Марш энтузиастов

Провинциальная трагикомедия
 в одиннадцати маршах
 
 


СВОД МАРШЕЙ
 
1. МАРШ СЛАВЯНКИ 

2. МАРШ-БРОСОК   

3. РЫЦАРСКИЙ МАРШ

4. МАРШ ПАРТИЗАН

5. ЛЕСТНИЧНЫЙ  МАРШ 

6. МАРШ СЛАВЫ 

7. МАРШ ПРЕОБРАЖЕНСКОГО ПОЛКА

8. СВАДЕБНЫЙ МАРШ   

9. ТУРЕЦКИЙ МАРШ 

10. МАРШ ПОБЕДЫ   
 
11.  МАРШ СПРАВЕДЛИВОСТИ 
   

 

 1. МАРШ СЛАВЯНКИ

…К врачебному кабинету петуховской женской консультации, на которой висела табличкой: «Врач высшей квалификации Ольховская Б. Е.», подошла девушка в белом халате, похожая на медсестру, с сумкой на плече. Одна из женщин из плотной очереди, в наброшенной шали, с неприязнью на неё посмотрела. Но та, не заметив недоброжелательного взгляда, приоткрыла дверь и заглянула в кабинет:
– Можно, Бэлла Евгеньевна?..
– Входи! – ответил низкий женский голос.
Девушка вошла.
– Шныряют туда-сюда! – произнесла, наконец, женщин в шали. – Только врачей от работы отвлекают!
– Студентка, наверное… На практике… – хотела успокоить её другая дама из очереди, .
Однако первая возмущённо взвилась:
 – Видно, хорошо практику проходит!..

…Бэлла Евгеньевна – пожилой врач-гинеколог – тщательно мыла руки, медсестра что-то писала в журнале.
– Ты где ходишь?! – спросила врач вошедшую девушку. – Мы же на утро договаривались!..
– Водовозов с практики не отпустил… – ответила та.
– Разоблачайся!.. Потапенко! – крикнула она в сторону ширмы. – Долго вы там?!.. 
Из-за ширмы появилась растерянная тётка, с буклями на висках, на ходу застёгивая «молнию» на юбке.
Девушка в белом халате шмыгнула за ширму. Медсестра протянула тётке рецепты.
– А у меня точно… этот?.. – спросила врача тётка.
– Климакс! Не сомневайтесь! – чётко ответила Ольховская.
– Ой, доктор!.. – тётка зашмыгала носом и достала из кармана кофты платок.
– Птичка моя, вы чего расстроились?!.. – удивилась Бэлла Евгеньевна. – Ведь это как третья молодость! По себе знаю. Полная свобода действий! И предохраняться не надо!..
Тётка, сама не своя, присела на стул. Врач зашла за ширму. В кабинет заглянула женщина в шали.
– Подождите! Вас вызовут! – сказала ей медсестра.
Та прикрыла дверь.
– Что я вам говорила?!.. – обратилась она к очереди. – «Практика, практика»! Знаю я эту блатную практику!
– Молодец, Коробова, – раздался спустя минуту голос Ольховской. – Всё в норме. Плод прекрасно развивается… – Девушка за ширмой не отвечала. – Ты чего молчишь?..
Наконец, та тихо произнесла:
– Я аборт хочу сделать…
Медсестра и дама с буклями разом удивлённо подняли головы.
 –  Чего-чего?.. – изумилась за ширмой Ольховская .
– Аборт… – тихо повторил голос девушки.
– Та-ак… Долго думала?
– Неделю… 
– А чуть пораньше подумать образования не хватило?..
– Да знаю, что уже поздно, но я согласна на любую операцию.
 –  Она согласна! – подняла голос Ольховская. – Как это у вас всё просто!..  Хочу – рожу, хочу – аборт сделаю!.. Вот что, моя птичка: если желаешь остаться бездетной – прошу в кресло!.. Только не ко мне, предупреждаю!.. Найдётся какой-нибудь добрый дядечка – он полоснёт!.. Мало не покажется!.. Небось, дома не знают...
Девушка не ответила.
Медсестра с ухмылкой заполняла журнал.
– Значит так! – сказала Ольховская за ширмой. – Завтра приходи в Местком, поговорим.
– О чем?.. – не поняла девушка.
– О комнате в семейном общежитии. А родишь – ребёночка в ясли устроим!.. Больница наша на дотации, сама знаешь!..
– Я пойду… – не ответила на предложение врача девушка.
 – Погоди, провожу!.. А то ещё грохнешься на лестнице!..
Они обе появились из-за ширмы и вдвоём вышли из кабинета. 
– Ну и дела!.. – сказала дама с буклями, поднимаясь со стула. – Особенно если мать узнает! Она у неё строгая!..
Медсестра подняла голову:
– А вы её знаете?
– Ленку Коробову? На моих глазах выросла… Живём через дом…
Медсестра ехидно улыбнулась:
– Соседка, значит…  Так она не замужем?
 – Нет, конечно!..
– А с  виду такая скромница! – сказала медсестра. 
Дама с   буклями подняла со стула:
– Ну, будьте здоровы! 
– Позовите следующую из очереди, – попросила её медсестра.
Та поспешно вышла из кабинета.
 
…Подворье частного дома Коробовых на окраине Петухова напоминало большой корабль – на расшатанном от времени заборе висели спасательные круги, а несколько были прибиты к старой сараюшке, из которой доносилось гусиное гоготанье. На её стене висели модели парусников. От чердачного окошка свисала верёвочная лестница. Дорожка от крыльца к калитке была выстлана гладко-выструганными досками и напоминала палубу. Над калиткой вместо звонка висела небольшая рында – судовой колокол.
Татьяна Коробова – энергичная женщина, лет сорока, развешивала на верёвках выстиранное бельё. За старым забором, у которого то здесь, то там не хватало по доске, показалась голова соседки – дамы с буклями из женской консультации.
– Съездила?.. – спросила её Татьяна.
– Лучше б не ездила… – ответила соседка.
– Чего сказали?
– То и сказали… – она понизила голос: – Климакс! 
– Поздравляю! А ты и расстроилась!
– А то нет!..
– Это же как третья молодость!
– Это, Танька, первый звонок старости!..
– А ты, никак, рожать собралась!.. – расхохоталась Татьяна.
– Да ну тебя!.. – обиделась соседка. – У меня и мужика-то нет!.. Это у Алёны твоей с этим всё в порядке…
– Что ты имеешь в виду?..
– А то и имею…
– Ну!
– А ты, что, не в курсе?
Татьяна подошла к общему забору.
– О чём это я не знаю?.. Говори!..
– На аборт она записалась, вот чего…
– Как на аборт?! – охнула Коробова.
 – Я думала, ты знаешь… Мать всё-таки… Ну, я пойду…  – И быстро ретировалась.
– Во, деловая!.. – сказал сама себе Татьяна.
Она кинулась в дом, на ходу сдёргивая передник. Ступеньки крыльца громко заскрипели. Из-за сараюшки вышел Игнат Иванович – крепкий старик, лет восьмидесяти, в бушлате, надетом на тельняшку и увешанном гроздью медалей Великой Отечественной. На плечах висела гармонь. По его лицу было видно, что он уже успел «принять». Сложив в авоську модели парусников, висевших на сараюшке, старик развернул меха гармони и громко запел:.
 
– Прощайте, скалистые горы!
На бой нас Отчизна зовет…
 
На крыльцо вышла Татьяна, уже в лёгком плаще, сбежала во двор по скрипучим ступенькам.

– Мы вышли в открытое море, –

пел Игнат Иванович, –

В суровый и дальний поход…
 
– На вахту, Танюха?
– А вы куда? В кают-компанию?..
Игнат Иванович сжал мехи гармони:
– Чего-то ты сегодня не с той ноги встала…
– А я уже давно не с той ноги встаю. Что ни день, то без просвета!.. Господи! И за что ж нам наказание такое?.. Павел вернётся – ска;жете, что буду поздно. Обед и ужин в холодильнике.
–Эх, сурова ты, Татьяна, и холодна, как Баренцево море!..
– Зато вы, Игнат Иванович, уже с утра «тёпленький»! Лучше бы крыльцо починили!.. Так и норовишь ногу подвернуть!.. – Она подошла к воротам. – Или забор новый поставили! Сгнил же совсем!.. Гуси разбегаются. Не дом, а затонувший корабль! Мне, что ли, молотком размахивать?!
– А чего тут чинить?.. Может к лету новую квартиру дадут.
– Ага! – съязвила Татьяна. – Дадут и ещё добавят!
Она вышла со двора, громко хлопнув калиткой. От забора отлетел очередной кусок гнилой доски.
– Тьфу! Галета!.. – сплюнул вслед невестки Игнат Иванович и продолжил петь:

