Убоище, или Похищение Европы

УБОИЩЕ,
или
ПОХИЩЕНИЕ ЕВРОПЫ

 










 

«Пока люди будут есть животных,
они будут убивать друг друга…» 
                Пифагор

«Там, где резня служит удовольствию,
жестокость переходит в привычку…» 
                Сенека

«От убийства  животного
до убийства человека – один шаг…»
                Лев Толстой

«Если бы у скотобойни были стеклянные стены,
каждый стал бы вегетарианцем…»
                Пол Маккартни


…И снился Кате сон: васильковый луг, облака... Стадо коров с колокольчиками на шее... И сама она сидит с закрытыми глазами на быке и улыбается солнцу… На её голове синеет венок, будто нимб Лугового Ангела! Ах, деревенская идиллия – и только!..

…Резкий звонок будильника вмиг разрушил эту сказочную картину.
Катя с закрытыми глазами выключила будильник, на циферблате которого было только 6 утра, и повернулась лицом к стене. Но тут же, как ошпаренная, выпрыгнула голой из постели и врубила на стареньком музыкальном центре песню Земфиры… 
 
  Мне приснилось небо Лондона.
В нём приснился долгий поцелуй.
Мы летели вовсе не держась.
Кто же из нас первым упадёт
Вдребезги на Тауэрский мост?
Утром, я узнаю утром.
Ты узнаешь позже.
Этих снов дороже ничего и нет.

Без таких вот звоночков
Я же зверь-одиночка
Промахнусь, вернусь ночью
Не заметит никто.

Всё тот же зверь-одиночка,
Я считаю шажочки
До последней до точки.
Побежали летать!

 
Набросив на себя ситцевый халатик и сунув ноги в шлёпанцы, Катя заспешила на кухню.
Перед раскрытым настежь окном курил, подогревая на плите чайник, Петр Иванович – старый алкаш-«афганец», хозяин квартиры. На нём были линялые трусы в горошек, рваная по шву майка не первой свежести, с надписью: «ЦСКА», и стоптанные тапки на босу ногу. Завидев Катю, он погасил «бычок» в треснувшем блюдце, что заменяло пепельницу.
– Доброе утро! – поздоровалась с ним Катя.
– Какое, на хрен, доброе! – ответил он хмуро. – Опять всю ночь не спал.
– Так ведь дожди обещали… – сказала она, роясь в хозяйственном шкафу – Вот давление, наверное, и подскочило.
– У меня только в одном месте подскакивает, когда о тебе думаю… – хриплым прокуренным голосом произнёс он.
– А чего обо мне думать? – сделала вид Катя, что не поняла его слов. – Не маленькая!
– То-то и оно то! А если ребёночка принесёшь?..
– Какого ребёночка? – изумилась она. – Сплюньте! Вы чего фантазируете?.. Сериалов насмотрелись?.. Сначала замуж выйти надо… «Ребёночка»! Да мы с Галюхой вчера в кино были!
– С Галю-ухой!.. – зло сказал он. – В кино-о!.. Знаю я твоё кино, ядрёна молотилка!
– Откуда это вы всё знаете?
– Разведка донесла…
– А вам, случайно, не доносили, куда целлофановые пакеты исчезли? Только на той неделе целую пачку принесла с комбината!
– Так кончились, наверное… Ты же мясо тоннами тащишь!
– Для себя, что ли? – обиделась Катя. – Для алкашей ваших.
Пётр Иванович гневно стучит кулаком по столу:
– Не алкаши – однополчане! «Афганцы!»
– Будто «афганцы» не могут быть алкашими! – удивилась она.
– Убью! – пообещал Пётр Иванович.
– И кто вам будет потом сардельки приносить? – спокойно спросила она.
– А я на твои сраные сардельки не куплюсь!
– А то! Бесплатно сожрёте!
– Молча-ать!.. Смирна-а!..
– Вы чего орёте? Не надоело? Вот возьму и съеду от вас.
– Как же, съедешь! Да куда ты, на хрен, денешься?.. Съедет она! Знаешь, сколько стоит комнату снять?
– Знаю. Только это не проблема. Все жрать хотят… А вы бы лучше поменьше водкой употребляли С таким сердцем, как у вас, Пётр Иваныч, не то, что пить – думать о ней противопоказано!
Она заметила его похотливый взгляд на своих голых ногах.
– И о женщинах тоже… – напомнила Катя. – Это я вам говорю, как бывшая медсестра!
– Ты свою медицину в задницу засунь! Может, мой организм требует! И того, и другого!..
– Ну, и, пожалуйста! Это сейчас не проблема! На каждом углу – что пожелаете!
– Пенсии не хватит, – хмуро сказал он.
– А вы со скидкой, как ветеран войны, – пошутила Катя. – Может, дадут по льготному тарифу. Или какую-нибудь пэтэушницу пригрейте! Так она, кроме разных болезней, ничего вам путного не принесёт. Понимаете, о чём говорю?..
– Ладно-ладно! – примирительно ответил он. – Не выдрючивайся!.. Про печёнку не забыла?!..
–  Помню! Лучше свою поберегите.
Найдя несколько целлофановых пакетов, Катя положила их в хозяйственную сумку и вышла из кухни.
– Ну, Катька! Ну, и стерва!.. – сказал он ей вслед, тяжело дыша. – А ведь кто-то ж тебя пользует, ядрёна молотилка!
На плите засвистел чайник. Пётр Иванович бросился выключить газовую конфорку. Затем подошёл к кухонной двери и прислушалея – из ванной доносился шум душа.
Он вышел на цыпочках в коридор и, кряхтя, лёг навзничь, с живым интересом заглядывая в дверную щель над полом…

…Ровно в восемь Катя вбежала в двери мясокомбината.
У «вертушки» стоял охранник по кличке «Студень» – молодой детина, с расплывшимся от сытости лицом. Увидев Катю, он заслонил собой вход:
– Куда, Сухарева? Опоздание на три минуты!
Катя попыталась протиснуться сквозь «вертушку», но Студень не пускал, вовсю наслаждаясь своей властью.
– Сказал же, не пущу!.. – и тихо на ухо добавил: –  Платить будем?..
Катя не ответила. Студень это воспринял, как согласие.
– Мы на десять минут, Серёга… – Сказал он напарнику, криво усмехнувшись. – По-быстрому «акт» составим… Взяла моду опаздывать… А может, ты специально опаздываешь, чтобы мне удовольствие доставить?.. – с усмешкой спросил он её.
– Гад… – ответила Катя.
По всей видимости, не в первый раз шла она за ним в «Комнату отдыха».
Второй охранник похотливо посмотрел им вслед…

…«Убойный цех»  мясокомбината был страшным местом. 
Проплывавших над цехом, привязанных цепью за заднюю ногу, ещё живых бычков, с безумными глазами, хватал за рога здоровый мужик и сильным ударом пневмопистолета обездвиживал их тела, чтобы те потеряли чувствительность. А уж затем другой мужик с острым ножищем, как секирой, чиркал артерию возле горла, и кровь с ударами сердца выбрасывалась в широкие канавки в полу.
Животные брыкались и громко кричали.
Но чем больше крови уходило из бычьего тела, тем чище было мясо умирающих животных, превращённых  в говяжьи туши.
Катя работала на разделке – привычно орудуя электропилой, она отрезала говяжьи головы и ноги. Её кожаный фартук был обильно залит кровью…

…В конце рабочего дня, в кабинках под душем стояли обнажённые работницы – молодые и старые. На их усталых лицах не было радости.
С закрытыми глазами замирала под душем и Катя…
Когда  женщины уже одевались, к Кате подошла рослая девица. Это была её близкая подруга Галя.
– Какие планы на выходные? – спросила та.
– Упасть и забыться, – ответила Катя.
– Ты, что, подписку давала на целомудрие? – усмехнулась Галя.
–  Устала я, Галь…
– Жизнь надо устраивать, подруга! Или станем фаршем раньше срока! А это в мои планы не входит.
– В мои тоже…– успокоила её Катя.
– Тогда – вперёд, к мужикам! Завтра суббота.
– Да пошли они подальше!
– Правильно! – согласилась с ней Галя. – Все, кроме тех, кто с постоянной пропиской.
Катя невесело рассмеялась:
– Ну и хабалка же ты!
–Я не хабалка, Катюнь, – без обиды произнесла Галя, – а трезвая женщина. Вот только, чтобы опьянеть от счастья, должна сама о себе побеспокоиться.
– Вот и беспокойся, а мне надоело. Понимаешь, о чём говорю?..
– Так и я про то же! – воскликнула Галя. – С какой это стати нам, красавицам, передовицам мясного производства! – самим себе мозги парить?! Пусть за нас богатые мужики отдуваются!..
И она громко расхохоталась.

