блокадные строки

     Блокадные строки
       Посвящается Галине Фёдоровне Коробковой, в одиннадцать лет пережившей блокаду, но сохранившей добрый и весёлый нрав, и ставшей затем знаменитым археологом.

Крутой  изгиб реки у Смольного дворца,
И грязный лед Невы под серыми снегами;
Еще не греет свет, и ранняя весна
Не растопила стен насквозь промерзших зданий.
Трамвайной колеей убогий паровоз
Едва дыша, дымя холодными дровами,
Взбирается с трудом на проржавевший мост,
Платформы увозя с ничейными телами.
За Охту, за Ручьи, там, где на пустыре
Могильный ров прорыт до горизонта,
Где жертвы стужи, голода и фронта
Синеют ребрами в заснеженном песке.
Да только ли во рву – в сугробах у дверей,
В разрушенных домах, у прорубей Невы…
Пока не тает снег, убрать бы их скорей,
Пока не грянул час холеры и чумы.
Но лёгкие тела ужасно тяжелы
Для тех, кто день и ночь дрожал над коркой хлеба,
Для тех, кто пережил затмение зимы,
И пил одну бурду растопленного снега.
Но с каждым днём теплее и светлей,
Слегка оттаяли дома сырые,
И те кто выжили, едва живые,
Уже бредут по грязи площадей.
Они на Невском проведут свой день,
С трудом торцы и рельсы расчищая;
И ржавый скрежет старого трамвая
Приятней им, чем жаворонка трель.

От Валаама до Путиловских песков
Застыло море под декабрьским льдом;
И вьётся снег, колючий и сухой,
Под перекрестьем низких облаков.
Короткий день меняется на ночь
За два часа, и слабенькой метели
Достаточно, что б тени посерели,
И не понять, где суша и где лёд.
Зима темна, и вроде белый снег,
Ещё темней, а если будет вьюга,
То кажется, озёрные заструги
Заполонили всё собой окрест.
Последние баржи застряли во льдах,
И санный обоз разгружает муку;
Полозья скрипят на декабрьском снегу,
А в небо летит за снарядом снаряд.
Зенитки на пирсах, зенитки на льду,
Застывшая смазка и трубки шрапнели,
Снарядные трассы витками кудели
Уходят над морем в нависшую тьму.
Крыло самолёта блестит из тумана,
Но слепит прожектор, сбивая врага;
Воронки и щели заносит пурга,
И светят весь день полускрытые фары.
Ревёт Студебеккер на полном ходу,
Телеги и ЗИС-ы, и юркие Доджи…
Морозною ночью летать невозможно,
Но кто-то прорвётся в любую пургу.
И снова зенитки стреляют над морем,
И вновь счетверённый гремит пулемёт;
Когда же растает на Ладоге лёд,
И выплывут баржи на чистую воду?

Серый день зимы метет снегами
По пустым овалам площадей.
Скрыты мглой проспекты, реки, зданья,
И фигуры редкие людей.
У скрещенья Крюкова канала
С длинной и извилистой рекой,
В старом парке темною горой
Купола над сводами портала.
В древнем храме тусклый свет свечей,
Серые шинели и бушлаты.
Моряки, рабочие, солдаты,
Старики, детишки у дверей…
Все вернулось на круги своя
В городе, отрезанном от мира –
Потускнели новые кумиры,
И не видно лозунгов вождя.
Все еще изменится не раз,
Будут и потери, и утраты.
Только вряд ли старые солдаты
Позабудут той молитвы час.

Зимняя ночь, тёмный город застыл как смола,
Ровных улиц штрихи под истоптанным снегом
Не слышны не видны, только свищет пурга,
Вдоль каналов и рек, молодецким набегом.
Серая тьма, лишь разрывы снарядов во мгле,
Гарь тротила и дым, пыль кирпичных развалин;
Город ночной, от Невы до далёких окраин,
Словно заснул, повинуясь полярной зиме.
Тени дворцов и завалы пустых площадей,
Где-то теплится жизнь, по домам и подвалам,
Жизнь течёт по дворам, по заводам и складам,
Чередой серых дней, и холодных ночей.