

  Мысли не давали покоя, логичного объяснения не было. Значит, учёные мужи ответа тоже не знали. Её сознание кто-то сверху выключил, это она поняла сразу. Потом включил вновь.
  Но, откуда же было так много мыслей, или фантазий, которые тянулись без конца. Она же ясно помнит это!
  Зато вновь убедилась — её любят! Любят беззаветно, по-настоящему. Даже такую переломанную. Ведь, могла бы остаться инвалидом, слетев кубарем в глубокий подвал.
  На всю жизнь запомнила его округлившиеся потемневшие глаза. Невысказанную боль в них. Любовь и доброту. Его нежные касания, когда мазал кровоподтёки. Его веру, что всё будет хорошо!
  И свои мысли на годы вперёд: "Спасибо тебе, мой любимый, мой родной".