…Работницы с полными сумками спешили домой. Проходя через «вертушку» проходной, все по очереди «незаметно» совали деньги Студню.
Студень подмигнул Кате, та от него отвернулась.
Подруги вышли за проходную.
– Удивляюсь тебе, Катька! – сказала Галя. – И чего тебе ещё нужно? Студень – крутой мужик! Своя квартира, машина!
– Ну и захомутала бы его!
– Так ведь он на тебя, гад, запал… Ну, до вечера! – И весело напела: «На том же месте, в тот же час»!.. Смотри, не опаздывай! Разберут мужиков… по болтам!..
Она бесстыже расхохоталась.
Катя кивнула…

…С Катиным возращением, Петр Иванович уже давно был навеселе. На его голой тщедушной груди висел военный мундир, позвякивая несколькими медалями и ромбом о высшем образовании. Из-под полы виднелись те же линялые трусы в горошек, на ногах те же стоптанные тапки.
– Наша мамка пришла, мясца принесла! – произнёс он воодушевлённо.
 Катя, не говоря ни слова, положила пакет с мясом в мойку, собираясь выйти из кухни.
– Сами пожарите, – предупредила она его. – Мне некогда.
– Сам, сам приготовлю!… Ты это… На бутылёк не наскребёшь?..
– Вы ж пенсию только что получили! – возмутилась она. Его вопросы с «бутыльком» уже вошли в привычку.
– Какая, на хрен, пенсия! – он резко сменил тон. – Три рюмки выпить не успеешь, как деньги кончатся. Во, хрень!.. – И тут же ласково произнёс: – Так наскребёшь?.. Хотя бы на «четвертинку»…
Катя тяжело вздохнула, вытащив из кошелька «полтинник».
Петр Иванович, выхватил его, благодарно улыбнулся, обнажив неполный комплект гнилых зубов.
– Ты, Катька, человек! – уважительно произнёс он. – Может, посидишь с нами?.. Как-никак, все отставные офицеры!..
– Им, что, тоже бабы отставку дали? – язвительно спросила она и вышла из кухни.
– Не твое дело, убоище драное!.. – тут же визгливо закричал он ей вслед. – Сучка недотрахнутая!
Он включил газовую конфорку и хлопнул по ней сковородкой.

…Спустя час, Катя с Галей уже гуляли в городском парке по Центральной аллее. На них заглядывались мужчины, особенно женатые. А вокруг зазывали аттракционы, и гремела разная музыка.
Лето стояло в зените…
Внезапно Галя увидела мужчину средних лет с фигурой Шварценеггера и толкнула Катю локтём в бок:
– Кажется наш профсоюз!
Катя поглядела на него, пожала плечами. Но Галя уже схватила её за руку и потащила к тиру.
Мужчина целился в Главный приз – большую меховую куклу красного быка с белыми пятнами на боках. Прозвучал выстрел. Галя громко зааплодировала – Главный приз был выигран! Мужчина обернулся – на вид, лет тридцать пять, чеканные черты лица.
Галя кокетливо поправила причёску.
Мужчина положил ружьё на прилавок, взял быка подмышку и, подойдя к девушкам, представился:
– Константин!
– Галина! Можно просто Галя!.. А это – Екатерина…
Он улыбнулся обеим. Голубые глаза. На щеках – симпатичные ямочки.
– Может быть, отпразднуем выигрыш? – спросил он девушек.
Галя захлопала радостно в ладоши:
– Конечно, отпразднуем!
–  Я пас, – возразила Катя.
– Почему?! – удивился Константин.
– Ваш выигрыш – вы и празднуйте, – ответила она. – Понимаете, о чём говорю?..
Костя тут же протянул Кате выигранного быка и галантно кивнул:
– Дарю! Теперь повод отпраздновать есть и у вас.
Галя была явно разочарована.
– Я не пью по каждому поводу, – ответила Катя, не взяв подарок. – Кроме того, меня тошнит от одного вида говядины.
– Так вы вегетарианка! – решил Константин. – И давно?
– Недавно. Как устроилась на мясокомбинат.
Он чуть помедлил, затем протянул быка Гале:
– Тогда разрешите подарить его вам!
Галя с восторгом взяла подарок:
– А я не откажусь! Не гордая! Люблю говядину. Особенно, этих… быков… – И громко рассмеялась.

…Они сидели втроём за отдельным столиком в летнем кафе.
Находилось оно рядом с парком, на тихой улочке, неподалёку от старинного дома с колоннами.
Девушки сели к ним спиной, Костя – лицом. 
На столике в стакане синел букетик васильков, рядом стояла бутылка шампанского – его пили девушки, Костя налегал на «минералку», зато все угощались мороженым из цветных креманок.
– А сами предлагали втроём отпраздновать! – напомнила ему Галя. – «Дина;мите» вы нас, Константин!
– А может быть товарищ «закодирован», – встала на его защиту Катя.
Галя постучала под столом носком своей туфли по Катиной пятке.
Костя рассмеялся:
– Всё гораздо проще, девушки – я за рулём. Да и работа не позволяет.
– А вы где работаете? – поинтересовалась Галя.
– В одной сверхсекретной фирме… – вполголоса ответил он.
– Наверняка, важная персона! – усмехнулась Катя.
– Топ-менеджер, – сказал он скромно.
Галя напела:
–  «Топ-топ, топает малыш…» Вот за это и выпьем!
Но её никто не поддержал. Пришлось выпить одной.
– А вам, я вижу, нравятся управляющие!.. – заметил Костя Гале.
– Ещё как нравятся! – рассмеялась та. – Особенно их зарплата.
– Моя – от тридцати тысяч.
– В рублях?.. – разочарованно произнесла она.
– Обижаете! – покачал головой Костя.
– Неужели в долларах? – обалдело спросила Галя.
– В евро.
– Берём в оборот! – начальственным тоном произнесла Галя.
Костя, ведя разговор с Галей, не спускал глаз с Кати.
Галя всё поняла, допила до дна бокал шампанского, затем встала с куклой-быком.
Катя напряглась:
– Ты куда?
– Домой… У меня муж ревнивый! – обернулась она к Косте, с улыбкой. – Всем привет! Я позвоню, Катюх! Кстати, – сказала она Косте, – мой муж тоже управляющий. Филиал «Дойче банка».
И поспешила к выходу, виляя бёдрами.
Катя вскочила было за ней, но Костя удержал её за руку:
– Не спешите! Европа уплыла и тут уж ничего не поделаешь!
Катя растерянно смотрела на уходящую подругу, затем непонимающе повернулась к Косте:
– Какая Европа?..
– Дочь Феникса, – объяснил он. – Она играла с подругами на берегу Эгейского моря, когда Зевс, обратившись в быка, похитил её и доставил на Крит, где она родила ему Миноса и ещё нескольких детей. Помните Миноса?.. Кстати, там тоже говорится о быке, но уже Минотавре. Правда, того убил Тесей…
Катя смотрела на него во все глаза:
–  Откуда вы знаете?..
– Читал в детстве одну занятную книжку…
– Я не об том! Откуда вы знаете про мой сон?..
– Ваш сон?! – удивился Костя.
– Ну, да! Мне часто снится этот белый бык, представляете? Что бы это значило?
– Наверное, хочет отомстить.
– За что?! – испугалась Катя.
– За убиенных вами коров.
– Шутите! – не улыбнулась она.
– Какие уж тут шутки! Если приснится Бык – это к несчастью. Можете заглянуть в любой сонник.
Катя была в шоке:
– Какой ужас!
– Но ведь вам приснился бык белый,  не так ли?
– Так, так! Белый!..
– Тогда это в корне меняет дело. Поздравляю! Белый бык – к большому доходу!.. – успокоил он Катю.
– Правда?! – обрадовалась она. – Слава Богу! А вы, кто, толкователь снов или историк?..
– Все мы, в какой-то мере, историки… – философски заметил Костя.
– Как это?.. – не поняла Катя.
– Каждый хоть раз в жизни попадаёт в какую-нибудь историю. Чаще всего, в скверную.
– А вы? Уже попадали?.. – спросила она с жалостью.
– Пока Бог миловал… Нет, я не историк и не толкователь. Просто читал много книг…
–  Я тоже люблю читать… – призналась она и поправила несколько цветков в васильковом букете. – А ещё больше цветы люблю… Полевые…
Он улыбнулся, затем кинул взгляд на противоположную сторону улочки.
Катя тоже обернулась и увидела, как к подъезду дома с колоннами подъехала иномарка. Из неё вышел бородач и скрылся в подъезде. Костя кинул взгляд на свои часы:
– Может, прокатимся?
Катя неуверенно пожала плечами:
– Поздно уже…
– Туда, куда мы рванём, всё только начинается… 

…Машина Константина остановилась у ночного бара.
У его подъезда Катя увидела важного швейцара в цилиндре. То и дело подъезжали дорогие машины, из которых выходили богато одетые люди.
Костя достал из «бардачка» бабочку и нацепил её на шею.
Катя испуганно смотрела на входящих в бар.
– Наверное, не стоит… – сказала она ему.
– Это ещё почему?
Она робко пожала плечами:
– Ну… не одета, как надо… Понимаете, о чём говорю?..
– А как надо?.. Впрочем… – И он включил мотор.
– Вы куда?.. – испуганно спросила она.
– Тут рядом… – ответил Костя.

…Машина остановилась у роскошного бутика женской одежды.
– За мной!
Катя всё поняла.
– Что вы! Не стоит! – смутилась она.
– По поводу «стоит», «не стоит» и «сколько стоит» – предоставьте решать мне, – ответил он.
– Нет-нет! – замотала она головой. – Я не пойду!
– А кто будет мерить платье? Я или Натали?
– Какая Натали?
– Жена Пушкина.
– А при чём тут Пушкин?
– Вот и я думаю, что ни при чём. Идёмте же!
 