– А  волны и стонут, и плачут,
И плещут на борт корабля…

…Татьяна спешила по разбитому тротуару Озёрной улицы. К ней подбежала встревоженная женщина:
– Татьяна Васильевна, миленькая!
– Что случилось, Карасёва? – остановилась Татьяна.
– Толю в полицию забрали!..
– Опять?! За что?..
– С дружками табачный киоск ограбили!.. – женщина заплакала.
– Вот балбес! – выругалась Коробова. – Ведь это уже групповой состав преступления, понимаете?.. Статья 161, часть вторая!
Женщина зарыдала на всю Озёрную.
Дальнейший разговор происходил на ходу.
– Видела я его: говорит, что не грабил. Говорит, на стрёме стоял. По мне – пусть тот киоск и вовсе сгорел бы! Ведь никотин – враг здоровью!
 –  Только следователю эту глупость не говорите, – предупредила несчастную мать Татьяна.
– Помогите, ради Христа!
– У меня, Алла Михайловна, тоже свои проблемы в семье!.. Вот вернусь из города – поговорим.
– Спасибо вам!
– Ничего пока не обещаю. И сына не обнадёживайте!..
Татьяна побежала к остановке, едва успев сесть в подъехавший автобус, что ехал в центр города. Спустя пять остановок она вышла на автобусном кругу..
Толпа ожидающих свой маршрут разделилась на несколько длинных очередей – каждая к своему номеру. Татьяна глянула на таблички с расписанием. Её автобуса почему-то среди них не было.
– А где «пятый» останавливается?.. – спросила она у очереди.
– А нигде! – равнодушно ответил парень, жующий жвачку. – Его уже месяц как сняли… Новую дорогу строят…
– А до Студгородка как же добраться?.. – растерялась Татьяна.
– Теперь – только в объезд… На маршрутке или такси…
– Во, деловые! – сказала она. – Это ж какую стипендию нужно иметь, чтобы туда-сюда разъезжать?!
Она прошла к обочине и стала голосовать. Спешащие в центр машины проезжали мимо. Никто и не думал останавливаться. Внезапно серебристый «Мерседес» притормозил рядом. Из открытого окна высунулась голова моложавого пассажира среднего возраста.
– Вам куда? – улыбнулся он Татьяне симпатичной улыбкой.
– В Студгородок… – строго ответила она, решив про себя не улыбнуться в ответ. Таким только улыбнись.
– Садитесь, нам по пути! – И открыл изнутри дверцу заднего сиденья.
– Задорого не поеду!.. – предупредила она.
– В дороге обо всём договоримся…
– Это о чём «обо всём»!.. – подняла бровь Татьяна. – Предупреждаю: никаких ухаживаний и приставаний! Ясно?.. Я в полиции работаю…
– Ясно… – вновь улыбнулся мужчина. – Садитесь, пожалуйста, мы опаздываем…
Она села на заднее сиденье. Машина тронулась с места. В салоне чувствовался аромат дорого парфюма.
«Небось, «новый русский»… – подумала Татьяна. – А может и бандит… Поди, рззберись сегодня, кто из них «ху есть ху».
Они проехали несколько минут, не сказав друг другу ни слова. Мужчина явно не проявлял к ней никакого интереса. Это Татьяну немного задело.
«Наверное, неважнецки выгляжу… А кто бы выглядел лучше при такой жизни!..».
Внезапно водитель свернул с дороги.
– Куда это?.. – забеспокоилась она.
– В объезд… – невозмутимо ответил мужчина. – Новую дорогу строим.
– Так вы из строительной кампании?!.. – догадалась Татьяна, первой заводя разговор. – Совесть надо иметь!.. Это как же студентам по вечерам в общагу добираться?! Ни один автобус в Студгородок не ходит!..
– Дельное замечание… – ответил мужчина. – Сами-то откуда?
– Из-под Петухова. Живём в частном секторе. Дом свой. А дочь медучилище заканчивает. Вот еду к ней на «свиданку» в «общагу»…
– Медицина – дело хорошее!.. – согласился мужчина.
–  Может и хорошее, если только в частную клинику устроиться, – парировала она.
– Это почему же? – обернулся он к ней.
– Будто сами не знаете! В нашей поликлинике, к примеру, не то, что врачей – медсестёр не хватает! А кто за копейки колотиться будет?!.. Вот и выходит, что наша медицина только для избранных. А у меня связей нет! И ещё говорим о здоровье нации!..
– Строгий у вас характер!
– А с другим в «Детской Комнате» не задержишься!
– Так вы малолеток перевоспитываете!.. Здорово! – искренне восхитился мужчина. – А по званию кто, если не секрет?
– А вы угадайте!
– Лейтенант?..
– Неужели так плохо выгляжу?.. – огорчилась Татьяна.
– Выглядите вы замечательно! – смутился мужчина.
– У меня и муж в наличие имеется, – отчиталась она. – Ещё и старшая дочь есть, и даже внучка шесть лет!.. Так что выгляжу на «бабушку»! – … подвела она итог.
Мужчина улыбнулся:
– Да какая вы бабушка?!
–. Хорошая!
– Не сомневаюсь… – рассмеялся он.
– А вообще-то мою Алену «капитанской дочкой» в школе называли.
– Так вы капитан милиции!.. Поздравляю!
– Опоздали! Мне к Новому году очередное звание подоспело.
–  Поздравляю ещё раз, товарищ майор!.. Муж тоже с вами работает?
– Он в сапёрных войсках служил.  Теперь своё дело организовал.
–  Какое, если не секрет?
–  Не секрет. Фирма «Антитеррор» называется. Слыхали, небось?
–  Нет, к сожаленью…
– Между прочим, единственная в области! – похвалилась Татьяна. – А уж в Петухове её каждый знает. Если что – сразу к ним звонят. Сегодня, сами знаете: может рвануть то тут, то там…
«Мерседес» притормозил у ворот Студгородка. Татьяна достала кошелёк из висевшей на плече сумки:
– Спасибо, что подбросили… Сколько с меня?
– Нисколько!
–  Стольника хватит?
– Вообще-то…
– Во, деловой! Больше не дам!
– Давайте остановимся на червонце. Как за маршрутное такси. Согласны?.. Лёша, дай сдачу…
Водитель отсчитал купюры.
– Ну, что ж, приятно было познакомиться!
– А мы и не познакомились… – удивилась она.
– Действительно!.. Простите…
Оба вышли из машины. Мужчина оказался выше ростом, чем она думала.
– Шубин! – протянул он ей руку. – Дмитрий Владимирович.
– Коробова. Татьяна Васильевна! – пожала она её в ответ.
– До свиданья, товарищ майор! Вам и супругу – здоровья, дочкам – успехов!
– Вам тоже не болеть!.. – рассмеялась Татьяна. – И быстрее дорогу достройте!
– Постараемся!.. – ответил Шубин, протягивая свою визитную карточку. – Вот возьмите… Если вдруг что – там телефоны.
«Мерседес» уехал.
Татьяна, не глянув на визитку, сунула её в карман плаща и, войдя в ворота Студгородка, направилась к многоэтажному корпусу.
Это было общее жильё не только студентов медицинского училища, но и всех училищ и техникумов города, включая несколько институтских филиал областного центра.

…Поднявшись на второй этаж, Коробова заспешила по коридору, где туда-сюда сновали студенты: кто с книгами, кто с кухонной утварью. Дойдя до двери с номером 21, она постучала, однако никто ей не ответил. Тогда она толкнула дверь и вошла в комнату.
В ней стояли три кровати. За столом в наушниках, сидела за учебниками её дочь  Алёна. Татьяна закрыла за собой дверь и, подойдя к дочери, сняла с её головы наушники.
Алёна тут же обернулась и радостно воскликнула:
– Ой, мамочка!.. – Она вскочила на ноги и обняла её. – Как хорошо, что ты приехала!.. А у меня сегодня как раз выходной! И девчонки на дежурстве…
Татьяна оценивающе глянула на её талию.
– Снимай плащ!.. Есть будешь?.. Я сейчас чай поставлю!.. Ты чего не сообщила, я бы встретила!
– Не тарахти!.. – одёрнула её мать. – Почему  сама  не написала?
– О чём? – не поняла Алёна.
Татьяна кивнула на её живот:
– О том. Постеснялась, да?.. Небось, когда с ним ложилась – стыдно не было!
Дочь сменила радостный тон на резкий:
– Уже донесли?.. Настька, да?..
– И она про это знала?.. Во, конспираторши! Это кто ж постарался?!
– А тебе не всё равно?
– Не хами!
– Ты его всё равно не знаешь…
– Так познакомь.
– Зачем?.. Это моя жизнь!
– А матери разгребай!
– Сама справлюсь.
Татьяна со всего размаху дала дочери пощёчину:
– Соплячка! 
– Ты чего руки распускаешь?! – обиженно закричала на неё Алёна. – Здесь тебе не «Детская комната»!..
– Окончательно совесть потеряла! – произнесла Татьяна, понимая, что переборщила.
– Ты зачем приехала?!.. Нотации читать? Так я их с детства наизусть выучила – и про совесть, и про девичью гордость! И что соседи скажут!..
В стену застучали.
Лена закричала ещё громче:
– А мне наплевать, кто что скажет!!!.. Да что с тобой говорить!.. Вы же с отцом в двадцатом веке навсегда остались!
– А ты откуда свалилась?.. – спросила Татьяна вполголоса, кипя от негодования. – Гостья из Будущего, блин!.. Перестроилась она! Хочу – блажу;,  хочу – рожу;!.. Во, деловая! А если не родишь больше?!.. Сказать, чего приехала?.. Чтобы ты аборт не смела делать! Поняла?!..
Лена опешила:
– Что?..
– То! Я пять лет лечилась, пока Аньку не родила! Да я лучше сама под нож лягу!..
– Ты это серьёзно?.. – тихо спросила Лена.
– Ну, за что мне такое?! – привычно запричитала Татьяна. – Куда ни ступишь – всё в дерьмо вляпаешься!

…Спустя час Алёна провожала мать на остановке такси.
– Может, ещё помиритесь?.. –  с надеждой спросила Татьяна, хотя, зная твёрдый характер младшей дочери, который, будь он неладен, был один в один, как и у неё,
В подтверждение этому та категорически покачала головой.
– Ну и наплюй! Сами вырастим….
– Вам куда? – подъехал к ним водитель на «фиате» с «шашечками»
– На Озёрную… – сказала Татьяна и стала ему объяснять. 
– Да знаю я!.. – ответил водитель. – Там у меня тётка живёт…
Татьяна села на заднее сиденье.
– Юлечку, вот, вырастили, пока Анька свою жизнь устраивала!.. – закончила она Алёне свою мысль. – И твоего вырастим… А этого – не смей делать! Поняла?
Они обнялись и расцеловались.
– Спасибо, что приехала! – улыбнулась дочь матери.
– Ты уж прости меня… – ответила Татьяна.
Родственные чувства вновь крепко взялись за руки…

…Уже вечерело, когда Татьяна вернулась на Озёрную.
По пути домой зашла в продуктовый купить хлеб и сахар.
Её тут же заметила Настя – подруга Лены, работающая продавщицей.
– Ой, тёть Тань!.. – обрадовалась она. – А нам только что «Бородинский» завезли! Возьмете? Ещё горячий!..
– Возьму, – строго ответила Татьяна.
Настя удивилась:
– А вы чего на меня так смотрите?.. – спросила она, положив на прилавок кирпич «Бородинского» в целлофановом пакете.
– И кило сахара, – сказала Татьяна, не отреагировав на её вопрос. – Ты про Алёну знала?..
– Что знала?.. – не поняла Настя, достав с полки сахарный песок.
– Что «залетела» она! Глаза-то не отводи!..
Настя всегда пугалась этих слов от Татьяны Васильевны. Ей сразу казалось, что мать Лены её допрашивает, как делали это в кино злые следователи – направив в лицо задержанного яркий свет от настольной лампы.
– Честное слово, тёть Тань, не понимаю, что у них там с Мишкой произошло! Они даже о свадьбе думали – и вдруг… С вас семьдесят рублей, ровно... Вы по карточке или наличными?
– Та-ак!.. – удовлетворённо произнесла Коробова, доставая сто рублей из кошелька. – Значит, Миша?.. И кто он такой, этот Мишка?..
– Как кто?.. – растерянно спросила Настя, почувствовал, что окончательно выдала подругу по всем статьям. – А разве вы не…
– Говори!
– Он из… автосервиса… Серёжкин компаньон… – сказала Настя, положив сдачу на прилавок.
 – Конспираторши!.. – презрительно фыркнула Татьяна, но сдачу взяла.
– Да не волнуйтесь вы! Мало ли что в жизни бывает! Сейчас все до свадьбы живут! Это как тест на совместимость!..
–  Во, деловые!.. Распущенность это!  – И, не попрощавшись, ушла.

