Без продолжения или экстернат

         БЕЗ ПРОДОЛЖЕНИЯ или ЭКСТЕРНАТ

   Это что за чудище?... По перрону шли двое- сержант и рядовой. Шинели, голубые погоны, сапоги со шнуровкой- особый шик, только им свойственный. Всё бы ничего, да рядовой- краснощёкий рослый крепыш- не стрижен: волосы едва не закрывают уши и сзади заползают на воротник.
Подошли к вагону. Сержант показал проводнице какие- то документы. Сержант постоянно позади рядового. Э-е , да это похоже на конвой. Курили в тамбуре. Разговаривали по- дружески. Напряжения не чувствовалось. Вот только рядовой какой- то… «потухший», да и шевелюра эта… Сколько патрулей наверняка повстречали- и ничего.
   Поезд Каунас- Москва. Вино на столе. К утру всё будет в лучшем виде, кроме шевелюры и странных глаз рядового.
   В Москве «рулит» уже конвойный, он местный. Боже, как пасмурно! Когда же кончится эта низкая облачность? Февраль? Может быть и февраль. Военкомат на Руставели… Какое- то ожидание… Опять документы… Опять недоумение: «Что за чучело!» Десантник…
   Позже он рассказывал мне: «Вышли из метро. Трамвай. Две остановки. Я дома? Что же так муторно? Мне хотелось пнуть моего конвоира и броситься назад. Мне хотелось этого – до судорог. Меня не должно быть здесь. А где я должен быть? Вероятно, там, откуда приехал. Вариантов маловато: либо там, либо здесь. Здесь оказалось быть невыносимо. А там?..
 Мы идём вдоль моего дома. Я приближаюсь, как «похоронка»: нет больше вашего сына- десантника. Сапоги, шапка, эмблемы- всё, что осталось. Я доставил только это. Другого ничего нет. Ничего… Родители открыли дверь. Что было на их лицах в тот момент, он не помнил. Хотя, всё было тогда в тон этим низким серым тучам.
   А там…
- Дурачки… Разве мыслимо здесь находиться? Жизнь под конвоем. Бежишь- в затылок, идёшь- в ногу, ешь (если ешь)- до команды «встать!», спишь (если спишь)- пару минут(ночь равняется мгновению от закрытия до открытия глаз), дурацкий подлый сигнал трубы к побудке, занятия по физподготовке делают из «качка»- «дохляка», потому   что почти не прекращаются.  И мыслить нет сил. Оказалось, что на это нужны силы. А их не оставалось. Мыслить! Мыслить! Обязательно- мыслить! Первая «книга» за многие недели- Устав. С первого взгляда запоминаешь содержимое- и жадно, почти обезумев, тянешь руку отвечать. Дайте слово! Любое! Дайте мысль! Любую!.. Нет. Это не люди. Мы все уже не люди.
Каждый день приезжают «краснопогонники» и кого- то , с руками за спиной, куда- то увозят. На каждой (каждой!) стене, в каждом помещении- плакат с распечаткой какой- нибудь статьи Уголовного Кодекса с неизменным окончанием: 1 год дисбата, 2 года дисбата, 3 года…- в срок службы не входит.
«Дух! Ко мне!» «Дух! Желудок!»… Кто эти сержанты? Среди них ведь попадаются люди  с образованием. Как это возможно? А «дух» думает: «Ну и что? Через полгода и я буду так же…» Что так же? Скотствовать? Ребятишки, вы откуда все такие?..
Мой знакомый не после школьной скамьи оказался здесь, поэтому- «ребятишки». Даже спустя годы завидев человека в зелёном и со звёздами на погонах, он багровеет, и ноздри его раздуваются, как у быка:
- Эй, офицеры- генералы! Кто из вас служил в Армии? Нет! Не в училище, где курсант- будущий офицер-командир-воспитатель-белая кость. А в армии, где ты заранее убит, где тебе не нужны ни имя, ни фамилия, ни знания, ни родственники… Где ты- ничто. («Никто»- это уже нечто одушевлённое.)…
Какое негодование: «Я в Армии тридцать лет»!… Сынок! Ты и секунды не был в армии. Чтобы исчезнуть, достаточно секунды. А ты не исчезал! Ты возрастал! Ты строил планы!..
   Вот такие монологи, бывало, любил озвучивать мой знакомый. Конечно, любому есть что вспомнить. И мне тоже. Но я не вмешиваюсь. Когда это было? И на конвой это не  похоже- просто сопровождение.
   Снег буднично скрипел под сапогами… «Таких не берут в космонавты»… Таких, даже облачив в шинель, сапоги и шапку, никуда не приладишь. Они не нужны здесь. И он это понял, сходя с трамвая на знакомой остановке:
 -Меня не должно быть. И это- истинная правда. Я не должен был вернуться. Меня- «не бывает».
Его снова стиснуло желание исчезнуть, то есть вернуться туда, где его просто потеряли бы в дороге, не стали бы лечить( потому что нечем) или кормить, вычеркнули бы из каких- нибудь списков, оправдываясь какой- то ошибкой. Или просто размазали по тракам какой- нибудь семи- или одиннадцати- тонной машины… Думать о себе- это привилегия. Всегда есть кому подумать… о себе. И чем сильнее кто- то о себе думает- тем меньше окружающее его пространство.
   -Из офицера никогда не сделать человека. Он просыпается и думает: «я- офицер»; он засыпает и думает: «я- офицер». Это- безумие. Но такие безумцы очень востребованы. Убивать людей- чужих или своих- кому- то надо. Кому- то и для кого- то.
   Я слушал и кивал головой. Я много чего слышал. Потому что - слушал. Я не стал уточнять откуда и почему везли моего собеседника- пусть мои предположения останутся при мне, захочет- скажет. Судя по стрижке- не из части, а из госпиталя.
