Лунные перья

   Обосновалась над успокоенным лесом ночь, и в полную силу заструился из круглой луны текучий свет-молоко. Если земля даже глубокой ночью и листвою вздохнёт, и птичкой щебетнёт, то на луне всегда бесшумно - даже самого тихого шороха, и того не услышишь. Жили на лунных раздольях, как и поныне живут, лунные звери и птицы, не знающие своих голосов, не ведающие пёстрых земных красок.

   Привычны им были вечная тишь и седой покой, нежилые просторы и сухая пыль лунных морей и полей. Безмолвно и бестревожно текла жизнь на древней, но вечно юной луне. Но случилось так, что потерял покой молодой ястреб-лунь, чьи крылья окрепли совсем недавно; от тоски по голубеющему над луной земному шару становился он всё печальнее и слабее. Словно с Земли свалился: серые лунные виды его без меры огорчали, и всё грезил он невозможными пестроцветными просторами, исполненными удивительных явлений и вещей, какие лунному созданию и вообразить нельзя. По правде говоря, случается и землянам видеть сны о луне, и ту же необъяснимую тоску по ней рождают они. Безмолвно горевал юный лунь на своём одиноком уступе, холодея древней храмовой статуей, да всё сильней каменело его сердце; седым снегом замирали в кружении лунные перья...

   - Тоска могильная!... - протянул Колюка, глядя в иллюминатор. - Нечего тут задерживаться, и так ясно, что все здесь померли!
   - Это не так, Ёженька, на луне есть жизнь, - отвечала ему НУО, опустившаяся на высокую лунную кручу. - Вот и прямо под нами кто-то живой есть!
   - Какая уж тут жизнь... - фыркнул ёжик. - Пылища одна в тридцать три слоя!
   - Необходимо исследовать, что это за жизнь. Мои сканеры сквозь плотную лунную пыль не могут распознать вид существа. Может быть, ты...
   - Я - туда - опять?? - задохнулся ошарашенный Колюка. - Белены я, что ль, объелся?
   - Объешься, но не беленой, а чем твоя душенька прикажет! - пообещала НУО. Ох, и мудрёна ж она, эта умная машина-кастрюлька с голосом! Ни дать ни взять лиса с мешком хитростей!
   
   Колюка наморщил лоб так, что колючки на его макушке сцепились друг с другом. Но что поделаешь с этой НУО! Не оставаться же, в самом деле, на луне безо всякого угощения. Бормоча, ёжик поплёлся надевать тяжёлый, противный скафандр, который НУО скроила по его росту. Упреешь весь, пока нацепишь! Наконец, когда на ежиную голову водрузился прозрачный колпак с дыхательными трубками, НУО плотно закупорила жилой отсек и открыла перед Колюкой люк наружу. Не впервинку прогуливался по луне ёжик - это уже пятый его выход с тех пор, как НУО достигла земного спутника. В своей скромной лесной жизни старый Колюка привык думать, что луна - это светящееся окошко с занавеской в ночной черноте. Время от времени занавеска та чуточку сдвигается, и свету от луны то прибывает, то убывает. Иногда луна напоминала и медовую оладушку, и ломоть свежего боровика, а то и блюдце с молоком, - смотря как давно и плотно поужинал ёжик, наблюдающий луну. Теперь же он, прямо сказать, разочаровался в луне - не было в ней ничегошеньки интересного, и уж тем более, вкусного. "Тьфу, - думал маленький колючий космонавт, - из форточки родного гнезда луна и то краше!"

