Просто добавь воды...

Олег Половков
"ПРОСТО  ДОБАВЬ  ВОДЫ…"
Приключенческая повесть

                I

       Обычно в дороге я не сплю. Так, слегка ухожу в какое-то забытьё, зыбкое, да и то ненадолго. А тут вдруг уснул, да так крепко, что даже сны какие-то видел. Сказалась, должно быть, усталость последних дней. Поэтому вначале голос Любы мне тоже показался частью сна:
       - Посмотри, пожалуйста, что-то с машиной не ладно. Да проснись же!!!
Люба, продолжая вести машину, одной рукой тормошила меня за плечо:
- Посмотри, я что-то не понимаю – бежит плохо, и температура у движка вверх лезет…
       Сон сразу слетел на спинку кресла; вижу – действительно, движок нагрет почти до предела, звук его какой-то "грязный", и откуда-то спереди пробивается полоска то ли пара, то ли дыма. Подарок, однако…
Выдаю первую рекомендацию:
       - Плавно выключи скорость, пусть катится, а движок не выключай ещё с минуту; немного остудишь его. И паркуйся накатом. Что там за бараки впереди справа? Дотяни до них.
       Люба остановила машину как раз на окраине этого неизвестного посёлка; щёлкнула замком капота. Я вышел на уличную жару, поднял капот. От мотора сильно тянуло горячим, из-под пробки горловины расширителя шипела струйка пара. Из-за моей спины Люба заглянула в отсек. 
       - Смотри! – Не упускаю возможность лишний раз "поднатаскать" жену. – Антифриз перегрелся.  Ни в коем случае не открывай сейчас пробку – как жахнет паром!
       Вот такой я порою бываю нудный…  даже неловко. Но ведь факт – водит машину она хорошо, очень даже прилично водит. А вот с матчастью не очень. Хоть и технарь…
       А она вдруг спрашивает:
       - Почему?
       - Потому, - говорю, - что в системе сейчас давление и температура повышенные. А если открыть пробку – давление упадёт, и антифриз может закипеть, выплеснется и ошпарит! Закон Бойля-Мариотта…
       А сам думаю – тот ли это закон? Забыто ведь давно! Были же ещё какие-то законы на эту тему; Гей-Люссака, например. Но она, кажется, не обратила на это внимание; есть проблемы важнее:
       - И что теперь?
       - Теперь, - говорю в раздумье, - пусть движок остынет естественным образом. А нам пока надо водицы где-нибудь раздобыть; доливать ведь придётся. Дай бутылку какую-нибудь, пойду воду поищу.
       - Как в рекламе: "Просто добавь воды!" – хмыкнула она.
       Я молча кивнул.
       Пока жена добывала ёмкость из вороха наших многочисленных пакетов и баулов, рассматриваю обитель, в которую нас так случайно занесло. Два ряда деревянных двухэтажников, да в середине выделяется желтоватое каменное здание, этажей шесть, явно хрущёвской эпохи. Интересно, а водоразборная колонка у них где-нибудь снаружи имеется? Или придётся в квартиры проситься? На углу ближайшего двухэтажника вижу табличку.
       - Смотри, - говорю Любе, ухмыляясь –  куда приехали! Улица Энтузиастов, не тяп-ляп!
       - Какой-нибудь научно-производственный посёлок 60-х годов, - ответила она. – Тогда часто такие названия давали. Ты лучше подумай, как воду нести. Вот единственная ёмкость!
       И подаёт мне пластиковую канистру литра на два из-под "непонятно чего"…
       - И всё?!? А бутылки?
       - Ты же сам их все выбросил! На последней стоянке. "На кой чёрт нам возить это барахло!" – передразнила она меня моим же голосом. – Вот теперь и думай!
Точно! Я ж их выбросил вместе с мусором, эти бутылки, уж очень вид у них был не товарный. Мы же рассчитывали в ближайшем супермаркете затариться продуктами, в том числе и водой. Но с тех пор супермаркетов по дороге не попалось, дорога вообще была пустынной. А теперь вот бутылки и понадобились.
       - Да ладно! – говорю примирительно. – Хватит и этой. В крайнем случае, два раза схожу.
       Уличная колонка оказалась только возле шестиэтажки, похоже, общежития. Рядом, прижавшись к бордюру и фырча мотором, стоял, оранжевый КАМАЗ-самосвал. Пока я дошёл – сам перегрелся не хуже того движка. И первую набранную порцию воды вылил себе на голову и руки. Стало чуть легче. Зато захотелось пить (а из канистры-то нельзя!)   Пока набирал вторую порцию (а вода бежала еле-еле!), увидел Любу, идущую ко мне. Набрал, поставил у бордюра; нагнулся, чтобы напиться… и тут этот КАМАЗ поехал! Задом! Благополучно прижав мою канистру колесом к бетонной чушке, он лихо развернулся и умчался.
       - Ну, ты и зараза… - пробормотал я вслед КАМАЗу, взяв в руки покорёженную ёмкость. Вся вода вытекла; я посмотрел в надежде – может как-то удастся воды принести, хоть пробкой вниз? Да нет, пожалуй;  трещины по всему периметру, дуршлаг объёмный, ноу-хау твою...
       Подошла Люба, глянула на канистру:
       - Ага, разбил уже?
       - Что я, вон тот бегемот наехал, - показываю на уползающий самосвал. – Хорошо, ногу хоть не отдавил!
       - Смотреть надо лучше было!
       Она отвернулась, задумалась ненадолго:
       - В чашке принесёшь?
       - Чашкой до ночи таскать буду. С неё ведь и не нальёшь; больше половины потеряю. Блин, ни магазина рядом, ни даже мусорки.
       - Надо всегда в машине тару иметь, а не выбрасывать! Иди теперь, проси у кого-нибудь в общаге.
       - Да ну на фиг! Позориться! Куда? Да и кто меня пустит по нынешним-то временам???
       - Не пойдёшь?!? Тогда я сама пойду! – заявила она, капризно дёрнув головой, и направилась в сторону подъезда. Мне б ещё тогда сообразить, что не её этот психотип, что подобное обычно раздражало нас обоих в американских фильмах. Но не сообразил; разозлился только, буркнув вслед что-то вроде "ну и иди себе"!
       И мы слегка поссорились...
       Перед самой дверью она обернулась, остановилась выжидающе, выставив вперёд правую босоножку. Я же просто отвернулся…
Позади визгливо скрипнула дверь.

       Подошёл к машине и тут сообразил – ключи-то у жены. Она, уходя, всегда машинально закрывает двери. Оставался открытым капот, но это проблемы не решало. Поискал, куда бы присесть, оказалось, что тоже некуда. Голый вытоптанный двор, даже без заборчиков, не говоря уже о скамейках и прочих малых формах. "Как же они тут живут, - думаю, - эти энтузиасты?"
       Прошло минут десять. Стоять надоело, ходить особо негде, делать совсем нечего. И не на чём глаз остановить, всё уже на десять раз пересмотрел. И внезапно понимаю – за это время никто ни вошёл в подъезд, ни вышел из него. Ни один человек! И дети не играют на улице, хотя тепло и каникулы в разгаре. Никакой музыки не слышно, ни телевизора; ну или перфоратора, хотя бы. Мёртвая тишина! Даже ни в одном окне штора не шелохнулась.
       И это в таком огромном здании!
       А, между тем, дом явно жилой. Это чувствуется по многим признакам, не только по занавескам. Объяснить трудно, но вот чувствуется, и всё тут!
Пятнадцать минут… Любы всё нет. Людей – тоже. Солнце неумолимо крадётся к закату, а ночевать тут совсем не хочется. Позвонить что ли?.. – и тут же через стекло вижу её телефон в кармане на панели. Так, опять облом!
       Где-то около получаса…
       Да где же тут ходить-то можно?!? Собственная беспомощность начинает бесить, по ситуации надо идти её искать, а по разуму – где? Как? Начинаю думать в стиле "ну я ей потом выскажу!", но в голову лезет совсем другое – "господи, лишь бы нашлась"…
       И вот эта фраза ударила по мозгам. "Лишь бы нашлась…" Сам я всерьёз так подумать не мог, стало быть - интуиция? А своей интуиции я всегда верю! Неужели ситуация и в самом деле такова?!?
       Тогда какого же чёрта я тут околачиваюсь?!?
Закрыл капот, добежал до общежития и, резко отбросив дверь, буквально ворвался в коридор.
       Полумрак внутри помещения после ярко освещённой улицы показался мне почти ночным. Но вижу длинный коридор с многочисленными дверями; вахту с турникетом на самом входе; она пустая, и, похоже давно. Справа лестничная клетка; ещё такая же в конце коридора, как удалось разглядеть. Свет не горит, всё освещение только от окна у вахты и другого, в конце коридора. Вопреки ожиданиям, в коридоре не пыльно, даже почти чисто.
       И ни одного человека. И ни единого звука…
Что делать – ума не приложу; и от этого начинаю стучаться во все двери. Сначала тихонько, да предварительно прислушавшись, затем сразу и громче. В последние двери стучал очень громко и, не дожидаясь ответа, барабанил в следующие.
И всё без толку…
       Когда добрался до дальней лестницы, то полон был чувства, которое многим людям кажется странным, а вот рождённые под знаком Овна меня прекрасно поймут. Это растерянность, перемешанная с упорством и целеустремлённостью; такой вот душевный коктейль из взаимоисключающих настроев. Это чувство не оставляло место для раздумий "идти выше или нет". Естественно, идти!
       Вернулся к началу коридора и пошёл на второй этаж…

                II

       Второй этаж был почти копией первого, те же многочисленные запертые двери, но вот посередине находился открытый холл; в студенческие годы такие места у нас назывались целовальниками. И вот там я встретил первого человека!
       Человеком этим была девчушка лет пяти-шести, темноволосая и худенькая, с детским журналом в руках. Глянула на меня настороженно и тут же прижала к себе журнал.
       - Не заберу, не бойся! Тебя как звать-то!
       Но она только набычилась, глядя мне прямо в глаза.
       - Ты тут тётеньку не видела? Нет? Или видела? А-а-а, ты, наверное, говорить не умеешь, и языка нет. Собачка язык отгрызла?
       - Есть… - выдала она и высунула кусочек языка.
       - Ага, значит, есть! – удовлетворённо кивнул я. – А тётеньку всё ж не видела?
       - Все там… - девчушка кивнула наверх. – Мама тоже там. А Стёпка в комнате…
И она снова замолчала, глядя на меня.
       - А Стёпка – это братишка?
       - Да…
       - А где, говоришь, мама?
       - Там…
       Она снова показала наверх и отвернулась. "Немногословный человечек" – подумал я, поднимаясь по лестнице.
       На площадке третьего этажа я, наконец-то, увидел взрослого общаговского аборигена. Рослый парень, в шортах и замызганной тельняшке, посмотрел на меня и тут же отвернулся.
       - Добрый день! – говорю.
       - Здоров… - буркнул тот.
       - Простите, Вы тут постороннюю женщину не видели? В чёрных брюках и тёмной блузке с витушками?
       - Нет…
       - Ещё раз простите за назойливость, но девочка со второго этажа сказала, что "её мама там, где все". Это где-то здесь?
       - Не знаю… - сказал он и ещё больше отвернул голову влево и куда-то вниз.
       Мне это не понравилось. Пусть я здесь чужой, это ещё не повод так со мной разговаривать. На левой ступне я сделал "пируэт", снова оказавшись в поле зрения аборигена. На какое-то мгновение наши глаза встретились; лицо его сразу покрылось какими-то цветными пятнами.
       - Маринелла… - только и пробормотал, после чего опять отвернулся.
       - Кто?!? – ошалело спросил я. – Какая Маринелла?
       - Я… ничего не говорил… Ничего не говорил…
       Он вдруг затрясся, попятился и быстро скрылся за ближайшей дверью. Я опять остался один, в полном смятении. Что это было? Что ещё за Маринелла?!?  Хотя да, может, у человека горе, а я тут с расспросами. Всякое бывает… пойду ещё поищу.
В голове уже давно стоял какой-то гул, но я только сейчас начал обращать на него внимание.
       Коридор четвёртого этажа был весьма запущенным; полы местами вскрыты, краска полупилась, штукатурка имелась лишь местами, потолок и стены покрыты толстым слоем пыли и копоти. Зато было люди; несколько человек. Я и сейчас не понимаю, что они тогда делали в коридоре, чем занимались. Внешне это выглядело так: ходят по коридору хаотично несколько взрослых, мужчин и женщин, не разговаривают, не смотрят друг на друга, вернее, каждый смотрит вниз и в сторону. И никто не идёт ни в комнату, ни на лестницу. И не подходят друг к другу. Окликнул раз, другой – никакой реакции ни у кого. Пронаблюдав так с минуту, решительно преграждаю путь мужику средних лет:
       - Простите!..
       Он резко отворачивает в сторону и пытается уйти. Что ещё за дикость? Но в это время в памяти вдруг всплывает недавно услышанное имя; я опять делаю "пируэт" и, оказавшись впереди этого мужика, гляжу ему прямо в глаза и произношу громко:
       - Маринелла!
Лицо его покраснело, тоже покрылось какими-то пятнами; он так резко рванул с места, что чуть  не сбил меня с ног. Остальные, услышав имя, невнятно зароптали, и этот ропот был явно недоброжелателен. А шум в моей голове всё усиливался, что-то он напоминал, забытое, из детства; да, это же был шум соснового бора, спокойный и убаюкивающий. Он звал, этот шум, он советовал отбросить все заботы, остановиться, прилечь и отдохнуть. И я уже было согласился с ним, но в гордой памяти прозвучало "Люба!" И тут же услужливо возникла картинка, как моя жена, с пустыми глазами, бродит где-то так же, в стаде подобных зомбиков.
       Коктейль из растерянности, отчаянья  и злости меня буквально подбросил, зато туман из головы мгновенно испарился. И я понял, что все эти люди, они сейчас слышат тот же шум, и парень в шортах, и мужик этот, - все! Резко становлюсь на пути какой-то женщины, бормочущей невнятное, совсем не деликатно поворачиваю её лицо к себе, гляжу в глаза:
       - Кто такая Маринелла?
       Она отшатнулась, покраснела, безуспешно попыталась отвернуть взгляд. В глазах, доселе пустых, заметался ужас. Пытаясь вырваться, она довольно сильно ударила меня в грудь. Я же держал её только за плечи, не давая отвернуться. Почему-то вспомнились кадры из американских фильмов про зомбированную толпу; но там, в подобной ситуации вся "массовка" обычно сразу же стадом бросалась на героя в защиту "своего зомбика". А эти… эти же просто продолжали свою бестолковую прогулку. Я снова встряхнул женщину за плечи, несколько раз. И тогда она обмякла.
       - Ответь на мой вопрос, и я тебя отпущу!
       - Маринелла… ведьма… выше ещё… все слушаются.. не на-до!!!...
       Мои руки разжались сами собой, женщина сползла на пол, отвернувшись, потом поднялась, и тут же снова забормотала всякую чепуху. Шум в голове опять усилился; я противился ему, как мог, поднимаясь "выше ещё", где, по словам этой дамы, живёт пресловутая ведьма Маринелла.
       Было отчего-то страшно! И не только за Любу, это как раз теперь было вполне объяснимо. Было просто страшно, как страшно человеку, попавшему в какое-то злое заколдованное царство. Какая-то часть сознания постоянно требовала от меня – бежать! Бежать отсюда, бежать, сломя голову, как угодно, куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Уже и не верилось в реальность мира, что был вокруг меня ещё буквально десять минут назад; того мира, где была машина, водоразборная колонка, улица из старых домов. Где просто так светило солнце; где со мною была моя Люба…
Если бы в тот момент я имел способность нормально анализировать ситуацию, я её бы не воспринял. Ну не может быть такого, и всё тут! Просто дурацкий сон! Но треклятый шум в голове все мысли делал вялыми; заставляя ситуацию воспринимать как реальную. Всё, что я мог – это не дать себе превратиться в одного из этих, бездумно бродящих по пустому облезлому коридору. Попытаться понять, найти причину ситуации – это уже было выше моих сил. Теперь мне ничего не оставалось делать, как искать, разведывать, а решения принимать по ситуации. Ведь где-то здесь должна быть моя Люба.
       Пятый этаж. Коридор ещё хуже, чем на четвёртом, он изрядно завален какими-то битыми ящиками, мятой гофрой и прочим хламом. А посередине… вот посередине возвышалось "нечто" – сооружение из разномастных досок, чем-то напоминающее трибуну на стадионе, только в миниатюре. Перед этой трибуной отирались три парня и две женщины, на коленях и сидя, и неотрывно смотрели в центр сооружения. А центром тут являлась немолодая темноволосая дама в нелепой блестящей шапке, словно короне; сидящая наверху и почему-то напоминающая молдаванку, а может и цыганку – кто их нынче разберёт… Сидя в некой царственной позе, она вещала что-то этим пяти "слушателям". Мне ещё пока не приходилось видеть такую внимательную аудиторию; они покорно слушали, не отвлекаясь. Даже на мои шаги не обратили внимания, а я ведь шёл очень "громко" – половицы скрипели чуть ли не да визга! Подойдя, сразу спросил:
       - Чья дочурка на втором этаже без присмотра? С братиком Степаном? Мама есть?
       Никто не обернулся; лишь старуха уставила свои чёрные адские глаза на меня. Я не просто так сказал про "адские"; её взгляд буквально сверлил насквозь, проникая в душу! Притихший до этого шум в голове снова усилился. А её аудитория, как только старуха перевела свой взор на меня, недружно улеглась у подножия трибуны, словно бедуины на привале.
       Но мне уже было не до них. Сквозь шум в голове я пытался решить, как мне вести себя со старухой. Даже за очень короткое время я уже успел понять некую странность здешнего мира – люди как будто бы выполняли чью-то волю, являлись некими марионетками, и подчинение человека происходило вроде бы через взгляд в глаза. По-хорошему, из соображений безопасности, не надо бы встречаться с этой дамой взглядом, кто её знает! С другой стороны, если ей надо – она наверняка найдёт другой метод подчинить меня себе; так что, возможно, стоит попытаться навязать ей свою волю? А уж там – кто кого…
       - Молодец, сам пришёл! – Проскрипела старуха.
       Я собрал всю волю в кулак и прямо, в упор посмотрел ей в глаза. В отличие от других аборигенов, она взгляда не отвела и вообще никак не испугалась.
       - Это ты Маринелла? – спрашиваю.
       - Я это, милок! Чего хотел-то?
       - Я ищу постороннюю женщину, которая вошла в здание полчаса назад.
       А сам при этом думаю – то ли полчаса, то ли полдня уже прошло – чувство времени тоже стало каким-то размазанным. Где-то уже далеко-далеко в прошлом была Люба, перегретый движок, дорога, ночёвка в кемпинге; в каком-то нереальном, фантастическом прошлом. А настоящее сидело в этом коридоре на некоем подобии трибуны, с глупой блестящей шапкой на голове и претензией на абсолютную власть…
       И продолжаю:
       - Стало быть, раз ты тут хозяйка; то всё знаешь, значит.
       Мысленно тестирую себя – вроде психика устойчиво держится, даже страх куда-то отступил. Чуть поведя левым плечом, незаметно трогаю кобуру – слава Богу, пистолет на месте, подмышкой. И тут же с досадой думаю, что запасная обойма, к сожалению, осталась в машине, а ключи от машины – у Любы; и где Люба – неизвестно. Как неизвестно и то – есть ли вообще теперь та обойма в машине, да и сама машина тоже…
       - Знаю! – С явным самодовольством кивнула старуха. – У нас твоя подруга. И ты уже у нас… так что заканчивай свои гляделки, присядь, успокойся, меня послушай…
       Я упорно гляжу ей прямо в глаза, но чувствую – никакого подчинения от неё не дождусь. Самому бы не свалиться…
       - А ты, ведьма, и глаза-то не отводишь, как другие…
       - Задеть хочешь? – захохотала бабка. – Так не старайся, милок, не старайся! Лучше послушайся доброго совета; всё одно тебе отсюда не уйти. Подруга твоя уже у нас, и ты не ерепенься, смирись. Там и встренетесь, а по-иному и не мечтай. Смирись, говорю!..
       Речь её незаметно становилась ровнее и всё более размеренной, тон голоса всё больше и больше походил на командный; я не сразу почувствовал, как голова опять наполняется шумом и туманом. Хорошо, что совсем контроль не потерял. Шалишь, думаю, ведьма старая, я тебе не козлёночек для рагу! Хотя подыграть ей стоило; и я начинаю вести себя так же, как и те люди, которых бабка "обрабатывала" до меня; при этом незаметно подвигаюсь ближе. Сам же раскачиваюсь, регулярно проводя руками вдоль жилета. И, как только начинаю чувствовать, что бдительность старухи вроде упала, выдёргиваю пистолет и делаю два выстрела поверх голов!
       Что тут началось! Визг, крики! Лежащие "бедуины" заметались, подскочили, и бросились врассыпную. Ведьма же отшатнулась, но не сильно. Скорее, от неожиданности.
       - Ага! – Кричу. – Сейчас мигом перебужу ваше сонмище…
       И направляю ствол на ведьму.
       - Оглянись! – неожиданно спокойным тоном, даже как-то лениво прохрипела старуха.
       Я послушно оглянулся. Люба стояла рядом, стояла именно так, как я её видел последний раз, выставив вперёд правую ногу. Лицо её было усталым и спокойным. На меня она не смотрела.
       И тогда уже я по-настоящему растерялся…
       Взял её за руку, забормотал:
       - Солнышко, пошли отсюда! Пошли со мной! Это я! Очнись, тут не надо больше оставаться… - бормочу, сам пытаюсь обнять её и не понимаю – она никак не реагирует, даже голову мне на плечо не положила, как обычно. И слышу вкрадчивый голос старухи:
       - Что, милок, не узнала подружка-то? Видно не всё можно силою да обухом! Давай смирись, смирись,  да пойди, куда велят; а она уж с тобой. А иначе…
       Договорить бабке я не дал. Выстрел, другой… руки трясутся, промах! Ведьма же, подскочив с неожиданной для неё прытью, буквально перелетела за скамью и скрылась. Делаю наугад ещё два выстрела вслед и понимаю – зря. А ещё понимаю, что теперь осталось только два патрона…
       Оборачиваюсь, и вижу – Люба исчезла так же внезапно, как и появилась. А я ничему уже и не удивляюсь; просто не осталось ресурсов на удивление…