  - Я не мог предположить, что в своей стране, после Пушкина и Чайковского, Чехова и Шнитке или Артемьева, можно стать никем. Даже не совершив ничего предосудительного. Оказалось, что я- ничто по определению. Чему же меня учили? И зачем? Ведь я даже имел наглость о чём- то мечтать…  А теперь я должен отречься? Я должен предать мою родину?..
Кстати о Шнитке. Офицер без музыкального образования - это убожество. Он же не тракторист, не скотник. Он с людьми дело имеет! Что такое человек, личность, без музыки?.. Строевые марши?..
Хорошая зарплата, перспективы, выслуга, пенсия (поболее, чем у иных работающих) - РККА- Рабоче- Крестьянская Красная Армия!
На плацу меня встретил какой- то капитан, низенький и кругленький. С ним были ещё, кажется, двое таких же. Видел их впервые, не наши. Отдал честь. «Стой!»- говорят. И начали допытываться: кто, откуда, где служит отец, где служит брат?.. «Я таких, как ты, десяток раскидаю. У меня- три рейда в Афганистане! Я тебя посажу!» - Дословно и точно. Напутствие вдохновляющее. Это, оказывается, ещё и психушка.
   В полковом медпункте (ПМП), где я, к несчастью, как- то оказался, люди спали на койках «валетом». Сосед по ложу умер от заражения крови. Потому что «зелёнка», как выяснилось, не лечит заражение крови. Остальные же , "счастливчики"- живые, в своих драных кальсонах целыми днями ползали по полу в коридоре с тряпками. Снова и снова разливалась из вёдер вода , и всё повторялось, на время. Время от времени подбегали офицерские дети, жившие где- то поблизости, и пинали бедолаг- больных, так удобно расположившихся, по самой верхней, то есть задней, точке ногами. Кто- то из «дедушек» стоял с секундомером и всякий раз «разочаровывал» больных. Температуру здесь не измеряли принципиально.
   Еда? Тот, с секундомером, со товарищи обедали в первую смену: суп, второе, чай, «пирожные»( это белый хлеб с  кусочком масла и кусочком сахара!). Вторая смена- духи- доходяги открывала кастрюлю из- под супа, пустую, и довольствовалась подобранными со дна недоеденными сальными бочкАми свинины. Ночью, если удавалось прилечь, большая часть из них корчилась от боли в желудке...
      Меняются  времена? Меняются люди? В лучшую сторону само ничто не меняется. Само- всё имеет тенденцию рассыпаться и исчезать. Нет уже и той страны. Кто- то там, наверху, может быть, думает о людях,.. которые думают о себе…
Да. Мне тоже безразлична судьба моего знакомого. Кто он? Что он? И мне когда- то, наверное, было что рассказать- да забылось всё почти. И из его рассказа что- то запомнилось, что- то оказалось близким, что- то оттолкнуло.
Помнится, некий батюшка отозвался о романе Булгакова: «За пустяшные обиды Мастера так жестоко обошлись с его обидчиками». Пустяшные обиды… Пустые люди… Так за что же мы? За кого? Страна- разве не люди?
- Здесь никогда не любили людей,- говорю как- то племяннику бывшего Главного архитектора Москвы.
- Не любили? Какая любовь! Даже не уважали!
Может быть, племянник Главного архитектора нашёл недостающее в Австралии, где он живёт? Надеюсь, нашёл. Рад за него. Но он снова и снова приезжает в Москву и судится- не за права-  за уважение.
   Нет такой науки! Человек- понятие не научное. Наука о человеке корчится где- то на последнем издыхании. А «люди в чёрном»  ( как говорят психологи, черная одежда- знак внутреннего стремления к власти) , исходя из теории «Двух мечей» (Царство и Священство), совместно с людьми без всяких символов ратуют о стране, которая им очень и очень нужна. Потому что это их страна.
   А люди… Да кому они…
   У нас во дворе, помню, жил дурачок в каком- то из соседних домов. Говорили, что он таким вернулся из Армии, из ВДВ. Он вечно суетился вдоль наших тротуаров с веником в руках. Тротуары асфальтовые. А он- вовсе не при должности, всех дворников мы знали. Так он вынес главное из своей службы, которая, понятное дело, перевернула его жизнь. Он бегал с веником, когда я был ребёнком, школьником, студентом. Когда я стал взрослее- подскакивал неожиданно и просил закурить- ещё одна усвоенная им премудрость…
Я вспомнил о нём, когда слушал моего знакомого.
   Да, на всю жизнь он привык видеть в любом- негодяя, которого спасает от такой  «откровенности» лишь более или менее сносная жизнь, когда нет необходимости вгрызаться в чью –то глотку, кого- то обворовывать или подставлять… Слава богу. И дай нам бог жить не одними только рефлексами. Это не Армия такая. Это мы такие.
   А мой знакомый… Не слишком привлекательный персонаж. Как говорят, с кем поведёшься… Он всё заканчивал экстерном. Стипендиат, Лауреат и прочее и тому подобное… Пошёл служить по собственному желанию, хотя был освобождён. Может быть, он и отслужил- экстерном?
- Я не знал , в результате, в кого я должен стрелять, в какую сторону…
Так из добровольца едва не сделали врага там, где всё основано на принуждении и насилии. Но ведь так, наверное, и должно быть? Армия- это машина.
   Но одну непостижимую и удивительную для меня вещь я от него всё- таки услышал:
- Меня не должно быть здесь. Я знаю о чём говорю. И если бы можно было вернуться туда и благополучно исчезнуть- я так бы и сделал.

      27.01.18