…Автосалон стоял рядом с автозаправкой.
Покупателей было немного. Перед прилавком стоял высокий парень, лет двадцати пяти, его длинные волосы были убраны в хвостик.
Татьяна решительно подойдя к прилавку:
– Можно увидеть Михаила?..
– Я Михаил, – ответил парень. – А вы от кого?..
Татьяна смерила его от «косички» до модных башмаков строгим взглядом:
– Лично по своей инициативе.
– Есть проблемы?..
– Одна… Но почти неразрешимая…
– Говорите, – кивнул Михаил. – Попробую разрешить…
– Было бы неплохо, – ответила Татьяна.
Рядом два покупателя шарили глазами по полкам.
– Мишаня, есть подфарники для «девятки»? – спросил первый.
– Вторая полка снизу, – ответил Михаил и продолжил разговор с Татьяной. – Так на чём остановились, простите?..
– Меня детали интересуют… – сказала она.
– Все детали на витрине, – ответил он.
– Хотела кое-что уточнить… – добавила Татьяна.
– Вам для двигателя или для салона?.. – спросил  Михаил. – У вас какая машина?..
– Ремонтом муж занимается, а я пришла на тебя посмотреть.
– В каком смысле?.. – недоумённо спросил Михаил.
– В прямом. Так сказать, в анфас и в профиль.
– Не понимаю… – он нахмурил свой лоб.
– Ты мою дочь знаешь? – спросила его напрямик Татьяна.
– Вашу дочь?.. – удивился Михаил её вопросу и тут же встал в защиту: – А вы мне чего тыкаете?
Татьяна мельком глянула на именную карточку на его груди:
–  Ох, простите, Михаил Николаевич!..
– Извините! – обратился к продавцу второй покупатель. – Сколько стоит во-о-он тот коврик?.. Бардовый!
– Ценник на стене. – ответил ему Михаил и спросил у Татьяны. – Вы кто?..
– Татьяна Васильевна. А мою дочь Алёной зовут… Это имя вам, Михаил Николаевич,… – подчёркнуто вежливо сказала она, – что-нибудь навевает?..
– Ничего не понимаю… – покачал он головой.
– Вот даже как! – невесело усмехнулась Коробова. – Я разве по-китайски спросила?..
– Вы чего от меня хотите?! – задал напрямую вопрос Михаил.
Татьяна схватила его за рукав:
– Во, деловой! Обрюхатил девчонку – и в кусты?!
Из подсобки появился Сергей.
–  Что там у тебя?.. – с беспокойством спросил он напарника.
–  Всё о’кей, Серый! Сам разберусь!.. Бред какой-то!.. А-ну, тётя, вали отсюда, пока охрану не вызвал!..
– Чего?! – грозным голосом спросила Татьяна. – Да я вас всех по прилавку размажу!..
– В чём дело, женщина?.. – подскочил к ней Сергей. – Выйдите из магазина! Охрана! Выведите её!
В зале появилась охранники, в чёрной униформе.
– Ах, так?! – воскликнула Коробова. – Ну, погоди, гад ползучий!..
Она бросилась к полкам с товаром и стала всё сметать на пол.
– Самойленко вызывай! – крикнул Михаил Сергею.
Пока он с охранниками скручивал Татьяне руки, Сергей в панике тыкал пальцем на кнопки мобильного.

…Ко входу автосалона подъехал, видавший виды, «газик». Наряд полиции, во главе со старшим сержантом Самойленко бросился к дверям магазина, на котором висела табличка: «Технический перерыв».
Внутри полицейских уже поджидал Михаил. Разбросанные товары лежали по всему полу.
– Ё-моё!.. – вытаращил глаза Самойленко. – Чё тут у вас?.. Ураган «Фрэнсис»?..
– Злостное хулиганство, Гриша! – сказал Михаил.
– Где задержанная?
– В подсобке… Серега, выводи! Самойленко приехал!.. – крикнул он в сторону служебного помещения и добавил знакомому полицейскому: – То ли пьяная, то ли обкуренная…
– Проверим… – заверил Самойленко. 
Сергей и два охранника вывели из подсобки Татьяну, с руками в наручниках за спиной.
– Долго ехали, ребята!.. – сказала Коробова. – Руки освободите!
– Не освобождайте её! – крикнул Михаил.
– Ты чего, здесь натворила, чувырла?.. – спросил её Самойленко.
–А покультурнее можно?.. – спросила Татьяна.
– Может тебе ещё чашку кофе с пирожным? – пошутил он.
Татьяна поняла, что дело затянется на неопределённое время.
 – Руки освободите, уроды!.. – сказала она со злостью.
 – За оскорбление полицейского при исполнении уже первый срок заработала!.. – объявил Татьяне Самойленко.
– А я ещё дочь от аборта отговаривала!.. – презрительно сказала она Михаилу, проходя мимо.
Татьяну вывели на улицу, посадили в «газик». Архипов остался сторожить.
Сергей протянул Самойленуо женскую сумку:
– Я в её паспорт заглянул – живёт на Озёрной улице.
– Проверим… – ответил Самойленко и, не посмотрев в Татьянин паспорт, достал её кошелёк, открыл его и тут же вытащил несколько тысячных купюр. – У вас, мужики, деньги не пропадали?
Сергей подмигнул ему:
– Может другой магазин обчистила?..
– Дедуктивно мыслишь, Серёга!.. Проверим… – И запихнул деньги в карман своих брюк. – Кстати, белая эмаль есть?..
– Финская устроит? – спросил Михаил.
– Хоть фински и не учил, но заверни две банки! – пошутил он.
– Третью – бесплатно, от заведения, – великодушно произнёс Сергей.
– Первые две тоже… – поблагодарил приятеля старший сержант.

…Татьяну в наручниках за спиной ввёли в служебный кабинет райотдела полиции. Самойленко сел перед ней, , Архипов примостился в сторонке.
– Ну, что, террористка, говорить будем?.. – спросил он, вертя в руках её паспорт. – По паспорту ты у нас Коробова Т. В., а на самом деле?..
Татьяна не ответила, пронзив его испепеляющим взглядом.
– Значит, говорить не хотим… – сделал вывод Самойленко, размашисто продолжая составлять Акт о задержании. – «От показаний отказалась»… – продиктовал он себе. – Ну-ка, проверь, Архипов: не проходила она где-нибудь по нашим сводкам… И не торопись… Проверь как следует… Понял?
– Понял, товарищ старший сержант! – криво усмехнулся Архипов и вышел из кабинета.
– Ну, что, чувырла, обле;гчить твою участь?.. – Он запер дверь кабинета, спустил «молнию» на брюках. – Давай, по-быстрому!..
– Плохо кончишь, Казанова! – сказала Татьяна.
–Сейчас проверим!.. – подмигнул ей Самолйенко.
– Забыл, что бывает за нападение на работника полиции? – невозмутимо  произнесла она. – Три года строгача! А уж когда с особым цинизмом…
– Это кто же у нас работник милиции?.. Ты, что ли, мымра? Давай, бери!..
– Вначале в удостоверение загляни, урод, он в кармане плаща…
Самойленко, поколебавшись, достал красную «корочку», раскрыл, сверил фото с оригиналом.
 – Архипов!!!.. – дрогнувшим голосом заорал он, дёргая застрявшую на брюках «молнию». 
Тот ворвался в кабинет. Оценив обстановку, младший сержант принялся растёгивать ремень на своих брюках.
– Ты что делаешь, урод?!.. – заорал вне себя Самойленко. – Наручники сними!
Архипов недоумённо глянул на начальника.
– В темпе, сказал!.. – И тут же, взметнув ладонь к виску, хрипло произнёс: – Простите за ошибочку, товарищ майор!..
Архипов мигом освободил руки Татьяне. Она залепила Самойленко пощёчину, вложив в неё всю свою ненависть к этому «менту», позорящему звание полицейского. Тот упал на колени, не отнимая ладонь от виска.
Архипов в изумлении выпучил глаза.
– Две «корочки» Живо! – приказала она.
– Не погубите! – Самойленко протянул удостоверение. – Отец инвалид, мать-диабетик! 
– А к тебе это не относится? – спросила она Архипова.
Тот отдал ей своё удостоверение.
Татьяна молча положила документы в свою сумку, раскрыла пустой кошелёк. 
Самойленко тут же вскочил на ноги и вытащил из кармана брюк конфискованные у Коробовой деньги.
– Все до рубля!.. – заверил он. – Как в банке… Спрятал для сохранности… Все три тыщи…
Татьяна отобрала купюры:
– А за моральный ущерб сколько?..
– Много, товарищ майор! – не споря, ответил Самойленко. – Мы теперь у вас в вечном долгу!.. – Полностью опустошив своё портмоне, он положил деньги на письменный стол. – А тебе отдельное приглашение? – бросил он Архипову.
– У меня только тыща… – растерянно ответил тот.
– Давай всё, что есть!..
Архипов беспрекословно выполнил приказ, положив две купюры по пятьсот рублей рядом с деньгами Самойленко.
– Засуньте их себе, знаете куда?! – презрительно бросила Татьяна.
– Так точно!.. Знаем… – ответил Архипов, забирая обратно свои две пятисотки. 
– Не губите, товарищ майор!..  – заныл Самойленко. – Я с этих сраных бизнесменов три шкуры спущу! Они теперь нам с вами за всё заплатят!.. Архипов! Составляй акт о злостном хулиганстве работников автосалона по отношению к ответственному работнику полиции!..
– Есть! – рявкнул Архипов.
– Отставить!.. – прервала комедию Татьян. – Сама разберусь! – Увидев на столе пачку «Мальборо», спросила Самойленко: – Ты, случайно, пацанов не задерживал за нападение на табачный киоск?..
– Так точно, задерживал!..
– А Толи Карасёва среди них не было?
Самойленко задумался.
 –– Кажется… был такой… – вспомнил Архипов.
– Почему мне не сообщили? Это же мой подопечный из «Детской комнаты»!
– Не успели, товарищ майор… – виновато произнёс Самойленко.
– А надо жить на опережение! – ответила Татьяна. – Карасёва отпустить! Немедленно! Казанова!.. Если, конечно, и дальше хочешь кормить папу с мамой… И «молнию» застегни, застудишь!..
 
 …В подсобке универсама, среди кучи деревянной и картонной тары лежала коробка, с выведенными наружу проводами. Возле неё присел Павел Игнатович Коробов – мужчина, лет под пятьдесят, с седыми висками и умным взглядом. Изнутри коробки слышалось опасное тиканье. Коробов обернулся к открытой двери, выходящей в хозяйственный двор, и махнул рукой своему напарнику Лаптеву. Тот отпустил с поводка Компаса, пёс вбежал в подсобку.
– Давай, Компа;с, за работу!..
Тот несколько раз обнюхал коробку и, громко зевнув, спокойно сел рядом. Павел с облегченьем выдохнул.
– Ну, что там?!.. – пробасил Лаптев, входя в подсобку.
– Ложная тревога, – ответил Коробов. Он раскрыл крылья крышек и достал из коробки старый будильник – больше в ней ничего не было.
– Во, сволочь!.. – сплюнул Лаптев. – Неужели какой-то псих орудует? Поймаю – руки повыдергиваю!
– Так ты его и поймаешь! – усмехнулся Павел. – Пятый случай за две недели!..
Лаптев вернул Павлу собачий поводок и вышел во двор магазина.
 – Повезло тебе, Саркисян! – сказал он пожилому армянину директору универсама. – Если б не Игнатьич, был бы тебе «Спитак-2». 
– Понял, дорогой!.. – обрадовался директор.
Саркисян что-то сказал по-армянски своим подчиненным – те заспешили в подсобку.
– Кто сделал, знаешь?.. – спросил Лаптев, закуривая дорогие сигареты.
– Врагов много… – уклончиво ответил Саркисян.
– А ты среди друзей ищи… – дал мудрый совет Лаптев.
Из подсобки вышел Павел с Компасом на поводке.
– Спасибо вам, Пал Игнатович! – чуть ли не кланяясь, произнёс директор.
– Не за что!.. – ответил Павел, направляясь к воротам.
– Только так не уезжайте!.. –  обеспокоенно сказал Саркисян Лаптеву.
– Так не уедем! – успокоил его Лаптев. – Слышь, Паш! – крикнул он, подошедшему к воротам Павлу. – Подожди в машине! Я мигом!
И вместе с Саркисяном скрылся в подсобке.