                III

       Опять один, в пустом коридоре. Стучусь бешенным грохотом в несколько закрытых дверей, стучусь просто так, понимая, что это – зря. Потом бросаюсь бегом к лестнице и буквально скатываюсь по ней. Четвёртый этаж, уже пустой, почему-то. Третий, второй… вот почему не спросил у девчушки, из какой она комнаты, у неё наверняка ведь открыто! Дёргаю наугад несколько дверей; не поддаются… и бегом на первый этаж, к турникету. Мысленно жду какой-нибудь пакости вроде запертых наглухо дверей,… однако нет, открываются! Буквально вываливаюсь наружу, успеваю краем глаза увидеть улицу, колонку, стоящую вдали нашу машину… и тут в голове резко потемнело. Каким-то шестым, наверное, чувством понимаю, что спасение – только за дверью. Вяло отшатываюсь обратно, в проём двери…
       Стало чуть легче. Ноги сами понесли было за барьер, к стоящему стулу, а разум скомандовал им – наверх! И вовремя! Краем глаза успел увидеть, что к центральному входу метнулись три или четыре тени; я не знал, кто это, но явно не друзья. Друзей мне тут точно не найти.
       Снова этажи; на пятом решил пробежать по коридору, вдруг да что новое увижу. Только перемахнул через "трибуну" – из-за угла местного целовальника наперерез бросилась ещё одна тень. Машинально ставлю левым локтём "блок"; зубы у "тени" лязгнули, и она, свалившись мне под ноги, превратилась в невысокого парнягу в камуфляже без знаков различия. Быстро глянул, нет ли соратников; проверил его карманы – ни оружия, ни документов. Дальше возиться не было
смысла, к тому же это и небезопасно. Через другую лестничную клетку, которая совсем уж в аварийном состоянии, оказываюсь на последнем этаже, захламлённом ещё больше предыдущих.
       Никого…
       И дальше бежать уже некуда…
       Чисто машинально толкаю и дёргаю все подряд двери. Без толку…
       Возвращаюсь обратно, к лестничной клетке. Вот теперь можно и отдохнуть, сидя на любом ящике. Отдышаться, как следует. Потому что ясно – вскоре придётся схватиться с ними в открытую; прятаться больше негде. Да и незачем, отсрочка ничего не решит. С кем "с ними" – я и понятия не имел. С виду вроде люди, не монстры, не роботы. Да вряд ли инопланетяне; от удара в зубы падают вполне так же, как наши хулиганы…
       Сижу вот так, рассуждаю; удивляюсь – неужто и вправду полчаса даже не прошло? Столько нелепых событий, на день хватило бы… и внезапно понимаю – могу ведь рассуждать! И шума в голове как будто нет! И руки-ноги не вялые, не то, что у вахты. Пару раз присел, перевернулся через голову – вроде норма! Тогда что же это тогда там, внизу было?!? Гипноз, или облучение какое? А через столько этажей меня уже не достаёт. Шестой этаж, далеко? Но… если это так, тогда надо найти источник! А лучше – управляющий центр, ибо источников может быть и несколько. Вот только как это сделать, ведь внизу и разум, и силы слабеют?..
       Встал, поразмялся немного. Подошёл к лестничной клетке – ужас! В отличие от первой, она была шире, почти квадратной, с огромным колодцем посередине до самого подвала. И по всей высоте торчали концы надломанных перил. Слона что ли, здесь уронили? – думаю. А ещё думаю, что раз юмор появился, значит всё не так уж и плохо!
       И ведь вправду стало лучше! Почему-то появилась уверенность, что все проблемы, в конце концов, разрешимы; и Люба найдётся, и поедем мы с нею дальше. А этот мрачный дом будем лишь вспоминать, как нелепое приключение! А сам понимаю, что при любом исходе уже не смогу просто так вспоминать коридоры, по которым бесцельно бродят люди с пустыми глазами и одиноких, брошенных детей… 
       Вспомнил про телефон; достал и даже не удивился, увидев фразу "нет сети".
       Тут снизу послышались шаги; по лестнице вверх. Выглянув осторожно, заметил одинокую фигуру в камуфляже, с болтающимся с правой стороны куском белой тряпки. Похоже, парламентёр…
       Вот это действительно озадачило! Ну не может быть, чтобы я так уж сильно "их" прижал! Не те возможности. И ещё интересно: если внизу какое-то излучение, то почему одни начинают дуреть от него, как я, а другие как-то бегают и даже пытаются вести какие-то действия. Вот, как этот, например…
       "Этот" оказался мужиком в камуфляже, тоже не весьма рослым, но с погонами майора. "Вот что, - думаю, - надо такое съесть, выпить или одеть, чтобы свободно передвигаться внизу, в зоне облучения?" (Я почему-то уже уверил себя в том, что это именно облучение!) Ведь ходит себе, и голова не болит…
       Окончательно уверив себя в своих же предположениях, приготовился к встрече парламентёра; спустился на промежуточную площадку, встал в независимую позу, но так, чтобы иметь некоторый оперативный простор. На всякий случай. Перила-то у них тут хлипкие, не ровен час – не удержат...
       Ну, где он там? Уж скорее бы…
       Этот майор поднялся, огляделся, и направился ко мне. Но… не глядя на меня.
       …Почему же у них тут все отводят глаза?..
       Он остановился метрах в трёх от меня. Ровным тоном, будто дипломатический советник, поминутно заглядывая в свёрнутую тетрадь, он поведал мне весть, из которой следует, что я нахожусь внутри зоны специального назначения, проникнув в неё непонятным образом. Не зная правил этой зоны, я совершил ряд неподобающих поступков. Вольно или невольно, это ещё предстоит выяснить. Во избежание дальнейших ошибок мне надлежит срочно явиться к здешней администрации, которая как раз и выяснит вышеуказанные вопросы, а также решит мою дальнейшую судьбу. Он, майор, и проводит меня к администрации.
       "Вот это шанс!" – думаю. – "Там и поговорим!"
       Но он, обрывая надежды, добавил:
       - Оружие сдать немедленно… - и протянул руку.
       "Жалко, - подумал я. – Оказавшись в "их" управлении можно было и по-другому всё повернуть. Но для этого обязательно надо иметь при себе оружие, ибо баланс сил и без того не в мою пользу. А коли так, то дырку от бублика ему… оружие!"  Да и перспектива "решения моей судьбы" не прельщала; нет уже моего доверия к здешней братии, кем бы они ни были, чтобы судьбу свою им доверять. А о Любе так вообще ни слова! Не посчитали нужным; видимо, уже по-своему решили этот кусочек моей судьбы? Я вот вам сейчас "сдам оружие"! Относить не будете успевать! А интересно, думаю: вот не дождётся майор моего ответа, не получит оружия – он же вынужден будет хоть как-то посмотреть на меня? И жду, ничего не предпринимая и не отвечая. Достаточно долго жду, ибо майор тоже стоит; очень ровно, стоит, не покачиваясь. Словно робот. Стоп, а может, "эти" и вправду – роботы? Тогда становится понятно, почему на них не действует облучение. Хотя нет, больно слабы они физически для роботов. Впрочем, если они и вправду роботы, то откуда им быть очень сильными – с нашими аккумуляторами и нашими моторчиками? Это же не кино!
       А может, это какие-нибудь биороботы? Может, уже придумали и таких? Тот парень в камуфляже ведь мягким был. И этот… вот уже долго стоит; человек бы столько не выдержал, как-то проявил себя…
       Или это такая стратегия? Есть древняя восточная игра, чем-то похожая на нарды. Вот там обычно проигрывает тот, кто ход сделает первым.
Но вот если это действительно так, то мне с ними, с их мудростью, не потягаться…
       ...Мысль здравая, но позитива она не добавляет. И тут слышу:
       - Оружие! Я жду!
       Ага, проявил себя! Хоть и без эмоций голос, но первый ход-то сделан! Отвечаю, насколько получается, спокойным тоном:
       - Ваши условия я выслушал. Теперь слушайте мои…
       Он перебил:
       - Твои условия меня не интересуют! Оружие!
       Ага, второй ход! Два – ноль с моим перевесом! Достаю пистолет, и, не приближаясь к нему, предлагаю:
       - Возьмите! Где моя Люба?
       - Положи оружие у ног!
       - Люба где, спрашиваю?!?
       - Оружие к ногам!!!
       Понимаю, что надо рисковать, ничего больше не остаётся. Быстро делаю "вертолёт"*** (майор даже отшатнулся!), сразу оказавшись к нему вплотную, гляжу ему в глаза и повторяю:
       - Люба где?!?


*** 1. "вертолёт"  - спортивно-боевой приём, действительно напоминающий быстрое вращение лопасти винта вертолёта, позволяющий нанести внезапный удар, например, ногами, а также резко переменить местоположение или позу.
      

       Его зрачки, пустые, словно две бездонные бочки, буквально излучали страх! Он зашевелился:
       - Женщину… потеряли. Ищут… найдут… не уйдёт… тебе её не найти… Маринелла ждёт…
       Значит, они её как-то потеряли! И она здесь, в этом здании! И теперь мои шансы непомерно выросли! Встряхиваю парламентёра за плечи:
       - Послушай меня, майор! Я сказал, что найду Любу, и я её найду! Меня не очень интересует мнение тех, кто тебя делегировал, пока не интересует… но ты-то здесь! И твоя судьба сейчас в моих руках. В глаза смотри! – резким голосом.
       - Я парламентёр…
       - Переговоры так не ведутся, без учёта интересов противной стороны. К тому же я не давал согласия принять парламентёра. Так что ты пока – просто враг. Смотреть в глаза!!!
       В очередной раз вижу, как он пытается отвести взгляд; даже не он сам – словно какая-то сила поворачивает его голову, одновременно уводя вниз взгляд; мощная сила, она прямо корёжит его. Уже знаю, что, отвернувшись, он снова начнёт врать и нести околесицу. И бегать за его взглядом нереально. А ещё понимаю, что бегать вокруг него и не стоит, каким-то чутьём понимаю
-  это нарушит установленное здесь некое равновесие; я пока не вник в него, но уже почувствовал в этом хаосе какую-то систему…
       Потому, неожиданно даже для себя, резко хватаю "парламентёра" за левое плечо и, комкая китель, силой поворачиваю в свою сторону; одновременно, сдавив ему шею, заставляю смотреть на себя. Наши глаза встречаются; секунда, другая… Его лицо вдруг покрывается мелкими каплями пота, глаза расширяются, в них явная паника.
       - А-а-а-а! – резко кричит майор, и, оттолкнувшись от меня, переваливается, ломая остатки перил. Шум, грохот, удаляющийся крик… и тишина. Через пару секунд звенящий удар – это обломки перил свалились. И снова тишина.
       Всё произошло настолько внезапно, что я ошалело стою посередине площадки вместо того, чтобы по-быстрому ретироваться; вся моя находчивость и реакция куда-то испарились. И вдруг слышу:
       - Эй!..
       Голос тихий, женский или детский, непонятно. И откуда раздаётся, тоже непонятно. Оглядываюсь бестолково по сторонам, но никого не вижу. И снова:
       - Эй!.. да не крути головой, вверх посмотри!
       Подняв голову, вижу что-то вроде антресолей под самым потолком, в полутьме, откуда машет женская рука, зовёт вроде. Сбоку замечаю несколько ящиков и сломанную тумбу. Становится понятно, как туда можно забраться при некоторой фантазии и усилиях. Составляю пирамиду, залезаю, и, подтягиваясь, снова слышу шёпот:
       - Ящики развали!..
       Толкаюсь ногой, сбивая пирамиду, и оказываюсь наверху. Первое, что сразу замечаю – ниша довольно вместительная; снизу она куда мельче смотрелась. Такие ниши я уже видел в современных новостройках… но откуда она в этом "музее"? Когда глаза немного привыкают к полутьме, вижу полусидящую девушку в красном платье. Рядом, на какой-то дерюге лежит моя Люба с закрытыми глазами. Сердце сразу дёрнулось…
       - Не бойся, она настоящая; она сейчас очнётся. Здесь тихо, головы не дуреют, как внизу. Только не шуми; скоро забегают, искать начнут. Но нас не увидят. Вот если она только… - девушка зябко пожала плечами, - вдруг закричит, тогда плохо нам будет.
       - Кто ты? – спрашиваю шёпотом.
       - Меня зовут Ольгой; я живу в этом общежитии. Вернее, жила. А сейчас в нём и жить нельзя, и уйти не могу. Вот тут и притулилась.
       - Некуда идти? – спрашиваю.
       - Не в том дело. Ну, и некуда, конечно. Но отсюда никому не удаётся уйти. Даже самые сильные из наших мужиков внизу, в коридоре у вахты, теряют разум и возвращаются. Тут их и ловят; я сама видела. Потому и не рыпаюсь; сижу вот, и жду чего-то…
       - А почему же внизу…
       Она не даёт мне закончить фразу; она прикладывает указательный палец левой руки к своим губам, а правую ладошку кладёт на рот Любахе, которая уже начала открывать глаза. Лицо Ольги побелело, даже в темноте я это увидел, и от неё шла такая аура ледяного ужаса, что и меня буквально сковало.
       Снизу послышались шаги, неторопливые и механически ровные, как метроном. Кто-то невидимый поднимался к нам с равнодушием механизма. Увидев, что я открыл рот для вопроса, Ольга отчаянно затрясла головою – молчи, дескать! А сама быстро гладила мою жену по волосам, успокаивая и как бы умоляя молчать…
       Этот "кто-то" поднялся на верхнюю площадку и замер неслышно. Мы тоже замерли, сдерживая дыхание; даже Люба. Тот постоял так минут пять, как мне показалось, затем подошёл к груде ящиков и начал их шевелить. Я тихо вывел из кармана пистолет; Ольга закрыла глаза, стиснув зубы…
       Погремев пару минут, "некто" медленно побрёл обратно. Тут у него запищал радиовызов. Он что-то начал неразборчиво бурчать в аппарат, и, наконец, быстро помчался вниз. Я посмотрел на девчонок – обе были белее мела, и вот тут почувствовал, что у самого спина мокрая…