   Ёжик осмотрелся: каменистая круча, на которой они прилунились, горочкой убегала вниз, вливаясь в безбрежную серую долину, но круто обрывалась прямо под местом, где стояла НУО; ступенями над обрывом застыли крупные каменные волдыри, усыпанные белёсыми хлопьями. Ну и местечко! Привязанный к НУО длинной шлейкой, Колюка неторопко спустился сначала на одну ступеньку, затем на другую. Стоя на третьей, он приметил в стенке кручи выемку - чуть шире него самого. "Здесь есть что-то живое, посмотри" - сообщила НУО прямо ему в ухо. "Посмотриии..." - передразнил её ёжик и протиснулся в выемку, отдуваясь и ворча про себя что-то невнятное. На его скафандре сам собой включился яркий фонарь, осветивший утлое нутро выемки: там оказалось так пыльно, что у ежа невольно засвербило в носу. Всюду валялись не то сухие длинные листья, навроде ивовых, не то какие-то перья; горками покоился по углам застывший хлам. Колюка не сомневался: нет в этой тесной, пыльной лунке никого живого, и быть не может! Для пущей убедительности он потопал и поворошил лапами устоявшуюся пыль: "Шу, шу!"

   "Внимание, внимание! К тебе движется что-то живое!" - неожиданно громко отчеканила НУО. Перепугавшись, ёжик заоглядывался, и свет фонаря растерянно заметался по клубам кружащейся пыли, как вдруг в самой гуще ярче всех фонарей сверкнули... грозные глаза! "Мамочки-иии!" - завопил Колюка и попятился спиной к выходу, пока не упёрся в каменистый порожек. "Космонавт, сохраняй спокойствие! Сейчас я тебя вытащу!" - торопливо успокаивала его НУО, да разве ж он её слушал? Ох, как дорога становится тебе родная шкура, когда вот так из могильной пыли вдруг сверкнут недобрые, хищные глаза! Внезапно ёжик как будто что-то вспомнил, и лапка его ткнула в кнопку на боку. Вжиииииих! И ошалевшего от страха маленького космонавта в один миг запаковало в плотный, как варёное яйцо, шар и вытолкнуло прочь из пыльной лунки! Спасительная шлейка, грош ей цена, тут же лопнула, но падать на луне не так страшно, как на земле. По голосу, звеневшему в шлеме, ёжик понимал, что его ругают, но не разбирал слов, и всё прыгал и медленно скатывался в своём прозрачном шарике вниз, вниз, пока падение резко не оборвалось. На миг ему почудилось, что он завис.

   Разожмурившись, Колюка робко проглянул сквозь желейную толщу, обволакивающую его: вцепившись острыми когтями в шар, его несла большая белая птица... "Орёл!" - в ужасе взвизгнул он, и от смертельного страха ему поплохело...

  "Ёженька, ответь, ответь!" - повторяла НУО, и как сквозь сон долетал её голос до обмякшего в обмороке ёжика. Но когда до его носа сквозь шлем скафандра донесся дивный дух жареных грибов, он нашёл в себе силы разлепить глаза. Никаких грибов, конечно же, и в помине не было - опять эти хитрые проделки НУО! Перед ним высилась родимая "кастрюлька" с распахнутым люком, рядом валялся распавшийся на куски желе спасательный шар с ошмётками шлеи. Чуть дальше - Колюка так и подскочил - недвижно, как статуя, сидела седая птица и сверлила его грозным взглядом.

   - Не бойся его, Колюка! Эта птица тебя есть не станет, - прозвучал в ежином ухе ласковый голос НУО, но маленький космонавт уже опрометью нёсся к входному люку, и только на ступеньках трапа бег его замедлился.
   - А чего ж тогда пугал да когтями хватал? - сварливо спросил он.
   - Тебя, глупого, спасал! Далеко б ты укатился, не перехвати он тебя! Сама я и с места не сдвинусь, хоть и приключись с тобой беда! - с укором молвила НУО. Ёжик наморщил нос и отвернулся. Но злость его постепенно унялась - всё-таки, не устрой он в той лунке кавардак, ничего бы и не случилось. Так и быть, извинится перед этой седой птицей за то, что нарушил её покой. Как бишь её?..
   - Перед тобой лунный ястреб - седой лунь. Я уже внесла этот вид в список лунных существ. Кажется, он болен: смотри, как сыпятся с него перья.
   