…У открытой дверцы «Лады-Весты» курил Павел. На заднем сидении лежал Компас, прикрыв глаза – свою работу он выполнил и можно было подремать.
 Из «Служебного входа» вышел сияющий Лаптев, неся в каждой руке по полному целлофановому пакету с продуктами; следом шёл грузчик, с двумя фруктовыми корзинами, за ними спешил сам Саркисян с большой коробкой конфет и пятизвёздночной бутылкой армянского коньяка «Арарат». Пакеты и корзины загрузили в багажники двух машин.
 – А это вашей супруге, Пал Игнатьич!.. – уважительно произнёс Саркисян, кладя шоколадный подарок на заднее сиденье «Лады-Весты», рядом с Компасом. Тот обнюхал подарки и вновь прикрыл глаза. – А коньяк вам… Он для сердца полезен… – И добавил: – Если пить понемногу…
Павел затянулся последний раз и бросил окурок в стоящую рядом урну.:
– Спасибо, Акоп!..  Только зря суетитесь… Ничего ведь не произошло!
– А если бы рвануло?.. – воскликнул директор магазина. – Будьте здоровы, дорогой! – Он повернул обратно в магазин. Уже у «Служебного вхожа» крикнул: – От чистого сердца!.. 
Захлопнув оба багажника, Лаптев сел в свой внедорожник:
– Поехали!..
Павел захлопнул дверцу своей машины и сел за руль:
– Ну и аппетиты у тебя!
– Так ведь ещё не обедали!.. – пошутил Лаптев.
Хмурый Павел завёл мотор.
 – До завтра, командир! Если что – позвоню! – попрощался Лаптев.
Павел не ответил.
Машины разъехались в разные стороны.

…Проезжая мимо рынка, Павел увидел рядом со входом своего отца. Вокруг Игната Ивановича на двух деревянных ящиках были разложены не только модели парусников, но и боевые награды деда Ивана, тут же лежала, прислонённая к пустой бескозырке, картонка с надписью: «1000 рублей за штуку». Игнат Иванович пел, аккомпанируя себе на гармони. 

Прощай, любимый город,
Уходим завтра в море,
И ранней порой
Мелькнет за кормой
Знакомый платок голубой…

Рядом приценивался бритый наголо покупатель:
– «За отвагу» скинешь?..
– Все по тыще… – ответил «орденоносец» и продолжил петь:


…А вечер опять хороший такой,
Что песен не петь нам нельзя…

– Ты погляди: края искореженные… Давай за пятьсот!
Игнат Иванович резко взвизгнул мехами гармони:
– Края, говоришь?!.. Да за эту медаль герои голову клали! Не нравится – не бери!
– Ладно, дед, не кипятись!.. – миролюбиво ответил покупатель. – Тыща, так тыща. – Он положил в бескозырку тысячную купюру и взял медаль.
Павел выскочил из машины и вырвал медаль из его рук. Игнат Иванович, увидев сына, с изумленьем съёжил меха гармони:
– Привет, Паша!..
– Ты чо, братан?.. – не понял бритый.
Павел сунул медаль в карман своей куртки.
– Давай, собирай манатки!.. – сказал он отцу непререкаемым  тоном. – Перед людьми не позорься!..
– Эй, братан! – поднял голос покупатель. – Отдай медаль, говорю!.. Моя она!
– Твоя?! – взъерепенился Павел. Он вытащил из бескозырки тысячарублёвку и бросил её в лицо бритому.  – А-ну, дуй отсюда!
Покупатель поймал купюру на лету и молча ретировался в толпе зевак. Торговки овощей, стоящие рядом, завозмущались:
– Ты чего пристал к ветерану?.. – заступилась за отца Павла одна из них.
– Денег от него хочет, не вишь? – сказала вторая. – Наверно, за место не заплатил.…
– Житья от них нет! Бандюги! – подвела итоги третья.
Павел, едва сдерживаясь, рассовал ордена и медали по своим карманам.
– Садись в машину, батя!.. – И первый заспешил к «Ладе-Весте».
– Полицию зовите! – крикнула вторая торговка своим соседкам.
Павел обернулся:
– Цыть, бабки! Я сам из ментовки!
– Слыхали?.. – сказала двум другим вторая торговка. – Оборотни в погонах и есть!
Собрав парусники в авоську, Игнат Иванович надел бескозырку и поплёлся вслед за сыном.
Павел сел за руль. Игнат Иванович влез на заднее сиденье, рядом с Компасом. «Лада-Веста» отъехал от рынка.
– Ты за что меня  опозорил?! .. – спросил отец сына через паузу.
– Сам себя, батя, позоришь! – не повернув головы, ответил Павел. – Свои медали продал – теперь до отцовских добрался!.. А мой дед за них, между прочим, кровь проливал!..
– А за что проливал, знаешь?! – отбил атаку отец. – Может, за обещанный коммунизм? Или за бритых бандюг на рынке? Или за то, что меня с флота списали, когда я Командующему на ворюгу-капитана  рапорт написал! Думал: честь морскую берегу! А меня как ржавую селёдку за хвост! – и на мусорку! Ни повышения, ни квартиры! И пенсией задницу не прикроешь! Так на хрена мне эти побрякушки?!
Павел не сразу ответил… Была правда в обидах отца…
– В Краеведческий музей отнёс бы… – сказал уже мирным тоном.
– А может мне на пенсию не хватает!.. – горько произнёс отец. – Не привык я так жить…
– На водку, батя, никогда не хватит! – опять не выдержал Павел.
– Это я, что ли, один пью?!.. – охнул Игнат Иванович. – Я друзей угощаю!
– Смотри, «наугощаешься» в один прекрасный день!..
– А ты не каркай!.. Ещё проживу!.. У моряков, Паша, здоровое сердце! Я до сих пор наше озеро переплыть могу!.. «Морские волки» не тонут!..
– Не тонет, батя, другое… – намекнул Павел.
Игнат Иванович хотел было обидеться, но тут же увидел рядом с собой бутылку армянского коньяка.
– А эта бутылка, Пашенька, откуда?.. – заискивающим тоном спросил отец.
Павел протянул назад руку, схватил бутылку и в ярости швырнул в окно. Та в дребезги разбилась о летящий мимо фонарный столб.
 – Тю! Придурочный!.. – только и сказал Игнат Иванович.
Павел обернулся и жёстко ответил:
– А вот этого, батя, не надо! Я уже три года как на учёте не состою!..

…Михаил с Сергеем складывали обратно на полки разбросанные по полу товары.
– …Ну не помню я её дочь, хоть убей!.. – не мог успокоиться Михаил. – Что ж мне теперь на всех жениться, с кем переспал?
– Не парь мозги, Мишель! Эта баба точно «пургу гонит»! Слушай, а может это та Алёна, что на пикнике была?.. Такая маленькая, чёрненькая, в очках!
– Её разве Алёной звали?..
– А хрен их знает!.. – рассмеялся Сергей. – Там такая Камасутра началась!.. А может, на Новый год в гостинице?.. Дежурная по этажу!
– Та Валя была… – вспомнил Михаил
– Точно!.. Шантажируют тебя, в хвост и в гриву! Ну, ничего!.. Самойленко ей мозги быстро вправит…

 …Отец и сын Коробовы вошли на своё подворье. Павел посадил Компаса на цепь. 
– Ужинать будем?.. – хмуро поинтересовался Игнат Иванович, ставя гармонь на стол. Во дворе
Павел глянул на тёмные окна дома:
– Разогревай. А я за Татьяной съезжу. Вместе и поедим.
Он пошёл к калитке.
– Паш! – крикнул отец.
– Чего? – обернулся сын.
– Зря ты склянку разбил… – сказал Игнат Иванович..
– Ну и хрен с ней! – ответил Павел и взялся за ручку калитки.
– Я армянский коньяк только раз в жизни пробовал… – признался отец.
– Наша водка лучше, – ответил Павел и открыл калитку на улицу.
– Лучше-то лучше… А всё же «пять звёздочек»…
– У нас с тобой тоже пять на троих. 
– Паш!..
Тот обернулся:
– Ну чего ещё?!..
– Может, съездим на рынок за досками?
– Зачем? – не понял Павел.
– Крыльцо починю. И новый забор поставлю.
– Чего это тебя вдруг на труд потянуло?
– Да хреновень какая-то: два мужика в доме, а в хозяйстве сплошная полундра.
– Вот здесь ты, батя, прав! – согласился Павел. – Никак до настоящего дела руки не доходят…
– И с улицы всё видать, – продолжил Игнат Иванович, – ни тебе в трусах во двор выйти, ни выпить посидеть.
– Вот с этого бы и начал!.. – одобрил его планы Павел.. –Так что правильно я бутылку грохнул!..
Павел вышел со двора, хлопнув калиткой. Ещё один кусок гнилой доски упал в траву.

…Татьяна сидела за столом в форме майора. Перед ней шмыгала носом девчонка, лет шестнадцати.
– Ну, Власова, что решила?..
– Рожать буду…
– А мать чего говорит?
– Да она слышать ничего не хочет! Говорит: не сделаешь аборт – убью!
– Во, как!..
– Говорит: позор на всю школу!
– Можно в другую перевестись. Хочешь, договорюсь?
– Ой, да какая школа, Татьяна Васильевна! Пелёнки, распашонки, кормежка по часам!.. Станет ребёнок постарше – я его в ясли отдам. А сама в техникум пойду. Девять классов-то есть!
– Ты роди сначала!.. У тебя какой месяц?
– Третий.
– А что твой говорит?
– Поддерживает. Оставляй, говорит, воспитаем.
– Во, деловой! А жить-то на что будете?
– Володька работать пойдёт. Вечернюю школу окончит.  Не пропадём!
– А его родители как? Помогут?
– Что вы! Они меня видеть не хотят. Лишила их мальчика невинности!..
– Крутая у тебя ситуация, Власова… Придётся мне с твоей мамашей всё же провести душевный разговор.
– Ой, мне бы такую мать, как вы, Татьяна Васильевна!
– Не советую, «дочурка»… – усмехнулась Татьяна, но после её наивных слов почувствовала себя, и вправду, какой-то «особой» матерью.
Выйдя на улицу, Карина встретила, подъехавшего на «Москвиче» мужа Коробовой.
– Здравствуйте, Павел Игнатович!  – поздоровалась она с ним.
– Здравствуй! – ответил Павел, узнав в ней «подшефную» жены. – Татьяна Васильевна на месте?
– Тут она… – ответила Карина и побежала к автобусной остановке, где её ждал Володька.
Не заглушив мотор, Павел направился в «Детскую комнату».
Та говорила по телефону:
– …так что вернули вам Толю под моё честное слово!.. Он и вправду стоял на стрёме – все подтвердили…
Дверь распахнулась, в кабинет заглянул Павел. 
– Карета подана!.. – сказал он жене.
Татьяна знаком показала ему на стул. Павел рукой показал на свои часы, но присел у стола.
– Не за что! – ответила Татьяна в трубку. – Но это в последний раз, Алла Михайловна! Больше на вашего Толика тратить свои нервы я не намерена!.. Всего хорошего!.. 
Она положила трубку на рычаг.
Павел поднялся:
– Ну, всё?.. Едем!
– Погоди, Паша, поговорить надо…
– В машине поговорим. Я мотор не заглушил…
– Так заглуши.
– Буду туда-сюда бегать!.. Давай, собирайся!
– Я у Алёны была…
– Ну?..
– «Залетела» она…
Павел так и сел от неожиданности:
–  Та-ак… Выучилась, значит!..
– Аборт собралась делать… Еле отговорила.
– Ну, ты даёшь! Вступила в общество противников абортов?
– Любит она его…
– Кого?
– Михаила Гордеева. Он в автосалоне работает.
Павел решительно направился к двери.
– Ты куда? – с беспокойством спросила Татьяна.
– Придется разобраться… – мрачно ответил Павел.
– Стой! Знаю я твои разборки! Вместе поедем.
– Сиди! Там мужской разговор будет.
– Знаю я твои «мужские разговоры», – сказала она, запирая ящик стола на ключ.
– А ты что хотела? Чтобы я от умиления прослезился?.. Курица! Всё, привет! Сама домой доберёшься!
Он вышел  из кабинета.
– Господи!.. Ну, почему у нас всё шиворот-навыворот?..
 