                IV

       Несколько минут меня ещё "клинило", затем понемногу начало отпускать. Очень хотелось пить.  Девчонки зашевелились, видно, испытывали те же чувства. Я положил ладошку на руку Любе, она её сжала. Всё, как обычно. И сразу на душе посветлело; и сразу будто бы крылья выросли; теперь можно и повоевать, когда за тылы спокоен.
       Разворачиваюсь так, чтобы видеть обеих; и говорю шёпотом:
       - А теперь начнём военный совет. Для начала давайте познакомимся. Я Юрий, это моя жена Люба, мы в отпуске, путешествуем. Совершенно случайно попали в ваш городок и уж совсем нелепо застряли в нём. Будет время – расскажем подробнее. А пока мне надо хоть сколько-нибудь информации; всё, что я знаю – этого очень мало, да и достоверность её невелика. Итак?
       - Ольга. – Назвала себя наша новая знакомая, повернувшись к Любе. – До недавнего времени я работала в этой конторе и проживала в этом же общежитии на втором этаже.
       - Стоп! – говорю. – Не так быстро. Давай подробнее, что за контора, чем занималась, и так далее. Мне надо разобраться.
       - Контора… - Ольга замялась, потом махнула рукой. – А-а, что уж теперь, какая, блин, тайна! В общем, это был институт психофизических исследований; этот профиль он получил в конце восьмидесятых. А раньше было что-то другое, я точно не знаю, что именно. В последнее время основная часть работ была свёрнута, из-за отсутствия финансов, а сотрудники, кто остался в посёлке, занялись кто чем. Ну, всё равно, жили как-то. А неделю назад это и началось! – Ольга испуганно поёжилась с оглядкой, и ещё больше понизила голос. – Люди начали пропадать. А у оставшихся всё чаще и всё сильнее болели головы. Причём только у взрослых и подростков; малыши обычно ничего не чувствовали. При этом человек начинал себя очень странно вести, как будто зомби. И вот интересно – стоит только подняться на пятый или шестой этажи, как эта боль пропадает! И разум восстанавливается. А дня три назад появились они. Ну, эти, которые в камуфляже. Вот один в один роботы! Совершенно равнодушные, совершенно безжалостные…  Пока наши поняли, что к чему, пока решили, что надо отсюда убираться – эти вход перекрыли. Вернее, сами двери-то открыты, а вот выйдя из них, человек теряет сознание. И тогда уж эти в камуфляже, тут как тут. Я сама видела, как нескольких утащили. Не знаю, куда…
Мы вдвоём тогда спрятались наверху, в одной из комнат. Но потом эти начали шарить по всем комнатам, и мы сбежали. Сюда. Андрей сказал, что тут нас не найдут. И правда! Уже второй день, как я здесь, а не нашли. Ну, иногда спускаюсь, конечно, на этаж, но осторожно и ненадолго.
       - Значит, есть ещё люди в "своём уме"? Андрей, говоришь? А где он сейчас?
       - Я… я не знаю, он ушёл разведать, как он говорит; он несколько раз так уходил. Говорит, что ищет способ выбраться отсюда. Вчера воды немного принёс. А в последний раз вот привёл её, - она кивнула на Любу. – Она совсем ничего не соображала, но я уже знала, что это скоро пройдёт. А он опять ушёл.
       "Да, - думаю, - наше появление и Андрею этому могло поломать все планы; мы же этот рой капитально разворошили! И всё-таки мне роль этого Андрея была неясной; почему-то казалось, что он "и вашим, и нашим". Но на этом я пока решил не зацикливаться. Больше волновало другое:
       - Скажи, Оля, разве так уж трудно отсюда выбраться? Есть же окна, наконец?
       - Окна зарешёчены, первый и второй этажи. Решётки хорошие, ещё советские. Мужики спускались, было, с третьего этажа на верёвке, но это долго, и тоже теряли сознание. И внизу их опять ждали эти.
       - А запасной выход? Хотя… он-то наверняка заблокирован. А подвал есть?
       - Должен быть. Но я там никогда не была. Вот разве что… - Она замерла, прислушиваясь. – Кажется, Андрей. Лёгок на помине!
       Теперь и я расслышал осторожные шаги по нашему коридору, со стороны входа. Затем послышалось тихое "Ольга, это я". Немного погремев ящиками, этот Андрей закинул в нишу две бутылки и какой-то свёрток, затем сам забрался наверх. И вот теперь только тут стало действительно тесновато!
       Андреем оказался молодой человек лет тридцати, или даже моложе; среднего роста, белокурый, неопределённой комплекции а-ля "сисадмин"; в синей сплошной бейсболке с блёстками. Он быстро глянул на меня, но, похоже, не удивился, наверняка наслышан уже.
       Снова знакомимся.
       - Это вода, и поесть кое-что. Давайте перекусим! – промычал он, развязывая свёрток.
       Уговаривать никого из нас не пришлось.
       Набор продуктов был явно из холодильника, так как были колбаса и бутерброды, а хлеба не было. Пока уплетали, все молчали, но уплели мы всё это быстро. Оно и понятно, рассчитано-то было на двоих!
       - Я уже наслышан про вас. – Сказал Андрей. – Особенно про тебя! Навёл ты тут шороху!
       - Пусть не лезут. – Пробурчал я сердито.
       - Сама Маринелла парламентёра отправила! А её напугать… - он криво ухмыльнулся.
       - Ага, это после того, как я ей живот едва не продырявил. Ибо нефиг… 
       - А что за шпалер у тебя?
       - Травмат.
       Он поморщился:
       - С него дырки? Да ну-у…
       - у меня усиленный "Макарыч" калибра 9 мм; это тебе не пресловутый  "сорок пятый!" Такой, да со штатными патронами запросто стекло автомобильное выносит с нескольких метров. А уж бабкино пузо, да в упор…
       - Мощное оружие! А патроны?
       - Два осталось…
       Мы помолчали, затем я спросил:
       - А продукты-то откуда?
       Думал, врать начнёт. А он достал связку каких-то крючочков. "Отмычки" – понял я. Он подтвердил; рассказав, как в одной из комнат нашёл работающий холодильник, да с продуктами. Там, дескать, ещё есть, просто много сразу тащить не рискнул. Потом, дескать, можно ещё раз сходить, тут недалеко, на третьем этаже. Он же не думал, что состав команды так сильно вырастет.
       Что-то в этой фраза показалось мне неправильным. Неискренним, что ли. Не знал, говорит, но женщину-то сам привёл! И наверняка догадывался ведь, что поиски её спутником тоже приведут его сюда. 
       Вот так подумал я. Но ничего не сказал, а только спросил:
       - А кастрюля там есть?
       - Кастрюля? – не понял он.
       - Да, кастрюля. Желательно, эмалированная.
       - Не обратил внимания. Там разная посуда была; наверняка должна быть и кастрюля. Вот большую сковороду точно видел!
       Я хмыкнул, представив себе сковороду, да ещё большую, вместо кастрюли в операции, которую запланировал; ибо уже точно знал, что буду делать дальше!
       - Андрей! – говорю. – Там эти вояки ещё бродят по коридорам?
       - Видел… ошиваются. Через часок затихнут, и до рассвета. Они ночью неактивны.
       - Кстати, расскажи про "них". Кто такие, сколько лет, почему не в армии…
       Он тоже хмыкнул, дескать, тоже уважает переводы фильмов в стиле Гоблина. Мы чуть было не рассмеялись, но вспомнили, где находимся. И скупо, по чайной ложке, выдал мне информацию, практически не добавив ничего к тому, что я уже знал от Ольги. Разве что упомянул ещё про каких-то мутантов, которые, якобы, бродят в темноте на нижних этажах и в подвале, когда эти вояки малоактивны. Его рассказ здорово походил на сюжеты из популярных "ужастиков", но что тут правда, а что – вымысел, узнать всё равно не удастся, пока сам не увижу. Поэтому, сопоставив все данные, решаюсь утром на вылазку.
       - Андрей, отмычки уделишь на час? Завтра утром?
       - Да не вопрос! Держи. Только зачем?
       - Так… схожу, посмотрю. Может, что и придумаю. Нельзя же тут жить вечно!
       - Меня возьмёшь с собой?
       - Не стоит...
       - Не доверяешь?!?
       - Вдвоём опаснее. И больше шансов, что заметят. А теперь давайте немного покемарим. Рассвет-то уже скоро…

                V

       Не могу сказать, что за эту ночь мы выспались; по крайней мере, я. И жёстко, и неудобно, и постоянная настороженность – вдруг кто к нам проберётся! А тут ещё этот Андрей похрапывать начал с середины ночи. Под утро ещё и похолодало, девчонки спросонок прижались друг к другу, замотавшись в остатки коврика, а мне пришлось довольствоваться футболкой без рукавов и тонюсенькой жилеткой. Да вдобавок под утро захотелось есть!
       Но всё равно – за эти четыре часа тело отдохнуло достаточно сносно. А привычка к многочисленным рейдам и походам никогда не позволяла телу болеть, как избитому; даже после очень жёсткого ложа.
       Ну вот. Как только захотелось есть, я понял, что спать больше не придётся. К тому же потихоньку начало светать, так что пора в путь! Только шевельнулся, вижу – Люба в упор смотрит на меня. В глазах вопрос.
       "Как хорошо, - думаю, - что мы обычно с полунамёка понимаем друг друга!" А то, как иначе разговаривать в присутствии посторонних:
       - Пойду ненадолго. Скоро вернусь; жди. Отсюда никуда. Дай карту!
       - А если вдруг?..
       - Оставляй следы. Любые. Я пойму.
       Она кивнула и подала ключ-карту от машины.
       Сунул травмат в кобуру. На секунду мелькнула мысль оставить ей пистолет. Но тут же подумал, что с двумя патронами толку от него Любе было бы немного. Мне же он мог реально помочь, а от успеха моей операции зависели обе наши жизни. Да и судьбы многих других людей, может быть.  И я оставил пистолет себе.
       Коридор пятого этажа был пустым. "Дай Бог, - думаю, - чтобы период активности у этих ещё не начался!" Четвёртый этаж, третий… какую там комнату он упоминал? 316-ю? Вот вроде и она. Подбираю набор крючков, тоже по Андреевой подсказке, неумело ворочаю в скважине, поминутно оглядываясь. Наконец, дверь сдалась; быстро впустив меня. Закрываюсь, и только тогда осматриваюсь.
Действительно, вполне обжитая комната; судя по вещам, здесь жила семья с маленьким ребёнком. Даже детская кроватка у глухой стены стоит. У меня даже скулы на секунду свело – где теперь они, эти хозяева, со своим малышом? Но тут же встряхнулся, понимая, что жалостью никому не помогу; только успех моей операции может что-то изменить.
       Быстро осматриваю вещи, особенно посуду. Кастрюлю подходящего размера нахожу быстро. Стальная, толстостенная, эмалированная, ещё советских времён. Иронично хмыкаю: и цвет, радующий глаз – тёмно-зелёный! Прихватываю ещё небольшое махровое полотенце. Вот, вроде бы, и всё.
       Прежде чем выйти, решаюсь незаметно выглянуть в окно; но ничего, кроме пустынного двора и стоящих в стороне сараев, не вижу. Сам ругаю себя за ненужный риск, а сам обматываю голову полотенцем. Сверху на этот тюрбан надеваю кастрюлю. Вот теперь точно всё!
       Перед выходом посмотрел на себя в зеркало. Редкостное чучело! Тут же представил себе, что будет, если вместо кастрюли надеть большую сковороду, как после Андреевых слов… и оружие не понадобится! Сами разбегутся!
       Закрываю дверь, прячу отмычки, тестирую себя – никакого шума в голове, никакого тумана. Ну, вперёд, что ли?
       Когда проходил дверь возле вахты, пятнистая тень метнулась, было, наперерез. Но, едва я замахнулся, отшатнулась и исчезла. Неплохо!
       Вышел, вдохнул полной грудью свежий утренний воздух… хорошо! И в голове полная свежесть… никакого шума и тумана! Постоял с минуту, и пошёл к машине, с досадой уже наблюдая пятнистый отряд возле неё. Пять фигур в камуфляже стояли в полный рост, глядя на меня. Оружия у них я не увидел. Рано встают, однако; по словам Андрея, им ещё спать бы да спать.
       Или он слукавил?
       Но делать нечего, это единственный ведь вариант. Поэтому иду на эту группу; иду прямо, не рыская и не сбивая шага. На ходу выдёргиваю пистолет, выключаю предохранитель. И вижу: они будто ощетинились:
       - Не подходи! – угрожающе прорычал один.
       - С дороги! – говорю спокойно. – Иначе буду стрелять!
       - Не подходи! – повторил он же. – У тебя всего два патрона, а нас много, задушим!
       Они начали группироваться в какой-то полукруг. А у меня злость выросла до таких размеров, что даже разум несколько отступил! А ни страха, ни неуверенности не было совсем. Вон оно как! И про два патрона уже успели узнать!
       - Есть у меня патроны. Для вас достаточно, - говорю, продолжая медленно наступать.
       - У тебя два патрона…
       - Пусть два. – Соглашаюсь и останавливаюсь. – Выберите двоих, которым я сделаю дырки в животах. Или в головах! Сами выбирайте!
       Никакой реакции. Видно, и вправду у мутантов-охранников страх отсутствует. Да и пусть, думаю и делаю ещё шаг:
       - Ну?!?
       По-прежнему никакой реакции. Ладно. Останавливаюсь, расслабляюсь (хотя с таким противником наверное, это и не к чему, у них же нет эмоций!), поворачиваюсь боком и вдруг резко делаю "вертолёт!" Ближний падает, затем следующий; третьего бью ногами с прыжка…
       На ногах осталось двое; рядом. Делаю шаг к левому, выбросив левую руку и скрутив ему ворот куртки, заставляю глядеть мне в глаза, одновременно ткнув пистолетом в горло правому. Левый задёргался, закричал хрипло, начал заваливаться. Заметив, что правый сейчас ударит по руке с пистолетом, безжалостно стреляю… 
       Не глядя на валяющиеся скрюченные тела, открываю машину, достаю обойму и начатую пачку патронов. Вот теперь точно, что всё; резерва больше нет, и воевать придётся с только этим арсеналом. Включаю "маячок", говорю в микрофон несколько слов и ставлю таймер передачи на сегодняшний вечер. Быстро кидаю в пакет самое необходимое из вещей, переобуваюсь в "берцы", набрасываю куртку-форменку, а брюки бросаю в пакет. Кроме того, туда же кидаю немного продуктов, единственную оставшуюся сигнальную шашку; беру мощный фонарь и закрываю машину. Ну, теперь вроде бы, всё! Последний раз кидаю взгляд на покинутое "поле боя" и, не оглядываясь, снова ухожу в общежитие. Разумеется, опять надев кастрюлю на голову…
       …По коридорам я шёл осторожно, хотя понимал – вряд ли в этом есть особая необходимость. Не бесконечная же у них орда охраны? Никаких пятнистых теней больше не попадалось, но всё же я опасался, что выследят наше и без того ненадёжное убежище. Хотя и тут кое-что было непонятным – здание не такое уж большое, обследовать его до последнего аршина – раз плюнуть! А между тем убежище по-прежнему оставалось тайным; я убедился в этом, когда с площадки шестого этажа окликнул Любу, и она помахала мне рукой с ниши. Хотя сама глядела на меня, как на привидение.
       - Что за маскарад? – это были самые первые слова, вместо приветствия.
       - Кастрюля. – Говорю, забравшись наверх. Замечаю, что ни Ольги, ни Андрея нет.
       - Вижу, что не хлебница. Зачем?
       - Вообще-то это радиоэкран.
       - А-а-а! И как?
       - Недурственно! Прошёл до машины и обратно без помех в голове!
       Про помехи на пути я не стал распространяться, и без того нервы у всех натянуты. Она ведь наверняка слышала выстрел…
       - А где?.. – и я обвёл рукою воображаемое пространство нашей многоместной кровати. Потом достал из пакета четыре маленьких бутерброда. Люба поняла:
       - Андрей сразу за тобой ушёл. А Ольга,… Ольга сейчас вернётся.
       …"Андрей сразу ушёл",- говорит. Я задумался: куда, зачем? Если на разведку, по ранешней Ольгиной версии, то так не делается; какая может быть разведка, если один из группы уже ушёл? Если же отправился предупредить "этих", тогда вообще всё бесхитростно и глупо, сразу же ведь вычисляется. Особенно, если учесть информацию про "два патрона".
       А если вообще слинял?!? А вот если ещё слил при этом всё, что знал про нас?..
       Но почему тогда нас до сих пор не трогают?!?
       Я уже переоделся в форменку и заканчивал перезаряжать обойму, когда вернулась Ольга. Забралась, уже привычно столкнув ящики, и с удивлением посмотрела на кастрюлю:
       - Что дальше будем делать? А это ещё зачем?!?
       Люба молча подала ей бутерброд.
       - Дальше? – отвечаю в раздумье. – Дальше надо раздобыть ещё две подобных кастрюли и полотенца. Воды набрать для машины. А потом выбираться отсюда подобру-поздорову! Машина внизу стоит; вроде, как в порядке. Если нормально выберемся – то быстро сматываемся отсюда подальше!
       И смотрю – как девчонки отреагируют.
       Они уставились на меня. Обе. Синхронно. Ольга даже перестала жевать свой бутерброд:
       - Ты… ты что, в самом деле, способен сбежать, бросить тут этих людей?
       А Люба, которая меня знала очень хорошо, и у которой подобный вопрос возникнуть никак не мог, добавила:
       - Почему только две кастрюли? А Андрею?
       - Потому, что Андрей не придёт, я думаю.
       - С ним что-нибудь случилось?!?
       - Не знаю; надеюсь, что нет. Но тут ему больше делать нечего… - и опять уткнулся в обойму.
       Они переглянулись, потом Ольга понимающе кивнула Любе. А я думал про то, что много лет совместной жизни "притёрли" нас друг к другу. Действительно, жизнь бросала нас в разные ситуации, и никогда я не отступал. И она просто не допускала иного. Но сейчас, когда я сказал эту фразу вроде как тест, чтобы увидеть их согласие или несогласие, доля правды в ней была, в этой фразе. И, если бы жена спасовала, то сбежал бы с ней отсюда, не оглядываясь, лишь бы её увезти отсюда! И провались земля и небо, мы на кочке посидим! Потому, что сам бывал в разнообразных ситуациях, нередко шёл по предельной грани. Но тут, оказавшись в какой-то бредовой колдовской сказке, я впервые почувствовал неуверенность. В тех, прежних ситуациях враги, порою, бывали и сильнее; но это были обычные реальные враги! И с ними можно было бороться. И даже побеждать! А тут… конкретные враги какие-то бестолковые и слабосильные, зато сама система мощная, непонятная и непредсказуемая, а потому – особенно опасная!
       Хотя кое-что уже удаётся и понять, и даже предотвратить. Прошёл же я через облучаемую зону, надев кастрюлю на голову в качестве экрана? Значит, никакой метафизики, нормальная электроника. Так что и для позитива тема есть…
       - Итак, что мы делаем? – Это Люба. Я помедлил ещё, затем, сунув "макарыча" в кобуру, подполз к краю:
       - Вы подадите мне полотенце и кастрюлю, а затем сидите тихо, как мыши!
       - А если придёт Андрей?
       - Тоже пусть ждёт с вами. Но он не придёт…

