Волшебные часы Веры сборник Хлопок одной ладони

     Маленькие люди чувствуют лучше разницу между жизнью и смертью. С возростом у людей пропадает та чувствительность души и они уже слабо различают, где правда, а где ложь.


Когда я был маленьким человеком, не ложился спать до ночи, тихо лежа на кроватке в своей комнатке, стараясь не дышать слушал звуков  часов в маминой комнате. Часы в маминой комнате не были теми часами,

которые, вы, случайные читатели этой записи могли приставить. Это не были старинные часы с кукушкой, которая строго отсчитывает каждый час. Это не были механические часы с маятником. Эти часы так же не похадили на классические круглые

стрелочные часы. Эти часы не обладали цифровым экранам, как у электронных часах, и в этих часах не было песка как в старинных часах древних фараонов, ныне же использующихся в санаториях или в больницах с целью засечь ту минуту, отведенную

на процедуру. Нет. Это были иные часы.


   Внешне они напоминали Луну. Такую луну, что рисуют в альбомах художники-футуристы. Очень странную луну. Это Луна ни была ни блином, сни сырной планетой, словом той Луной, которую мы видим, смотря в ночное, ясное небо. Скорее

мамины часы походили на такое разноцветное блюдцое. Расписанное цветами, всеми цветами радуги.  А в центре блюдца было выцарапана надписью Луна. От этой надписи исходили в разные стороны лучи, нежно- серябристого цвета, отдаленно

напоминающие стрелки обычных часов. Только вот эти стрелки не стучали, и не проявляли признаков жизни. А просто исходили из блюдца. И летели вверх, ссочась куда-то в потолок нашего домика, жидким дымом. Хотя, не дымом.

Стрелки эти не были дымом. Они не были просто светом. Эти стрелки не были стрелками. Просто они были. И это тогда казалось совершенно нормальным явлением. Просто быть. Существовать без какой- либо формы и надобности.

Сейчас, уже став относительно взрослым, я считаю эти часы, частью моего детского больного воображания, тогда же они были насколько же реальные, как моя нога. Днем часы стояли около окна в маминой комнате, и отражали, как лупой падающии

косые лучи солнца. Они молчали, как обычное мертвое блюдцо молчит в буфете. Но ночью часы пели. Пели, как поют сверчки в поле. Пели ровно до двух часов ночи. А потом замолкали.


   Казалось, только я мог слышать эти звуки. Когда впервый раз я услышал этот меланхоличный сверчковый треск? Я это- точно не помню, но знаю что значительную часть своего детства, я слышал их очень отчетливо.

Слышала ли мама эти звуки? Не знаю. Думаю, что нет. Потому что, когда я спрашивал у нее на прямую о часах, она упорно отмалчивалась и делала вид ( а может и не делала), что не понимает о чем я.

   В одну из ночей, когда я ясно услышал пение часов. Я встал с кровати, подошел вплотную к двери, и на вострил свои уши. Мне четко слышалось звуки "чирк- чирк". Звучали они не громко, но и не тихо. Если можно так выразится

приглушенно звонко. Через полторы минуты я решился выйти из комнаты.

  В коридоре было темно, что логично, и на удивление жарко. Я на ципочках подошел вплотную к двери маминой комнаты. Звуки стали чуть- чуть приглушонее чем раньше. Когда я посмотрел в щелку двери, то увидел закутанную в одеяло маму. А

около окна эти блюдцо- часы. Эти стрелки нежно- серебристого цвета сочились вверх, образовывая на потолке маминой комнаты своеобразный туман. Этот туман сочился с потолка и расходился по всей комнате. Цвета он был такого же как и ст

релки.Красиво. Искренно говорю, что это было очень красиво.Туман напоминал серебристое поло облочко, поло тучку. Очень нежную и красивую тучку.






    После того как я проснулся, не считал увиденное сном. Может поэтому эти стрелки так и продолжали петь мне каждую ночь. А я каждую ночь ждать их звучания. Но так было не долго.








    Как бы это банально не звучало, но оказывается достаточно повзрослеть, и в твоей душе, а соотвественно вокруг не будет чуда. Так же случилось и с пением этих чудо-часов. А блюдце куда-то потерялось. И вот, когда исчезло

физическое доказательство этого крайне необычного не от мира сего предмета, я и сам сомневаюсь в его существовании. А жизнь текла своим чередом. Я закончил строичным атестатом 9 классов, поступил в ПТУ на слезаря, не доучился,

выгнали за сабботаж, уже и не помню в чем было. начал пить. И плыть по течению, но так до двадцати трех, потом я обомнился, завязал и начал стремиться к тому, чтобы поступить семинарию, Духовную Академию. Мама меня очень сильно под

держивала в такие моменты, и я искренно очень старался поступить, я тренировал свой ум, читая разного рода духовную литературу. Я сутки проводил в работе, созерцая и стремясь обоготиться и очиститься внутренее. И тогда, когда я работал,

я чувтвовал временами, как буд-то снова слышал звук, звук часов моего детства.


Меня приняли в семинарию, но не сразу. Первые два экзамена меня валили, а на третий приняли. Мама узнав эту новость очень обрадовалась, она скакала по комнате, тресся пригласительный листок. Я же находился в оцепенении.Я был удивлен.

Я был рад, конечно же.но не мог не как показать внешне свое внутренее торжество. Просто, мне показалось, на этот миг, когда обьявили о том, что я поступил, самое настоящее счастья, ия боялся потерять этот миг, волна накрыла меня с головой,

и я под ней не мог пошевелится. Я только остро чувствовал, вот сейчас моя жизни примет координально другое русло, и вместе с этим боялся, этой координальности. Я был счастлив и напуган в тот миг, когда мои труды принесли плоды, и я понял

что означали эти звуки часов, как буд-то понял, я подумал: что эти звуки и были той самой загадочной, и не кому доконца непонятной верой, ни в коем случае не уверенностью в себя. Да и верой, не совсем, или же вообще со всем себя,

а во что-то большее. Но это было не долго. На всякие часы веры приходят часы уыния. Но об этом я уже говорить не буду, так как, больше не вижу смысла в разговоре. Я поступил и закончил с отличием семинарию, и ушел в Омский монастырь. Там

 я дал обед молчания.