 2. МАРШ-БРОСОК   

…Притормозив у своего офиса, Павел бросился к крыльцу. 
Он рванул дверь, на котором висела табличка:

«Специалисты по взрывам –
майор КОРОБОВ П.И.
капитан ЛАПТЕВ Ю.В.»

и вошёл в кабинет.
– Чего это с тобой?.. – спросил его напарник.
– Беда у меня, Лапоть…

…Подъехав к автосалону, мужчины вышли из своих машин. Лаптев открыл в багажнике коробку с надписью: «SONY», вытащил толовую шашку и направился к бензоколонке. Павел подошёл к окошку кассы, достал из кармана куртки пистолет и, убедившись, что его увидела молодая симпатичная кассирша, запрятал его обратно в карман.
– Вам чего?.. – испуганно залепетала она.
– Табличку! – приказал он.
– Какую табличку?.. – спросила кассирша.
– Вон ту.. – кивнул Павел.
Она протянула табличку с надписью: «Бензина нет». Павел взял её, чтобы повесить у подъезда к бензозаправке, строго добавив при этом:
– И – тихо мне!..
Кассирша замерла.
 – Быстрее, Лапоть, чего возишься?!.. – крикнул он.
Лаптев «прилепил» скотчем «шашку» к корпусу бензоколонки. Павел передал ему пистолет:
– Тут сиди. Сам переговорю…
И направился ко входу  в автосалон.
Лаптев подошёл к насмерть перепуганной кассирше:
– Ну, чего испугалась, дурёха?.. – весело спросил он.
– Так ведь вы… вы…
– Не бойся! Поцелуешь – не взорвётся…
Павел вошёл в магазин. Кроме двух охранников и двух продавцов в торговом зале никого не было. Он подошёл к Сергею.
– Ты Михаил?..
Сергей кивнув за прилавок:
– Он…
Павел подошел к прилавку.
 – Привет, Миша! – радостно произнёс он. – Вот ты какой, «цветочек аленький»!
Михаил недоумённо на него посмотрел:
– А вы кто?..
– Пал Игнатьич! Твой будущий тесть.
Михаил напрягся:
– А-а-а!.. Отец той самой Алёны…
 И кивнул охранникам.
Те молча двинулись на Павла, но он, словно Джеки Чан, мгновенным выбросом ноги уложил одного, затем другого. Охранники брыкнулись на пол и замерли. Павел вытащил из их карманов пистолеты и мобильники. Потрясённые скоропалительным завершением боя, Михаил и Сергей растерянно застыли у прилавка.
Павел направив на них по пистолету:
– Расслабьтесь, умники! Бензоколонка заминирована.
– Звони Самойленко! – тихо сказал Михаил Сергею.
Тот дрожащими пальцами принялся тыкать в кнопки своего телефона.
– Мобилу на стол!.. – приказал Павел.
Сергей послушно положил телефон на прилавок.
– Ты тоже!.. – сказал Павел Михаилу, играя пистолетом – Ну?!..
Михаил нехотя достал из кармана мобильник и положил его рядом.
Павел  сунул телефоны в куртку:
– А ведь я, парень, с тобой по-хорошему договориться приехал.
– Вижу… – сказал Михаил. – Только никакой Алёны я не знаю.
– И то, что она на аборт собралась, тоже не в курсе?
– Сначала докажите, что от меня «залетела»!..
– Анализы сделаем, – успокоил его Павел.
– Какие еще анализы?
– На отцовство!..
 – Ни фига себе!.. Сначала, значит, пожените, и лишь потом выяснять будете: виновен я или нет! Вы чего ко мне привязались?..
– А то и привязался, – сказал Павел, – что городок у нас с ладошку! Тебе, кобелю, может и всё равно, а ей каково людям в глаза смотреть? Соображаешь?.. Напаскудил и хочешь остаться чистеньким! Не выйдет! В общем, два у тебя варианта, парень: или жениться, или взорву я твоё хозяйство, к чёртовой матери!
– Вы что несёте?!.. – в ужасе спросил Михаил.
– А ты как хотел? – строго сказал Павел. – За свои поступки надо отвечать!
– Перед кем надо – отвечу.
– Ещё как ответишь! И перед Районным судом, и перед Судом Небесным! А сейчас передо мной отвечать будешь! Повторяю ещё раз: на повестке два варианта. Какой выбираешь?..
– Да вы хоть соображаете, что несёте?.. Вас же судить будут!..
– А я контуженный, – соврал Павел.
– Соглашайся, Мишель… – подал голос Сергей.
–  Заткнись!
– Ага! Значит, по-хорошему отказываешься!.. – с сожалением произнёс Павел. – Придется по-плохому…
Он выглянул за дверь магазина, за которой была видна бензозаправка:
– Лаптев! Готовность «номер один»!
– Есть, командир! – донёсся в салон голос Лаптева.
– Радикальное решение, папаша!.. – впервые занервничал Михаил.
– А по-другому, зятёк, с тобой не договориться…
– Соглашайся, Мишань… – дрожащим голосом произнёс Сергей. – Если со мной что случиться – Настька в воду бросится…
– Друга послушай, недоумок! – поддержал его Павел.
– Разбежался! – сказал Павел, с ненавистью глядя на Павла. – Давай, стреляй, командир!
– Во, дурак!.. – незлобиво ответил тот. – Бумагу напишешь – замнём дело.
– Какую еще бумагу?
– Что согласен жениться на Алёне. А не напишешь – привлеку за изнасилование. Понял?!

…К бензозаправке подъехала случайная машина.
– Проезжайте, мужики! – крикнул им Лаптев. – Горючее кончилось!
– А где заправиться? – спросил из окна водитель.
– На привокзальной площади.
Машина уехала.

…– Считаю до трёх! – предупредил Павел Михаила. – Раз!..
– Н-напиши, Миша… – умоляющим голосом произнёс Сергей. – Этот взорвёт… Он же контуженный!..
– Два…
 – Постойте, папаша!.. – Сергей был на грани срыва. – Сейчас он напишет… – Пиши, гад!.. – закричал он напарнику в истерике.
– Не обделайся!.. – презрительно ответил ему Михаил. – Чёрт с вами!.. Диктуйте!..
– Отбой, Лаптев!.. – крикнул Павел на автостоянку в открытую дверь салона. – Давай бумагу! – сказал он Сергею.
Тот поспешно достал из шкафчика блокнот с авторучкой и положил их на прилавок..
– Пиши!.. – обратился Павел к Михаилу.
Тот подошёл к прилавку, взял ручку.…
– «Я, Михаил…» – стал диктовать Павел. – Фамилию и отчество разборчиво…
Михаил начал писать.
– «…обещаю добровольно…» – диктовал Павел.
Михаил зло поднял глаза.
 – Добровольно!.. – с нажимом повторил Коробов. – «…жениться на Коробове Е. П. и стать отцом нашего с ней ребенка…»
Павел подошёл к прилавку, глянул на написанное:
– Число. Подпись.
– А если она уже аборт сделала?! – с надеждой спросил Михаил.
Павел оторвал из блокнота исписанный листок и спрятал в свой карман:
– Вот с тобой и проверим. И моли Бога, если это так!.. Собирайся, едем.
– Никуда я не поеду!.. – твёрдо сказал Михаил.
Павле выглянул за дверь:
– Лаптев! Минута на подготовку!
– Есть, командир! – донесся с автозаправки голос Лаптева.
– Поезжай, Мишель, умоляю… – сказал ему Сергей.
– Заткнись! – ответил ему Михаил и повернулся к Павлу: – Ладно, командир, едем! Может хоть дочка ваша подтвердит, что мы не знакомы.
Охранники очнулись. Павел направил на них пистолеты.
– Лежать!..
Те замерли.
– Пока мы с моим зятем не вернёмся – из салона ни шагу! И сюда никого!.. Дёрнетесь – мало не покажется!.. Ну, до встречи, орлы!.. Радуйтесь жизни!..
И вышел вместе с Михаилом.
Они подошли к кассе автозаправки. Павел помахал перед Лаптевым написанным листком.
– Отбой! Продажа горючего продолжается!
И протянул в окошко кассы табличку об отсутствия бензина.
– А я думал: салют устроим!.. – сказал Лаптев.
– Салют 9 мая будет… Дождись меня здесь. – Он кивнул на кассиршу. – Надеюсь, не соскучишься… А мы с Мишей скоро вернёмся.
– Куда это вы собрались на ночь глядя? – удивился Лаптев.
– За Алёной… Ну, зятёк, давай, в машину!
Михаил сел в «Ладу-Калину»:
– Это вам так даром не пройдёт! У меня приятель в мэрии работает…
– Пиф-паф! Оёёй!.. – ответил Павел. – А у меня – знакомый банщик.
К остановке, расположенной неподалеку, подъехал автобус, из которого вышла Татьяна. Павел увидел ее и, закрыв двери машины на сигнализацию, поспешил ей навстречу.
– Всё, мать! Отбой! Работа сделана! Попался, голубок, в сети!
Татьяна увидела в машине силуэт Михаила.
– Он, что, согласился? – не поверила она.
– А ты как думала?.. Совесть парня замучила! Ночами, говорит, не сплю, все о вашей дочке думаю! А если засну – только Алёна и снится!
– Ты что городишь? Избил его, да?
– Тоже скажешь! Ему, что же, с расквашенной рожей завтра в ЗАГС идти?
– Как завтра?!..
– А чего тянуть?..
– Так ведь там очередь на месяц вперёд!
– Какой месяц, курица?! У нас часы тикают. Про Карасеву забыла?
– Про Карасеву?..
– Ты её сына от колонии спасла?.. Спасла! Пусть теперь и она расстарается…

…Павел рулил в Студгородок. Рядом сидел Михаил, тупо уставившись в лобовое стекло.
– Не расстраивайся, парень! Свадьбу сыграем как положено… Шиковать, конечно, не будем и гостей много не позовём – только самых близких… Если пацан будет – как назовёшь?..
Михаил молчал.
– Неразговорчивый ты что-то… Не люблю молчунов… Хотя балаболок не люблю больше… Как тебе имя Иван?..
Михаил отвернул голову к боковому стеклу.
– Так прадеда Алёны звали… – объяснил Павел. – Он в Отечественную в наших лесах партизанил.
– Мой тоже здесь партизанил… – не повернув головы, сказал Михаил.
– Надо же!.. – удивился Павел. – Может даже и воевали вместе…

…Осенью 43-го года, в Партизанском лесу, как его назвали жители ближайших деревень,  Иван стоял навытяжку перед Макаром Гордеевым.
– Гвардии старшина Коробов прибыл в ваше распоряжение, товарищ капитан!
– Вольно! – ответил командир партизанского отряда. – Вот ты какой, герой Коробов! Видел я твой наградной список.
– У нас каждый герой, товарищ командир.
– Не каждый после такого ранения в строй вернётся… – по-доброму усмехнулся Гордеев. – Давно из госпиталя?
– Три дня как комиссовали.
– Почему домой не вернулся? Для тебя война уже закончилась. Или ещё не навоевался!
– Здесь мой дом, за озером, – ответил старшина Коробов.
– Так ты из этих мест?.. – обрадовался командир отряда.
– Так точно, товарищ капитан, из посёлка Петушкова… Знаете?..
– Там сейчас немцы, – ответил Гордеев.
– Знаю. Оттого и напросился в партизаны. Пока фрицев из своего дома не выбью – война для меня не кончится.
– Правильно мыслишь, старшина. Рад тебя видеть в нашем отряде. Назначаю тебя связным в группе разведки…