                VI

       …Конечно, правильнее всего было бы оставить девчонок здесь. Неизвестно,  как пойдёт и сколько продлится мой рейд, непредсказуемостью каждого следующего хода выматывая их больше, чем меня. Но вот "нереальность" этого мира не даст мне уверенно чувствовать себя, когда жена "где-то там"; ибо уже повидал разных здешних появлений-исчезновений. Ну, прямо как в историях про Гарри Поттера! А так всё на глазах. Да и помочь реально смогут! И отряд из трёх человек смотрится солиднее, да и воюет эффективнее. Разве что излучение… ему-то всё равно, одного валить, или десятерых. Но я надеялся, что если защита из "нанокастрюль" действительно окажется эффективной, то изменить что-то, какие-то параметры, здешние "властители" уже не смогут; на это солидные исследования нужны, новые конструкции, их надо ещё разработать и изготовить. А может, и вовсе нельзя этого сделать!
       Как бы там ни было, пусть простят меня хозяева нескольких комнат, но я принёс ещё две кастрюли, кое-что из продуктов, бутылку минералки и несколько полотенец. Возможно, что этих хозяев уже нет в живых, а может удачно сбежали. Или с зомбированным сознанием несут службу в камуфляжных одёжках. Сейчас это не имело значения. Пока девчонки, хихикая, примеряли новую "форму", я объяснил им, что именно надо попытаться сделать:
       - Одно из главных дел, которое нам предстоит – это найти управляющий центр, из которого и транслируется это дурманящее излучение. К сожалению, у нас нет никаких приборов, даже для локации излучателей. Есть, правда, голова, но это слишком ценный и уязвимый прибор. А главное, даже обнаружив излучатели, вряд ли от них сможем проследить проводку до центра. Как сами излучатели, так и проводка по нынешним временам малозаметны. Поэтому будем искать центр; искать по логике его построения. А там – как повезёт…
       Оля, подумай, какие помещения в вашем институте раньше выполняли диспетчерские функции? Вряд ли "эти" строили километры новых коммуникаций, скорее всего, использовали то, что имеется.
       - Приёмная директора, - начала перечислять она, загибая пальцы. – Потом… потом лаборатория синтеза, там половина оборудования с интернетом завязано; потом, наверное, СКБ… вот, пожалуй, и всё!
       - А это где?
       - Приёмная и СКБ в главном корпусе, сразу за пятым, а лаборатория в восьмом; он отсюда самый дальний.
       - Хорошо. Пойдёмте, попробуем обследовать эти объекты, для начала. Дальше посмотрим…
       И, одев на головы кастрюли, мы покинули своё, уже ставшее почти родным, убежище.
       Далеко, однако, мы не ушли. На втором этаже, возле площадки, нас ждала экзотическая пара в лице моей вчерашней шестилетней собеседницы, за руку которой цепко держался малыш лет четырёх, одетый кое-как. Люба всплеснула руками:
       - Господи, это кто ж такие-то? Как зовут-то тебя?
       Та опять насупилась. За неё ответил я:
       - Моя вчерашняя знакомая; помнишь, я рассказывал. А это, наверное, Стёпка. Да?
       - Стёпка это. – Выложила девчушка. – А я Наташа. А вы не видели нашу маму?
       Я только чертыхнулся про себя! Ну что тут поделаешь, в этой ситуации? Я пока представления не имел, где может быть их мама. А они, поди-ка, голодные со вчерашнего дня?
       - Кушать хотите? – Словно угадав мои мысли, спросила Люба.
       - Да… - опять выдала девчушка. Она по-прежнему была немногословна.
       - Вот, держите!
       Люба выдала им по большому бутерброду; потом посмотрела на меня. Я нахмурился:
       - Что ты меня гипнотизируешь? Ну не можем мы их взять с собою сейчас! Мы сами-то идём неизвестно куда…
       - Ты как знаешь, а я их не брошу! – решительно заявила жена.
       Она совсем по-матерински, заботливо поправила рубашку на мальчике, затем дала им по печенюшке. А эта Наташа вдруг заговорила:
       - Дядя, вы поможете нам найти маму? Возьмите нас с собой!
       Взгляд у неё был какой-то недетский; серьёзный. Она просительно тронула меня за руку:
       - Мы не будем плакать. И вести себя будем тихо.
       - Не бу-удем! – почти пробасил этот Стёпка.
       Люба опять вскинула на меня умоляющий взгляд. А у меня и самого от жалости сердце ёкнуло; но наша команда опять внепланово увеличивалась, и начинала походить на партизанский отряд из жителей сбежавшего села. Даже хуже – у тех хоть лес был, а у нас каменные джунгли с непонятным зверем.
       А, с другой стороны,  что делать; ведь действительно пропадут дети! 
       - Ладно, - говорю, чуть помедлив. – Пойдут с нами. Одно только условие: всегда держитесь вместе. Продвигаться вперёд будем только после моей разведки.
       Сам с досадой думаю, что наша группа становится малоподвижной, а стало быть – весьма уязвимой…
       Первый сюрприз ждал нас уже на первом этаже. Открываю выходную дверь… и сразу закрываю! На засов! Ибо снаружи собралась солидная команда "этих" в камуфляжах. Человек двадцать, хотелось сказать, да не знаю – применимо ли к ним теперь понятие "человек". А как тогда? Штук двадцать?..
       Как их там не называй, но вперёд нам дороги всё одно не было. Видно, они ждали от нас чего-нибудь подобного, подготовились брать нас за линией активных излучателей, как Ольга рассказывала.
       Лихорадочно осматриваюсь; на глаза попадается дверь под лестницей.
       - Подвал? – шёпотом спрашиваю у Ольги.
       Она кивнула.
       Дверь оказалась закрытой, но замок – примитивным. Пара минут с отмычками – и он сдался. Заглядываю – пусто. На всякий случай посветил вдаль – никого.
       - Оля, там есть другие двери, или, может, окошки?
       - Там потерна.
       - Потерна?!?
       - Да. Это же ведомственные исследования были, тут многое по-военному построено…
       Вот это бонус!
       - Заходим! Все заходим, быстро!
       Они зашли, озираясь; и я закрываю дверь изнутри, как бы сжигая мост. А позади раздался грохот, входная дверь затряслась; видимо, пытались сломать. Она солидная, эта дверь, из четырёхмиллиметровой стали на швеллерах, ещё с советских времён. Вот сколько времени она продержится?..
       …Вход в потерну был закрыт дверью из железной решётки, замкнутой  на огромный висячий замок. Отмычки его не взяли.
       - Придётся как-то ломать… - чуть помедлив, говорю. Тут же Люба подтаскивает длинную железяку, некое подобие лома.
       - А если с пистолета? – Это Ольга. Я хмыкнул:
       - Пули резиновые. А такую дужку и обычная не возьмёт.
       - Ну да-а-а! В кино всегда замки с пистолетов сбивают!
       - Это не кино… - бормочу, ворочая рычагом.
       В конце концов, что-то внутри замка хрустнуло, и дужка отвалилась. Втроём кое-как сдвигаем приржавевшую дверь, проходим. "Дверь надо обратно задвинуть!" – говорю полушёпотом. Поставить дверь на место оказалось ещё труднее. Но получилось. В довершение вешаю дужку и замок, чтобы придать двери прежний вид. На всякий случай прихватываю железяку с собой, и снова шёпотом командую:
       - Пошли!
       В потерне, вопреки ожиданиям, оказалось вполне сухо; стены довольно чистые и светлые, так что луча нашего фонаря вполне хватало. И пол не пыльный, по крайней мере, наши следы в глаза не бросаются. По-видимому, построена она была давно, по всем правилам инженерной науки; повороты через каждые двадцать метров; через полсотни – вертикальные перепады. Сделав восемь поворотов, мы опять упёрлись в решётку, за которой просматривался идущий в обе стороны коридор.
Оглядываю своё воинство: Люба бесстрастна, как всегда, держит за руки малышей; те явно устали, присели на корточки. Ольга замешкалась, поправляя обувь. Пристраивая лом, чтобы взломать замок, оглядываюсь на Ольгу:
       - Дальше нам куда?
       Она растеряно заморгала:
       - Пятый корпус самый ближний к нам должен быть…
       - Налево или направо? – Немного резковато уточняю.
       - Откуда я знаю?!? Я же тут никогда не была!
       - Тут коридор в две стороны. Давай рассуждать логически…
       - Не знаю я… мы столько раз поворачивали!.. – почти плачет она.
       Пытаюсь её успокоить, одновременно ворочая ломом:
       - Оля, мы вошли в потерну спиной к дороге. Представила?
       Она растеряно кивнула; а в глазах – слёзы. Малыши, словно по команде, дружно уставились на неё.
       Ну и отряд у меня, блин! Но продолжаю:
       - Потом мы повернули; четыре раза налево, четыре раза направо; причём через раз. Значит, сейчас мы опять стоим спиной к дороге. Ещё точнее, что спиной к тыльной стене общежития, метрах в восьмидесяти от неё. Правильно?
Так в какой стороне пятый корпус?
       Она закрыла глаза, что-то там себе посчитала, одновременно жестикулируя обеими руками, и неуверенно показала направо и опять прямо; ходом шахматного коня.
       Замок лопнул. Опять дружно сдвигаем дверь, проходим и закрываем проход за собой.
       - Вперёд, - командую негромко, указывая на правую сторону коридора. Ольга пожимает плечами:
       - Так потерна опять может повернуть. Вдруг зайдём, да не туда?
       Я только досадливо отмахиваюсь. Туда, не туда… что гадать сейчас? Фонарь дёрнулся, осветив пыльный пол нового коридора.
       И на этой пыли, ясные и чёткие, выделялись следы...

                VII

       Следы шли по коридору в обе его стороны; отчётливые, крупные, и совершенно незнакомые. Их было много. Не какие-нибудь там привычные следы людей, собак или кошек; это были четырёхпалые паукообразные вмятины, отстоящие друг от друга не менее чем на полметра… какой же у них шаг, у хозяев этих лап?!?
       А какой же тогда их рост?..
       Не знаю, как у кого, а у меня засосало под ложечкой, и по спине побежали мурашки. Вспомнились слова Андрея о каких-то упырях-мутантах, бродящих, якобы, в здешних подвальных дебрях. Правой рукой машинально выдергиваю пистолет, одновременно левой рукой сжимаю ставшую сразу такой родной железяку. Все молчим. Но в потерне по-прежнему тихо, только где-то слабо капает вода. Тупо гляжу на следы; воображение услужливо дорисовывает к следам лапы, а на эти лапы ставит несуразное и бесформенное тело с огромной клыкастой пастью в бугристом наросте, именуемом головой. И движется эта тварь стремительно и совершенно бесшумно, хотя и оставляет такие следы.
       Вот так стоим пару минут, пока не вспоминаю, что всё равно путь у нас только один, по коридору; другой дороги нет; назад – тоже. Да и задерживаться нам нежелательно; рано или поздно и дверь сломают (если уже не сломали!), и наш маршрут вычислят. Как понимаю и то, что при встрече с этими тварями травмат может оказаться просто бесполезным. Как, впрочем, и лом…
       Оглядел свой отряд: девчонки опять белее мела, а вот дети, кажется, ничего не поняли. Да и, слава Богу; ни к чему им…
       - Пойдём, - говорю, стараясь, чтобы в голосе звучала твёрдость и уверенность.
       Они все послушно потянулись за мной. Что это – привычка подчинятся, или просто ничего не поняли по-настоящему? Если второе, то и ладно.
       Через положенные метры коридор опять сменил направление. Фонарь осветил его новый пролёт. Пустой. Хорошо…
       Подходя к новому повороту, я насторожился. Вроде тихо, но звук наших шагов изменился, стал какой-то более звонкий, с небольшим эхом. Я махнул левой рукой сверху вниз. Все остановились.
       - Посмотрю немного. Стойте здесь! – говорю.
       И тут Люба, моя Люба, которая с железной выдержкой не один десяток раз провожала меня на различные операции, внезапно крепко хватает меня за плечо и пронзительно шепчет:
       - Все пойдём!!! Все вместе!
       - Да ты что?!? – Пытаюсь вырваться, одновременно взывая к её разуму. – Мы же не знаем, что там, за этим поворотом! Может там кто-то, кому самое время позавтракать?
       - Ты не понял, что ли?!? Ведь то, что будет с тобой – то же будет со всеми нами! Это же ясно, как день!
       И я понял – она на сто процентов права! При этом с дрожью представляю, что же должна чувствовать женщина, от безысходности идущая навстречу непонятным существам, возможно, хищникам или упырям, от которых, может быть, нет спасения? Реально ожидающая, что в любую минуту она может быть разорвана на куски! Да ещё ведущая туда же за руку малышей?!?
       И такая злость меня окатила, что если я… если вдруг мне повезёт найти того, кто всё это здесь устроил, то ему ну о-очень не повезёт…
       За поворотом ничего не было. Вернее, никого. А в левую сторону отходила дверь; обыкновенная, не решётка. Деревянная, филёнчатая и с ручкой-замком. И даже с табличкой "Корпус № 5". Мы переглянулись с Ольгой; она кивнула.
       Дверь открылась обыкновенным нажатием ручки. За дверью было пусто, только деревянная лестница наверх. "Малый привал!" – тихо командую. Вся моя команда только этого и ждала; уселись на ступенях. Люба отломила каждому маленькую порцию хлеба с колбасой; достала воду.
       - Что было в этом корпусе? – спрашиваю.
       Ольга пожала плечами:
       - Ничего особенного. Маленькие лаборатории, склады, медпункт. Вряд ли тут находится то, что мы ищем!
       - Ладно, - говорю, - чуток гляну, на всякий случай. А всем оставаться здесь. Не отходить! Вернусь минут через пять. Повторяю: пять минут, и никуда не отходить! Понятно?!?
       - Понятно… - Процедила Люба. – Иди уже…
       Наверху, на первом этаже, было пусто, как и в нашем общежитии. Осмотрел, насколько можно было, шкафы коммуникаций; судя по их начинке, тут, в этом корпусе,  явно ничего не может быть, никакого Центра. Подошёл осторожно к окошку (тоже зарешёченному!), выглянул; подосадовал – бе-егает пятнистое воинство. Всё-таки, их очень много! А я-то надеялся, что изрядно их "проредил". То одна, то другая фигура покажется. Так что не стоит нам здесь светиться; да и на улицу нельзя – заметят и мигом соберут орду! Приняв такое решение, спускаюсь вниз по первому пролёту. И слышу Ольгин вопрос:
       - Люба, а чем в обычной жизни занимается твой муж?
       Я замер, прислушиваясь; уж очень любопытно было услышать, что именно по этому поводу соврёт она сегодня. Кем я только уже не был с её слов: и полковником из группы "Альфа", и замначальника спецназа, и даже тренером спецгруппы из охраны Президента!
       Но в этот раз она почему-то сказала правду:
       - Журналист…
       - Журнали-ист?.. – разочарованно протянула Ольга. – Это что же, карандашиком очерки пописывает? А я-то подумала... такие бицепсы, такой боевой вид, опыт... пистолет опять же…
       - Да, журналист. Одного военного журнала.
       …Всё так, девочка! Именно журналист! Правда, из того печатного ведомства, у которого новостей по стране и не бывает; только новости с явных и тайных фронтов. И, если бы я смог тебе что-то рассказать, то ты, наверное, опять решила бы, что я точно – боец спецгруппы, который в свободное от боёв время пишет статьи о том, как воевал, что видел. А я, всё же – журналист; хотя почти всё своё рабочее время нахожусь на войне; причём на самом переднем крае. С оружием в руках, в экипировке  и под летящими пулями. В составе, а порою и во главе небольших групп иногда освобождаю самолёты и школы, захваченные бандитами. И видеокамеры у меня никогда с собой нет; просто ну совсем не до неё! И лишь потом, обычно действительно по вечерам, пишу об этом, как внештатный корреспондент.
Но зарплату-то я получаю со ставки военного журналиста; и такое же удостоверение у меня в кармане! И все мои три диплома имеют сугубо гуманитарный характер; за плечами факультет журналистики (это ещё в Санкт-Петербурге!), исторический (там же) и филологический в Свердловске, куда мы вместе с Любой уехали сразу после свадьбы.
       Такая вот своеобразная работа. В принципе, даже интересная, если тебе всё равно, что ты ешь, где спишь и сколько проживёшь…
       Ну ладно, лирика лирикой, а нам-то надо двигаться дальше! С этими мыслями спускаюсь по второму пролёту и выхожу к моим "партизанам". Они уже при полном параде, только сидя. В трёх словах обрисовываю ситуацию и предлагаю двигаться дальше, к главному корпусу.
       Снова потерна, снова бесконечные повороты. Потолок здесь несколько выше, а вот труб и кабелей стало гораздо больше; стены местами влажные, а с проржавевших труб кое-где капала вода. Пол практически весь мокрый, поэтому ни пыли, ни следов на ней не видно; а это – плохо. То, что наши следы тоже не видны – уже значения не имеет; вариантов-то манёвра у нас нет, легко вычисляемся. Оглядываюсь на Ольгу – теперь и она "про себя" считает повороты, видно, пытается ориентироваться. Так что, к моменту новой развилки подземного коридора она вполне уверенно показала налево. Ну, налево, так налево! Повернув, почти сразу же видим ступени по правую руку и указатель "Корпус № 1".
       - Главный! – В ответ на мой вопросительный взгляд, прошептала Ольга.
       Я задумался. Подниматься нам всем – это весьма неуклюжий манёвр. А оставить Любу с детьми тут – страшно; ведь эти четырёхпалые "кто-то" бродят где-то неподалёку, а дверей, которыми можно закрыться от потерны – нет. Да и вряд ли они останутся после того, что видели! Взвесив все "за" и "против", негромко говорю:
       - Поднимаемся все. Я – немного впереди, вы – за мной. Там посмотрим…
       И в этом корпусе, как в пятом и в общежитии, было пусто и тихо. То ли потому, что ещё рано, а то ли ещё по какой причине, не знаю. Но мы свободно прошли до центрального холла, где расположена огромная парадная лестница, и по ней поднялись на второй этаж; тоже пустой. Ольга уверенно провела нас в пустую приёмную директора и сама закрыла за нами дверь.
       Кабинет директора был открыт, а в шикарном замке солидной полированной двери торчала резная головка ключа. Направо кабинет главного инженера был закрыт. Мы вошли в директорский кабинет; достаточно респектабельный, пустой и с тяжёлыми приспущенными шторами на трёх окнах. Слегка отодвинув край шторы, я увидел те же мощные решётки на окнах. Считай, получили мы некий бонус! Забраться сюда крупному живому существу нельзя, а большего нам пока и не надо. К тому же за небольшой ширмой была маленькая столовая – студия, а за дверкой – санузел. Идиллия!
       - Люба, - говорю негромко. – Останешься с детьми здесь. Закроетесь изнутри, ключ оставишь повёрнутым на четверть оборота; тогда снаружи эту дверь не открыть. Возможно, что нас долго не будет, поэтому – никакой паники; ждите!  (Люба хмыкнула, дескать, это кому я про панику говорю; самому-то не смешно?)  Дверь открывать только на мой условный стук. Наташа, Стёпка! А вы себя тихо ведите! Говорить только шёпотом и не плакать! Уговор?
       - Уговол! – пробасил Стёпка, подняв вверх большой палец, а Наташа улыбнулась.
       - А мы с тобою, Оля, пойдём, поищем.
       - Дядя, вы маму нашу будете искать? – спросила Наташка.
       - И маму тоже! – Кивнул я, не кривя душой.
       С этим напутствием мы и вышли; за спиною негромко клацнул замок.
       Осмотр приёмной много времени не занял. Селектор тут был примитивным; каналы, ведущие к нему, вряд ли устроили бы систему облучения. Поколдовав отмычками, я вскрыл кабинет "главного", меньший по размеру и более скромный, чем у директора. Возникшая было мысль переселить сюда моих "партизан" быстро ушла; в том кабинете значительно удобнее и безопаснее.
       Я всеми силами старался убедить себя в том, что все здешние чудеса – дело рук человеческих; ибо, если допустить что-то потустороннее, то никакой безопасности вообще быть не может!
       Мы с Ольгой переглянулись; она мотнула головой куда-то вверх:
       - СКБ на третьем этаже…

