Пещера

Вот исходил он тридцать три леса. Возле дороги высохшей прибился и воскликнул: - Неужто и другие вконец исколесили тут напрасно? Ни реки рядом, ни ручья поперек!? Не видно источника - откуда же сеют, и чем поливают? Или спрятан он от глаз невнимательных, да избранным открывается? И снова жажда ему на пути стала подругой неразлучной. Но, была это уже не жажда находящего, а жажда идущего. Что ни шаг сделает, так трижды глубже след за ним тянется.

Так и добрался до деревьев высочайших, а под ними пней - великое поле. Присел он на пенёк, передохнул и дальше направился. И целое время так было, от всхода росточков и до первых семян в землю сырую. Поредели деревья могучие и пни кривучие. Заколосились деревца крохотные. Ступает он еще, и вот уже расстолпились деревья рослые, зеленью тучные. А за ними, после полудня - другие вырисовались: с шишками да орехами, а после тех - заново завиднелись верхушками всё дубы-великаны, а после них - одни пни-пнями, да щепки скрюченные.

Измотался он такой дорожкой длинной, сел на пенёк, перевести дух. Как вдруг остановилось времечко и увидал себя со стороны: сидит он на том же пеньке, задумчиво смотрит вперёд и в самой дали-дальней наблюдает себя со спины, сидящего на пеньке и смотрящего вперед... Нехорошо приключилось ему, да померещилось будто окружил его лес со всех краёв и пристально смотрит в него, будто мириады глаз - одним разом уставились. Тогда заволновался он, что упустил что-то важное, беззаветно движению отдавшись - это же вернулся сам он, на то же место, как и не уходил вовсе.

Подумал он как выйти из этого круга заколдованного, и сделал так: взялся он вспоминать себя на том пне ранее, во всех мельчайших подробностях, чтобы вернуться в того себя, и не щепоть припоминая, а как в ясный день. Произошло это - да так, что прошлое настоящим обернулось, и увидел он всё то же - как и сейчас, да иначе, из того себя, который не знал этого себя. Затем взялся он из того себя, который еще знал этого себя - и устремился в нынешнего: соединились времена в одно и круг замкнутый разорвался, будто пояс. Познал он свободу времени: теперь идущий верно - во все времена может двигаться, а они в нём не могут.

Завечерело то поле, и в сумраке тихом побрёл в сторону, откуда не то ветер звучал-бренчал, не то разговаривали двое. Так и очутился возле пещеры каменной, слышит: неладные звучания из неё выдуваются: - То, наверное, ветер песню завывает, хохочет и плачется, насвистывает, словно.

Зашёл внутрь пещеры и в изумлении окаменел. Внутри - либо тишина совершенная, либо те же звучания, но как загромыхают, да о стены истошно забьются. Виданное ли дело? Страшно и любопытно заодно. И откуда берутся они - найти не может. Пусто в пещере - ну и пустыня заповедная, а может спряталось её хитрое содержание во тьме, что пока - неизвестно ...

Крикнул он по-громче в глубь её, и назад такое услышал, что сразу решил остаться там, да выяснить, что за чудеса такие происходят. Принес веток сухих, камней искромётных и развёл огонь. Разлился теплый свет повсюду, осветил он пещеру: пусто совсем. Никого нет. Для убежища место явно неподходящее, ох и безжизненное совсем: - Похоронить себя можно в жилище таком, да и только. Хорошо, что костёр запалил.

Прогрелась вскоре немного пещера, и звучания там стихли вдвое. Погрузился он в раздумья о началах начал и мыслил:- Вот тень моя не стене извивается, из света появилась, стало быть и звук из тишины зачинается. Прислушался он к ветру гуляющему внутри, как стал тот громче для него.

Прислушался он еще бдительнее, чтобы понять с чего же завязывается звучание его? Весь этому делу посвятился, и еще бдительнее внимал, почти бездыханно... как затихать стало звучание - всё меньше слышно, пока не воцарилась тишина оглушительная там. Раз услышал он тишину эту, так и познал, как из неё все звучания исходят, подобно цветку из земли расцветающему. Слышимое из неслышимого появляется - заключил он.

Занялся он свет от огня изучать, и еще больше открытий случилось. Всё видимое из невидимого зарождается - заключил он. И стало пламя костра его - шире и выше.

Взял он подостывшую головешку в руку и стал ощупи своей начало искать, и заключил что дотрагивается он тем, до чего никому не дотронуться.

Попробовал он на вкус головешку эту - и не нашёл у ней её вкуса, а только вкушающее само, из которого даже безвкусное начало обретает. После опытов своих обратился он на стене пещерной в танец теней вглядываться, и видел его внутри себя, ещё ближе чем себя знал когда-либо. Так и забылся в ночь.