   Ёж спустился с трапа и набрал полную охапку серебристо-серых перьев - они очень напоминали перья земных птиц, но казались ему мягче и легче. "На перину бы таких..." - подумал маленький космонавт. Он никак не мог заставить себя подойти к птице, и тогда лунь опередил намерение ежа. Взметнув хлопья пыли, она подлетела к нему совсем близко и опять уставилась бесцветными глазами. Колюка было раскрыл рот сказать ей "извиняй" и всё такое, но вспомнил: на луне нельзя ничего услышать. Он развёл лапками, мол, простите-извините, и уже было собрался восвояси, как услышал в своей голове чью-то речь, и вовсе не НУО ему вещала из наушника. Лунь пристально смотрел ему прямо в глаза.

   "Ты с Земли?"
   "Знамо, что с неё" - подумал Колюка и удивился: надо же! Мысли из птичьей головы прямо ему в голову перетекают! НУО почему-то молчала.
   "Ты по ней скучаешь?" - наклонил голову Лунь, не мигая.
   "Ещё бы! Тут у вас заскучаешь..." - вспомнив могильную пыль и тишь, подумал ёжик.
   "И я скучаю..." - беззвучно молвил Лунь. Колюка вдруг ощутил горькую, как полынь, печаль, и почему-то ему сразу так захотелось заплакать, так захотелось назад, в свой солнечный и разноцветный лес!
   "Разве ты когда-нибудь бывал на моей Земле?" - спросил ёжик.
   "Нет, но видел о ней сны. Ты не знаешь, как до неё добраться? Я пробовал лететь, но она так далеко! Мне пришлось вернуться на луну, и с тех пор мои крылья слабы, а перьев с каждым днём всё меньше..." - помахал крыльями Лунь, и из-под них снегом посыпались перья. Колюка на миг представил, что сталось бы с ним, потеряй он все свои иголки... Брр!
   "Хммм... Если НУО позволит, мы тебя подвезём до Земли! - предложил Колюка.
   "Ещё один пассажир вполне допустим! Но отвезти мы тебя можем пока только в одно место на Земле до тех пор, пока ты не приживёшься в новых условиях. Вынужденный карантин!" - немедленно отозвалась НУО, и хотя с виду Лунь остался равнодушным, ёжик почуял, как он воодушевился.

   Лететь на Землю они решили немедля. Вслед за Колюкой Лунь взобрался по трапу в открытый люк и расположился внутри корабля, уцепившись острыми, как крючья, когтями за спинку колюкиного кресла. Весь он так и мерцал, как серебряный, роняя пёрышки и лунную пыль. "Кому-то предстоит знатная уборка опосля всего..." - с неудовольствием отметил про себя Колюка, пристегнулся широким ремнём к креслу и привычным жестом повернул рычаг управления. Запустился единственный двигатель, и из потайных недр корабля донеслось негромкое жужжание; как всегда, внутри стало жарковато - так раскочегаривалась на дальний перелёт застоявшаяся "кастрюлька" НУО. Колюка быстро пробежался коготками по мигающим кнопочкам, раздался громкий хлопок, и подняв плотные клубы лунной пыли, корабль стремительно взмыл вверх. 


   Ещё не успели сойти сумерки, и не опустело молочным светом щербатое блюдце луны. Млели под тем светом спящие сосны в поволоке тумана. Никто в лесу, кроме старой совы, не видел, как минувшей ночью небосклон прочертила пылающая полоса, никто, кроме летучих мышей, не слышал, как что-то дзынькнуло в сыром от росы поле. Под утро из чёрной железной бочки, приткнувшейся в логу, прямо в рассветающее небо поднялась седая птица, и долго махал ей вслед надкусанной ватрушкой довольный ёжик. Взирал Лунь по сторонам с незнакомым ему восхищением, впиваясь зоркими глазами и в мимолётные земные чудеса вроде пролетающей пушинки, и в живые разноцветные дали, простирающиеся под его крыльями. Ах, как стремительно нёс его сильный земной ветер, разнося далеко вслед за ним упоённый клёкот и хвост серебряных перьев!

   Видел я потом не раз полёт той птицы, узнавал её пронзительный посвист да находил порой седые перья, мерцающие лунным светом. Парой таких пёрышек можно темень в глухую ночь отодвигать - так они светятся.