                VIII

       Вот осмотр конструкторского бюро занял гораздо больше двух часов, хотя осматривали мы его поверхностно, с одной единственной целью. Больше всего мешало то, что все кабинеты были закрытыми; приходилось работать отмычками, а после осмотра опять закрывать, чтобы не оставлять лишних следов. Зато, как и везде, здесь было пусто; никто нам не мешал. Во многих кабинетах я находил пучки кабелей, способные устроить этот центр, но самого центра не было. Конечно, далеко не всю аппаратуру я мог классифицировать, тут специальные знания нужны. Но то, что это не те устройства – знал почти наверняка.
       Часа через два с половиной мы оказались у противоположного конца коридора, у двери в санузел; единственной незапертой двери на этаже.
Так ничего и не нашли…
       - Я сейчас! – Сказала моя спутница, уходя за эту дверь.
       Пока она ходила, я осторожно выглянул в торцевое окно: улица буквально пестрила камуфляжными фигурками. Господи, да сколько ж их тут?!? Почему-то сами здания внутри пустые, словно заколдованные города, зато на улице карнавал! Но получалось, что передвигаться мы можем только по потерне, куда почему-то эти не суются. Ловлю себя на мысли, что "пусть и не суются, что вовсе не хочу разбираться в причинах этого, лишь бы нам не мешали".
       - Юрий… - это Ольга, взгляд её растерянный; кивает головой на эту дверь, из которой вышла. Понимаю только, что она что-то такое там увидела, причём неопасное, иначе не так бы смотрела. Иду за ней; она приоткрывает маленькую дверцу, видимо, подсобку, а за ней, за ворохом веников, вёдер и прочего шанцевого инструмента, стоит стандартный аппаратный шкаф…
       …Шкаф был наполовину забит разным коммуникационным оборудованием; ничего того, что мы искали, не  было. А ведь совсем недавно здесь было что-то ещё! Что-то очень-очень подходящее, но демонтированное, ибо в шкафу остались некоторые следы того, что недавно сюда входил мощный оптический кабель. Разломанный мультиплексор, рядом следы того, что был и второй, оптические "шнурки"…
Остались и полки с отпечатками чистых прямоугольников в пыли – следов недавнего демонтажа…
       Я машинально вытер вспотевший лоб. Наверняка как раз вот тут и был этот центр, совсем недавно был, может, всего пару дней назад. Или если не центр, то та аппаратура, которую для него использовали. А главное – оптический кабель. Куда его дели? Далеко утянуть не могли; нарастить же его – дело хлопотное, должна быть солидная причина для этого. Посмотреть бы… но посмотреть-то можно только с улицы, а прогулки по улице нам заказаны. А тогда что остаётся?..
       …А тогда остаётся смотреть назад по ходу кабеля. В этом случае его можно утащить и достаточно далеко. Выглянув в окно, вижу только глухую стену, видно, брандмауэр. И понимаю, что придётся вычислять.
       Всё это время, пока я рассматривал содержимое шкафа, Ольга молчала; видно, не хотела мешать. Увидев, что я стою в растерянности, спросила:
       - Что, опять не то?
       - Похоже, тут и было прежде то, что мы ищем. – И вкратце пересказываю ей свои соображения. В довершение предлагаю вернуться в кабинет директора, к нашим "партизанам". Тем более что времени много прошло, волнуются ведь! Да и я волнуюсь…
       - Пойдём в кабинет. Кое о чём хочу порасспросить тебя, но для этого надо рисовать… хотя бы какой-то план местности. Попробуем посчитать, куда могли этот кабель утащить. Там, скорее всего, это адское устройство и находится. Бумага-то в кабинете наверняка есть?
       Она на секунду задумалась, потом сказала:
       - Так в кабинете директора и карта института должна быть!
- Ты… ты просто умница! Как я об этом не подумал! – чуть не кричу шёпотом, быстро спускаясь по лестнице на второй этаж.
       "Партизаны" мои вели себя молодцом. Дети что-то рисовали, сидя за директорским столом и на директорских же бумагах; Люба моя что-то вполголоса им рассказывала, даже когда открывала нам дверь. Идиллия… у меня даже защипало в глазах! Но реальность диктовала своё.
       Пока Ольга, выгрузив кучу папок на стол, искала нужные мне бумаги, я вкратце обрисовал жене результаты наших поисков.
       - Теперь надо найти этот кабель; куда его утянули. Срастить ведь так просто не могли, на это даже моих знаний хватило. Так ведь?
       - Не могли, - согласилась Люба, подходя к окну, - это достаточно сложная и долгая процедура. Нужны специалисты, время и инструменты.
       Она тихонько приподняла штору:
       - Вот смотри: видишь столб, где много кабелей? Вон у того плоского здания? Твой кабель, похоже, идёт туда. Жалко, что бинокля нет, получше бы разглядеть.
       - А что ты отсюда разглядишь? Все чёрные! – буркнул я.
       - Да нет, они должны отличаться. Вряд ли тут висит более одного оптического кабеля; а его протянуть могли сравнительно недавно. Значит, и подвешен он по-современному. Видишь тросовые серьги? Это как раз на искомом кабеле; только не могу отсюда разглядеть, они там все в жгут сплелись. А старые-то все висят на проволоке, не замечал разве?
       "Век живи – век учись!" – мудро говорю сам себе. Действительно, никогда не обращал внимания, что и как висит на столбах. А зря! "Когда бы вверх могла поднять ты рыло…"
       - Ну, я ворона! – вдруг воскликнула Ольга. – Вот же она, карта! А я в папках роюсь…
       Она показала на длинную серую занавеску на стене, затем отодвинула эту занавеску. Нашему взгляду открылась большая, почти три метра в длину, подробная карта территории с дорогами, тротуарами и даже кабельными магистралями. Люба быстро подбежала к карте, начала негромким шёпотом читать надписи у магистралей, вставляя свои термины, которые для нас с Ольгой были поистине китайской грамотой.
       - Она что – понимает в этом? – тоже шёпотом спрашивает Ольга.
      - У неё такая специальность, - говорю негромко, отводя её к окну. – Институт электроники за плечами и несколько лет руководства узлом связи. Не мешай ей сейчас. Что это за здание в стороне? С плоской крышей?
       - Это? Большое которое? Это спортзал.
       - Что, действующий?!?
       - Навряд ли. Я туда давно не заходила.
       - А что там?
       - Там, кроме зала, много разных комнат, и мастерская была, тренажёры чинить. Даже станки какие-то были. Сейчас, наверное, всё разворовали…
       - Юра, подойди сюда! – это Люба. Я подошёл к столу и вгляделся в нарисованный ею эскиз.
       - Смотри вот, я разрисовала план кабельных линий; и вот что получается: в этом направлении должно быть пять линий: четыре обычных и одна "оптика". А идёт только четыре, из окна это хорошо видно. До того, дальнего плоского здания ответвляются три линии, по одной на строение. Их неплохо видно; можешь сам посмотреть в окно. Ответвления эти штатные, на плане отображены; значит, можем считать, что это обычные кабели. Дальше магистраль  уходит за то самое плоское здание; и больше ничего не видно. Но, если верить плану, то опоры идут только к дороге, по магистрали, а больше нигде опор нет. Значит, завернуть оптику могли только в это здание; спортзал, что ли? Логично? Можно принять за версию?
       Она выжидающе поглядела на меня. Хорошая вводная! Если предположить, что именно в спортзале эта установка,… а почему нет? По "оптике" туда идут пакеты, оттуда, уже по обычным линиям – сигналы для излучателей… реально! Тем более что комнат там много, есть, где разместиться. Правда, оставался вопрос – зачем? Кому и для чего понадобилось срочно перетаскивать это оборудование из центра посёлка куда-то на периферию? Хотя… мало ли? Главное сейчас – найти и выключить это чёртово оборудование, а остальные вопросы – потом.
       Если принять за версию, то нам надо как-то добираться до спортзала… Я внимательно рассматривал карту; получалось, что и в спортзал тоже ведёт потерна, разветвляясь по дороге ещё в несколько корпусов. Только там-то она зачем?
       - Оля, а в спортзал тоже можно пройти под землёй?
- Наверное. Там же должно быть убежище!
       "Вот оно что!!! Убежище! Тогда, конечно, должен быть подземный коридор; и передислокация Центра вполне логична; рядом ведь огромное подземное помещение, его наверняка приспособили для скрытого базирования этого камуфлированного воинства!" – подумал я, даже не подозревая, насколько же я ошибался…
       За столом Ольга что-то быстро рисовала, поглядывая на карту; кажется, схему разветвлений потерны. "Быстро учимся!" – усмехаюсь про себя. Вслух же произношу:
       - Оля, Люба, собираем детей и выдвигаемся. Наш маршрут – к спортзалу.

                IХ

       Господи, это передвижение по потерне уже стало привычным! Как и открывание и закрывание самых разнообразных дверей, преодоление преград в виде высотных перепадов. На одном из перепадов даже не было лестниц; демонтированы они, что ли? Там мы потратили больше получаса, пока прошли. Но, с каждым новым перегоном, всё сложней и сложней становились условия передвижения, прямо как в каком то реалити-шоу вроде форта Байярд, где к цели дойдёт лишь сильнейший...
       На этот раз, с самого момента нашего выхода из главного корпуса, нас поджидали сразу два сюрприза. Во-первых, если в предыдущих пролётах хоть иногда попадались светильники, хоть по одной лампочке было на два-три пролёта, то здесь они исчезли. Совсем.
       Во-вторых, низовые коридоры вертикальных перепадов были залиты водой. Где – больше, где – меньше, но сухого пола не было вовсе.
       Второй сюрприз не замедлил появиться сразу за первым, лишь только мы опустились по полуразбитой лестнице. Луч фонаря осветил сплошной прямоугольник озера, уходящего в полную тьму. Памятуя, что уровни здешних коридоров могут быть совершено разными, соваться в воду так сразу, без замера глубины, не хотелось. Мы переглянулись; потом я переложил в правую руку ломик, убрав пистолет обратно в кобуру. Не ахти какой посох, но другого-то ничего нет!
       Пощупал этим посохом дно у нижней ступени – около пяти сантиметров воды. Дети уже не пройдут. Да и девчонки, намочив ноги, быстро их сотрут. Прошёл чуть дальше, метра три – везде одинаково. Неужели все двадцать метров такие?
       - Люба, - говорю негромко, - посвети! Пройду чуть вперёд.
       Осторожно шагая в луче фонаря, скоро заметил, что дно постепенно повышается. Когда воды осталось около сантиметра, остановился. Оглянувшись, определил, что прошёл всего метров шесть. "Пустяки, - думаю, осторожно шагая назад, - переберёмся!"
       "Добрёл", шлёпая ботинками, до лестницы.
       - Ничего! – отвечаю на вопросительный взгляд Любы, - пройдём! Там дальше просто лужицы…
       И начинаю выламывать кирпичи из лестницы, благо, что они уже расшатаны. Люба с Ольгой с недоумением смотрят на мои действия. Добыв четыре кирпича, говорю:
       - А сейчас играем в Чебурашку!
       - В смысле?!? – чуть ли не хором спросили девчонки.
       - Люба, ты понесёшь эти кирпичи, а я понесу тебя!
       - Ты сдурел?!? Даже не выдумывай, я не…
       - Это не обсуждается! Считай, что приказ! – Отрезал я, передавая Ольге фонарь. – Оля! Будешь мне светить!
       Жена сникла, взяла кирпичи. Я присел, взяв её на закорки, и мы зашлёпали туда, где воды было совсем мало. Там я её аккуратно поставил на ноги:
       - А теперь разложи кирпичи так, чтобы дети смогли на них стоять! Держи пистолет!
       Вот только теперь она поняла смысл манёвра; заулыбалась!
       Вторым рейсом я перенёс Натаху, сумку и лом; третьим – Стёпку, который был тяжелее Натахи; даром, что младше. Когда вернулся за Ольгой, почувствовал, как она вся напряжена…
       "До чего же ей неуютно одной!" – подумалось.  Но она приложила палец к губам:
       - Ты слышишь?
       Я ничего не слышал, кроме нашего дыхания. Но нет: вот где-то позади, не очень далеко, как будто ворон зимой в тайге "прокрякал". Странный такой клёкот! Потом, чуть погодя, ещё один. И снова тишина…
       По спине пробежал холодок…
       - Что это? – шепчу.
       - Не знаю… я пока думаю… какие-то звери! – стуча зубами, ответила она.
       - Садись, поехали! – шепчу, сажая её на себя. – Кто бы это ни был, ждать их негоже…
       Наконец мы прошли затопленный участок, несколько пролётов, миновали несколько ответвлений (хочется думать, что правильно!), затем ещё один низовой участок, и опять без лестниц. По моим прикидкам, осталось метров шестьдесят, ну, от силы восемьдесят, когда впереди, за углом, увидели свет фонаря. Какой-то одинокий, заблудившийся светильник, но какая это радость после тёмной потерны! И от него идти останется-то совсем ничего!
       И тут позади, но уже гораздо ближе, снова раздался этот клёкот. Ему откликнулся второй, третий… затем такой же, но уже где-то впереди. Мы замерли.
       - Надо идти! – пытаюсь говорить твёрдо. – Это единственный вариант!
       Потерна снова сделала изгиб, за которым уже светил фонарь. И у этого изгиба, на полу валялись какие-то обрывки тряпок цвета камуфляжа.  А рядом чернела огромная бурая лужа…
       Мы остановились, как вкопанные. Но тут снова раздался этот клёкот, впрочем, больше похожий на визг; громко и совсем рядом. И тут мы увидели ИХ…
Несколько фигур странного вида, не люди и не звери, быстро двигались от фонаря в темноту, таща волоком что-то бесформенное в камуфляже. А темнота впереди шевелилась многочисленными телами. Меня прошиб пот!
       - Кажется, это гоблины! – прошептала Ольга, стуча зубами.
       - Какие ещё гоблины?!?
       - Мутации. Их зачем-то выводили по заказу одного ведомства. А когда потеряли контроль над всем этим хозяйством, гоблины разбежались. А потом расплодились. Но странно, обычно при свете их никто не видел; они боятся света…
       - Та-ак! А ещё чего они боятся?
       - Я… я не знаю… я не спец по гоблинам.
       - А в чём ты спец? – спрашиваю машинально и сам понимаю идиотизм вопроса. Какая сейчас разница, в чём она специалист. Но она отвечает:
       - Биологиня я. А это не наша часть лаборатории, я тут никогда не была.
       - Я тоже… - буркнул я. – Так что давай разбираться вместе и по ходу действия. Всё равно нам ничего больше не остаётся, формула "каждый за себя" тут не годится. Этих-то куда денем?
       И показываю на детей. Те, похоже, ничего не поняли; они настолько устали, что рады были любой остановке.  Люба приобняла за плечи девчушку; младшенький сам держался за её ладошку, прижавшись к ноге…
       …Они мало были похожи на сказочных гоблинов; вообще ни на что, привычное нашему взгляду. Четыре безобразно длинные, явно выносливые лапы несли короткое цилиндрическое тело без хвоста (или я его не разглядел?) На длинной же шее висела непропорционально маленькая голова, состоящая в основном из огромной пасти. Вытянутые раскосые глаза отсвечивали фиолетовым блеском; длинные заячьи (или кенгуровые?) уши непрерывно шевелились. Зрелище омерзительное…
Непонятно, кто, как и почему дал им такое прозвище?
       Они всем стадом стояли, будто упёршись в стекло, этакая стена из безобразных голов со сплюснутыми носами, заполнившая всё сечение коридора; из темноты на нас смотрели, не мигая, десятки, если не сотни пар фиолетовых глаз.
       А нам что делать… что делать?!? Эти полузвери - получудища уже заполонили потерну впереди. И позади уже слышен такой же визгливый клёкот. Ох, и социум же у них!!!
       Задавят…
       Чего они боятся… чего?!? Света? Так нам его тут не включить. Правда, есть сильный фонарь, но вряд ли он справится с таким  стадом… всех даже и не осветит. Вот если бы ракета...
       ...Ракета! Сигнальная шашка!!!
       - Девчонки! – Кричу. – Все дружно орём и бежим вперёд!!! Люба! Фонарём отсвечивай назад, спиралями! Прорвёмся!!!
       С этими словами запускаю шашку и швыряю в эту стену из морд, одновременно сделав несколько выстрелов в самую гущу! Феерический фонтан искр из корпуса шашки и яркий, ярче солнца, свет и нас ослепил на несколько секунд. Эти же чудища бестолково заметались, топча друг друга. Мы дико орём, дети визжат! Ещё стреляю! Кто-то, по-видимому, вожак, сориентировался; раздался такой же гортанный визг, затем топот убегающего стада. Хватаю под мышку Степана, Ольга – Наташку. Снова стреляю вслед, и мы бежим по потерне, освещённой неверными сполохами сигнальной шашки, которая совсем скоро загаснет…
       Бежим, практически не разбирая дороги; топот сзади нарастает, несмотря на луч фонаря. Перескакиваем через догорающую шашку; Люба резко повернула фонарь вперёд. Снова поворот, за которым шашку уже не будет видно. Делаю наугад несколько выстрелов, забегаем за угол и видим стадо, которое практически остановилось и дверь слева, как раз посредине между нами и стадом. А ещё боковым зрением скорее чувствую, что шашка за поворотом погасла; и тут же позади послышался неуверенный топот…
       Всё. Теперь решение только одно…
       - Вперёд!!! – Ору, стреляя в стадо. Кончились патроны; на бегу рывком меняю обойму…
       Мы бежим и дико кричим, дети вопят, грохот выстрелов…
       Сзади топот и визгливый клёкот. Оборачиваюсь и делаю несколько выстрелов назад. Те, что впереди, медленно двинулись в нашу сторону.
       - Быстрее!!! – Кричу, и снова стреляю. Левой ногой бью дверь… она открывается… снова стреляю, одновременно толкая девчонок с детьми за дверь, вваливаюсь сам, закрываю её и защёлкиваю на какое-то подобие шпингалета…
       …Блин, и тут тоже темно! Ну, хоть бы какой завалящий светильник! Так нет же! Сейчас, вот сейчас, один удар тела этого дурацкого гоблина, и дверь слетит к чёрту с петель. И всё тогда!!! Девчонки медленно, практически ползком, поднимаются с детьми по крутой лестнице, я же стою, полусогнувшись и оглядываясь, направив пистолет на дверь. "Скорее! – мысленно умоляю девчонок. – Ну, пожалуйста, скорее!!!" И сам потихоньку начинаю отступать.
       За дверью послышался злобный клёкот, и она задрожала от ударов.
       Мне удалось подняться до первой промежуточной площадки, когда левая филёнка треснула, затем кривые лапы её выломали, а в образовавшуюся брешь полезло первое чудовище. Я беспомощно оглянулся – девчонки с детьми были непростительно близко. Прицелился в голову гоблина, стреляю! Есть! Он обмяк, забился в судорогах, забаррикадировав дыру. Дверь затряслась ещё сильней, клёкот за ней перешёл в какой-то визг. Так, несколько секунд отвоёвано! Воспользовавшись этим, внимательно оглядываюсь. Нет, выключателя не видно! Есть только пожарный шкаф, рядом зачем-то розетка. Всё старое, обветшалое; проводка ещё витая, на роликах. Ни на что особо не надеясь, отворачиваю вентиль. Бонус! Вода пошла!!! Сбрасываю несколько витков пожарного рукава, и открываю вентиль полностью. Вода начала бить широкой струёй, но давление тут же упало... жалко! Бросаю рукав на ступени, и по ним начинает струиться водопад. За дверью злобно зашипели, вторая филёнка начала трещать по швам. И вдруг ещё одна мысль – а что, если?..
       Замотав ладонь рукавом, рву со стены проводку. Она оказалась весьма прочной, не поддалась сразу. В этот момент дверь слетает всё-таки с петель, несколько гоблинов с размаху падают в лужу; я же изо всех сил дёргаю провода из розетки, сдирая кожу с ладоней. В какой-то момент розетка разлетается, куски повисают на концах проводов. "Чиркаю" концом провода по трубе гидранта и, заметив искру, бросаю этот конец в воду. Упавшие гоблины начинают конвульсивно дёргаться, падают в  воду и почти сразу затихают. За дверью слышится шум падающих тел, нестерпимые истошные вопли… а затем наступает непривычная тишина!
Далеко внизу слышен хлюпающий топот убегающего стада.
И я понял, что и на этот раз мы всё же победили…