…Они вернулись к ночному клубу.
Катя вышла из машины в модном изящном платье.
Все дамы, курившие на ступенях парадного входа, повернули к ним головы.
Кате было очень неловко.
– Ну, и подарок вы мне сделали! – шепнула она Косте.
Он рассмеялся:
– Успокойтесь! Одно ваше присутствие рядом со мной – уже подарок для всех остальных!
Эти слова ещё больше ввели её в ступор.
Костя запер машину и протянул Кате руку…

…Они сидели за стойкой. Перед Катей стоял большой бокал с коктейлем, Костя потягивал апельсиновый сок.
– Впервые вижу мужчину, который не пьет, – сказала она с удивлением.
– Разочарованы, что не попадаю в статистику двух миллионов алкоголиков?
– Да нет, удивлена!
– Успокойтесь, Екатерина. Если надо, я умею выпить по-настоящему.
– «По-настоящему», это сколько?
– Когда пьют «по-настоящему», литров не считают.
– Ого! Вы и в этом супермен?
– А в чём ещё?
Катя кивнула на зал ночного бара:
– Смотрите, как на вас дамы западают! Победитель женских сердец!
– Во первых, победителей не судят, – усмехнулся он. –  А во-вторых, смотрят они вовсе не на меня. Вы – их раздражитель!
Катя впервые за вечер развеселилась по-настоящему:
– У нас, в Щавелёвке – всего несколько пятиэтажек в центре, два ПэТэУ, медицинское училище. Ещё клуб на триста мест. Знаем друг друга, как облупленных. Я поработала медсестрой в райбольнице, и удрала в Москву!
– А почему на мясокомбинат? – поинтересовался он. – С такой фигурой, как у вас, в два счёта устроиться в любой супермаркет – главной суперпродавщицей! Или в модный бутик!
– Работать на износ и без выноса? – рассмеялась она. – Нет, уж, извините! На мясокомбинате хоть с голоду не помрёшь…
Костя улыбнулся:
– Вы же вегетарианка!
– А у меня мясо вместо валюты. Везде им расплачиваюсь: и в парикмахерской, и в поликлинике…
– Практичная девушка! – то ли с уважением, то ли с усмешкой произнёс он.
Катя  вздохнула:
– Это не практика – жизненная необходимость. Разве такая работа может нравиться нормальному человеку?!.. Кровь, смерть… Просто обстоятельства так сложились… Понимаете, о чём говорю?.. Будет возможность – сразу уволюсь.
– Возможность – это выйти замуж? – понял он.
– Не только. Один клиент обещал осенью в частный кабинет устроить…
– Что за клиент? – ревниво спросил Костя.
– Врач-гастроэнтеролог. Человек солидный, без закидонов…
Маленький оркестр заиграл блюз.
– Пригласите девушку на танец… – внезапно попросила она. – Я хорошо танцую… Да ещё в таком платье!.. Три года отплясала в танцевальном коллективе…
Катя встала и тут же схватилась рукой за спинку вертящегося кресла, чтобы не упасть.
Костя подхватит её:
– А может не стоит?..
– Предоставьте это решать мне!.. – твёрдо сказала она его тоном.
Костя рассмеялся:
– Тогда приглашаю…
Они прошли к танцевальному пятачку, рядом с оркестром, где уже двигались под музыку несколько пар.
– Держите меня крепче. Я так набралась, что боюсь грохнуться…
– Выходит, это не я, а вы алкоголик… – уточнил он.
– Наверное, наеледственная традиция! – объяснила она.
– Тогда это вас придётся «закодировать».
Оба громко рассмеялись, привлекая к себе внимание всего зала…

…Костина машина остановилась у её дома.
Он не выключил мотор. На циферблате часов в салоне светилось – 2.03.
– Ну, я пошла… Спокойной ночи!.. – сказала она, не делая ни малейшего движения выйти из машины.
Не говоря ни слова, он обнял её и страстно стал целовать. Лицо, шею, грудь… Прикрыв глаза, Катя не отвечала на поцелуи…

…В её руках была сумка и пакет со старым платьем. Из сумки она достала ключи от квартиры. Но прежде, чем открыть входную дверь, посмотрела на себя в зеркальце пудреницы, вытерла губы, поправила чёлку…
Наконец, тихо открыв дверь, вошла в прихожую.
В квартире было тихо.
Катя осторожно захлопнула дверь и только теперь заметила свет на кухне…
На полу лежал Пётр Иванович.
Алкоголь из Кати сразу же выветрился. Кинув пакет и сумку на пол, она бросилась к хозяину квартиры, затормошила его, стала бить по щекам:
– О, Господи!.. – Она была в шоке. – Пётр Иваныч! Миленький! Что с вами?!..
Он тихо замычал.
– Жив!.. – сказала она вслух. – Слава Богу!
Катя влетела в свою комнату, и тут же возвратилась с одноразовым шприцем и пузырьком с лекарством.
– Пётр Иваныч, вы как?! Слышите меня?! – кричала она ему прямо в ухо после укола.
Тот с трудом раскрыл глаза.
– «Комбат-батяня, батяня-комбат!.. За нами Россия, Москва и Арбат…» – торжественно пропел он.
Катя посмотрела на стол, на котором стояла батарея из-под винных пустых бутылок, а ещё четыре рюмки, остатки закуски – и всё поняла.
– Вот свинья!.. – разозлилась она и волоком потащила Петра Ивановича  через кухню в его комнату.
Взбив подушку, увидела под ней пистолет.
Катя осторожно взяла его, осмотрела со всех сторон. Пистолет был именной:
– «Лучшему бойцу Петру Соловьёву от полковника Шнырёва на долгую память», прочла она.

…Ночью ей вновь снилось васильковое поле, облака и стадо коров с колокольчиками на шее…

…Катя проснулась, по привычке включила Земфиру, посмотрела на будильник. – на нём было 10.52.
По привычке повернулась на другой бок, но вдруг, как ошпаренная, выскочила с постели.
– Проспала!..  – воскликнула она в ужасе, но тут же опомнилась. – Господи! Сегодня ж суббота!..
Набросив на ходу халат, поспешила в комнату хозяина квартиры.
Тот ещё лежал с закрытыми глазами, тихо постанывая.
– Оклемались? Поздравляю! – сказала она ему.
Он открыла глаза:
– Спасительница!.. Что бы я без тебя делал?..
– А ничего. Отдыхали б на кладбище.
– Типун тебя на язык! – произнёс он испуганно.
– Зато не пили бы. Понимаете, о чём говорю?..
Он с трудом сел на постели, опустив ноги на пол и вытаращив глаза:
– Ты чего мелешь?!
Она пощупала его пульс.
– А что? – резонно ответила Катя. – В следующий раз поздно будет.
Он не на шутку забеспокоился:
– Завяжу, ядрёна молотилка! Слово даю!
– Вам полежать сегодня надо. И – никакого пива с «группой товарищей»!
– А пиво без «группы товарищей», можно? – с надеждой спросил он.
– И не надейтесь! – генеральским тоном сказала она.
– Как же без опохмелки?! – возмущённо воскликнул старик. – Хрень это! Не по-людски!
– Обойдётесь! Опохмеляться будете валокордином. Через каждые два часа по двадцать капель. Понимаете, о чём говорю?
– Могу и по тридцать! – обиженно сказал он.
– По двадцать. Сами видите, что делает «передозировка»!..
– Вижу… – хмуро произнёс он. – По двадцать… Через каждые два часа…
– Будете себя хорошо вести – сардельки притащу. Молочные, – подбодрила она его.
Он резко сменил тон:
– Генеральша!.. А когда?
– Послезавтра.
– Как это послезавтра?! – возмущённо вскинулся Пётр Иванович. – Почему послезавтра?!
– Потому что сегодня суббота, – спокойно напомнила ему Катя.
Пётр Иванович недовольно засопел.
– Уж потерпите! – добавила она. – Имею право на отдых!
Катя пошла в душ. Подождав, пока зашумела вода, он с трудом поднялся и на цыпочках прошёл в коридор. Прислушался к шуму воды. Затем, кряхтя, лёг навзничь и, сопя, принялся наблюдать за её купаньем сквозь щель между дверью и полом…

…Днём Катя вышла из подземного выхода и увидела неподалеку Костину иномарку. Он тоже заметил Катю и коротко просигналил. Пока она подбегала к машине, Костя вышел из салона и распахнул перед ней переднюю дверцу. 
Заглянув в салон, Катя увидела на сиденьи огромный букет васильков… Смущённо взяв его, села.
– Это вы мне?..
Костя сел за руль:
– Вам только один цветок! Остальные на продажу.
Она с благодарностью обняла его за шею и поцеловала в щёку:
– Последний раз мне дарили цветы в училище. На выпускном вечере…
– Теперь это будет каждый вечер, – пообещал Костя.
Он включил зажигание, машина тронулась с места.
– Куда едем? – поинтересовалась Катя.
– К Эгейскому морю!!
– Шутите!.. – недоумённо произнесла она.
– Нисколько. Нас ждёт Греция!
Катя сделала «огромные глаза»:
– Что, прямо сейчас?!..
Он кивнул. Катя растерялась ещё больше:
– Но у меня нет заграничного паспорта!..
Костя рассмеялся:
– Туда пускают без документов.
– Это как?
– Сами увидите. Это в двух кварталах отсюда.
Катя облегчённо выдохнула:
– Ну, вы меня и напугали! А я, дура, поверила! Какой-нибудь ресторан?..
– Вроде, – кивнул Костя. – Публичное заведение.
Она изумлённо на него посмотрела.
– Публичное?!.. – испуганным шёпотом произнесла Катя. – Вы, что! В «публичное» я не поеду!..
Костя расхохотался.

