Канцелярский карандаш

Если вообразить жизнь книгой, то он был подзаголовком, написанным самым мелким  и самым неразборчивым шрифтом. С редкими русыми волосинами в виде выцветших на солнце травинок в заброшенном огороде, среднего роста, щуплый и весь такой невзрачно-прозрачный, Боря всегда ходил прямо, как если бы был безупречно отточенным канцелярским карандашом. Глаза напоминали стеклянные шары, вмонтированные в глазницы. И вообще, кажется, в день, когда раздавали пигментацию, он страшно болел и не смог выйти из дома. Есть подозрение, что даже из-под одеяла. Работа во вполне серьёзной конторе вылепила из его и без того педантичной натуры серьезного конкурента швейцарским часам. Исполнительный, ответственный, с лихвой аккуратный, в основном молчаливый, он идеально подходил на должность курьера.
Всё, что касается дел, у него было более чем образцово. Личная жизнь же была отгорожена от посторонних взглядов, как папа римский от журналистов. Ну, то есть любопытство постоянным облаком витало вокруг, но без толку. Такая конспирация разжигала ещё большее любопытство, во всяком случае на работе. О том, что происходило за стенами учреждения, могли быть только догадки: смелые или не очень. Употреблял он слова и выражения, прямо скажем, скупые. Мысленно конспектировал прямую речь и выдавал лаконичное: «Ннннн-да!» или «Так-ссссс!», «Да-да!», - резал он острым ножом любые нападки любопытных в виде вопросов. Правило Красной Шапочки «не разговаривай с незнакомцами» было дла Бори частным случаем своего, более общего правила: «не разговаривай ни с кем!» Даже смех был - сдержаннее некуда. Конечно, сложно это назвать смехом, ещё труднее скопировать, но звучало это примерно так: «Гх-хо-ху-ха». Точка. Сдержанность компенсировалась румяной заливкой во всё лицо при разговоре. Неважно с кем.
В то морозное январское утро с нулевой надеждой на весну Боря всех и огорошил. Нет, он не пришёл  в аниматорском костюме, не прокрасил в розовый редкие волосы, даже не опоздал на работу,  что в случае с ним было бы наименее реалистичным. Нет. Всё было намного интереснее. Лидия Ивановна, что сидела за дверью с внушительной надписью «Генеральный директор», в это время допивала традиционный утренний кофе, поглаживая кота и не была ещё настроена переходить к делам. Боря ворвался к ней с гордой бесцеремонностью и не без нахальства повесил в воздухе:
- Доброго вам утра!
- Доброе, - потупилась Лидия Ивановна, - что-нибудь срочное?
- Да! – ещё жёстче парировал он.
- Слушаю.
- Я присяду?! – утвердительно спросил Боря.
Начальница, несмотря на приличную закалку и самый разнообразный опыт общения с подчинёнными, немного собралась, и, можно сказать, окончательно проснулась.
- Отлично выглядите! - никак не мог угомониться нескромно вышедший из своих рамок Борис.
Дело в том, что примерно полгода назад к ним устроилась на работу незамужняя Лида. Если по совести и по паспорту, то звали её в точности так  же, как начальницу, но дабы избегнуть всяких неприятных моментов в дальнейшем, безо всякой предварительной согласованности, её с первого же дня называли просто Лидой. Борины неоднозначные взгляды в её сторону были сразу же замечены, подхвачены и пущены в действие. «А что же это за птаха такая?» – спросите вы. Я вам так скажу: единственное в ней, что по представлениям Бори было нормальным, это родинка в форме Мадагаскара на левой щеке. Всё остальное казалось ему оранжевым протестом без точного адресата. Против всего человечества, так сказать. У неё были аккаунты во всех социальных сетях, татуировки – здесь, тут и ещё там, почти чёрный пояс по каратэ, и почти приятное лицо. По вечерам Лида с упоением перечитывала все тома Гарри Поттера, о котором Боря даже не слышал. Короче говоря, общего у них было ровно столько, сколько у Мадагаскара с Гибралтарским проливом.
Только эти непонятные, еле уловимые взгляды, и то – непонятно о чём. У Бори вся гамма чувств от восхищения сквозь равнодушие и вплоть до неприязни выражалась несменным выражением лица и этим «Хммм-да!», чем он вызывал ещё больший интерес. И с тем большим рвением бравая часть сотрудников под предводительством Коли, системного администратора, замутили своё тёмное дело. Первым делом его именем открыли страничку в фэйсбуке, который для Бори стоял на одной нише с Гарри Поттером. Поместили туда фотографию, с большой охотой предоставленную отделом кадров. Дальше в игру вступила Ленка из отдела по пиару. Чем хороша организация со всеми нужными-ненужными отделами – это вот таким спаянным коллективным разумом. Вот так.