                Х

       - Кстати, Оля, всё хочу спросить, да всё не получается. Почему ты про Любу сказала "Она настоящая". Ну, вчера, когда я первый раз пришёл?
       - А ты что, не видел до сих пор? – переспросила она.
       Мы сидели уже несколько минут на скамейке в вестибюле спорткомплекса, куда попали сразу же, поднявшись по крутому лестничному маршу из потерны. Сидели, пытались отдышаться и как-то привести себя в порядок. И свои мысли тоже…
       - Чего я не видел?
       - Тут в последнее время нередко можно увидеть призраков. Копии знакомых людей, а иногда даже знаменитостей. Фантомы, без своего поведения, будто нарисованные, только движутся. Когда я первый день пряталась, то на этаж даже сам директор приходил! Вернее, его фантом. Я ведь чуть было не вышла к нему, но сначала побоялась. А потом увидела, что это не человек.
       - Как увидела?
       - А по поведению. Точнее будет – по отсутствию поведения. Я потом уже подумала, что это приманка для сотрудников, которые попрятались. Они, эти фантомы, движутся, действуют; но только по какой-то своей программе. Никак на тебя не реагируют. И ещё не говорят. Хотя их реально можно потрогать. Вот так и отличаем.
       "Значит, тогда, при встрече с этой Маринеллой, она подсунула мне фантом жены,… просто-то как! Но до чего же она была похожа на настоящую Любаху! Да, правильно, всем похожа, я ведь и за руку её брал; точная копия, кроме поведения; это ж меня тогда и выбило из колеи…"
       - И давно они у вас, призраки эти?
       - Не так и давно, недели две. Но, кажется, что уже целую вечность…
       - Это у вас время так растянуто; из-за такой нелепой жизни. Мне вот со вчерашнего дня кажется, что я тут уже несколько лет; ведь глупость какая, надо же!
       Люба сидела, чуть прикрыв глаза; с обеих сторон к ней прильнули Наташка со Степаном, положив головы ей на колени. Ольга сидела, откинувшись на стену, и тоже с закрытыми глазами. "Хватит, думаю, мне отдыхать. Не то и вправду всю жизнь тут проведёшь, в этих катакомбах и лабиринтах. Пусть девчонки и дети ещё отдохнут; найду им только какую-нибудь надёжную комнату. Где мои отмычки?"
       Подходящая комната нашлась сразу и рядом. Конечно, её не сравнить с директорским кабинетом, но она была сухая, светлая и имела надёжную дверь. К тому же в ней были сложены спортивные маты; так что лучшего искать смысла не было.
       - Люба, - говорю. – Будете отдыхать здесь. Сейчас только разложим вам лежаки. Нет, не туда! – резко останавливаю жену, которая уже схватилась за мат и потащила его к двери. – Напротив двери не лежать и вообще не маячить!
И тащу матрац в противоположный угол. Они с Ольгой поняли. Втроём мы быстро соорудили уютное лежбище, невидное из дверного проёма и окна.
       - А почему… - несмело спросила Ольга.
       - А мало ли что! – отвечаю ей в тон. – Будем исходить из максимальной безопасности. Когда уйду – вставите в дверную ручку наш ломик, да прихватите его чем-нибудь, чтоб не выпал при тряске. И кастрюли с голов не снимать! Вести себя тихо, не разговаривать. К двери подходить только на мой условный стук. Смотрите, не поймайтесь на фразу, что мне там требуется помощь!
       - Думаешь, будут дверь ломать? – спросила она дрожащим голосом.
       - Думаю, что тут всё возможно. Так что давайте реализуем максимальную безопасность. Стёпка, Наташка! Я пошёл дальше искать. Хорошо ведите себя. Поняли!
       - Холосо! – буркнул Стёпка. Наташка захихикала.
       Опять начался мой бесконечный рейд по комнатам. Единственное, что открыв комнаты, я их уже не закрывал. Просто не видел смысла, а времени было жалко. И сил тоже…
       …Нужное мне помещение я нашёл почти сразу, точнее, это была пятая комната от центральной входной двери. Над самой же центральной дверью висели три небольших пластмассовых прибора, напоминающие маленькие люминесцентные светильники. Но явно это были не светильники. От каждого из них шёл тонкий кабель, который и заходил в ту самую комнату, над дверью которой висели такие же точно приборы. И проложены эти кабели были совсем недавно; по ним ещё не прошлась побелка и покраска, и даже пыль не успела покрыть матовые белесые корпуса приборов. "Вот оно! – думаю. – Вот как в жизни выглядят эти излучатели дурмана! Я же говорил, что найду этот Центр! Вот я вас и нашёл!.."
       Я присел на противоположную скамейку; меня потихоньку начала бить мелкая дрожь. "Вот я вас и нашёл; вот и нашёл…" – повторяю снова и снова.
       Теперь осталось открыть дверь. Так, что может быть там, какие ловушки? Мины… хотя вряд ли. Но она обязательно должна быть закрыта, а замок непременно надёжный.
       Замок был хоть и надёжным, но отмычками открылся быстро. А вот дверь не открылась, она даже не начала шататься. Помудрив с ней ещё несколько минут я убедился, что внутри имеется второй замок. Или задвижка. Или её (дверь) заблокировали какой-нибудь шваброй. Как бы то ни было, всё это указывало, что внутри комнаты кто-то был! И этот "кто-то" никак не реагировал на мои попытки проникнуть внутрь.
       А может, какой-нибудь электрический замок? Внимательно, по сантиметрам, обследую дверь и прилегающие стены и косяки; тщательно проверяю каждый сучок. Нет! Здесь точно нет никакого инфракрасного приёмника; я бы его не пропустил. Правда, оставалась возможность применения радиозамка, как в автомобилях, но тут мне уже не справиться; тут специальные приборы нужны. И я просто пошёл по другим комнатам комплекса, надеясь найти штангу или гири. Не всё, поди, разворовали? Дверь не бронированная, штангою её наверняка можно разбить.
       Штангу я нашёл быстро, в одной из соседних комнат. Перетаскиваю по частям к нужной двери, собираю". Ох, и грохоту сейчас будет!" – думаю, подхожу к двери, за которой укрылся мой отряд, и негромко предупреждаю. В ответ слышу, что да, поняли, не боимся, ломай…
       …Дверь оказалась добротной, крепкой. Разваливаться она начала только удара после пятнадцатого, когда я порядком умотался. Посидел, отдохнул; ещё пяток ударов штангой, после чего косяк лопнул, и дверь, разломившись у навесов, с утробным грохотом рухнула внутрь.
       Помещение, куда я, наконец, попал, оказалось той самой мастерской. Там действительно стояли верстак и станины от двух каких-то станков. Самих станков не было. И людей в комнате не было. Зато было ещё две двери. Одна вела сразу на улицу, а может, через тамбур – я пока не выяснил. Она была закрыта изнутри на солидный засов, такой же, как и на той двери, которую я сломал, и за неё шёл такой же свежий пучок проводов. Значит, и за ней стоит группа излучателей. Мысль уже стала привычной, не удивляла. Мне осталось лишь обследовать третью дверь, и всё: либо я нашёл этот Центр, либо… либо я и не знаю, что дальше делать…
       Дверь открылась легко, безо всяких отмычек. Небольшая комната, стол с компьютером и двумя креслами оператора. Сбоку от стола ещё одна дверь, видимо, в какую-то подсобку. Рядом стандартная стойка с приборами. К стойке подходит кабель, похожий на оптический, и идет он на улицу через наспех пробитое отверстие, чуть ли не посередине стены.  А на полу, между столом и креслом вниз лицом лежит человек. Многолетний опыт мне говорит, что человек этот мёртв; причём, давно мёртв, часов двенадцать прошло, как минимум…

                XI

       Моё тело, тренированное много лет, само выполнило первые действия безопасности – отодвинуться обратно ровно по той же траектории, по которой я сюда попал. Мозг в этом даже не успел поучаствовать. Не касаясь ничего (я и когда вошёл, ни к чему пока не прикоснулся!), медленно отступаю, задержав дыхание, пока не оказываюсь в мастерской. Останавливаюсь, чтобы обдумать ситуацию.
       Смешно вспомнить, но в фильмах герой, обнаруживший что-нибудь подобное, сразу же начинает осмотр места происшествия… и нередко сам погибает. От того же самого! Да, если оказаться на месте поножовщины двух пьяных хулиганов, то именно так и надо поступить. А в подобных случаях, где противник необычен, а смерть без видимых причин – ищи причины невидимые; причём осторожно, чтоб эти причины сами тебя не нашли. И, коли повезло остаться в живых, когда прошёл вперёд, иди назад по тому же пути; он, по крайней мере, уже тобою проверен. Не увеличивай риск.
       …Приятель мой, Пашка Кочергин, несколько лет назад именно так погиб: отступая назад, он сошёл со своего следа… и попал на висящую нить под высоким напряжением… Как потом мы выяснили, такими ловушками была опутана вся квартира террориста.
       …Вызываю из памяти увиденное. Так, что я успел заметить? Крови нет, по крайней мере, большой лужи; следов верёвки на шее – тоже. Оголённых проводов не заметно. Пробую ладонью воздух – вроде чисто. И тогда захожу, по той же траектории. Осторожно пробую вдох – нормально. На всякий случай решаю дышать только стоя. Тыльной стороной ладони проверяю кресло, стол, стойку – не под напряжением. Осматриваю дверь в подсобку – плотно прикрытая, без отверстий. И только после этого, отодвинув кресло и сделав глубокий вдох, нагибаюсь и переворачиваю тело.
       Это был мужчина лет сорока, по виду китаец, а может, кореец. В хороших брюках и цивильной футболке; на руке неплохая копия часов "Ролекс". Ни ран, ни следов насилия; лицо спокойное, что сразу исключало смерть от инфаркта или удушья. Положение тела говорило, что смерть застала его сидящим в кресле. В стороне валялся блестящий обруч с прорезями, но имел ли он какое-нибудь отношение к этому человеку, я сказать не мог. Никаких документов при нём не оказалось, но в кармане брюк торчала толстая пачка долларов. Крупные купюры. Я не стал их считать; и так видно, что там было очень много денег…
       Закончив осмотр тела, ещё раз осматриваюсь, после чего осторожно открываю дверь в подсобку. Она практически пустая, только деревянная кушетка, а на кушетке лежит ещё один труп. Уже ничему не удивляясь, осматриваю его: те же признаки (точнее, никаких признаков!), только мужик европейского обличия.
       И моложе лет на десять…
       И такой же обруч под кушеткой…
       Вот только сейчас по-настоящему понимаю, что в этой "конторе" идёт весьма серьёзная игра, где ставка явно выше, чем десятки человеческих жизней. До сих пор всё, что я видел и в чём участвовал, не выходило за рамки группового хулиганства. Ну, разве что за исключением этого парламентёра – самоубийцы. Вряд ли те, камуфляжные, которых я раскидал у машины, получили смертельные травмы; наверняка оклемаются…
       Прежде, чем начать разбираться с аппаратурой, делаю снимки тела, после чего утаскиваю китайца в подсобку; мне так как-то спокойнее, а ему уже всё равно. И дверь за ним закрываю. Затем сажусь в кресло перед компьютером и делаю глубокий вдох. В памяти проносится "вот так и он сидел, когда его настигла…" Вот что именно его настигло? Ничего я пока не нашёл, что могло бы тут убить человека. Вот так он сидел, предварительно закрывшись изнутри, чтобы не помешали. Или не ограбили. Сидел, сидел, и умер. А его приятель; да, да, именно приятель или сотрудник, они же вместе зашли сюда, и не конфликтовали, следы борьбы остались бы обязательно, улёгся отдыхать. И тоже умер. Впрочем, нет, не так! Он не просто сидел, этот китаец; он что-то такое делал на компьютере; он ведь работает, комп этот, только спит. Делал, делал и… всё…
       Мне ничего не остаётся делать, как попытаться "разбудить" комп; если удастся, если пароль не будет слишком сложным, если… если…
       И, даже если мне всё вдруг это удастся, то я буду повторять действия этого китайца. Да, ещё надо учесть, что он наверняка знал, что именно делает; я же буду брести наугад. И шансов на благополучный исход у меня куда меньше, чем у него.
       И, при всём этом, мне просто необходимо остаться живым…

       Компьютер открылся сразу, запрос пароля после сна не был установлен. Он же не знал, китаец этот, что будет через… некоторое время; я ведь не знаю, сколько минут или часов просидел он за столом. А на экране компьютера, понятно и доступно, с пояснениями на правильном английском языке, развернулась вся система управления облучателями городка. С планом помещений, указанием мест установки приборов. Беда моя в том, что я хорошо знаю литературный английский язык. А тут в основном технические термины. Нет, кое-что я, конечно, знал; не раз ведь приходилось читать надписи на рациях и взрывателях. Но тут многие термины были совсем незнакомыми.
       Скоро нашёлся и отдельный интерфейс, с помощью которого, просто и доступно, можно было управлять и типом излучения. Даже я, при своём гуманитарном складе ума, понял, что установлена мощность 15% и режим, который с английского не переводился. Как бы по-простому его назвать, действующий режим; подчинение, или прислуживание? Типа "slave", должно быть? Нет, там что-то другое написано…
Надо бы сходить за девчонками, пусть проконсультируют меня биологиня с электроникой; потому, что не нашёл я, как выключить это излучение. Конечно, можно просто всё обесточить, да вот кто знает, что почувствуют люди, которые сейчас ловят это облучение. Какой импульс? И как они тогда начнут себя вести? Нет, без крайней необходимости так делать нельзя.
       И девчонок сюда вести нельзя; я не знаю пока, что именно угрожает тут человеку.
       А если постепенно уменьшать мощность? Довести её до минимального технически возможного предела? Ну, ка, где тут кнопка? Должна же быть кнопка управления мощностью?
       Кнопка нашлась не сразу. И вообще, после получаса общения с этим компом у меня создалось впечатление, что программу эту писал какой-то местный умелец, причём наспех, используя за основу какую-то другую, но отлаженную программу. Этим, кстати, можно объяснить правильный английский в интерфейсе, и корявые названия режимов, введённых этим местным умельцем.
       Посидев ещё несколько минут, я всё же прочитал названия двух режимов, которые можно было трактовать как "агрессия" и "депрессия". Остальные режимы моей трактовке не поддавались. "Ладно, - думаю, - мне это и не надо; мне бы только выключить, или хотя бы снизить уровень облучения!"
       Хотя, вдруг там имелись режимы "всеобщего дружелюбия"? Или "общего выздоровления"? Как бы просто решились здешние проблемы с сошедшим с ума населением. Но это уже  – выше моего уровня компетенции.
       Вызов кнопки управления мощностью оказался среди мелких других надписей. А что ещё могла бы означать надпись "POWER"? Была-не-была, нажимаю, перекрестясь. Но, вместо кнопки, опять вышло новое меню. Мне предлагалось выбрать из "CENERAL  TRP" и "LOOK  TRP". Что выбрать, что?!? И вдруг понимаю: "general" (общий), а "TRP", вернее всего, "транспондер", или передатчик. И ещё этот "LOOK"…  Это значит… это значит… что транслируется, по меньшей мере, два типа излучения! "Общий", и "замок", видимо, дверные излучатели; под один из них я и попал при первой попытке выбежать из общежития.
      Это было пятнадцать процентов?!? У меня тогда в глазах даже почернело! А что будет, если половину уровня дать? А если на всю мощность?!? Ну, сволочи!
      Выбираю ""LOOK  TRP", сразу появляются кнопки "TOP", "DOWN"," ON" и "OFF".  Ну, это-то понятно; и, нисколько не сомневаясь, нажимаю "OFF", то есть "выключить". И, по индикации на главной схеме вижу, что квадратики у многочисленных дверей погасли.
       "Ай, да Юра, ай, да сукин сын!.." – радостно думаю. А что? Нашёл, разобрался, выключил!
       Уже смело захожу в меню, выбираю "CENERAL  TRP", затем "OFF"… но вместо выключения вижу запрос пароля. Вот так, блин!!! Не может, сукин сын Юра, тебе везти постоянно, не может; ну, не бывает так! Думай, Юра, думай! Потому, что многое сейчас зависит от этого. Думай!..
       И начинаю интенсивно думать. Интересно, а сколько раз можно вводить пароль? Запрет есть? А-а-а, да и чёрт с ним, пусть будет, как и будет; выбор-то у меня невелик! Если не получится ничего – вот тогда просто выключу стойку. Набираю в пароль первое, что пришло в голову - опять почему-то этот пресловутый "slave", нажимаю "пуск"… ага, принял!!! С одного раза!!!
       - Не надо, Юра, дальше ничего делать! Не надо! Остановись на этом! Обернись, только не резко. Ну?!?
       Медленно поворачиваюсь и вижу – у входа стоит Андрей, а с ним ещё три пряника весьма неинтеллигентного вида. Привстаю, рука машинально и незаметно нажала "отмену"… хрен вам, а не пароль!
       - Поговорим, рейнджер? – то ли спросил, то ли предложил Андрей. – Только спокойно… спокойно; оружие не трогай!..