…Машина остановилась неподалеку от Третьяковкой Галереи. У дверей музея толпилась очередь. 
– Это же «Третьяковка»!.. – восторженно закричала Катя.
– А вы что подумали? – спросил Костя. – Что я вас в какой-нибудь публичный дом отвезу?
Катя смутилась:
– Ну, вроде того…

…За два часа они обошли много «авторских залов», пока, наконец, не очутились в «живописном мире» Валентина Серова.
Катя первая заметила полотно «Похищение Европы».
– Вот мы и в Греции, – сказал Костя. – Узнаёте?
– Кого? – не поняла она.
– Себя, конечно, – ответил он и подвёл Кат к картине.
– Неужели похожа?..
– Как овечка Долли…
Она присмотрелась к лицу девушки на картине:
– Может быть… А бык это вы?
– Это не бык, это – Зевс. Я же рассказывал.
– С такими рогами быков не бывает! – с профессиональной дотошностью произнесла она.
– А ему жена много изменяла.. – с улыбкой выдал свою версию Костя.
– Быку-у?! – изумилась Катя.
– Зевсу, конечно! Богиня Гера.
– А вы откуда знаете? – строго спросила она.
– Дружили домами, – серьёзно ответил Костя.
– Как это?.. – растерялась Катя.
– Они жили на Олимпе, а я в гостинице «Олимпийской».
– Правда?! – спросила она наивно.
– Сказки читать нужно! – рассмеялся он. – «Мифы Древней Греции» называются.
– Какие сказки! – махнула рукой Катя. – Нет времени нормальную книгу прочесть.
– А «нормальную» – это какую?
– Любовный роман, например.
Он снисходительно поморщился.
Катя не отрывала глаза от картины:
– А вообще красиво нарисовано!.. Море, небо!.. Вот только её немного жаль… Понимаете, о чём говорю?..
– О чём? – не понял Костя.
– Ну…У нас на мясокомбинате у одного рабочего сестру на Кавказе похитили. До сих пор не нашли… Так что все эти похищения – совсем не сказки!..
И тут же заметила «Девочка с персиками».
– Нравится?.. – спросил Костя.
– Ага.
– А её вам не жаль?
– Не-а.
– Что так?
– У неё персики… – глядя на картину, шёпотом произнесла Катя.
 
…На Тверском бульваре, в сквере у МакДональдса, они сидели на скамье и ели фрукты,. Персиковый сок тёк по рукам, меж пальцами.
– Вкусно?.. – спросил Костя.
– Слов нет!..
– А не кутнуть ли нам по-настоящему?
– Это в МакДональдсе, что ли? – презрительно спросила Катя.
– В ресторане. Приглашаю.
– После персиков?!
– Они только растравили аппетит.
– Если честно – не хочется! – призналась она. – Да и вы за рулём.
– «Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса!» – с кавказским акцентом воскликнул Костя, рассмешив Катю. – Выходит, у меня сегодня совершенно нет шанса выпить с вами на брудершафт.
Катя улыбнулась:
– А зачем?.. В одной песенке пан поёт пани – они оба из Польши… «К чему мы перешли на «ты?»… – запела Катя и тут же оборвав пение, прокомментировала: –  Спрашивает она его… – И снова запела: – «За это нам и перепало… На грош любви…» И чего-то там ещё… Забыла…
– «На грош любви и простоты… – прочёл стихи Костя. – А что-то главное – пропало». Это Окуджава.
Катя удивилась:
– Разве?.. Он же грузин!
– Наполовину, – сказал Костя. – Мать у него армянка... А вот предки Лермонтова были французами.
– Да вы что!.. – искренне изумилась она. – Это же великий русский поэт!
– Ну, да, певец Кавказа! А у Пушкина африканские корни.
Катя всплеснула руками и широко раскрыла глаза:
– Что делается! Вот так живёшь и ничего не знаешь!
– А не сходить ли нам завтра в Бард-Клуб? – предложил Костя.
– Так мы же там вчера были!
– Не в «бар», а в бар-д! Там поют песни под гитару.
– У нас в Щавелёвке один парень тоже под гитару пел. Всего Киркорова! Класс!
– Барды поют собственные песни, – снисходительно ответил Костя. – Как Окуджава или Высоцкий.
– А давайте сегодня!
– Сегодня там концерт рок-группы: «Картофельное пюре».
Она жалостливо на него посмотрела:
– Бедненький! Вы и, вправду, голодны! Ну, хорошо, поедем обедать в ресторан! Только давайте распределим обязанности: вы будете есть, а я только пить… А потом в Бард-Клуб!..
 
…В зале ресторана почти не было пустых мест.
Костя с аппетитом опустошал тарелку салата.
Катя медленно потягивала из бокала вино.
В центре стола синел васильковый букет в вазе.
– Вас, наверное, дома не кормят… – вдохнула Катя.
– Я сам себе кормилец, – ответил он.
– Хотите сказать, что не женаты?
– Я ничего не хочу сказать. Это вы хотите от меня услышать. Хотя, каюсь, когда-то был! Но в своё оправдание могу заметить, что сбежал ровно через месяц.
Катя охнула:
– Вам изменили!
– Что вы! Любили и холили.
– Значит у самого плохой характер.
– Нордический.
– Тогда почему?..
– Уже не помню. Давно это было. На первом курсе института. Теперь у неё третий муж и двое детей.
– А у вас?
– Мужа нет, это точно, – пошутил он. – Детей, кажется, тоже. Впрочем… не зарекаюсь.
– Все вы такие, мужчины! – вздохнула Катя. .
– Какие «такие»?
– Только не обижайтесь… Нашим в Щавелёвке, главное, под юбку залезть, а что в душе – никому не интересно… Понимаете, о чём говорю?..
Он кинул мимолётный взгляд на её голые коленки:
– Не люблю копаться в чужой душе.
Она заметила  это и спрятала ноги под скатерть.
– Вот-вот! В этом вы все одинаковы.
Костя улыбнулся:
– Так уж и все!.. Мир полон разнообразия! Как меню. Кстати, зря не заказали. Потрясающий салат!
– Он же с мясом, – произнесла она с укором.
– Ах, да, забыл! Хотите, закажу рыбный?
– Рыба тоже мясо.
– Тогда овощной! Ни рыба, ни мясо.
Катя рассмеялась:
– Вы ешьте-ешьте! Мне, правда, после шести нельзя. Я худею. Неужели не заметно?
–  Куда же ещё?! – ответил он, желая сделать ей комплимент.
– Женщина должна быть стройной! Если чётко придерживаться одного правила…
– Какого?
– Ужин нужно отдать врагу.
– Если так поступать каждый день, – раскрыл тайну Костя, – то, в конце концов, в лице врага можно приобрести друга.
Катя рассмеялась:
– Вот и двойная польза!..
Она глянула на пустую эстраду:
– А у музыкантов перерыв?
– Они после восьми играют. Это ночной ресторан. А вы любите музыку?
– Обожаю!
– Ах, да, забыл! Песни Киркорова!
– Мне ещё очень Земфира нравится. И «Мумий-Тролль»! Класс!
– А классику?
Катя скривилась, но ответила дипломатично:
–  Смотря что…
– Настоящую музыку нужно слушать живьём. Сегодня в Зале Чайковского играет симфонический оркестр!  Сходим на Баха и Моцарта?..
Катя неуверенно пожала плечами:
– А в Бард-Клуб?..
– А туда завтра.
– Ладно, – сказала она мужественно, – ведите на симфонию!
Костя сделал вид, будто оправдывался:
 – Это, конечно, не Киркоров, но тоже классно! Понимаете, о чём говорю?..
И вместе рассмеялись.

...Оркестр играл великую соль-минорную симфонию Моцарта.
Костя и Катя сидели в партере.
Он кинул на неё осторожный взгляд. Она блаженно спала, прислонив голову к его плечу. На её коленях лежал  васильковый букет…

…После концерта Костя отвёз её домой.
Мащина остановилась у подъезда Катиного дома. 
– Приехали! – объявил он спящей Кате. – Выходим по одному!..
Катя продрала глаза:
– Так быстро?.. А мне Европа снилась!..
– Верхом на быке?
– Нет, в карете с Моцартом…
–  Я вам нэ говорыл, дэвушка… – произнёс он вновь с кавказским акцентом, – …что я очэнь рэвнывый чэловэк?..
– Нет!.. – ответила Катя изумлённо. – Вы меня, что, к Моцарту приревновали?! – Но тут же сообразив, что он шутит, рассмеялась. 
– Очень весело! – обиженным тоном сказал Костя. – А разве Моцарт не мужчина?
– Но ведь он давно умер! И я ещё тогда не родилась!
– Именно этот факт меня немного успокаивает, – ответил он.
– Я и не догадывалась, что вы такой ревнивец! Не люблю «мавров»!
– Я сам не люблю себя за это, – согласился Костя. – Но что моё – то моё!
– А разве я уже ваша?.. – искренне удивилась она.
– Это вы сказали с гордостью или с отчаянием?
– А вы самонадеянный! – фыркнула Катя.
– Я мужчина! И этим всё сказано.
– Не знаю, какой бывает настоящий мужчина. В моей жизни мало подобной практики…
– Кто ж мешает вам наверстать упущенное?.. – с весёлыми искрами в глазах спросил он.
– Наверное… вы сами…
– Вот как! Так вы меня боитесь?!
– Нет. Убойный цех научил ничего не бояться.
– Вот и славно! В следующий раз постараюсь выглядеть паинькой. Ну, что, до завтра?
– А что у нас завтра?
– Гм! Разрешите вам сделать комплимент..
Катя смутилась:
– Ну, делайте…
– У вас феноменальная девичья память!
– В смысле?.. – спросила она недоумённо.
– Мы же собрались завтра в Бард-Клуб.
– Ой, и, правда! Забыла!.. – рассмеялась она. – Тогда до завтра, Костя.
– А поцеловать на прощанье можно?
– В первый раз вы не спрашивали… – смущённо улыбнулась она.
Не говоря ни слова, Костя обнял её, но Катя тут же выскользнула из его объятий.
– Поздно уже!.. – сказала она, открыв дверцу машины.
Костя задумчиво посмотрел ей вслед.