…– Как звали твоего прадеда?.. – спросил Павел Михаила.
– Макаром…
– Хорошее имя… Макар Гордеев!.. Так и назовем моего внука!.. Я не против.
Михаил вскинулся:
– А я против!
– Против чего? – не понял Павел.
– Вы чего комедию ломаете?!
 – Какая ж это комедия?..
– «Чёрная»!.. Оборжаться!..
– Ну, и дурак… – ответил Павел.
– Вы зато умный!
– И я таким же дураком был, – открыл ему тайну Павел. –  Все влюблённые – дураки!
– Это я-то влюблённый?! Да я вашу дочь в глаза не видел!
Павел включил свет в салоне, достал из бардачка фотографию Алёны.
– Она?
Михаил нехотя повернул голову и вдруг ошарашено воскликнул:
– Во, облом! Это же… Ленка!..
– Узнал всё-таки!.. Ну, слава Богу!.. – Он забрал фото и положил его на «место».
– Нет! – категорически замотал головой Михаил. – Теперь, хоть убейте, не женюсь!
– Чем же она тебя так напугала? Вроде симпатичная девчонка!..
– Вам-то какое дело?!
–Так ведь отец я ей! Обидно всё-таки, согласись!
– А мне не обидно?! Наговорила всякую ерунду!.. Словом, поссорились мы с ней!..
– Тоже мне причина! – расхохотался Павел. – Я, вот, со своей… с Татьяной Васильевной…. по сто раз на дню ругаюсь – и живём! Дай Бог каждому!.. С кем же ещё ругаться, как не с женой?! Да у нас все с жёнами ругаются! Нет, это не причина…
– Как же не причина, если нет у нас взаимопонимания? – возмутился Михаил.
– Взаимопонимание – дело обоюдное: ты пойми её, она – тебя… Только ведь не из-за этого ты с ней поссорился.
– А из-за чего?
– Из-за того, что врать не любит! Иной раз так плеснёт правдой в лобешник – хоть из дому беги! А мы, мужики, правды не любим!.. Мы-то считаем себя пупами земли! Образцом! Идеалом!.. Скажи дураку, что он дурак – обидится, а скажи: что он самый умный на свете – ему приятно будет. Вот и врём друг другу с три короба! Оттого и серость развели!.. А Алёнка не такая!.. Для неё белое – белое, чёрное – черное! Я не прав?..
Внезапно салон осветили фары, мчавшегося на них грузовую фуру. Павел резко крутанул руль влево, чтобы уйти от лобового столкновения и на полном ходу уткнулся носом в кювет. «Лада-Калина» протяжно засигналила о помощи. Грузовик,  умчался в темноту шоссе.
Михаил поднял голову, ничего не понимая, и только увидев кровь на своих коленях, посмотрел на Павла. Тот неподвижно лежал, навалившись на руль.
– Пал Игнатьич! – охнул Михаил.
Павел молчал. Михаил оттёр свой лоб рукавом куртки и откинул Павла на спинку сиденья – казалось, тот не подавал признаков жизни. Сигнал оборвался.
– Вы живы?!..
– Жив… ответил Павел шёпотом.
– Что с вами?..
– Дышать… трудно…
Михаил открыл свою дверцу, рванул ручной тормоз и, выйдя из машины, потянул Павла на своё место. Затем захлопнул дверцу и, обежав «Ладу-Калину», сел за руль. Задним ходом машина медленно выкарабкалась на дорогу. Михаил развернулся и на третьей скорости помчался в сторону города.

…Татьяна заглянула в чей-то кабинет.
– Можно?..
– Работа уже закончена! – ответила женщина раздраженным тоном, скорей всего, начальница кабинета. – На двери же написано!..
Но сидевшая за дальним столом Карасёва, увидав Коробову, испуганно поднялась из-за стола.
– Это ко мне, Элла Павловна, – сказала она начальнице и тут же спросила Татьяну с испугом: – Что-нибудь с Толиком?..
– Я уже вам всё по телефону сказала… – ответила Татьяна. – Теперь мне нужна ваша помощь, Алла Михайловна… – И, кинув взгляд на её начальственную коллегу, понизила голос: – Я вас в коридоре подожду…
И вышла за дверь.

…Павел лежал в больничном коридоре на топчане без сознания. Дежурный врач делал ему укол в руку. Медсестра перевязывала Михаилу голову:
– Не жмёт?
– Нормально. Что с ним? – спросил он у дежурного врача.
– Сердечно-мышечный спазм. Хорошо, что сразу доставили. Сейчас кардиограмму сделаем. Думаю, ничего серьёзного. Главное, полный покой. Полежит денек-другой и выпишем. Вы ему кто?.. Сын?..
– Родственник…
– Страховой полис есть?
Гордеев порылся в вещах Павла, вернул два мобильника – свой и   Сергея – незаметно вытащил два пистолета охранников и сунул в карманы своей куртки, в обложке паспорте Коробова нашёл пластиковую карточку.
– Вещи заберите… Куда его? – спросила медсестра у врача.
– Во второе отделение.
– Там же нет мест.
– Переночует в коридоре.
– Что значит в коридоре?!.. – возмутился Михаил.
– Только до утра, молодой человек, – объяснился врач. – Завтра большая выписка.
– Никаких коридоров!– категорически сказал Михаил. – В одиночную палату! С телевизором и душем!.. И с цветами в вазе!
– Доктора, молодой человек, – хмыкнул дежурный, – цветов не пьют…
Гордеев вышел из Приёмного покоя с вещами Павла, открыл машину, бросил их на сиденье рядом с водителем, пистолеты сунул в «бардачок», затем сел за руль и включил зажигание.

…«Лада-Веста» мчалась по ночному шоссе. Впереди показался пост ГАИ. Фары высветили фигуру постового с жезлом. Михаил выругался, но притормозил. Неподалёку от милицейских «Жигулей» стояло несколько импортных машин, принадлежавших гаишникам.
– Доброй ночи! – вежливо поприветствовал Михаила постовой, в звании младшего лейтенанта.. – Ваши документы!..
Гордеев  достал водительские права. ГАИшник посветил на них фонариком.
– А в техталоне записано: «БМВ». Это чей же автомобиль?..
– Моего родственника!
– Попрошу выйти!..
Михаил вышел из машины.
– Губенко! – сказал младший лейтенант по рации. – Проверь по угону «двадцать один-сорок» зеленого колера!
– Я вам сейчас все объясню!.. – начал Михаил, чувствуя, что может долго отсюда не выбраться.
Постовой осветил салон:
– Вещички ваши?
– Тестя, – ответил Михаил. – Я его в больницу отвозил!..
– Пройдёмте в здание… – сказал гаишник.
Спустя пять минут Гордеев сидел уже на стуле в тесной комнате ГАИшного поста. На столе лежали два пистолета и четыре мобильника.
 – …Значит, разрешение на оружие нет!.. – безрадостно произнёс младший лейтенант.
– Я уже говорил: это оружие моих охранников.
– И где они сами?..
– Остались в Петухове.
– А чего их оружие при вас?..
– Так получилось… – не зная, что ответить, сказал Михаил.
– Нет, не так!.. – произнёс прозорливый постовой и, кивнув на марлевую повязку, добавил: – Попали в перестрелку?.. Где? С кем? Когда?..
– Я же сказал: была авария, стукнулся о лобовое  стекло…
–  …«очнулся – гипс»… – грустно произнёс ГАИшник – истинный любитель кино . – Это мы уже слышали.
– Придётся оперативников вызывать, – сказал второй постовой-сержант.
– Это ещё зачем? – притворился Гордеев «чайником».
– На предмет отпечатков, – серьёзно объяснил ему младший лейтенант. – Вдруг из этих стволов кого-то грохнули…
– Смешно!..  – грустным голосом произнёс Михаил.
–  Да уж, обхохочешься! – согласился с ним ГАИшник.
– Позвоните в больницу, родственник подтвердит!
– А у родственников субъективные показания… – заметил сержант .
– Я очень спешу, мужики!
– А вот спешить не надо! – сказал младший лейтенант. – Из-за этого разные ДТП случаются… Вот вы упомянули про некую фуру. А номер не помните?
– Там же темно было! Появилась ниоткуда и исчезла в никуда!..
– Ну, как в кино! – хмыкнул  старший по званию.
– Пока мы в кювет кувыркнулись, он и умчался как угорелый.
– Проверь, Губенко… А сам-то куда спешишь?..
– В Студгородок. У меня там… жена беременная!.. Может, договоримся?..
Гаишники впервые улыбнулись – это был для них привычный вопрос.
– Вообще-то я его помню… – кивнул сержант на Гордеева. – Мы, когда в Петухове «Лешего» брали, я к нему в автосалон зашёл. Классный выбор!..
Лицо лейтенанта немного смягчилось.
– А впускной клапан для «Хонды» достать сможешь?..
Не прошло и пяти минут, как, к удивлению Михаила, официальный тон разговора плавно перешёл в приятельский.

…Спустя четверть часа «Лада-Веста» притормозила у ворот Студгородка.
На вахте общежития две студентки кокетничали с молодым охранником. Завидев Михаила с повязкой вокруг головы, тот удивился:
– Привет!.. Что это с тобой?..
– «Бандитская пуля»… Я пройду?
– Ты на время-то посмотри! Начало первого!.. Пол-общаги уже храпит… Может и твоя третий сон видит.
– Разбудить нужно… Её отец в больницу попал.
– Да ты что!.. – И охранник тут же попросил студенток: – Сбегайте, девчонки!
Те недовольно скривились.
– Очень нужно, девушки!.. – попросил их Гордеев. – Двадцать первая комната, Лена Коробова.
– Да знаем!.. – сказала одна из студенток. – Пошли, Ирка!..
Они нехотя поднялись на второй этаж.
– Что с её отцом? – поинтересовался охранник.
– Сердце… – Михаил присел на стул.
По телевизору шёл американский триллер. Скользкие чудовища съедали живых людей.
– Анатомичка!.. – сказал Гордеев. – Не тошнит?
– Что ты! Как раз то самое!.. Всю ночь после этих фильмов спать не хочется!..
Студентки сбежали по лестнице.
– Она тебя видеть не хочет! – радостно сказала Ирина. Чужие неприятности немного исправили её настроение.
Михаил рванул по лестнице.
– Эй, ты куда?!.. – только и крикнул вслед охранник.
Пробежав до знакомой двери, Михаил без стука её открыл. Завизжали две полуголые девицы. Лена вышла в коридор.
– Зачем пришёл?.. – холодно спросила она. – А же сказала: больше сюда ни ногой!
– Твой отец в больнице… – сразу сказал Михаил.
– Что с ним?!.. – с испугом в глазах спросила Лена.
– Сердечный приступ.
–Жди внизу, я только переоденусь... 

