Четырнадцатый

В кабинете на большом письменном столе ярко горит под шелковым абажуром бронзовая электрическая лампа. Хозяин кабинета, отвлекшись от работы, посмотрел в окно. Перевел взгляд на английские часы с вестминстерским боем, резные стрелки которых показывали полночь. «Ну, вот! Снова припозднился. Обещал же Алисе не засиживаться допоздна…»
      Приоткрыв бесшумно повернувшуюся в петлях высокую кабинетную дверь, как всегда без предварительного доклада дежурного флигель-адъютанта, вошел сухощавый старик с седыми усами в генеральском мундире — министр Двора Его Императорского Величества граф Фредерикс Владимир Борисович.
     - Что случилось? - подняв глаза на вошедшего, спросил царь, - Что-то срочное?
     - Да, Ваше Величество, Вильгельм II прислал телеграмму, в которой предупреждает, что вмешательство третьей страны в австро-сербский конфликт может привести к войне.
     Граф Фредерикс один из немногих, кому доверял Николай. Необходимо было дождаться ответа Австрийской стороны. От этого зависела судьба России  и, возможно, всей Европы.
     Император как всегда быстро схватил суть доклада графа. Он внутренне был уже готов принять меры — возможно, объявить мобилизацию. Государь долго смотрел на большой портрет отца — императора Александра III. Как он поступил бы в такой непростой ситуации? Он часто повторял, что у России есть только два верных союзника — армия и флот. Он был твердым, решительным самодержцем. Для него честь и слава своего государства всегда стояли на первом месте.
      Монарх вышел из-за стола. Подошел к открытому окну, расстегнул крючок воротника. Какое черное небо в эту ночь! Ни одной звезды. Душно. Быть грозе. Из кармана полковничьего кителя извлек массивный серебряный портсигар, неспешно достал сигарету, провел спичкой по коробку, и на миг вспыхнул огонек, освещая лицо царя, его аккуратную бородку. В кабинете стало тихо. Министр ждал.
     На рабочем столе фотографии в рамках императрицы, цесаревича, дочерей. Что с ними будет? Что случится со всеми нами? Что ждет страну в случае войны? Император затянулся, выпустил облако дыма. Вдруг вспомнил почему-то, что Аликс не выносила табачного дыма. В ее присутствии никто не смел курить.
     Министр иностранных дел Сазонов приехал в Петергоф утром. Он очень долго беседовал с царем. А в это время в приемной дожидались аудиенции военные. График приема был с сегодняшнего дня напрочь сбит. Наконец, министр вышел из царского кабинета и, ни на кого не глядя, быстро прошел мимо ожидавших в приемной. Лишь остановился на минутку перед присутствующим здесь Фредериксом. И, сказав негромко несколько слов, Сазонов быстро спустился по широкой белой мраморной лестнице. Не отвечая на приветствия, сел в автомобиль.
      30 июля 1914 года министр иностранных дел передал приказ военному министру. Приказ императора Николая II о начале полной мобилизации. Частичная мобилизация в России не была предусмотрена генеральным штабом. Слухи сразу полетели, обгоняя сообщения телеграфа. Еще возможно было остановить это только начавшееся колоссальное движение человеческих масс гигантской военной машины. Но как мгновенно остановить поезд, мчащийся на полной скорости?
      Из Зимнего была отправлена еще одна телеграмма кайзеру. Но германский посол передал ноту с объявлением войны. Армии России и Германии двигались к границам навстречу друг другу.
      Кайзер Германии Вильгельм II и император Российской империи Николай Александрович Романов не смогли удержать исчезающий мир, даже несмотря на довольно близкие родственные узы.
    Последний мирный прием в Зимнем дворце  был устроен в честь офицеров петербургского гарнизона. Государь дал клятву: не заключать мира до тех пор, пока хоть один вражеский солдат останется на земле России.
     Правители двух держав, начавших мировую войну, были заложниками исторического момента. И кто вправе давать оценку их действиям? Только время, только история разберутся во всем и воздадут каждому сполна.
     Министр иностранных дел Российской империи Сергей Дмитриевич Сазонов один их тех,  кто уговорил Николая II начать мобилизацию.
      История учит многому. И ничему не учит.