…Она появилась на кухне с васильковым букетом.
Хмурый Пётр Иванович прошёл за ней следом уже изрядно выпивший.
– «Комбат-батяня, батяня-комбат!..» – мрачно пропел он.
Катя набрала воды в трёхлитровую банку, поставила в неё букет.
Пётр Иванович наблюдал за ней издали:
– Новый хахель объявился?
–  Вам-то что? – спокойно ответила Катя. – Спать идите!
– Нет! – решительно произнёс он. – Сегодня вместе ляжем!..
– Чего?! – изумилась она.
– Того! – грубо ответил он и, приблизившись к ней, решительно стал её лапать за грудь.
– Вы чего делаете?! – Катя была в шоке.
– То самое! Всем даёшь, и мне дашь!
Так как руки Кати заняты, она со всей силы ударила его ногой в пах.
Он тут же согнулся пополам:
– Куда бьёшь, стерва?!.. У меня их, что, запасной аэродром?! Ой, сволочь, больно-о! Пристрелю, проститутка!..
Пётр Иванович спешно доковылял до своей комнаты.
Поставив цветы на кухонный стол, Катя успела его опередить.
Влетев в комнату раньше хозяина, Катя вытащила из-под его подушки пистолет.
– Отдай, гадина! – зарычал он. – Хищение оружия карается законом!
Но Катя уже заперлась в своей комнате с пистолетом. 
Пистолет же положила на платяной шкаф .
Пётр Иванович постучал к ней:
– Верни оружие, курва!
– Сейчас соседей позову! – пообещала Катя через дверь.
– Зови, сучка! Всё равно всех твоих кобелей перестреляю!
– Не заткнётесь – полицию вызову!
– Вызывай, падла! Пусть все видят, как ты над ветераном войны издеваешься! Эсэсовка! Цветы ей дарят! На свою могилу покладёшь, гадюка!
Он вдруг перестаёт стучать.
Катя прислушивается. Где-то раздался звон разбитого стекла. В стенку постучали соседи.
Она бессильно сползла по двери, присела на корточки и, закрыв ладонями уши, молча заревела…

…В эту ночь Кате снилось, что она – Европа, плывущая по морю на быке…

…В воскресное утро Катя проснулась одетой. Стук продолжился.
– Чего надо?.. – хмуро спросила Катя, не вставая с постели.
За дверью раздался робкий и виноватый голос Петра Ивановича:
–  Прости меня, Катюха…
Она рассерженно вскочила с постели и отперла дверь.
На пороге стоял жалкий хозяин квартиры.
– Всё, боец Соловьёв! – решительно сказала она. – Съеду я от вас сегодня же!
Пётр Иванович бухнулся на колени:
– Прости старого дурака!.. Выпил маленько…
– Ничего себе, маленько! Чуть квартиру не разгромили! Соседи полночи стучались.
– Ах, ты, ядрёна молотилка!.. – искренне сожалел  он. – Ни хрена не помню… Как напьюсь – будто и не я, а враг народа!.. Прости, Катька! Прости, генеральша!.. Я себя это… в сортир на гауптвахту посажу! Цепью прикручу! Как тот кот у Лукоморья! Клянусь! На сутки!
– Велика радость! – фыркнула она. – А мне, куда прикажете в туалет бегать?!
Пётр Иванович был в отчаянии:
– Не съезжай, умоляю! Сам себя приговорю к расстрелу!.. Отдай пистолет, а?..
Катя, вздохнув, достала из медицинского саквояжа шприц и лекарства.
– Давайте лучше сердечный укол сделаю…
Пётр Иванович покорно сел на стул и положил руку на стол.
– Не съедешь?.. – спросил он жалостливо после укола.
Катя не ответила:
– Пойду картошку пожарю…
И вышла из комнаты.
Из глаз Петра Ивановича выкатились две слезинки и покатились по морщинистым щекам. Он тут же зло стёр их тыльной стороной ладони…

…Катя навела порядок на кухне: выбросила в большой пакет осколки стеклянной банки, которую от злости грохнул Пётр Иванович, туда же отправила засохший за ночь васильковый букет, пролежавший всю ночь на полу, пустые бутылки и остатками ужина четырёх холостяков, затем вымыла пол и посуду, и принялась чистить картошку.
Раздался телефонный звонок.
Она поспешила в прихожую, сняла трубку:
– Алло! Привет!
– Кто зво;нит?.. – раздался голос Петра Ивановича из его комнаты.
– Галюха!.. – крикнула ему Катя. – Вы отдыхайте! – И, понизив голос, сказала в трубку: –Опять всю ночь буйствовал… Подожди секунду!
Она положила трубку на столик, чтобы прикрыть дверь комнаты Петра Ивановича.
– Может, вам телевизор включить? – спросила она его. – Там сейчас новости начнутся…
Петр Иванович безвольно махнул рукой.
Плотно закрыв дверь, Катя вновь взяла телефонную трубку:
– Алло!.. Нормально!.. Сначала в «Третьяковке» были, потом на симфоническом концерте!.. Тю, дурочка! У тебя одно на уме! Давай завтра расскажу… Нет, сегодня не могу – мы в бард-клуб едем!.. Не в бар, а в бард! Глупая ты, Галюха! Там певцы свои песни поют  под гитару. Как Высоцкий! Понимаешь, о чём говорю?.. Ну, все, отбой! У меня картошка жарится…
Положив трубку, она прислушалась. Из комнаты Петра Ивановича не доносилось ни звука. Катя тихонько приоткрыла дверь и заглянула к нему.
Пётр Иванович мирно спал, похрапывая во сне…

…Вечером у подъезда её дома стояла знакомая иномарка. Увидев Катю, Костя широко распахнул переднюю дверцу.
– Опаздываем! – сказал он вместо приветствия.
Катя села в машину. На заднем сидении лежал новый васильковый букет.
– Куда мне столько?! – сказала она вместо «спасибо». – Ещё тот не завял!.. – соврала Катя. – А я думала – вы пошутили…
Костя молча улыбнулся и завёл двигатель.
– Шутить с женщиной – себе дороже…

…В небольшом зале перед крошечной сценой был аншлаг.
Костю узнал администратор и принёс два лёгких стула, поставив их у стены
На крошечных подмостках неизвестный исполнитель пет песню «Похищение Европы» на стихи поэта Анатолия Берлина – правда, в сокращённом варианте…

– Дочь финикийского царя
(Ей дал отец Европа имя)
Была прекрасна, как заря,
И златокудра, как богиня.

Она гуляла по лугам,
Цветы срывая безмятежно,
Среди лазоревых лагун
Под тихий всплеск волны прибрежной.

В мечтах её летели дни.
Ей птицы щебетали песни,
Как будто ведали они,
Ччто гимн слагали о невесте.
 
Природа неясной тревогой в лицо её дышит,
И вот к финикийскому пляжу всё ближе и ближе
К ней движется Бык – и Европа, к животным добра,
Глядит без опаски. Смиренно склонивши рога,
Бык ближе подходит, вальяжно ей машет хвостом,
И выглядит мирным, совсем незлобивым Тельцом.
 Бык лижет ей руку, ложится у ног, а потом
Ей вкрадчиво шепчет: «Давай покатаю верхом».

Она гуляла по лугам,
Цветы срывая безмятежно,
Среди лазоревых лагун
Под тихий всплеск волны прибрежной.

И юная дева без страха садится на круп,
А Бык вдруг вскочил, Бык неистовым сделался вдруг.
Глаза его кровью сверкнули, движеньем одним
Он кинулся к водам лазурным, поплыл, как дельфин.
 Блестят, как алмазы, тяжёлые капли воды,
Страданья Европы заведомо предрешены –
Сам Зевс-громовержец, а вовсе не ласковый Бык,
Скрывал от неё до поры свой воинственный лик.

Она гуляла по лугам,
Цветы срывая безмятежно,
Среди лазоревых лагун
Под тихий всплеск волны прибрежной.

Похищена Богом, царевна пощады не ждёт.
Вода потемнела, зверь к берегу быстро плывет.
И вот уж насильник к желанному телу приник.
Но миру не слышен царевны неистовый крик...

Раздались дружные аплодисменты.
Катя  едва не плакала:
– Жалко её!
Она вскочила с места и побежала к подмосткам, протянув исполнителю подаренный Костей букет. Певец поцеловал ей руку в ответ.
Катя вернулась к своему столику под любопытные взгляды зрителей..
– Вы не обиделись за цветы?.. – спросила она, садясь у Кости.
– Искусство требует почитания. – ответил он великодушно. – Так рождаются мифы и идолы!..

…После полуночи иномарка неслышно остановилась у её подъезда. Костя выключил двигатель.
– Ну, я пошла! – сказала Катя, но не двигалась с места.
Костя пытливо посмотрел ей в глаза. Катя не отвела взгляд и внезапно порывисто его обняла. Они стали целоваться долго и страстно. 

…Кате снилось море. На волнах покачивались васильки. Рядом никого не было.. Она одиноко плыла по волнам…

…В понедельник, уходя на работу, Катя положила в сумку несколько целлофановых пакетов.
– Пошла я, – сказала Петру Ивановичу.
– Не забудь про сардельки… – напомнил он ей.
– Если будете вести здоровый образ жизни! Понимаете, о чём говорю?..

…У проходной мясокомбината Катя прошла «вертушку», у которой стоял другой охранник. Ей навстречу из «Комнаты отдыха» вышла Галя, поправляя причёску. 
–  Привет! – сказала она Кате, не смущаясь. – Смена караула.
И пошла на работу, виляя бёдрами.