…Ехали молча по ночному шоссе.
Наконец Михаил первым нарушил молчание:
– Ты почему ничего не сказала?
– О чём? – не поняла Лена, думая об отце.
– Что уже восемь недель…
– От кого узнал? От матери?.. О, Господи! Ну, зачем они лезут в мою жизнь?!
– Теперь у нас есть одна общая…
– Нет её! Понял? – сказала она зло. – Ничего нас теперь с тобой не держит!
– Успела всё-таки?.. глухо произнёс он.
Лена поняла, о чём он:
– А чего тянуть пока срок маленький!
Он прижал машину к обочине и заглушил мотор.
– Ну и правильно! Таким дурам как ты, детей иметь запрещено.
– Я – кто?.. – изумилась Лена.
– Дура!
– А ты… тупица с автозаправки!
– Ты зачем это сделала?..
– Тебя не спросила. Поехали!
– А почему не спросила?
– С какой стати?! Это моё право. Заводи!
– Это подлое право! – повернулся к ней Михаил.
– Чем же? – усмехнулась Алёна.
– В безнаказанности поступков, которых уже нельзя исправить! В праве на единоличное вето! «Хочу – оставлю, хочу – аборт сделаю! Мое решение! Мое право! Моя жизнь! Мой ребёнок!..» Не много ли прав на себя взяла?!
Лена инстинктивно закрыла руками уши:
–  Ты чего орёшь?! Или у тебя на это есть право?!
– Не нравится?.. Это тебе-то слушать правду не нравится?!
–  Правду?.. От тебя?!.. Да ты же врёшь на каждом шагу!
– Я вру? – возмутился он. – В чём?
– Во всём!
– А конкретней?
– Пожалуйста! Кто мне обещал с бандитами не  иметь дело?
– Это же бизнес!
– Мне такой бизнес не нужен! Чтобы тебя однажды прихлопнули?
– Для этого и «крышуюсь»!
– Карлсон, блин! А кто обещал не пить больше? А не курить?
– Может быть, сразу в гробу прописаться?
– Дурак! Я ведь за тебе переживаю!.. То есть, переживала… Поехали! Или про больницу тоже наврал?
Он завёл мотор, машина выехала на шоссе.
– Кстати, третий день, как ни курю… – сказал он.
Лена открыла бардачок – там лежала пачка сигарет.
– А это как называется?!
Он скосил взгляд на пачку:
– «Ява» называется!.. Это же машина твоего отца!
Она замолчала.
Ещё немного проехали молча.
– Жутко как-то всё получилось!.. – наконец, сказал он.
– Ты же сам не хотел ребенка! – уже спокойно произнесла она. – Убеждал, что тебе нужно встать на ноги, мне институт закончить. Что негде жить! Чего это вдруг такое чувство отцовства?!
– Но ведь он уже зародился! А ты… А если там был мальчик?.. Твой отец ему даже имя придумал… Макар Гордеев…
– А если будет девочка?.. – спросила она через паузу.
– Да когда это ещё будет!.. – махнул он рукой.
– В декабре… – тихо ответила Лена.
Михаил вытаращил на неё глаза и резко нажал на тормоз.

…В областную больницу «Лада-Веста» пронеслась за пять минут, хотя Михаил всё же успел рассказал Лене о встрече с её родителями в автосалоне.
– …Представляешь? – уже смеялся он. – Хотел меня даже взорвать, если я на тебе не женюсь!..
– Ничего себе! – охнула Лена.
– Да ерунда! – успокоил он её. – Нормальный мужик! Я бы на его месте то жс самое пообещал…
Они подошли к окошку Дежурного врача.
– А-а, это вы!.. Устроил, как договорились.
– Нам нужно его увидеть… – начал Михаил.
– Даже не просите! Больному требуется покой! Небось, спит давно…
– У него и дома бессонница!
Дежурный врач узнал свою студентку:
– Коробова?!.. Тебе он кто, отец?
– Отец.
– Халат с собой?
– В общежитии, Александр Михайлович.
– Надюша! Одолжи нам, пожалуйста, халат, – попросил он дежурную медсестру. – На десять минут! – сказал он Лене строго.
– Пусть так идёт, – разрешила старшая.
– А если медсестры застукают?
– Они в ординаторской чаи гоняют, – спокойно объяснила медсестра Надежда.
– Всё-то ты знаешь!.. – покачал головой дежурный врач и сказал Лене: – Ну, беги!  Палата 28-я. Если что, скажешь: я разрешил.
– Спасибо, профессор!
– А как же я? – подал голос Михаил.
– Ах, да, тоже родственник… – вспомнил  тот.
– Зять! – уточнил Гордеев.
– Идите!.. Оба! Второй этаж!
Лена и Михаил заспешили по коридору.
– Хотел бы я иметь такого зятя! – сказал медсестре профессор Водовозов.

…Павел лежал один в палате. То ли спал,  то ли думал. Скрипнула дверь. Он открыл глаза и увидев Лену с Михаилом. Она бросилась к нему, обняла.
– Спасибо, Миша! – от всей души произнёс он. –  Честно говоря, не ожидал! – И, заметив повязку на его голове, добавил: – Здорово тебя тряхануло!
– Ерунда! – ответил Михаил и, кинув взгляд на Лену, добавил: – До свадьбы заживет! Сердце-то как?
– Тикает… У него одна работа… – Павел опустил ноги на пол и сел на кровати. – Всё, ребята, домой хочу!..
– Вам покой нужен.
– Покой – от слова «покойник». А я жизнь люблю!..
– Денёк бы еще полежал, раз доктора велят, – сказала Лена.
– Я сам себе доктор!.. – ответил отец и обратился к Михаилу: – Дай позвонить!
Михаил протянул ему мобильник. Павел набрал номер.
– Алло!.. Из общежития. С Карасёвой говорила?.. Ну?.. Отлично! Молодец, курица!.. Скоро выезжаем. – Он глянул на Лену. – Настроение боевое!.. Ну, давай, до встречи!.. – Он выключил мобильник. – Радуйтесь, молодёжь! Запись в ЗАГСе – в 15-00!.. А вы мне: «покой, покой»!..
– Всё уже за меня решили! – не удивилась Лена.
Павел хотел ответить, но при Мхаиле постеснялся:
– Ты, Миша, это… давай за моей одеждой слетай! Всё! Невмоготу больше!.. Ну, чего стоишь?.. Беги, говорю!..
Михаил скрылся за дверью.
Павел посмотрел на Лену:
– Ну, моя это идея!.. Не нравится?.. А я думал: обрадуешься…
– Договорились за моей спиной!
– Он сам согласился.
– Сам?! Да вы его флажками со всех сторон обложили!
– Ребенку отец нужен. И – точка! – сказал он твёрдо.
– Ты же его взорвать хотел!
– А нечего было от тебя открещиваться!.. Да, чуть не забыл!.. – Он вновь набрал номер: – Лапоть! Даю отбой! Всех отпусти!.. Потом расскажу… – И отключил мобильник.
В палату вернулся Михаил с одеждой Павла подмышкой.
– Поехали?.. – сказал он Павлу. – Я с профессором договорился… Написал расписку. Теперь ваше здоровье, Пал Игнатьич, целиком на моей совести.
– Ну, Мишка, настоящий ты мужик! – с чувством произнёс Павел. – И прости ты меня за бензозаправку! Сам ведь скоро отцом станешь… А ты не фыркай! – бросил он дочери. – Расфыркалась тут!..

…«Лада-Веста» мчалась домой по предутреннему шоссе.
Михаил сидел за рулём. Лена рядом, Павел полулежал на заднем сидении. Оба делились с Леной недавними событиями.
– …Тут он и восклицает: «Это ж она!» – весело сказал Павел. – А я слышу: «жена»! Ну, думаю: дело на лад идёт!
Все рассмеялись.
– Я только потом допёр, что Лена и Алёна – одно и то же имя!
Мужчины захохотали.
– А какую расписку я написал! Эпистолярное наследие! «Обещаю добровольно… – прочёл он по памяти, – жениться на Е. П. Коробовой и стать отцом нашего с ней ребенка…»
– Теперь не отвертишься!.. – сказала Лена.
– Зато анализ на отцовство сдавать уже не будет! – успокоил Михаила Павел. – Так что радуйся!
Мужчины захохотали ещё громче.
Впереди показался частный сектор города.
– Мама, наверное, не спит… волнуется…
– Это уж точно!.. – подтвердил отец. – Если один переезд равен пожару, то свадьба – землетрясению. Кстати! Коль все стороны пришли к обоюдному согласию – незачем нам никуда торопиться.
– А как же «15-00»?.. – с издёвкой спросила Лена.
– Это я так… Мать договорилась на любой день. Так что до выходных у нас три дня в запасе. А работы на всю неделю. Вы о платье с кольцами подумали?
– Завтра купим! – пообещал Михаил.
– Деньги нужны?
– Обижаете, Пал Игнатьич!
– Больше не буду! – дал слово Павел. – Это первое… Второе: гостей пригласить нужно. Много и не только близких. Шиковать так шиковать!.. И в-третьих: закупить продукты…
– Это я тоже беру на себя, – сказал Михаил. – Вместе с выпивкой.
– Лопнешь!.. – ответил будущий тесть. – С выпивкой я помогу!.. 
 
…Едва Михаил вошел во двор, Компас громко залаял.
– Свои, Компас!.. – сказала Лена.
Михаил дал псу себя обнюхать. Тот завилял хвостом и скрылся в будке.
И сараюшки вышел Игнат Иванович, с гармонью на плече – летом он любил спать не стогу сена, среди разной живности, которая никогда его не попрекнёт за многолетнюю привычку выпить с друзьями.
– Знакомься, дед! Это Михаил!
– Очень приятно!.. – сказал старый моряк, протягивая гостю грубую ладонь, с татуированным якорем. – Коробов. Игнат Иванович – боцман запаса Черноморского Флота!..
Ммхаил пожал руку в ответ.
– Крепкий парень!.. – подтвердил бывший моряк. – В армии служил?
– Один год на границе. После автодорожного.
– Наш человек! – сказал Игнат Иванович и заиграл на гармони «Марш Мендельсона».
На крыльцо вышла заспанная Татьяна:.
– А не рано ли?.. – спросила она у свёкра, но увидав Михаила, спустилась во двор. – Ну, здравствуй, зятёк! Милости просим!
– А по крыльцу не «размажете»? – пошутил тот, вспомнив обещание Татьяны.
– Во, деловой, обиделся! Да какая тёща не наезжает на своего зятя?.. Всё у нас с тобой будет, как положено!..
Они обнялись.
Михаил огляделся:
– Хорошо здесь у вас!
– А может, и свадьбу тут сыграем? – предложил Игнат Иванович. 
– Ты чего, дед?! – фыркнула Лена. – Миша в ресторане договорится.
– В ресторан соседей не поведёшь!.. А сюда заходи, кто хочет! – ответил он.
– Дед прав, – сказала Татьяна. – Там же дышать нечем! Окна не откроешь. А у нас воздух! И места много!..
– Тоже выдумали!.. – обиженно сказала Лена. – У всех свадьбы в ресторанах, а у меня среди кур и гусей! А если ещё дождь ливанёт?!
– Не будет дождя! – уверенно сказал Игнат Иванович. – Мои кости за неделю погоду чуют. Получше любой метеосводки…
 – О чём спор? – поинтересовался Павел, входя во двор.
– Дед предлагает здесь свадьбу сыграть, – пожаловалась отцу Лена.
– Я – за!.. Тем более, что в ресторанах два дня подряд не погуляешь.
– И продукты не своруют, – напомнил Игнат Иванович.
– А может, и в самом деле, здесь отгуляем? – спросил Михаил у Лены. – По крайней мере, не традиционно…
– «Не традиционно»! – недовольно произнёс Игнат Иванович. –  Да мы с её бабкой как раз тут свадьбу и справили! И мои родители тоже. Это и есть традиция!.. Как раз очень даже традиционно!
– Где ж мы столько столов возьмём? – удивилась Лена.
– Собьём! – успокоил Игнат Иванович. – Я своих «флибустьеров» позову. Аврал устроим. И забор заодно починим.
У Павла зазвонил телефон.
– Привет, Лапоть! Только подъехали…  Понял. Сейчас выезжаю… 
–  Что опять?.. –  спросила Татьяна.
– Бой за жизнь продолжается! Бомба на рынке… – ответил Павел.
 –Ничего себе! – охнула Татьяна. – Боюсь я за тебя, Павлуша!..
– Не каркай! Курица!..
Он поцеловал её, отщёлкнул карабин на цепи Компаса, и вышел с ним за ворота. Вскоре раздался шум отъезжающей машины.