                XII

       Я сел обратно в кресло; Андрей в соседнее кресло. Эта троица начала бродить по комнате. Андрей с явным интересом разглядывал меня, будто экзотическое существо. Я молчал; мне срочно надо было привести в порядок свои мысли с учётом новых вводных. Стало быть, не зря я про него подумал "И вашим, и нашим"; он и впрямь ведёт какую-то игру. Только кто же за всем этим стоит, и в чём конкретно заключается эта игра? И тут он открыл рот:
       - Добрался, значит? Мы и не надеялись!
       Я спокойно посмотрел на него:
       - Как видишь!
       - А где человек, что здесь был?
       - Два тут было… - Я кивнул головой на дверь подсобки, которую уже открывал один из этих горилл. – Двое. Только уже мёртвых.
       - Понятно… - процедил он. – Догнала судьба потомка Будды…
       Он достал сигарету, закурил. А мне по-прежнему было ничего непонятно. Из глубины послышалось:
       - Шеф, тут два жмурика лежат! – и, через пару секунд. – Ба, да это ж наш друг Ли! И Мишутка рядом! – добавил он вслед.
       - Точно мёртвые?
       - Как гранит! Нет, шеф, такие уже не воскресают!
       И они вышли. У меня снова засосало под ложечкой – а ну как кто-нибудь из моих не выдержит, закричит и случайно как-то выдаст всех? Там же маленькие дети…
      Андрей как-то слишком нервно сбил пепел; сигарета переломилась. Он, чертыхаясь, достал новую, зажёг. Я внимательно наблюдал, стараясь извлечь максимум информации. Пока понятно было одно – смерть этих двух людей как-то сильно расстроила планы некоей группы, в которой Андрей играет не самую последнюю роль. В этих планах, видимо, очень много было поставлено на карту, не обрадуешься. Сейчас он явно хочет как-то исправить ситуацию. А нервничает он, по-видимому, из-за своей неуверенности в том, что ему это удастся.
Докурив, а мы молчали всё это время, он спросил:
       - Ты тут что-нибудь понял?
       Вопрос неуклюжий, отвечать можно, как угодно, лишь бы время выиграть.
       - "Тут" – это где? В этой аппаратной?
       - "Тут" – это в этом городке…
       - Ну, что-то понял, что-то – нет. Мне все пытались что-то показать, но никто не рвался объяснить. Вот как смог…
       - Не пытайся крутить. На мониторе у тебя развёрнута система управления городком. Не может быть, чтобы ты не разобрался…
       - А я вот не разобрался. Я всё же журналист, гуманитарий. Могу также преподавать историю в школе, знаю английский и немецкий, а также неплохо разбираюсь в старославянском.
       - Всё?!?
       Он с усмешкой глядел на меня, продолжая мусолить очередную "соску". И я понял, что он про меня знает что-то; знает больше, чем я думаю. Знает про меня больше даже, чем я про него.
       И я замолчал. Он же, неотрывно глядя на меня, выдавил из себя:
       - Ты же понимаешь, что я не просто так затеял этот разговор. Я знаю про тебя столько, сколько мне надо, если не больше. Знаю и твои слабые стороны, в том числе и здесь.
       Ты же не хочешь, чтобы твоих девчонок с детьми прямо тут подвергли пытке???
       Вот мразь! Я собрал всю волю в кулак и твёрдо, как мог, встретил его взгляд. На него сейчас смотрел мой образ, созданный специально для подобных случаев; я постарался вложить в него, в образ, максимум усмешки и безмятежности. Это была игра на грани фола; я же не знал, что в действительности знает этот иуда, но мне нельзя было показать хоть капельку неуверенности. И он дрогнул, хотя всеми силами старался не показать этого. Больше всего его выдавали пальцы; они заметно подрагивали.
       - Девчонки сейчас для тебя недоступны; даже не ломай голову! Лучше скажи, что вот всё это означает?
       - Да всё мне доступно! Сейчас я тут главный, пока Хозяин уехал!
       Я реально сплюнул. Какая самоуверенность! Сам-то в Центр смог попасть только после того, как я отключил барьерное облучение; главный, блин!..
       Вернулись эти трое; удручённые. Нагнувшись, один из них начал что-то тихо говорить Андрею. До меня доносились отдельные слова "всё закрыто", "дёргали", "тихо везде", "вниз спускались, но там лужа и вода током бьётся". Тот кивал, лицо у него становилось всё тусклее и тусклее. "Да, - думаю, - завязало тебя, парень, калмыкским узлом! Не скоро распутаешься!"
       - А в убежище смотрели?
       Тот кивнул, но добавил:
       - Только недолго. Очень уж там жутко!
       Андрей задумался; я – тоже. Ещё убежище… что там они прячут? Или кого? Почему они сами боятся этого убежища? Там точно, что не продовольственный склад; они так бы не говорили. Опять какая-то загадка…
       - Наденьте обручи и посмотрите внимательней! – Резко скомандовал Андрей. – Найдите мне их!!! И Стульчака сюда пришлите! Пусть работает!
       Он сидел, какой-то удручённый. Получается, зачем-то я ему нужен. Но не говорит, зараза, зачем. Отправил своих "шестёрок" на поиск козырей против меня. И не боится же! Один на один со мной, весовые категории у нас явно разные. Да и оружие у меня… и он знает про него!
       Значит, тоже имеет оружие!
       Либо, совсем дурак. Но на это непохоже. Вон какую систему развернули!..
Получается "рекбус, кроксворд", как в рассказе известного сатирика. Сижу, как на иголках, но при этом ещё сохраняю спокойный независимый вид. Он достаёт очередную сигарету (это какую уже по счёту?!?), закуривает.
       Возвращаются эта троица, а с ними ещё один. Молодой парень, в очках, явно хлюпик. Худой, но не жилистый, а именно хлюпик. Типичный ботаник. Андрей воспрянул:
       - Вот, Антоша, и дело тебе нашлось, про которое мы с тобой базарили! Покажи, на что ты способен! Комп работает; надо в систему управления войти.
       - А пароль?
       - А был бы пароль, ты б мне на… хрен не нужен был тут! Хорошо понял, хмырь?!? – вдруг рявкнул он. Парень вздрогнул, как от удара. Андрей, с явным удовольствием глядя на него, добавил:
       - Так что я бы на твоём месте постарался, как следует!
       Я пересел на скамью; Антоша этот устроился за компом и застучал клавишами. Прошло минут десять. Я, искоса, наблюдаю за действиями доморощенного хакера. Так и есть! Версии пароля он набирает "пацанские", в таком наборе настоящую комбинацию ему никогда не найти.   Мы молчим; пока у Андрея не начинают сдавать нервы. Он в очередной раз закуривает:
       - Слушай, Юра, у меня к тебе серьёзный разговор имеется…
       - Да неужели?!? – говорю со всей иронией, на которую способен. – А до этого светская беседа была? Пытки девчонок и детей, это - ничего серьёзного; так, лёгкая забава, да?
       - Перестань, Бога ради! Ты же видишь, что меня просто загнали в угол. Ну, сознайся, ведь нашёл пароль же?
       - Не сознаюсь, потому, что не нашёл! А и нашёл, всё равно бы не сказал! – Вдруг начинаю новую игру, рискованную, и неожиданно для себя. Вот взбеленится или клюнет?..
       - Почему? – спросил он заинтересованно; и я понял – "заглотил наживку".
       - А какой мне интерес? Ты тут явно своё поимеешь, а мне ходить в "шестёрках" у тебя никакого резона нет.
       Он, было, вскинулся, но я не дал перебить:
       - Козырей у тебя нет. Да, ты думаешь, что в награду за мою услугу можешь обещать сохранение жизни?
       Он машинально кивнул. Я искренне и громко засмеялся:
       - Своей жизнью я распоряжаюсь сам. Не тебе её мне дарить! И вообще, обещание жизни после исполнения услуги ничего не стоит. Ничего ведь?
       Он опять машинально кивнул, и задумался надолго. Потом поднял голову:
       - Ну, коли запугать я тебя не смог, может, в разуме твоём я найду союзника?
       - Попробуй! Только тогда тебе придётся кое-что мне рассказать!
       - Давай выйдем на воздух; пусть ребята тут сами разбираются.
       - Давай выйдем…

                XIII

       Наконец-то я попал на вожделенную улицу, такую близкую и недоступную совсем недавно. Наконец-то можно подышать нормальным воздухом после долгого блуждания по подземельям! Андрей молча устремился в сторону трансформаторной будки, к стоявшим там скамейкам по разную сторону старого колченогого стола. Наверное, когда-то это была беседка, в которой электрики и слесари коротали смену за домино и спорах о футболе. Сейчас же всё это выглядело заброшенным. Навес – так тот вообще развалился.
       Андрей сел у стены; я устроился напротив, но так, чтобы немного видеть и выход из спортзала. Мы немного помолчали, затем он как бы встрепенулся:
       - Так что тебя во всей этой истории интересует?
       - Всё! Абсолютно всё! И, как получилось, что такие опасные исследования оказались вдруг, да без хозяина? И, кто пытался организовать массовые похищения людей с помощью задуривания голов, и почему вдруг эту систему задуривания перебазировали… нелогично как-то? Да… зачем вам гоблины? А последний вопрос – почему такая мощная система охраны не вычислила наше гнёздышко на шестом этаже… да и вообще не очень-то нам мешала?
       Он достал сигарету, размял её и закурил, проделав всё это несколько нервозно. Затянулся:
       - Да-а… вопросов море! Однако попробую. Ну, сначала на первый вопрос. Без присмотра осталась вся страна, все её объекты. Бросались не только заводы, бросались на произвол судьбы многие военные объекты, в том числе и литерного подчинения. Наверняка слышал ведь о бестолково затопленных ракетных шахтах с оборудованием и активным веществом?
       Я кивнул. По роду моей деятельности приходилось бывать и на таких объектах. Даже в шахты опускался с аквалангом. Ужасающие материалы удавалось собрать… да только толку что? Верхнее моё руководство просто "хоронило" эти материалы. Я их понимал – им тоже приказали; и не понимал – угрозы от этих объектов не только реальны, но и неразборчивы. Не пощадят ни бедного, ни богатого, ни в трамвае, ни в лимузине…
       Им, моему руководству, себя и своих детей не жалко?
       Андрей, несколько раз крепко затянувшись, продолжал:
       - Таким образом, хоть система и начала расшатываться; кто знает, сколько она бы ещё продержалась на плаву. Но тут закончилась перестройка, потом грянула череда финансовых кризисов. Разваливающемуся государству стало не только не до исследований, это ещё полбеды; оно, государство, не посчитало нужным содержать надлежащую охрану. Причина – жадность чиновников, замешанная на их же тупости. Приравняли все объекты друг к другу… а так же нельзя, хотя бы из соображений безопасности. Вскоре и криминальный мир протоптал сюда дорожки; но опять же – всякая мелкая шушера, неспособная оценить масштабы возможной катастрофы; их как раз устраивало практическое отсутствие охраны.  Ну, медь там сдать в цветмет, сантехнику стырить. Вот если бы этим сразу занялись серьёзные люди… - он прикусил вдруг язык и заторопился, - всё было бы иначе…
       И я понял то, что Андрей пытался всячески скрыть от меня; что именно он  как раз и представляет этих "серьёзных людей". Причём весьма неудачно представляет. А он продолжал:
       - Как ты понимаешь, такой опасный, но лакомый кусочек, не мог просто так долго лежать нетронутым…
       - Брось! Набрести просто так на него, на кусок этот, тоже никто не мог случайно!
       - Так я и говорю: люди, которые здесь работали и которые вдруг остались без куска хлеба, - они же понимали, какой капитал в их руках. Ты же взрослый человек, должен был понять…
       - Ага, продать место, где лежат гранаты, а потом получить этой же гранатой себе в окно?
       - Не утрируй. Гранат много, и окон – много, а кушать всем хочется…
       - Ладно, проехали… оставим вопрос морали. Давай дальше по существу.
       - А что дальше? Когда пришли серьёзные люди, вначале в ход пошла самая аморальная разработка – управляемое воздействие на мозг человека. Тут вообще ситуация сложилась анекдотическая! – он неестественно хихикнул:
       - Установка, генерирующая импульсы, перед самым развалом конторы была отправлена в Москву; в какой-то институт исследования мозга. Как сказали – для доработки и внедрения в лечебные процедуры. Её, собственно,  для этого и создавали. Естественно, что эта сфера нами сразу же была отброшена; годилось лишь то, что можно было быстро пустить в дело. Думаю, ты понимаешь, что к этому моменту в институте остались не самые светлые умы. Но тут вдруг нашёлся этот Кулибин корейского происхождения, который как то умудрился организовать трансляцию пакетов импульсов из столицы обратно, по магистральной "оптике". Вот тогда дело и пошло!
       Он опять с наслаждением затянулся:
       - Раскодировку этот Кулибин знал… и буквально за декаду была организована система облучения! Ещё через неделю уже ходили целые отряды "охраны", непонятно кого охраняющие, а на деле просто резервации биологического управляемого материала. Ну, Клондайк просто!
       Видимо, представив всё это в денежном выражении, Андрей прикрыл от удовольствия веки. Я молча ждал продолжения.
       - Сразу выяснилось, что облучение делило людей на два вида; примерно поровну. Одни те, кого ты видел в коридорах. Они постоянно должны находиться под облучением, как мясо в холодильнике. Иначе либо опять становятся нормальными, либо некоторые умирают через несколько часов; от внезапной остановки сердца. А другие – это которые в камуфляжной форме. Через несколько часов облучения из их мозга полностью исчезает личность, на лучи они перестают реагировать, зато им легко внушить любую команду. Вот их-то и приспособились использовать для охраны первой группы, а также других работ…
       Он замолчал. Я тоже молчал, пытаясь уложить в систему эту новую информацию. Так вот, оказывается, как умерли этот Кулибин с помощником: заперлись в спорткомплексе, а он же большой, железным профилем крытый! Радиоэкран! Общее излучение ослабло почти до нуля, и через несколько часов – остановка сердца! Такую очевидную штуку не предусмотрели…
       Просто-то как…
       Я задал очередной вопрос просто так, чтобы потянуть время:
       - А почему этого корейца ты назвал Кулибиным? Из-за его выдумок?
       - И из-за этого тоже. А ещё потому, что совпадение имеется почти до смешного; настоящее его имя – Кху Ли Бгин! Сволочь! Это же он решил кинуть нас, оставив за охранным барьером! Возжелал всё в свои руки прибрать!
Хозяин, когда ему сообщили по телефону, так просто взбеленился!..
       "Ещё бы! – подумал я. – Такие деньги уплывают! И такой мозговой центр!"
       …Я даже тогда ещё не понял, какие, на самом деле, это были деньги…
       А он снова неестественно хихикнул:
       - В конце концов, получилось то, что должно было получиться. Главный конструктор всего этого со своим "шестёркой" скрылись за зоной облучателей! Проникнуть в зону нам не удалось… потеряли только двоих. Попробовали было сунуться в потерну – потеряли ещё троих, от лап "гоблинов". Пробовали их стрелять – бесполезно! Новые и новые лезут! Пробовали отправить мутантов-охранников – вообще комедийный результат! Искусственная охрана оказалась вырожденной. Да, они не реагируют на облучение. Но, как субъекты, они весьма слабы физически, что как раз объяснимо. Кроме того, они панически боятся прямого взгляда, уходят в полное подчинение; опять по той же причине. Правда, совершенно отсутствует страх за свою жизнь; хотя это тоже минус – инстинкт самосохранения должен быть. А главное – они органически не переносят никакого оружия; вот что является причиной для этого – до сих пор загадка! Но – факт! Вот и получается такой парадокс: обычные люди не выдерживают облучения, из них охрану не создашь. Мутанты же, которых создавали именно как бойцов,  в принципе не годятся. А третьего… вроде и не дано. Вот поэтому на шестом этаже ты для них был практически  недосягаем; ну никак не могли они с тобой справиться! Разве что хитростью. Потому и подослали парламентёра.
       - Зачем?
       - Вычислили тебя. По номеру машины вычислили. Поэтому и не мешали тебе.
       - Машина записана на Любу…
       - Всё равно, легко же вычисляется. Особенно, если есть связи в полиции.
       - А они есть?
       - А они есть.
       - Но зачем всё это было затевать?
       - А затем. Была надежда, что тебе удастся пробиться через потерну в Центр, и отключить барьеры, не трогая основного излучения.
       - А вот про кастрюли на голову никто не подумал?
       - А кому думать-то? Я же говорю, что в институте светлых умов не осталось. Только Кулибин… да и то, он только программист; электричество для него зелёного цвета. Или синего… Деятель…
       К тому же, тогда он от нас уже переметнулся. Вот Хозяин и приказал Маринелле как-то заманить тебя.
       - Да, кстати! Какую роль во всём этом играет эта Маринелла?
       - Вот Маринелла как раз оказалась одной из тех, кто стал доброхотным и полезным помощником. Её всегда влекло к власти, к любой, даже мелкой властишке. Вначале она была комендой этого общежития. Творила, что хотела, но ей всё сходило с рук. Потом она то ли проворовалась, то ли ещё какой грех случился, только сняли её с понижением. Стала вахтёршей. А всё осталось по-прежнему, даже ещё хуже; в ночное время вахтёрша-то единственная реальная власть. Сюда ведь даже полиция неохотно заглядывала. Так что для Хозяина она была находкой.
       - В смысле?
       - В смысле надсмотрщика-цербера. Ей тоже надели на голову жестяной пояс, ослабляющий некоторые виды облучения, и дали все права. Ведьма ну просто обожает терзать человеческое мясо и душу, так что она получила то, о чём мечтала! А Хозяин – соглядатая, палача и пастуха.
       - Я всё-же не понял – а как нас-то с Любой вам удалось втянуть во всю эту историю? Ну, нереально же было и движок у машины испортить, и банку с водой раздавить?
       - Да никто такого и не мог сделать! Всё – набор случайностей! Просто, когда вы уже оказались внутри здания, один из людей Хозяина подсказал мне эту идею. Похоже, что он знает тебя.
       - Кстати, а Хозяин кто?
       Он хмыкнул:
       - Мы так не договаривались! И не пытайся заморочить мне голову, лишнего я не скажу.
       - Ладно. Оставим Хозяина. – Соглашаюсь, подумав при этом: "Я сам его вычислю!" – Давай дальше. Про "задуривание мозгов" я понял. Кто организовал – ты мне не хочешь сказать. Тогда вопрос стоит так – зачем?!? Вот зачем вам надо было эти манипуляции с жителями проводить? Ведь с твоих слов выходит, что установку продать невозможно?
       - Ты что, совсем ребёнок? Только подумай! Такое количество живого биологического материала! Это ж целое состояние! Сердца, почки! Знаешь, сколько в мире толстосумов, жаждущих продлить свои никчемные жизни?
       Я поперхнулся:
       - Андрей, ты… ты что – всерьёз, или как?!?
       - Тю-ю-ю! – Присвистнул он. – Тебя что, совесть вдруг грызть взялась? Да кому они нужны, твои людишки? Власти? Так она сама себе не нужна, власть эта, не то, что граждане. Или, может, старые замшелые тезисы всё ещё исповедуешь? Про человеколюбие, всеобщее равенство? Так фигня всё это! Видел бы ты, с каким свистом позавчера ушла первая партия товара!..
       Он опять прикрыл глаза, видимо, вспоминая приятный миг получения большого куша. Я тоже зажмурился, чтобы не выдать себя. Твари!!! Какие твари!!! "Вот что у них находится в убежище! – вдруг понял я. – Хранилище оболваненных людей, то есть биоматериала!.."
       А жаль, что он не предусмотрел второй вариант развития событий, для себя… у него ведь тоже почки есть! И добычу с ним тогда делить не надо будет…
       Он продолжил:
       - Отправили дюжину человек. Кстати, вот ребятишки, которые с тобой были, их мамаша спортсменкой была, здоровья отменного, покупатель за неё больше всех цену дал…
       Кровь бросилась мне в лицо! Задержав дыхание, мысленно досчитал до десяти, затем обратно; выдохнул… и открыл глаза, одновременно выдернув "травмат". Этот недочеловек по-прежнему сидел напротив, с усмешечкой поглядывая на меня. То ли ещё не понял, что Рубикон он уже перешёл, то ли есть причина для уверенности? Вот только причина эта – липовая; из-за недооценки противника. Шанса я ему уже не дам…
       Покачивая "макарычем", задаю очередной вопрос:
       - А сейчас-то ты зачем мне всё это рассказываешь? Ты ведь уже получил мой отказ?
       - Так мы вроде пошли договариваться, да? Пойми, нам очень нужна твоя помощь, очень! А дело, сам понимаешь, выгодное! В обиде не будешь! И риска практически никакого! Властям всё равно, что делается в стране; а материал мы отправляем через южные республики, там и границы прозрачные, и любой вопрос за деньги решить можно. С любым чиновником, и за "недорого".
       Он не спеша достал очередную сигарету, молча начал её разминать. Спокойно, деловито. Но я-то замечаю, что пальцы у него опять подрагивают. И вдруг, словно какое-то прозрение находит, ясно вижу, как в Центре, который мы нашли, хозяйничают Андреевы друзья.
       Или владыки, кто их знает…
       Пытаются разобраться с аппаратурой. Без спецов трудно им будет… опять же я не пошёл на сотрудничество… но, в конце концов, разберутся же,… не одни ж тупари в их рядах?..
       А что потом? Я-то только начал разбираться в этой системе, и то уже два режима нашёл. А они? Вот включат какой-нибудь другой режим, да ещё на полную мощность; какой-нибудь режим агрессии там, или наоборот, депрессии? И всё! Даже если у них и нет защиты, они об этом всё равно не подумают. Нынче ведь рубить сучок, на котором сидишь – обычное дело; так что дело – хана! Все, кто ещё остался, либо перебьют друг друга, либо свалятся в параличе. И никакая сила этих людей уже не спасёт! Как и самих тех, кто переключит эти режимы. Да и посторонние люди, которые когда-нибудь, да приедут сюда… кто прибудет первыми, тут же свалятся! Они же не знают ничего! Сколько ещё будет случайных жертв, пока разберутся, что к чему.
       Если вообще разберутся…
       Тут только я вспомнил про "маячок" в машине. Вот что могло бы помочь спасателям, если бы я тогда владел правильной информацией! Как сейчас! А что теперь толку? По времени он, "маячок", уже несколько раз передал то, что я записал в него утром. И если прибудут спасатели, то с такой информацией им крышка…
      Я даже застонал от бессилия! А этот Иуда, с честными глазами сисадмина, продолжал  тянуть время,… чтобы усыпить мою бдительность…
      …Кажется, он догадался, к каким выводам я сейчас пришёл. Резко отшатнулся, вскочил. Лицо его стало красным, и, сунув правую руку в карман, он выхватил старинный револьвер. И уже по одному тому, что револьвер допотопный, я понял, он – боевой! Не травмат! Все эти действия Андрей проделал очень быстро, как в кино; беда лишь в том, что "быстро" – это с его точки зрения. Если б и я реагировал с такой же скоростью, то тут бы уже не сидел; меня гораздо раньше похоронили бы …
       …"Выключил" я его быстро, и безо всякой жалости – по выстрелу с "макарыча" в оба колена с последующим ударом ногами в грудь; с прыжка. Думаю, он не сразу и сообразил, почему он лежит плашмя на спине, почему не может встать, и почему его оружие в моей руке. Это чуть позже он будет корчиться, как карась на сковороде; боль ведь в таких случаях не сразу приходит, вначале просто шок…
       А у меня в голове одно: что дальше… дальше-то что делать? Как остановить то, что уже почти совершено?.. "Этих" там много, мне не справиться одному; а помощь если и придёт, то  слишком поздно, и времени у меня только на действия с быстротой молнии; искромётно. В голове вспыхивает фейерверк из искр; и я успеваю понять, что "эти" что-то такое уже включили; причём, кажется,  полную мощность, даже кастрюля не спасает! Что у меня уже не только сил, у меня и времени не осталось; у меня уже нет даже тех секунд, что могли бы вместить этот безнадёжный бой, скоротечный, как молния!.. Молния… электрический удар...
       Электрический удар!
       Запрокинув голову, вижу синее-пресинее небо; плывущие по нему лёгкие перистые облака, перечёркнутые проводами высоковольтной ЛЭП, питающей весь этот посёлок с лабораториями. Десятки тысяч вольт! При этом голова всё больше заполняется каким-то пульсирующим туманом. И я, уже не совсем ясно соображая, поднимаю револьвер и бью две пули в стеклянную чашку электрического изолятора одной из входных фаз трансформатора. Блеск разлетающегося стекла; оторвавшийся от опоры провод выгнулся изящным полукольцом; сверкнувшая дуга на мгновение ослепила молнией. Раскалённый добела провод упал на толстые выходные провода.  Снова дуга! Жжение в голове рывком усилилось до какой-то немыслимой боли, затем резко потухло, и я понял – мгновенно взлетевшее напряжение пережгло аппаратуру…
       Сзади послышался шум моторов. Я непроизвольно оглянулся. Со стороны дороги, обогнув нашу машину, быстро двигались три "универсала". Двигались прямо на меня. "Враги, спасатели, свои, чужие"… как-то всё смешалось в голове, стало несущественным. Важным было лишь не допустить реанимации Центра… а потом пусть те, кому положено, разбираются. Потому, что сил просто нет, ноги не держат и скоро свалюсь… а ещё надо успеть сделать… надо сделать… что-то же надо? А-а, отрезать путь к восстановлению…
       Сразу ставшими слабыми руками поднимаю револьвер и разбиваю ещё один изолятор; снова яркая вспышка. Вот теперь точно – уже долго тут никто и ничего не включит…
       Сбрасываю с головы кастрюлю и, не оглядываясь, иду к скамейке и обессиленно падаю на неё. Пусть теперь меня берут, вяжут, что хотят, делают, всё равно; излучение им уже не включить…

