Розовый джинн из синей бутылки. Глава 12

Глава 12. Любилей

     Костябка умер как раз накануне моего любилея. На следующий день после школы, пока мама Эмма была на работе, я похоронил его в коробке из-под ботинок, постелив побольше лоскутков, чтобы ему было тепло. Конечно, он был уже мертвый, но мне не хотелось в это верить. Ведь что-то от него осталось в этом мире?! Может, крошечная душа. Пускай она видит сверху, что я всё еще забочусь о нем. Я закопал коробку поглубже в снег за гаражами и уронил последнюю слезу на его могиле. «Прощай, борец за свободу! Я буду вечно помнить тебя и любить!».
    
     Было очень холодно, дул ветер, я промерз до костей. Вечером поднялась температура, меня трясло, голова болела. Как всегда не повезло - заболеть в день рождения!.. Вдруг мама Эмма подарит мне подарок?!


     Мама Эмма пришла с работы поздно и сразу начала курить. Это был знак плохого настроения. Она принимала экзамены у заочников и устала. Преподавательница она была очень строгая, все студенты ее боялись. Тетя Оля говорила, что из-за несданных у нее экзаменов многих отчисляли. Замерзшая и злая, мама Эмма громко гремела посудой на кухне. Я насторожился, это был знак скандала. Но она молча поела и ушла в свою комнату, не заглянув ко мне. Я понял, что она забыла про мой день рождения, и сел в угол за шкафом. Потом она пошла в туалет и заворчала, распинывая обувь, которую я оставил посредине прихожей, она что-то искала, заглянула в кладовку.
     - Дожили, ты зачем испортил мою шубу, идиот?! – громко закричала она и решительно вошла в мою комнату.
     - Она же старая, с дыркой, я не знал, что она нужная, я нечаянно… - пробормотал я, сжавшись от испуга. – Я заболел, у меня температура…
     - За нечаянно бьют отчаянно! Я не разрешала тебе ее трогать! Скотина! - накалялась мама Эмма. – Заболел! Ты всегда найдешь оправдание своим гнусным поступкам!

     Тогда я совсем понял, что она очень злая! Если раньше я сомневался, Люк учил меня быть благодарным, то тогда, дрожа от страха, опустив голову под взглядом ее  черных глаз, в которых никогда не было видно зрачков, я возненавидел ее так сильно, как мог ненавидеть человек, который вместо любилея и подарков сидит в углу и болеет. И никому до этого нет дела! Десять лет, больших, одиноких, безрадостных!
 
     Ненависть влила в меня силы, я вдруг почувствовал, что стал силен как Великий Костя - свободный вождь бумчелов. И я воткнул свой взгляд, как копье, в ее надутое толстое лицо. 
     С минуту мы смотрели друг другу прямо в глаза. Она не выдержала и заморгала.
     - Не смотри на меня так, выродок неблагодарный! – закричала она. – Я тебя пою, кормлю, одеваю! А ты?! Да как ты смеешь, дрянь такая, на меня так смотреть?! – она схватила меня за плечи, начала трясти, ударяя затылком о шкаф.
Было больно, но я крепко стиснул зубы и, вытаращив глаза, в отчаянье смотрел изо всех сил.
     - Ты никогда не любила меня, я никогда не буду таким, каким ты хочешь! Я не пластилиновый! – тоненько, как котенок, закричал я сквозь слезы. – У меня сегодня день рождения, а ты даже не вспомнила… Дде-рре-вянная!..
Мама Эмма оттолкнула меня на тахту:
     - Так вот ты как заговорил, тварь неблагодарная, сын алкоголички и наркоманки!
     - Неправда! У меня хорошая мама! Она меня любила и потеряла! Она меня ищет!
     - Дурак! Она бросила тебя подыхать на пустыре, твоя хорошая мама! А я тебя кормлю, пою, одеваю, обуваю! Ты должен быть благодарен мне и только мне!
     - Нет! Она меня любила и потеряла!  Она меня ищет! Я люблю ее, люблю, люблю, потому что она хорошая и добрая! – срывающимся голосом исступленно кричал я. – А для тебя я хуже собаки!..
     - Выродок! Если бы я только знала, что из тебя вырастет такой выродок! – удивленно и растерянно сказала она и ушла, хлопнув дверью.

     Из комнаты послышался задавленный подушкой вой. Меня затрясло от страха и удивления:
     - Мама Эмма ревет?! Неужели она умеет реветь?!
     Мама Эмма при мне не ревела никогда. Мне стало чуточку жалко ее, потом еще чуточку. Конечно, я выродок неблагодарный, как сказала она. Мне стало жарко, тошнота подступила к горлу. Я зажал ее рукой, побежал в туалет. Рыгал и плакал, чувствуя, что я пластилиновый.

     Если бы тогда мама Эмма подошла ко мне и сказала хоть одно доброе слово, я бы встал на колени и попросил прощения, я бы смирился: «Лепи из меня, что хочешь, лепи!». Мама Эмма, высморкавшись, крикнула из своей комнаты: «Убери за собой, скотина!».
 
     Зазвонил мобильник, она закрыла дверь. «Это не ребенок, а звереныш, если б ты видела его глаза, Людмила! Таких диких глаз у детей я не видела никогда! Я столько для него сделала, а он… Скотина неблагодарная! Я верну его в детдом!» - громко говорила  она по телефону, сморкаясь и шмыгая носом.
Я ползал в узком туалете с грязной тряпкой, убрал за собой, помыл руки, без сил повалился на тахту и уснул.

     На следующий день горло распухло, я с трудом мог глотать. Лежал под одеялом и трясся от озноба. Мама Эмма вызвала врача, выписали таблетки. Она разложила лекарства на четыре кучки, приказала их глотать через каждые четыре часа и холодно добавила:
     - Поправишься, и поедем в детдом! – Ушла на работу.
Я проглотил одну таблетку, остальные выбросил в унитаз и спустил воду. Давил лбом холодное, как лед, стекло в окне, чтобы голова болела меньше. Смотрел с нашего девятого этажа на кусочек мерзлого асфальта внизу. Вдруг там покажется Мякиш?..
    - Мякиш – это кто? – спросила Марина.
    - Одноклассник. Из всех ребят в классе я подружился только Митей Мякишевым – Мякишем. Это маленький, с огненно-рыжими волосами непоседа. Ольга Сергеевна посадила его со мной, потому что считала, что я буду положительно повлиять на Митю. Мы подружились.
     - Ну вот, - заметила Марина. – А ты говорил, что у тебя нет друзей!
     - Настоящий друг – это как половинка тебя, без которой жить одиноко, - возразил Алеша.  – Просто невозможно, как без Люка. А Мякиш и друг, и не друг. Он… Мякиш!
(Продолжение гл. 13)