Пламя

Ночью горел завод. Красные отблески в небе были похожи на закат, только боле жуткий, будто что-то случилось, и это «что-то» вызывало странное беспокойство внутри. Словно произошедшее изменило всё в худшую сторону. Город медленно просыпался под вой пожарных машин, а разлетающийся пепел напоминал первый снег. Бабушка тащила меня за руку в детский сад, но я всеми силами упирался.

— Мы опаздываем, — строго сказала она.

Бабушка всегда была добра ко мне, но в тот момент со мной будто разговаривал совсем другой человек.

***

Я проснулся еще затемно, увидев за окном яркий свет. Красное пламя пожара завораживало и пугало одновременно, и я с восторгом наблюдал за ним сквозь стекло, не до конца понимая, что горит. Меня окликнула бабушка, которая оставалась со мной, пока отец работал в ночную смену. Увидев огонь в окне, она быстро задернула штору.

— Марш спать, — прохрипела бабушка, — тебе вставать рано.

Но заснуть не удавалось. Свет, пробивающийся из под занавесок странно привлекал, и мне хотелось украдкой ещё раз взглянуть на него, приподняв штору, но я боялся потревожить бабушку. Я слушал как она бродит по квартире, причитая что-то себе под нос. Её странное поведение пугало меня. Как пугало желание безотрывно смотреть на огонь

Я помню похороны отца. Хоронили в закрытом гробу, потому что по словам бабушки «от него мало что осталось». Я подслушал эту фразу, пока они обсуждали это с другими взрослыми на кухне. Маленькому мне не доверяли такие вещи. Отец просто «на небе», говорили они, закапывая его обгоревший труп в землю. Но я знал: его забрал огонь — красный свет в окне, который привлёк меня в ту ночь.

***

Огонь завораживал меня, гипнотизируя своим ярким светом. Я буквально стал зависим от него. Жёг костры в безлюдных местах, часами наблюдая за пламенем, сжигал вещи. В костёр летело всё: любимые игрушки, книжки и тетради, подручный мусор. Идея сжечь живое существо пришла не сразу.

Сперва это были насекомые. Я поджигал муравьёв с помощью лупы, наблюдая, как они гибнут от невыносимого жара. Но это было не то. Не было того же очарования от огня, в котором гибнет что-то живое. И пока мои ровесники ловили и надували жаб через соломинку, я бросал их в костёр, с восторгом рассматривая, как они корчатся в агонии. Дворовые ребята ловили ящериц и отрывали им хвосты, пока я поджигал хвосты дворовым кошкам. Я помню глаза собаки с горящей шерстью, которой я переломал ноги. Ползая по углям и скуля, она медленно сгорала, пока я завороженно наблюдал за пламенем, разгорающимся всё сильнее.

Но сожжение животных больше меня не трогало. Мне нужны были новые ощущения. Новая жизнь. Оставалось только добыть бензин. Я знал место, где часто ночевали бездомные. Никто не будет его искать, думал я. Никому нет дела до безымянного бомжа.

***

От спящего бездомного воняло как от помойки. Он спал на картонной подстилке, даже не заботясь о каком-нибудь укрытии. Когда я облил его бензином, он лишь ворчливо перевернулся на другой бок. Ему было всё равно: опустившись на самое дно, он перестал обращать внимание на происходящее. Жизнь в этом аду превратила его в каменного исполина, игнорирующего любые попытки потревожить его состояние. Его не разбудил даже звук чиркающей зажигалки.

Он вспыхнул как спичка: вопль и страх в глазах. Живой факел — воплощение моих фантазий, как же он орал. Катался по земле, пытаясь сбить пламя, но у меня хватало бензина, чтобы довести всё до конца. К утру прохожие обнаружат лишь обугленный труп, до которого никому не будет дела. Я перешёл все границы, но не чувствовал никаких угрызений совести. Его смерть меня не заботила, я думал лишь о том, как прекрасен он в момент агонии.

Бездомный пытался бороться с огнём, но это было бесполезно. Это понял мой отец в ту ночь, когда сгорел заживо, запертый с другими несчастными в душном цеху. Скоро поймёт и он, но пока остаётся надежда, будет цепляться за любую попытку выжить. Всего пара минут — и бездомный умрёт от болевого шока, а тлеющее тело останется лежать здесь.

***

В тот момент я понял, что никакого «неба» нет и не было. Тело отца тлело в земле, а бездомный лежал здесь, ещё подавая признаки жизни. Что это, если не адское пламя, пожирающее души и тела? Именно о нём всё время говорила бабушка, отчитывающая меня за очередную сожженную кошку? Тогда я и понял, что делать дальше. И вылил оставшийся бензин на себя.

Огонь пожирал всё, что я ему отдал. Вещи, животных, людей, даже меня самого. Я смиренно терпел, пока он прожигал одежду, добираясь до кожи. Он пылал внутри меня самого, и теперь горел и снаружи. Их симбиоз был прекраснее любой вещи на свете, напоминая тот красный свет, что я видел однажды ночью.

***

Той ночью горел завод. С ним загорелось что-то внутри меня, и я до сих пор помню то яркое пламя — жуткое и завораживающее. Словно рассвет, наступивший тёмной ночью, предвещающий что-то прекрасное.