                XIV

       - Вам плохо? Эй! Вы не ранены?
       Я открыл глаза. Надо мною склонилась расплывчатая фигура, одетая в форму изящного покроя. Сзади ещё виднелись три или четыре силуэта. Я покачал головой:
       - Всё… нормально…
       - Алексей, укол; быстро! Противошоковое!..
       Кто-то быстро закатал мне рукав "форменки"; протирка, укол… Я прикрыл глаза. Кружение в голове потихоньку останавливалось; голоса стали разборчивыми и внятными. Посидев так ещё несколько минут, открываю глаза. Сижу я, по-прежнему, один на скамейке; рядом полуоткрытый медицинский чемоданчик. Оглядываюсь по сторонам, и, наконец, вижу моих "спасителей".
       У входа в мастерскую стоят четыре силуэта в такой же форме, как на первом моём "спасителе". Совершенно незнакомая форма; чем-то неуловимым отличавшаяся от всего того военного облачения, коего я повидал немало. Что-то принципиально новое, включая цвет – вроде бы и защитный, но выглядит, как лазурь. Оглянувшись, один из них что-то сказал остальным, после чего оглянулись все.
       Они подошли ко мне. Трое. А четвёртый пошёл к мастерской; один пошёл; достав какие-то приборы. Что он там хотел замерять? Решил заняться детальным изучением аппаратуры? Я снова перевёл взгляд на подошедших – два мужчины и одна женщина. Все спортивного телосложения, у всех спокойные и доброжелательные лица, уверенный взгляд. Самый высокий из них протянул руку, указывая поочерёдно на своих спутников:
       - Алексей, Наталья. А я – Игорь.
       И протянул руку мне. Я тоже представился:
       - Юрий! – Помолчал и добавил:
       - Семёнов. Журналист. Журнал "Боевое обозрение".
       - Ясно! Доводилось читать!  – Сказал этот Игорь. – А мы сотрудники организации "Легион". Слышали про такую?
       - Слышал я про Легион; кое-что слышал. Причём, настолько хорошее, что засомневался в его реальном существовании. Мифы и легенды затравленного народа…
       - Как сказать? Вот мы; можете даже нас потрогать! Реально существуем и действуем!
       - А это что за парень? Тоже ваш?
       - Это? – Он несколько замялся. – Этот парень, вообще-то, Валерий Иевлев, наш командир; точнее, командир Легиона России. Самый главный...
       Я с сомнением покачал головою; мне лично этот парень не показался каким-то уж выдающимся, а чтобы руководить такой огромной, да и весьма успешной организацией…
       Да и зачем руководителю такого ранга самому копаться в каких-то обломках приборов?
       Похоже, Игорь меня понял. Он кивнул своим, а потом призывно махнул мне рукой:
       - Пошли к нему, поговорите…
Мы с ним пошли обратно к этой ненавистной мне мастерской; а Наталья с Алексеем и ещё с несколькими их соратниками – в другую дверь, за которой находилось убежище с пленниками.
       Я не думал, что их командир обратит на меня какое-то внимание; казалось, он поглощён исследованием устройства. Однако только мы подошли, этот Валерий поднял голову:
      - Ну, здравствуйте, Юрий! Рад за Вас, что всё обошлось! Как Вы красиво обезвредили этот центр… завидно даже!
       - А что красивого? Примитивнее некуда, прямо в стиле американских комедий…
       - Это где герой, спасаясь от взрыва ядерного устройства, в паническом бегстве зацепляется ногою за шнур; вилка выскакивает из розетки и… ву-а-ля, устройство обезврежено?
       - Вроде того…
       - Так вот это и есть изящное решение, в противовес поиску входа в программу, затем отключающих кодов! Что, как правило, являет собою долгий, да и безуспешный путь!
       - Ага… в тех же фильмах такие пароли всегда находились со второго захода! Да и дужки замков разбивались с одного выстрела, как мне советовала одна здешняя помощница.
       - Не получилось? – спросил он с иронией.
       - Травмат… - ответил я, похлопав рукой по левой подмышке. – Пули резиновые.
       - Травмат? – переспросил он. – Вот всё это – с одним травматом?!?
       - Больше ничего не было, - кротко говорю, - боевым трофеем лишь минут пять назад обзавёлся. Ну, руки-ноги ещё…
       Он как-то очень внимательно посмотрел на меня, потом на Игоря. Тот распрямился.
       - Игорь, по-моему, у нас недокомплект кадров. Вот место начальника боевой подготовки вроде пустует…
       Тот согласно кивнул. А Иевлев – мне:
       - Юрий, а не хотели бы сменить род деятельности? В смысле – организацию; сама деятельность останется подобной.
       - Пока не думал об этом! – Немножко резко отвечаю.
       - А подумайте! Вот чем Вы занимаетесь на своей работе?
       Я не стал деликатничать:
       - Бью бандюков и прочую разную шваль, воюющую с безоружными и детьми. Бил, бью и буду бить! И никогда не почувствую никаких угрызений совести! А потом пишу про это в ведомственное издание. Поскольку всё же журналист…
       - И прекрасно! У нас будете заниматься тем же самым; да ещё учить других этому.
       - Простите великодушно за вопрос: к чему, в таком случае, мне менять организацию. Ну, ваши возможные выгоды я могу понять. А мне лично-то зачем?!?
       - Зачем? – он помедлил немного, а затем ответил резко, как отрезал:
       - Вот Вы выполняете свою, очень важную функцию – очистку общества от "грязи". Честь Вам и хвала за это. Но…
       Я перебиваю:
       - А разве этого мало?
       - Мало! – Снова отрезал он. – Вы действуете только по фактам явлений этой, как Вы её назвали, швали! Следовательно, что?
       - Что?
       - Следовательно, она всегда будет наличествовать, шваль эта; чтобы были "факты явлений"! Разве что обновляться, с Вашей помощью, совершая, тем самым естественный отбор. А значит, закаляясь и совершенствуясь!
       Слова его откровенно меня задели! Ишь ты! Пытается судить о том, к чему и не прикасался! Критикан! И отвечаю ехидно:
       - А вы, небось, профилактику проводите? И как?
       Сам искренне думаю – ну, сейчас начнёт расхваливать свои методы профилактики бандитизма, к которым я, лично, отношусь скептически. Вели эту профилактику, ещё как вели; причём с начала двадцатого века. Вот только результаты где?..
       К моему удивлению, он только досадливо отмахнулся, первой же фразою уничтожив тему спора:
       - Причём тут профилактика? За сто лет её применения особых результатов не получено.
       - Тогда что же? Какой такой волшебный метод порекомендуете?
       Я по-прежнему пытаюсь иронизировать, но уже неискренне. Меня и в самом деле заинтересовала тема; ведь действительно, вся наша деятельность походила на вечный бег по замкнутому кругу, если вглядеться со стороны. Я сам это только что понял. Просто мы все зациклены на стереотипах, а пришёл вот человек со стороны, глянул…
       Похоже, Иевлев это заметил, потому что ответил на мой вопрос серьёзно, без тени иронии или обиды:
       - У каждого явления есть причина. Мы о ней можем не знать, но она обязательно есть. Устрани причину – не будет явления. Согласны? Примеры надо?
       - Не надо, - процедил я. – Только ничего нового я пока не услышал.
       - Пойдём дальше. Берём явление – бандитизм. Что именно является причиной его возникновения?
       Я начал было перечислять – бедность, плохое воспитание, психические отклонения, - но он опять перебил:
       - А у этих причин, которые сами суть явления, есть причины? У бедности, например? Или у недостатков воспитания?
       Я не нашёлся, что ответить, но прекрасно понял, куда он клонит. А он, не дождавшись моего ответа, продолжил:
       - Так вот, рассуждая таким образом, мы с Вами неизбежно придём к главной причине, к Первопричине. А причина эта – состояние общества. Измени его в положительном направлении – и негативные явления практически исчезнут!
       - Ну-у-у, слишком круто берёте! Вот так всё и изменится?
       - Если принять аксиому, что каждое следствие вызывается причиной, а это именно аксиома, то непременно изменится!
       - А почему же до сих пор…
       Он в третий раз перебил:
       - А потому, что как раз никто до сих пор не занимался оздоровлением общества. Были, правда, лозунги. Но все они и остались только лозунгами.
А мы именно вот этим и занимаемся…
       Сказав это, он повернулся к своим объектам исследования, оставив меня размышлять. Благо, подумать было о чём…
       Из открытой двери спортзала начали появляться люди. Многие мотали головами, видимо, не пришли ещё в себя. Вышли Ольга и моя Люба, ведя за руки детей. К ним тут же подошла эта Наталья и один из её сослуживцев. Они вчетвером оживлённо заговорили.
       Я повернулся к Игорю:
       - А как вы нас вычислили?
       - В элементе. Поймали ваш "СОС". С некоторых пор мы перехватываем подобные сообщения с маячков. Не волнуйтесь! – успокоил он меня, явно предвосхитив мой вопрос. – Подробностями мы руководствуемся с оглядкой, так как понимаем трудности получения истинной информации. Мы руководствуемся только самими фактами.
       - Господи, да зачем это вам ещё?
       - Затем, что в подобных ситуациях все такие организации часто и густо предают своих же; ибо имеются финансовые либо идеологические основания. А чаще даже – карьерные, для руководителей среднего звена. Можете не верить, но значительная часть нашего "среднего  звена" образована именно из среды таких, проданных своими начальниками, честных и грамотных людей.
       - И вы решили, что я сразу же стану "вашим", на основании этих данных…
       - Нет, конечно. Просто Вы получили новую информацию. А дальше – думайте, анализируйте; никаких рекламных действий мы не предпринимаем; всё на личное Ваше усмотрение. 
       Мы вышли на улицу; почти следом за нами вышел и Валерий.
       - Ничего нового, - сказал он Игорю. – Ничем не поможет в наших поисках. Но построение системы оригинальное. Знать бы, кто автор…
       - Знаю, - буркнул я. – Автор лежит в первой комнате, на полу. Правда, уже покойник.
       - Тоже Ваша работа? – быстро спросил Иевлев.
       - Нет, - покачал я головой. – Он сам. По личной дурости. Собственно, из-за его гибели и разыгрался весь этот спектакль с нашей массовкой. Подробнее вам может рассказать парнишка, которого сейчас перевязывает ваш Алексей. Не вздумайте, кстати, его отпустить! Это один из организаторов здешнего безобразия! Назвался Андреем, а на самом деле – кто его знает…
       Иевлев коротко отдал какую-то команду, и снова повернулся ко мне:
       - Подумайте, Юрий, над моим предложением; я Вам серьёзно говорю. Уверяю – мы всех без разбору не приглашаем. Вы же человек честный, умный, одним словом – человек будущего!
       - Подумаю, конечно, причём в самое ближайшее время!
       Увидев бегущую ко мне Любашу, добавляю:
       - Знаете, как ещё на это посмотрит моя жена…
       - Да, а дети у вас есть?
       - Конечно! Дочь Ирина двенадцати лет… а  теперь, наверное, уже трое; ещё Наташка да Стёпка. Думаю, что Люба именно так решит новую проблему, – говорю, продолжая влюблённо глядеть на жену.
       Она подбежала с сияющими глазами:
       - Представь, Юра, мне новую работу предложили! По специальности! Правда, от дома далеко, но они сказали, что с транспортом проблем нет; причём очень быстро добираться буду; я, правда, не совсем поняла, как это. И ещё на работе вторая квартира будет!
       - А дети?
       - И садик… вернее, этот, как его…
       - Пансионат, - сказал подошедший Игорь. – Воспитание, обучение, и всё рядом с родителями. У нас организовано так. Пансионат.
       - А что за работа? – спрашиваю недоверчиво.
       - Сменный начальник узла связи! И тебе, сказали, найдут занятие! Там же! Хоть рядом будем! А то всё врозь да врозь…
       …Ну, коли она так решила…
       - Хорошо, - вдруг говорю этому Валерию, - мы согласны. Куда и когда нам прибыть?
       - Да не торопитесь, не спешите; догуливайте свои отпуска. Сколько вам осталось дней? Двенадцать? Вот и славно! К тому времени мы с вами свяжемся;… нет, нет, у нас всё готово, не думайте, просто –  зачем пороть горячку? Служение не терпит суеты, – вдруг засмеялся он!

                XV

       Дети, зевая, сидели на скамейке, пока мы перебирали вещи из сумок и пакетов. Я прикинул – одежды для детей должно хватить; вот продуктов осталось на один раз, да из напитков – только пакет яблочного сока. Забираться в чужие комнаты теперь уже не смогу; совесть не позволит. Ну, да ладно; завтра утром всё купим, как только доберёмся до цивилизации. А то и сегодня к ночи…
       Сгрузив три получившиеся увесистые сумки себе на плечи, я оглянулся. Жители посёлка, которых мы освободили, неуверенно расходились по корпусам. На территории продолжали работать специалисты легиона. Одного за другим приводили "охранников" в камуфляже; для них в спортзале быстро был организован госпиталь-лаборатория. Пришли ещё два автобуса, и легионеры буквально наводнили посёлок.
В стороне от двери в спортзал сиротливо валялись три наши кастрюли…
       "…Всё, хватит глядеть!" – говорю сам себе, топая к нашему автомобилю. – "Правильно решил их командир; нечего нам участвовать в этих работах. Не аврал и не субботник. Вообще мне понравилось его выражение на тему, что аврал – это неумение организовать нормальную работу. Они, дескать, работают планово; так что участие смертельно уставших людей совершенно не требуется". Хотя, по обычной логике, мы, как новые сотрудники, должны бы активно включиться в работу…
       Впрочем, да, конечно, активно мы сегодня уже поработали… Очень активно…
       На летучем семейном совете мы с Любою решили сразу же стартовать, несмотря на то, что уже темнело. Конечно, далеко уехать нам не удастся, очень уж все устали. Но провести ещё одну ночь в этом чёртовом месте нам совсем не улыбалось.
       Машина стояла так, как мы её вчера оставили. Никто в неё не пытался влезть или хотя бы открыть. Колёса, стёкла и даже зеркала были на месте. Проверяю, насколько хватает возможностей, на предмет мин и прочих пакостей. Но нет, вроде всё чисто…
       Уложив детей на заднее сиденье, Люба хмыкнула:
       - Детскими креслами надо будет срочно обзавестись, не то инспекция задолбит! Мы ведь с тобой ещё не в этом… как там?
       - В Легионе?
       - Вот-вот! Садись, поехали!
       - А что ты детям сказала? – Спрашиваю, отведя её в сторону.
       - Сказала, что их маму срочно увезли в больницу; а пока её будут лечить – они могут пожить у нас.
       - Нормально придумала. И они согласились?
       - Наташка согласилась. А Стёпка, похоже, во всём её слушается.
       - Это хорошо! – Говорю, забираясь на пассажирское сиденье. – Ему пока ещё нужна своя нянька.
       Она добавляет:
       - Ольге дала наши координаты; она сама ведь не знает, где теперь будет жить. Ты не возражаешь?
       Я только кивнул; меня что-то в сон начало клонить, резко.  Где, где… Ольге-то теперь тоже явно дорога в этот легион, больше некуда…
       Оглядываюсь назад – спят уже Стёпка с Наташкой; умаялись за день! Ещё бы – такого дня и взрослому на неделю вперёд хватило бы! Я сам, как только поглядел на них, чувствую – отплываю!
       Люба же пристёгивается ремнём, проверяет позиции манипулятора и кнопок автомобиля; уютно засветилась подсветка панели, из колонок негромко полилась какая-то знакомая мелодия. Запускает замурлыкавший сонною кошкой движок, включает внешний свет…
       И внезапно глушит движок, да как захохочет!
       Я с недоумением гляжу на неё!
       - Вода!.. - наконец выдавливает она кое-как сквозь смех.
       - Какая вода? – Не понимаю её.
       - Обыкновенная! Мокрая! Целые сутки мы c тобою ходили за водой! Только подумай! Сутки!!! А воды для движка-то так и не набрали!!!
       И, чуть помедлив, растерянно добавляет:
       - И тары под неё опять нет…
       И тогда я тоже начинаю хохотать!..





Томск, 2016 год.