…И вновь началась неделя «кровавой бойни». Плывущие по цеху коровьи туши… Гора свежеразделанного мяса…

…Во время обеденного перерыва Катя сидела у окна за столиком в столовой и пила апельсиновый сок.
Подошла Галя с подносом, обставленный обедом из трёх блюд . Поставив поднос на стол, она села напротив и с аппетитом набросилась на еду.
– Чего не едим? – спросила Катю.
– Не хочется…
– Может, за Студня обиделась?
Катя фыркнула:
– Ещё чего!
– Я знала, что не обидишься. Решила – раз у тебя Костя, а у меня «дубль-пусто», значит, надо попробовать!
– Попробовала?
– Ага! «Дубль-пусто»!.. Хотя на безрыбье и рыба раком! – Она вульгарно рассмеялась. – А ты, небось, проходишь «школу молодого бойца». Давай, рассказывай.
– Чего рассказывать?
– Со всеми подробностями!
– Ой, Галь!..
– Давай-давай!..
– Ну, целовались…
– Это можно пропустить. А потом?
– А потом ещё целовались.
– Издеваешься, да?
– Почему издеваюсь?!
– По качану! Дальше-то что было?!
– Ничего не было.
– Как ничего-ничего?.. – не поверила Галя.
– Так вот. Ничего-ничего…
– Ну, ты даёшь!.. – разочарованно сказала подруга. – Не ценишь время, Сухарева!
– Мне спешить некуда.
– А в зеркало иногда заглядываешь? Да на твоём лице приговор подписан! Я, к примеру, уже давно крашусь наощупь! Смотреть на себя противно!
– Морщины ещё не возраст, – возразила Катя.
– Ну и дура! У нас день за три! Недаром кефиром бесплатно поят. Ещё выпендривается! Я хоть не Матросов, но сразу бы легла на амбразуру! – И мечтательно добавила: – Этот «Шварценеггер» в моём вкусе!
– У тебя, Галь, вкус очень разнообразный! Как меню. На завтрак одно, на обед другое.
– А что? Я бы к любому прикипела. Лишь бы любил.
– А сама?
– Настоящая любовь и есть привычка. А так, хватит! Навлюблялась! Теперь у меня вместо сердца холодец…
– Я так не могу, – честно призналась Катя.
– А ты смоги! Не может она!!!
– Ты чего с цепи сорвалась?
– Да будь я на твоем месте – в два счёта б его обкрутила! Тут тебе и кисельные берега, и молочные реки! Не жизнь, а сказка!
– Ой, блин, совсем забыла! – воскликнула Катя. – Мне же молочные сардельки принести домой надо! Поможешь?..
Галя удивлённо фыркнула:
– Тю! Слушай! А может, ты в своего ветерана влюбилась?..

…На проходной мясокомбината, заплатив «взнос», Галя спокойно прошла мимо Студня. Следом за ней шла Катя.
– Сумку! – потребовал у неё Студень требовательным тоном.
Катя послушно поставила её на край турникета, расстегнула молнию. Студень заглянул внутрь – там ничего не было. Он со злостью посмотрел на Катю. Та молча застегнула сумку и спокойно пошла на выход…

…Галя уже ждала её на улице. Дождавшись подругу, переложила сардельки из своей сумки в Катину.
Рядом раздался автомобильный сигнал. Женщины обернулись.
Неподалеку стояла Костина иномарка.  Он помахал Кате рукой из окна.
– Ну, я пошла, – попрощалась она с Галей. – Спасибо тебе…
– Давай, давай! И не будь дурой!..
Катя побежала к машине.
Обняв Костю, словно не видя целую вечность, Катя его поцеловала.
– Господи, как же я по тебе соскучилась!.. – прошептала она.
Из окна «дежурки» выглянуло злое лицо Студня.

…Они сидели за тем же столиком, что и в первый раз с Галей. Катя – спиной к дому с колоннами, Костя – лицом... Как и в первый раз, она ела мороженое. Правда, вместо шампанского на столе стоял графин с соком. Так же, как и в тот раз, Костя то и дело бросал мимолетный взгляд на подъезд старинного дома с колоннами. А она все о чём-то ему говорила, говорила… Костя кивал, сам же, не отрываясь, смотрел на старинный дом, у которого остановилась иномарка.
Из неё вышел тот же бородач и исчез в подъезде.
Костя, как и тогда, кинул взгляд на циферблат своих часов и поднялся:
– Пора ехать!..
– Куда? – спросила Катя.
– Отвезу тебя домой.
– Я не хочу домой, – призналась она.
– У меня работа.
– Хочу с тобой.
Костя помедлил:
– Ладно, едем!..

…Студия скульптора находилась на чердаке жилого «сталинского» дома. Под высоким скошенным потолком стояли десятки гипсовых скульптур, похожих на кладбищенские памятники.
Сам скульптор – лысый коренастый очкарик – лепил из глины чей-то очередной надгробный бюст, то и дело, сравнивая сходство с большой фотографией, прикопленной к мольберту. Увидев незваных гостей, он удивлённо поднял брови:
– Вам кого?
– Я от Тэ.Тэ., – ответил Костя.
Скульптор нервно снял очки, снова их надел и бросил подозрительный взгляд на Катю.
– Это со мной… – кивнул ему Костя и тихо ей сказал. – Подожди меня здесь…
Мужчины скрылись за фанерными щитами.
Катя принялась рассматривать скульптуры. Под каждой из них стояла почти одна и та же надпись: «Безвременно покинувшему нас…»
Скульптурные портреты покойников напоминали уголовные лица из детективных фильмов.
Наконец, мужчины вернулись. Костя что-то спрятал во внутренний карман куртки, затем взял Катю за руку.
– До свидания… – попрощалась она со скульптором.
Тот не ответил, просто сделал вид, будто Кати вообще не существовало.

…Пётр Иванович варил на плите любимые молочные сардельки и прислушивался к шуму воды в душе. Наконец, не выдержав, на цыпочках заспешил к ванной и привычно лёг на пол, заглядывая в щель между дверью и полом. Смотреть было неудобно, отчего Пётр Иванович громко сопел и вертя головой в разные стороны.
С кухни раздалось громкое шипенье.
Чертыхаясь, он вскочил на ноги и кинулся к плите.
Мясная пена извергалась из кастрюльки и заливала плиту.
Он схватился за ручки, чтобы снять кастрюльку с огня, но, обжёгшись, уронил её на пол.
В луже кипятка лежали лопнувшие сардельки.
– Во, чем фронтовика кормит! – ругался он в сердцах. – Разве это сарделька?! Член импотента! Вот раньше – «нос горбинкой, член дубинкой»: – вспомнил Пётр Иванович одну частушку. – А теперь? «Нос картошкой, член гармошкой»! – И в отчаянии запел: – «Комбат-батяня, батяня-комбат!.. Летят самолёты и танки горят! Е комбат, е комбат, е комбат!..»

…Новый день на мясокомбинате был таким же, как и все остальные.
Внезапно Катя, прикрыв ладонью рот, стремглав кинулась в туалет…
Ее рвало.
Она стояла над унитазом, согнувшись пополам, одной рукой держась за бачок.
В туалет вбежала Галя:
– Отравилась?!
Катя только стонала.
Галя понизила голос:
– А может, ты беременная?..
Катя, повернув к ней измученное лицо, отрицательно помотала головой с растрёпанной причёской…

…Она сидела на кушетке, застеленной клеёнкой. Врач – женщина в летах – делала ей укол в руку. Галя стояла рядом.
– Сейчас полегчает, – сказал врач Кате.
– Что у неё, Михална? – спросила Галя.
– Кризис организма. На фоне месячных. Слишком впечатлительная натура.
Врач протянула Кате мензурку с небольшим количеством жидкости.
– Выпей! Залпом!
Катя послушно выпила, тут же закашлявшись:
– Что… это?..
– Спирт, что же ещё!.. – сказала врач и выпила сама. Затем разломала солёный огурец на две половинки, одну положила себе в рот, другую протянула Кате. – Закуси, Сухарева... Есть два выхода из твоего кризиса: или беги отсюда, или начинай водку жрать, как все. Третьего не дано. Я когда ещё в морге работала – пить начала. А иначе чокнулась бы!.. Ступай домой. Отлежись несколько дней. Я справку нарисую…

…Ослабевшая от укола Катя шла через проходную. Её сопровождала Галя до «вертушки».
– Ну, давай, подруга, лечись! Только «в меру»… – рассмеялась Галя.
Студень ещё издали заметил Катю и незаметно достал из-под стойки небольшой свёрток в целлофановом пакете.
– Куда это мы так рано? – поинтересовался он у девушек.
– У неё справка из медпункта – «кризисные дни», – объяснила Галя. – Слыхал про такие?..
– Тоже мне болезнь! – сказал Студень. – Весь мир в кризисе – и ничего!.. Покажи сумку! – обратился он к Кате.
– Ты чего, Студень, какая сумка?! – возмутилась Галя. – Она себя еле тащит!
– Сумку на стол, сказал!
– Дай ему, пусть подавится! – сказала она Кате.
Катя протянула охраннику сумку. Студень, чиркнув «молнией», незаметно сунул туда свой свёрток. И сразу же заорал:
– А это что такое?! – Студень развернул свёрток: – Э-э, да тут фарш! Придётся ментов вызывать! Засиделись, соколы, без работы! – И набрал номер по мобильнику. – Полиция? Давай на первый пост! Воровку поймали!..
Кате вновь сделалось плохо. Галя подхватила её под руки. Вокруг собирался народ.
– Ну, и требуха же ты, Студень! – с ненавистью сказала ему Галя.
– А пусть не изменяет!.. – ухмыльнулся тот.
 
…Недалеко от проходной, Костя ждал в машине Катю.
В дверях комбината появилась Галя. Увидев знакомую иномарку, побежала к Косте…
– Что случилось? – спросил он.
– Катька в ментовке!

…Комбинатовская полиция находилась за углом кирпичного забора. Костина иномарка притормозила у подъезда…
Галя с Костей выскочили из машины.

…Катю вывели из КПЗ. Увидав Костю, она, плача, бросилась к нему, как маленькая девочка.
– Не реви, – шепнул он ей. – Обо всём в дороге… Спасибо,  начальник! – сказал он дежурному лейтенанту.
Лейтенант усмехнулся:
– Рад стараться для хороших людей!
Как только Катя и Костя покинули помещение, лейтенант достал из ящика стола конверт, вытащил оттуда несколько крупных купюр и переложил их в задний карман своих брюк…

…Катя продолжала рыдать:
– Увези меня отсюда!.. Далеко-далеко!.. Как бык Европу!..
Он обнял её и погладил спутавшиеся волосы.
– Обязательно увезу!.. Ну, перестань! Между прочим, Европа не ревела, когда её похищали… Лучше объясни мне: кто такой Студень…

…Вечером Студень говорил с кем-то по мобильнику:
– Всё, Верка, жди! Через час кончаю… Чего так долго?.. – Он тупо рассмеялся: –  Так ведь с тобой нельзя кончить по-быстрому. Ты же не женщина, а вечное блаженство!..