Прошёл месяц. Боря посылал Лиде пламенные письма по инетернету, о которых не имел ни малейшего представления. Зачем, спрашивается, напрягаться, если за спиной работает целый слаженный механизм. Он писал – она отвечала, он превозносил – она кокетничала. Так, он вырос в глазах у новой сотрудницы из просто Бориса в Борсика, своего рода гибрида робота с котом. Поначалу жеманные взгляды в коридоре, понятное дело, сильно его смущали, но скоро он к ним привык. Более того, они ему начали нравится.Это  Боре-то! И не только ему. Лидины ежедневные переписки с Борсиком стали логичным завершением рабочего дня, третьим блюдом, напоминающим пряное тыквенное мороженое. То, что с ней переписывалась сразу целая команда, знаем только мы с вами.
И вот:
 Однажды в студёную зимнюю пору  - куда-то ушёл интернет.
Как известно, бумажные письма никто ещё не отменял. Более того, наша Татьяна решила по правилам жанра вручить пиьмо Онегину через посыльного.
- Боря, тебе письмо, - еле сдерживая противоречивые чувства, среди которых перевешивало чувство сарказма, протянула Маша из бухгалтерии.
- Хмм-да!!- сделал треугольные глаза наш Онегин и присел штудировать современную пушкинскую Татьяну.
Он прочёл послание раз пять, если не больше, сглотнул остатки слюны в пересохшем рту, собрался, подошёл к зеркалу и впервые за много лет изучил своё лицо. Треугольные глаза понемногу приняли  прежний вид, но выглядел он как натуральный буряк в разрезе, хоть сразу бери  и – хрясь! – в борщ.
Целую неделю он на работе не появлялся.  Наша бравая команда  ушла в подполье, не зная как вести себя дальше.
И вот он явился во всей красе: в новых замшевых ботинках цвета удавившейся мыши, в брюках с беспощадно-отглаженными стрелками, с непрестанно редеющим, но аккуратно прочёсанным назад скальпом и – та-дам! - с улыбкой. С УЛЫБКОЙ! Сотрудники простили бы ему всё: ботинки, стрелки, да хоть татуировку с драконом. Но улыбка была новым аксессуаром из последней зимней коллекции, новинкой (!), которую наш Онегин (радикально противополжный пушкинскому) надевал впервые. А народ, как известно, со скрипом воспринимает обновление в чужих рядах.
Для народа главное – что? Правильно – стабильность. Живёшь себе тихо, никого не трогаешь, инициативы не проявляешь, в твёрдой уверенности, что это единственно верная траектория. И потом внезапно – взыу-взыу! - получаешь сигнал с соседней орбиты и нагло рушишь стереотипы.
Для народа главное – чтоб никто, не дай бог, не соскочил с шаблонной орбиты. Почему? А потому, что так положено по штатному расписанию. Такое чувство, что при рождении вместе с жизнью каждому из нас вручили ещё и по шаблону, то бишь инструкцию по – нет, не жизни! - по существованию.
Боря наш слетел с шаблона, сильно вылез за стандартные рамки, чем так же сильно огорчил народ и его ожидания.
Но вернёмся в кабинет Лидии Ивановны.
- Ты уверен в своём решении? – сделала она последний ход, еле сдерживаясь, чтобы не задать терзавшие весь коллектив тридцать пять вопросов.
- Абсолютно! – прострелил он насквозь.
В общем, Боря уволился по собственному желанию и лишь сказал, что уезжает из страны.
Лида никуда не уехала, не уволилась. И при всей своей общительности, все вопросы на эту тему старалась замять.
Ходили слухи, что он укатил в Германию, что там у него состоятельные родственники и что скоро оформит документы и пригласит Лиду. Звучало всё это неправдоподобно, кроме разве что байки про  корни. Это да. Немецкая стойкость могла быть штукой генетической. А ещё настойчивые слухи твердили, что он устроился там на работу, подружился с новейшими технологиями и начал переписку с нашей героиней, но уже от своего настоящего лица.
 Несколько месяцев затишья прервало Лидино увольнение.  Народ снова заволновался.