Окопаться до рассвета. К 100-летию погранвойск

Виталий Богомолов


Окопаться до рассвета


Дежурный по школе сержантского состава ворвался в спальное помещение и зверским голосом заорал: «Боевая тревога!»
Как дикий порыв неожиданно налетевшего ледяного осеннего ветра подхватывает опавшие сухие листья, так этот заполошный ночной крик взметнул с кроватей курсантов-пограничников.
Подняли во второй половине ночи, когда у всех порядочных людей тело предельно расслаблено, а сон каменно крепок и набирает самую силу. Только тать придорожная разве что не спит ещё в эту пору…
Заряд от этих двух слов – боевая тревога – пробежал ударом молнии по телу каждого из нас, как мы потом узнали, делясь друг с другом пережитыми впечатлениями.
В считаные минутки школа выстроилась на плацу в полной боевой готовности. То, что были сорваны печати не только с оружейной комнаты, но и с дверей, за которыми обособленно хранились боеприпасы, и каждое отделение тащило закреплённые за ним ящики с патронами и гранатами, свидетельствовало о нешуточности команды. Это мы почувствовали даже своими кишками. Ведь были уже опытными курсантами: семимесячная учёба наша приближалась к концу.
Шофёры, закреплённые за школой сержантского состава и при ней обитавшие, той порой подогнали свои машины, тут же разнеслась команда «По машинам!». Погрузились, выкатили с территории отряда в сторону границы, которая проходила в двух километрах, и пошла колонна по второму рубежу вдоль границы. Ехали медленно, с погашенными фарами, не демаскируя себя.
Примерно через полчаса или минут сорок, на пространстве между заставами Карабас и Джаманчи, встали; по команде «К машинам!» спешились. Построились повзводно. Грозный начальник школы, майор Захаров – во время Карибского кризиса участник боевого похода на Кубу – дал вводную: «По данным разведки, – сказал он, – китайцы сосредоточили на этом участке границы около двух тысяч человек. Есть сведения, что в ближайшие часы готовится нападение на нашу территорию. Наша задача – занять оборону на этом склоне. До наступления рассвета – окопаться, оборудовать позиции, тщательно замаскироваться. Командиры отделений, действуйте согласно Боевому уставу!»
Далее была команда «К бою!», разбегаясь веером, мы заученно развернулись в цепь и залегли. Тут же повытаскивали из чехлов на поясе свои сапёрные лопатки, стали окапываться.
Мысль о возможном предстоящем бое удесятеряла мои силы, стоя на коленях, я выкапывал сначала ячейку для стрельбы лёжа, как учили, затем углублял её, превращая в окоп для стрельбы с колена… И так предстояло рыть землю до окопа в полный профиль. Невольно думалось, что это небольшое углубление в степи Казахстана, может быть, моя последняя точка пребывания живым на земле-матушке. Это я представил сейчас легко.
Стало до ужаса тоскливо, что в этот миг нет никакой возможности написать домой хотя бы пару прощальных строчек… Свидимся ли теперь?..
Земля в этом месте была хорошая, плотная, но копалась легко; хотя её никогда здесь не касались ни плуг, ни лопата, ни мотыга, и за миллионы лет была возможность, казалось бы, окаменеть. Только мелкие камушки порой чакали-звякали под лопаткой.
Силуэт командира отделения, во тьме едва угадываемый на фоне неба, передвигался периодически вдоль линии наших окопов, от одного курсанта к другому: сержант Зыков пытался определить, кто из нас как трудится. Не слышно было, чтоб он кого-то подгонял. Все работали лопатками с большим усердием и напряжением. Не на оценку ведь копали сегодня, на жизнь. Я на свою лопатку налегал так старательно, что уже минут через двадцать-двадцать пять на правой ладони, в том месте, где она соприкасалась с круглым набалдашником черенка, вздулся водянистый пузырь отслоившейся кожи. Но боль не воспринималась, её подавляло желание успеть окопаться до рассвета, а он уже начинал неумолимо брезжить, небо предательски светлело. На пологом склоне угадывался в полукилометре передний рубеж границы, откуда, возможно, хлынут лавиной враги. Мы торопились.
Вспомнились мне слова старого коллеги-комбайнера из Сосновки, которые не раз наставительно повторял он мне, тогда допризывнику: «Доведётся быть на войне – не ленись закапываться в землю! Не ленись!» Он прошёл всю Великую Отечественную и знал, что говорит.
Глубина моего окопа перевалила глубину для стрельбы с колена, я подбирался уже к окопу в полный рост…
И вот, когда стало возможным различать человеческие фигуры отчётливо на расстоянии примерно ста-ста пятидесяти метров, полыхнула негромкая команда «Отбо-ой!»
Лопатка из рук моих выпала! Будто саблей половину тела отхватили!
Неподдельные чувства мои, моё состояние оказались (нет даже определения – как) обманутыми, «боевая тревога» была, оказывается, учебной. Такого разочарования, каким сменилась и предельно напряжённая работа, и ожидание смертельной опасности, я сейчас, пожалуй, не припомню в моей жизни. Вот тогда и занялась огнём боль в моей правой ладони…
До событий на Даманском, которые эхом прокатились затем по всей нашей границе с Китаем оставался ровно год. Но об этом – никто ещё не знал.