…Костина иномарка подъехала к воротам лесной дачи.
Костя вышел из машины, открыл ворота. Иномарка въехала во двор.
Одноэтажный дом-пятистенок стоял посреди высоких елей – просторный, с потемневшими от времени брёвнами. Катя вышла следом.
– Твой?
– Приятеля.
– У нас в Щевелёвке почти такой же дом был.
– Чей? Деда?
– Интерната. Я же детдомовская…
Костя внимательно на неё посмотрел.
Катя смутилась:
– Я разве не говорила?.. Меня та женщина… что родила… оставила на пороге, а сама убежала. Даже не позвонила! Говорили, будто я сама о себе всем объявила – орала, как недорезанная!.. – Она засмеялась, но тут же прервала смех. – А у тебя есть родители?
–  Были.
– Умерли, что ли?
– Да нет, как будто живы…
– Вы, что, не общаетесь?.. – изумилась она.
– Некогда…
Катя этого не могла понять. Она хотела спросить у Кости, поему так случилось, но передумала: у каждого своя жизнь и своя правда…
Костя включил транзисторный приёмник, затем достал из багажника корзинку с грибами. 
Катя глянула вокруг:
– Зря собирали! Их здесь видимо-невидимо!.. Даже под ногами…
Костя протянул ей ключи от дома:
– Держи! На веранде у плиты стоит противень…

…Поздним вечером у Студня закончилась смена.
Выйдя из дверей комбината, он подошёл к своей машине, открыл дверцу, чтобы сесть. Но тут же, рядом с ним, как из-под земли, выросли два крепких мужских силуэта.
Студень струхнул:
– Вам чего, мужики?..
– Ты «Студень»? – спросил один с наголо бритой головой.
– Ну!..– ответил тот.
Не говоря ни слова, они принялись его мутузить. Студень упал на землю. Бритый достал целлофановый пакет, полный мясного фарша, выгреб полную горсть и принялся совать фарш в рот охраннику. Студень закашлялся и выпучил от ужаса глаза.
– Жри, сволочь! – приказал «бритый».
Студень, давясь, лопал – порцию за порцией.
– Ты давай с аппетитом!.. – посоветовал ему второй, с восточным лицом.
Само же лицо Студня было в крови. Он уже не мог глотать. Его почти рвало. Глаза повылезали из орбит.
– Ещё раз «наедешь» на Сухареву – жопу на котлеты пустим. Понял? – произнёс второй.
Тот покорно кивнул…

…Пылал ночной костер. Костя жарил грибы на решётчатом противне. Катя пила баночное пиво.
– Неси вино! – попросил он её. 
Она пошла к машине, залезла в салон, взяла одну бутылку из трёх. Случайно её взгляд упал на толстый «Ежедневник», из которого торчал уголок чьей-то фотографии. Катя вытащила её. На ней был изображен тот самый бородач, который дважды подъезжал на машине к старинному дому с колоннами, напротив летнего кафе.
– Не шарь по чужим вещам! – донёсся рядом Костин голос.
Катя обернулась – у машины стоял Костя. Он вырвал из её рук фотографию.
Катя  оторопела:
– Но я…
– Никогда! – произнёс он чужим голосом, не терпящим возражения: – Не шарь! По чужим! Вещам! Поняла?!!
– П-поняла… – испуганно ответила Катя.
Они возвратились к костру. Костя разорвал фото на мелкие кусочки и бросил их в огонь…
Какое-то время они молча сидели друг против друга у догорающего костра, не сказав ни слова…
Над лесом неслась песня из переносного приёмника.
Наконец, прогнав со щеки комара, Катя произнесла, глядя на огонь:
– Журавли плачут… Скоро на юг улетят… Я бы сама туда полетела… Берег моря… Маленький чистый домик с фруктовым садом… И никого рядом! Понимаешь, о чём говорю?..
– Штамп воображения! – ответил Костя.
– Чего?.. – не поняла она.
– Детское кино!.. Давно уже там не найти ни чистого домика, ни фруктового сада. Сплошь загаженный берег. А вместо журавлей – наглые чайки!..
– Почему «наглые»? Они же такие красивые!
– Рыбой воняют… Никогда их не любил!
 – А как же… у Чехова? – с детским удивлением спросила она. – Я на его «Чайку» сочинение писала…
– Наверное, подстрелил одну – вот совесть и замучила...
– А тебя?.. Мучает по ночам совесть?
– Да нет. Сплю спокойно… Замёрзла?..
Катя кивнула и змейкой скользит в его объятья:
– А ты откуда знаешь про море? Ты там был?
– Я там живу… – ответил он через паузу.
Она изумлённо на него посмотрела:
– А я думала ты москвич!..
– Ага, «Москвич-407»! – усмехнулся он. – В командировке я… Завтра вечером лечу обратно.
Катя отшатнулась:
– Как завтра?.. Уже завтра?!..
– В 19. 45. С Внукова…
– А я?..
– У тебя своя работа…
Она резко замотав головой:
– Я больше туда не вернусь! Хочу с тобой! Слышишь?!
– А если у меня семья? Жена, дети?.. – ответил он, внимательно глядя ей в глаза.
– Ты же говорил… что у тебя… никого нет!.. – сказала она ошеломлённо.
Костя грустно рассмеялся:
– Ну, да… Утром проснусь – никого!..
– Хочешь, я всегда буду рядом?..
– К хорошему быстро привыкают… – заметил он.
– Чем же это плохо?,,
– Всё, что под рукой – в конце концов, надоедает.
Катя недоверчиво рассмеялась:
– Как это «надоедает»?.. Разве может надоесть небо? Или деревья? Или солнце?.. Понимаешь, о чём говорю?.. – И тут же шлёпнула себя ладонью по щеке.
Теперь рассмеялся Костя:
– Вот-вот! Даже комары реально достали!
Он встал, посмотрел ей прямо в глаза и протянул руку…

…И была их первая ночь... Ночь без сна... Ночь любви…

…Проснулась Катя от противного комариного жужжания.
По привычке глянула на мобильник – 12 часов, 7 минут…
Катя перевернулась на другой бок.

…Ей снилось штормовое море… Волны вздымались под небеса, по которым летелит рваные тучи…
Катя тонула… И вдруг рядом услышала спасательный звон колокольчиков…

…Она приоткрыла глаза и увидела, что лежит совершенно одна.
Катя встала голая и прошла на кухню, надеясь там увидеть Костю. Но его не было. Не было нигде в доме…
На будильнике было 16 часов.
 Она включила телевизор, и тут же зазвонил мобильник.
 Катя убрала звук: передавали «Криминальные новости».
– Алло! Костя! Ты где?..
Но это был не Костя.
– Привет, подруга!.. – разочарованно произнесла Катя, услышав Галин голос, но тут же стала, как ни в чём не бывало, отвечать на её вопросы: – Я не дома… На даче… Да. С ним…
 Внезапно она увидела на телеэкране фотографию бородача, того самого, из Костиного «Ежедневника».
По телевизору передавали какую-то важную информацию.
– Извини, – сказала Катя и бесцеремонно, не прощаясь, выключила мобильник. Затем увеличила звук телевизора.
–…заказное убийство главы «Губернского банка», – сказал голос диктора, – было совершено сегодня днём… По версии следствия, в него стрелял нанятый киллер..
На экране она узнала место убийства – подъезд того самого старинного дома с колоннами, напротив летнего кафе. 
Катя бросилась в комнату, чтобы одеться…
И тут заметила на столе записку от Кости:
«Дачу запри. Ключ оставь под крыльцом. Прощай, Европа!.. Может, ещё свидимся…»

…Она стояла на загородном шоссе и голосовала. В её глазах блестели слёзы. Машины проносились мимо. Наконец, одна притормозила…

…Машина остановилась у подъезда знакомого «сталинского» дома в одном из переулков в центре Москвы..
Катя побежала через ступеньки по лестнице на чердак… 

…Скульптор лепил глиняный портрет очередного покойника.
Завидев её, он обернулся:
– Вы ко мне?
– Я от Тэ.Тэ.…– сказала она.
Скульптор изумлённо снял очки и тут же надел их обратно.
– Мне нужно видеть Костю!..
Он недоумённо на неё посмотрел.
– Это очень важно… Понимаете, о чем говорю?.. – говорила она нервно и сбивчиво.
Руки скульптора чуть дрожали.
– Мы были у вас вчера… Вы меня помните?..
– Нет, не помню… – ответил скульптор. – Как вы сюда попали?..
– Вчера… Вечером… – напомнила она ему.
– Как вы сюда попали, я спрашиваю?!.. – тонким криком взвился он.
– Как все – через дверь!..
Скульптор, приблизившись к ней, стал вытеснять её к двери.
– Уходите!..
– Он такой высокий, сильный… Вспомнили?
– Ничего я не помню… Идите-идите!.. – торопливо говорил он.
Катя растерянно опустила руки. Затем, резко развернувшись, пошла к выходу…
Спустя мгновенье., из глубины мастерской появился Костя.
– Спасибо…– сказал он скульптору.
– И ты, катись!.. Сейчас же!!! – закричал тот в истерике.

…Катя летела стремглав, не замечая никого вокруг. Толкала, задевала кого-то локтями. Перебегая улицу, чуть не попала под машину… За спиной завизжали тормоза…

…Она ворвалась в свою квартиру.
Петр Иванович, как всегда, был пьян «в стельку». Увидав Катю, он набросился на нее с кулаками:
– Где была, сучка? С кем спала?!
Она вырывалась от него и побежала к себе, запершись на ключ.
Он заколотил в кё дверь ногами.
– Жратвы не оставила, ядрёна молотилка!.. От голода подыхаю!..
Катя достала из ящика стола одноразовый шприц и заправила его лекарством.
Пётр Иванович продолжал бешено молотить дверь.
Катя повернула ключ. Дверь распахнулась, и он, не удержавшись на ногах, упал на пол. Катя тут же вонзила ему шприц в руку. Он почти сразу же успокоился и закрыл глаза. Послушав его пульс, она оставила Петра Ивановича лежать на полу, сунув под голову подушку.
Затем достала со шкафа пистолет, проверила обойму.
Положив его в сумку через плечо, надела чёрную куртку и тёмные очки.
  – «…Но миру не слышен царевны неистовый крик...» – повторила она строчку стихов «Похищение Европы».
Оглядев квартиру, Катя захлопнула за собой входную дверь…
 
…Она вышла на улицу, едва держась на ногах. Лицо обдало жаркое дыханье июльского ветра. 
Вдалеке показалось пустое такси.
Катя подняла руку. Машина притормозила рядом с ней.
– Во Внуково! – сказала Катя водителю, садясь на заднее сиденье.
Машина тронулась с места.
– Быстрее, быстрее! Я заплачу!..
Водитель включил третью скорость…

…Такси с визгом остановилось у одного из парадных подъездов аэровокзала.
Расплатившись, Катя выскочила из машины и вбежала в Зал ожиданий.
В нём, как всегда, яблоку негде было упасть. Дважды обежав его кругом, не упуская из виду каждого пассажира, она заспешила в сторону бара…
Его «дорожная карта» оказалась верна – первого, кого она увидела, был Костя.
Катя подбежала к нему. Он обернулся. На его лице не было удивленья:
– Ты как здесь очутилась, Европа?..
– По воздуху. На крыльях любви.
– Пришла меня проводить?
– Ага. С маршем Шопена.
– Да ты пьяна!
– Нет, трезва, как стёклышко. Только об этом нельзя говорить на трезвую голову.
– О чём, об этом? – не понял он.
– О том, что ты сделал! Понимаешь, о чём говорю?..
В его глазах появилась тревога.
– Что же я такого сделал?.. – спросил он с фальшивым равнодушием.
– Ты меня предал!
– Я?
– Ведь я тебе почти поверила!..
Он крепко взял её за локоть:
– Давай выйдем отсюда…

…Они вышли прямо на автостоянку.
Одни самолёты садились, другие взлетали, из-за чего приходилось почти кричать друг другу.
Костя достал из кармана куртки толстую пачку денег, протянул Кате:
– Возьми и уходи. Насовсем!..
– Хочешь откупиться?!
– Что?!
– Откупиться хочешь?!..
– Нет! Просто ты меня совсем не знаешь!
– Знаю!
– Нет! Ты даже не знаешь моего настоящего имени!..
– Что?!
–То! Я, как чёрт из табакерки – появился и исчез!..
Катя, не мигая, смотрела ему в глаза..
– Теперь это уже не важно… – бесстрастно произнесла она.
– Возьмёшь?
– Нет!..
Он спрятал деньги в куртку:
– А что для тебя важно?!
– Что это сделал ты!..
– Что – это?
Катя заплакала, у неё началась истерика:
– Это! Это!.. Я узнала его на фото!!! И тот старинный дом с колоннами!!!.. Понимаешь, о чём говорю?!!..
Он посмотрел на неё так, словно её участь была уже решена.
–  Так ты всё знаешь!.. – разочарованно произнёс Костя.
– Догадалась!
– А знаешь, что бывает с теми, кто много знает? – спросил он жёстко.
– Знаю!.. Ну, почему?! Почему ты это сделал?!..
– Так надо было!
– Нет! – закричала она. – Человек не должен погибать, как загнанный на охоте зверь!..
– Что?!
Рёв самолётов проглатывал её слова.
– Он должен… уходить из жизни… с достоинством! И по своей воле! Уйти только тогда, когда сам… захочет! Слышишь?! Когда устал жить! Понимаешь, о чём говорю?!..
– Да, устал жить… – сказал он себе.
– Или когда нет выбора! Или когда…. со всех сторон… тупики!..
– Да, тупики… – повторил он за ней.
– Как ты мог?!
– Что?! Громче!
– Ты – умный, образованный! – прокричала она. – Ни чета мне! Любишь музыку, живопись, стихи! Как ты мог на это пойти?!.. Какая мерзость!
– Да, мерзость! Но это моя работа! Ведь я – мастер спорта по стендовой стрельбе! Трижды чемпион области! И другого в этой жизни ничего не умею!..
– Браво! Физкульт-привет!.. – зааплодировала она ему.
– Думаешь, ты лучше?!
– Я хуже! – сказала она.
– Нет, мы оба сто;им друг друга! – возразил он. – Ты убиваешь скот, я людей. По сути, делаем одни и те же вещи.
– Сравнил тоже!.. – возмутилась Катя. – Убоище!..
– Ты тоже!  Хороша парочка, да?!.. – произнёс он с издёвкой.
– Пусть я убоище, пусть! Зато ты – вор, укравший Европу! А что дал ей взамен?!.. 
Она достала пистолет из сумки.
– Ах, вот оно что! – Он усмехнулся. – Кровавая развязка!
– Что?!
– Бразильский сериал!.. Где взяла?..
– Не твоё дело!
– Ты, что, серьёзно?!..
– Не волнуйся, не промахнусь!..
 – Ну-ну, валяй! –  он пытался бравировать. – Сколько раз меня пытались убить!
– Это будет удачная попытка! Мой приговор тебе!..
В его глазах на миг появился испуг.
– Ты… ненормальная!..
– Нет, это нормально – наказать убийцу! Понимаешь, о чём говорю?!..
– Глупо! Дай пистолет! Дай его!
Катя отступила:
– Нет!
–  Он же выстрелит, дура! Как ружьё у твоего Чехова!
– Ружьё должно когда-нибудь выстрелить!.. И пистолет тоже!.. Боишься?!.. Тот, бородач тоже, наверное, боялся!
– Он ни о чём не догадывался!
– Счастливый! А ты вот в курсе! Так что прости!.. – Она направила на него пистолет.
– Подожди! Я не понимаю, за что!!!
– За то, что показал мне краешек Рая! Не надо было этого делать!
– Что?! Громче!
– Жила бы в своём навозе и думала, что так и нужно!
– Хочешь полететь со мной?! – произнёс он торопливо. – Хочешь?!.. Я сейчас же куплю второй билет! И мы будем жить долго и счастливо!
Катя тоскливо  покачала головой:
– Поздно, любимый! Мы и так больше никогда не расстанемся!..
– О чём ты, чокнутая?! О чём ты?! О чём?!!
На его крик обрушился рокот взлетевшего самолета. Костя протянул Кате руку, и в этот момент она выстрелила. Не веря в непоправимое, он пытался удержаться на ногах, но упал на холодный асфальт автостоянки и остался недвижим.
Зажмурившись, Катя приложила дуло к своему виску, и ещё раз нажала на курок.
Но этот выстрел в шуме авиамоторов не был слышен…

…У окна на своей кухне одиноко стоял Пётр Иванович. Он курил и ждал Катю…
По радио звучала песня Земфиры:
 
Пожалуйста, не умирай,
Или мне придётся тоже.
Ты, конечно, сразу в рай,
А я не думаю, что тоже.

Хочешь сладких апельсинов,
Хочешь вслух рассказов длинных,
Хочешь, я взорву все звёзды,
Что мешают спать.

Пожалуйста, только живи,
Ты же видишь, я живу тобою.
Моей огромной любви
Хватит нам двоим с головою.

Хочешь в море с парусами,
Хочешь музык новых самых,
Хочешь, я убью соседей,
Что мешают спать.

Хочешь солнце вместо лампы,
Хочешь за окошком Альпы,
Хочешь, я отдам все песни,
Про тебя отдам все песни.

Хочешь солнце вместо лампы,
Хочешь за окошком Альпы,
Хочешь, я отдам все песни,
Про тебя отдам все песни я.

Её голос становился всё тише и ниже… и вдруг песня оборвалась…
 
P. S.
Так закончилась эта невыдуманная история.
История для тех, кто любит жизнь такой, какая она есть – суровой, жёсткой порой даже жестокой…
Для тех же читателей, кто любит счастливый финал, Автор написал и его. Ведь «счастливые финалы», по статистике, любят почти все…
Итак!..

…Суд оправдал нашу героиню. Ей дали условный срок
Она ушла с мясокомбината, вернувшись к своей профессии медсестры, и теперь работала в частном кабинете врача-гастроэнтеролога, выйдя за него замуж. В апреле родила сына, чему был страшно рад её супруг – старый холостяк, не узнавший, что ребёнок не от него… Так и появился на свет сын Кати, носящий настоящее имя Кости… Впрочем, раскрывать его Автор Читателю не намерен…
Галя тоже вышла замуж за бизнесмена средней руки и родила ему двоих чудных детей – мальчика и девочку. Девочку назвала Катей. И крёстной их была, как догадался Читатель, наша героиня.
Лишь Пётр Иванович не выдержал её ухода, стал пить с каждым днём всё больше. Думая, что Катя вернётся, оформил на неё «дарственную» своей квартиры. Но она даже не догадывалась об этом… И однажды, в одну из осенних ночей, допившись до «белой горячки», старый отставник-«афганец» умер от инсульта, в полном одиночестве...

…Вот и весь финал со «счастливым концом»…
Впрочем, у каждого Читателя своё понятие и счастье…

К О Н Е Ц