…Сидя на корточках, Лаптев изучал со всех сторон картонную коробку.
Поодаль, с толпой напуганных торговцев, стоял директор рынка. Он нервно курил.
Замигали автомобильные фары «Лады-Калины». Машина остановилась рядом. Павел вышел наружу.
– Когда обнаружили? – спросил он у директора рынка.
– После закрытия.
– И никто ничего не видел?
 Так ведь никогда не подкладывали!.. – ответил директор рынка.
– А охрана для чего?
– Уволю! Завтра же! Такие «бабки» плачу!..
Павел открыл заднюю дверцу:
– Компас, на выход!
Пёс выпрыгнул из машины.
– Может полицию вызвать?.. – нервно спросил директор рынка.
– И про ФСБ не забудьте, – напомнил Павел. – Хотите шум в городе?.. Чтобы перетрясли весь рынок?.. Вызывайте!
– Нет-нет!.. Я просто волнуюсь… А вдруг взорвётся…
– А мы здесь для чего?.. Давай, Компас, работай!
Пёс побежал к воротам. Павел за ним.
– Что там? – Павел кивнул на подозрительную коробку.
– Тикает… – ответил Лаптев.
– Нюхай, Компас!
Тот принюхался.
Все замерли. Однако пёс лишь весело помахивал хвостом.
– Отбой! – выдохнул Павел.
Он спокойно раскрыл коробку и достал оттуда точную копию гранаты.
– Муляж! – и потрепал пса по шее. – Молодец, Компас!
– Опять на испуг хотели взять, – сказал Лаптев. – И кому это нужно?..
Он поднял картонную коробку за обрывки проводов и швырнул её к мусорному баку. Павел прочёл на ней надпись: «SONY»…
– Пройдусь-ка я по рядам. А вдруг ещё какой-нибудь сюрприз… – предупредил он Лаптева.
– Да что там искать?.. – ответил тот. – Эта сволочь только в одно место кладёт.
Павел взял Компаса за поводок и вошёл на территорию рынка.
Лаптев направился к поджидавшей толпе продавцов:
– Можете расслабиться, господа торговцы!..
– Неужели обезвредили?.. – спросил директор рынка.
– Обижаешь, хозяин!
Торговцы разошлись. Директор протянул Лаптеву толстый конверт.
– Как договаривались… – сказал он.
Тот достал из конверта пачку денег, пересчитал, разделил пополам, одну часть положил в карман своей куртки.
– А как насчет премиальных?
– Поднесут к машине, – пообещал директор.
– Ну, бывайте!..
Лаптев подошёл к своему внедорожнику, закурил.
Из ворот рынка появился Павел с Компасом.
– Нашёл?
– Чисто.
–Я же говорил: он всегда подкладывает одну коробку.
– Вычислю гада! – дал слово Павел.
– Зачем?.. – удивился Лаптев.
– Когда-нибудь подложит настоящую.
– Не его почерк… Маньяк он, Паша. Пугач! Да и нам какой-никакой заработок…
Он протянул ему конверт  с деньгами.
Павел подумал и положил деньги в карман.
К машинам подошли торговцы с доверху наполненными коробками фруктов.

…На следующее утро после завтрака молодожёны поехали в Салон для новобрачных.
– А покажите нам во-он то платье, – попросил Михаил.
– Италия… – предупредила продавщица. – От Версаче…
– Именно то! – кивнул жених.
– Паш, может не надо? – зашептала ему Лена. – Оно ж каких деньжищ стоит!
– Каких таких? – не понял Михаил. – Зато от Версаче…
Продавщица положила на прилавок выбранное платье.
– Ну, как, нравится? – спросил Павел. Лену.
– Класс! – восхитилась она. – Настька лопнет от зависти!
– Заверните!.. попросил Михаил.
– А примерить не хотите? – невозмутимо сказала продавщица, пройдясь опытным взглядом по Лениной фигуре. – В талии не пролезет…
Примерили. Опытная продавщица оказалась права.
– А расширить можно?.. – поинтересовался Михаил.
– Можно, – равнодушно ответила она. –  Только стоить будет чуть дороже…
– «Мы за ценой не постоим!..»  – ответил Михаил. – И чтобы к субботе всё было подогнано.
 – Сможете?.. – спросила Лена с надеждой в голосе.
– Мы всё можем, девушка!.. – успокоила её продавщица. – Простите, – новобрачная!.. Мы своих клиентов ценим!..
– И на какую сумму?.. – поинтересовался Михаил, доставая банковскую карту.
 
…Спустя два дня подготовка к свадьбе шла уже полным ходом.
Игнат Иванович со своими друзьями – дедом Петей и дедом Кешей – сколачивали деревянные скамейки. Пирамида готовых скамеек для свадебного стола высилась у сараюшки. Оттуда доносилось затяжное гусиное гоготанье, а также истошное квохтанье кур. На сарай сарая хрипло лаял Компас.
 Сам «свадебный стол» был уже сколочен из десяти столов и стоял во дворе буквой «П».
Помогал старикам Павел. Михаил с утра до вечера объезжал продуктовые точки города, пополняя запасы еды и выпивки.
Оба деда ходили в тельняшках – дед Пётя, как и дед Кеша когда-то в «морские года» тоже были моряками, дед Петя служил штурманом на речном корабле, дед Кеша ходил лоцманом по южным морям. Сейчас оба работали могильщиками на старом кладбище.
– Цыть, «чёрт морской»!..  –  крикнул Компасу Игнат Иванович.
Тот обиженно огрызался.
– Порычи у меня!.. Балабон!.. Марш в кубрик!
Пёс нехотя поплёлся к своей конуре, залез внутрь, но тут же вышел и, усевшись на задние лапы, снова принялся подвывать гусиному гоготанью и истошным куриным крикам. Наконец, Игнат Иванович, не выдержав трио домашних птиц с Компасом, грохнул молотком по доске:
– Баста! Сворачивай паруса!..
Из дверей сараюшки вышел дед Кеша в кожаном фартуке, с «гроздью» зарезанных курс.
– Ровно два десятка!.. Как Татьяна велела.
Он отнёс куриные тушки на веранду, положил их в большой приготовленный таз, а сам присел на ступеньку крыльца.
– Обожрутся!.. – хмуро предсказал дед Петя. – Не хрена было столько гостей созывать!
– На свадьбе вашего внука, Михалыч, – напомнил ему Павел, – вся улица, между прочим,  гуляла…
– Вот радость-то! – ответил дед Петя. – До сих пор посюда в долгах! – И отчеркнул ладонью пониже пояса.
– А у нас радость! – сказал Павел.
– Причем, двойная! – добавил Игнат Иванович, имея в виду беременную внучку. – Жаль, Нинка моя до правнука не дожила!.. Эх, порадовалась бы!..
– Да чему радоваться?! – кипятился дед Петя. – Все сбережения, твою мать, пропали с грёбаным дефолтом!..
– Тьфу ты! – плюнул себе под ноги Игнат Иванович. – Вспомнил! Это ж когда было! Всё забыть не можешь!
– Да как забыть про кровное?!
– Вы б ещё начало «перестройки» вспомнили!.. – сказал Павел.
– А я и не забывал! – тонким голосом крикнул бывший штурман.
– Прекратить пары, мужики! – Игнат Иванович достал, спрятанную у собачьей будки, початую бутылку водки. – Лучше за моего правнука выпьем.
– Чего ж не выпить?.. Выпьем!.. – заметил дед Кеша.
– Во, деловые! – сказала им Татьяна, выглянув из раскрытого окна веранды. – Вам бы только повод найти! Дайте ему родиться сначала! И чтоб без всяких там осложнений!
– Услышала, уключина! – тихо выругался Игнат Иванович, а вслух произнёс ласковым голосом: – Вот мы и выпьем, Танюша, за лёгкие роды!..
Свадьбу  должны были сыграть через день, в воскресенье.

…Утром в субботу молодожёны поехали в Салон для новобрачных за платьем.
Всё обошлось, как нельзя лучше. После примерки довольная Лена обняла Михаила и крепко поцеловала
– Настька – обзавидуется!.. У них с Сергеем тоже свадьба намечается.
– А он мне ни слова!.. – удивился Михаил.
– Чтоб не сглазить… – догадалась Лена.
 Они положили платье на заднее сиденье «БМВ».
– Ещё напрокат попросит… Не дам! – сказала Лена.
Михаил, развернул машину в сторону дома:
– А мне?..
Она рассмеялась, положила голову на его плечо. Тот по-своему понял эту вспышку нежности и тут же повернул машину в соседний переулок.
– Здесь?!.. С ума сошёл!..
Он нажал на тормоза, поднял тонированные стёкла и принялся снимать с неё кофточку.
– А если кто заметит?..
– Машина, Елена Павловна, – просветил её Миша, – частная собственность! Хочешь – езди, хочешь – брачуйся!
– Замолчи! Я сама!.. – рассмеялась она.
Михаил перелез на заднее сиденье и стал расстегивать ремень на своих джинсах.
– Платье не помни!.. предупредила она его.

…«БМВ» подъехал к дому Коробовых. Лена несколько раз нажала на клаксон:
– Мам!.. Погляди!
Татьяна вышла со двора.
Лена вытащила с заднего сиденья свадебное платье.
– Ой!.. Красотища-то какая!.. – воскликнула Татьяна. – Смотри, не испачкай!..
Довольный Михаил вышел из машины:
– Европа Плюс! Прямо от Версаче!
– Ну, надо же! Всё в кружевах!.. На моё похоже. Только я его сама из гардины сшила…
Со двора вышел Игнат Иванович.
– Привет Черноморскому Флоту! – поприветствовал его Михаил, выкладывая из багажника ящики с выпивкой.
– Куда ж её столько?.. – изумился бывший мичман. – Склянок сорок, не меньше!
– Шестьдесят! – похвастался Михаил.
– Да ну?!.. – обрадовался тот. – Ох, Мишка, ты и раздухарился!..
– Ещё мало будет! – подал голос Павел, стоя  на стремянке над забором – он развешивал по всему двору цветные лампочки.
– Добавим! – заверил Михаил.
– Ты лучше погляди, какое платье жених невесте подарил! – сказала мужу Татьяна.
– От Версаче! – подтвердил Михаил.
Из калитки дома напротив, опираясь на клюку, выглянула Лукинишна – девяностолетняя старуха. 
–А кольца! – похвасталась Лена, раскрыв бархатную коробочку. – С бриллиантами!
– Ух, ты! – ухнул Павел.
– Деньги девать некуда!.. – добавила Татьяна с укоризненным восторгом.
– А бушлатов «от Версаче», случаем, не было?.. – пошутил Игнат Ивванович.
– Вот с бушлатами, дед, у него напряг… – ответила Лена.
Михаил хмыкнул и вытащил из багажника кульки с мясом.
– Как заказывали, Татьяна Васильевна! Парная телятина на шашлыки!..
– Хозяйственный ты парень, Миша!..
Михаил запер машину. Игнат Иванович поднял один из ящиков.
– Я сам, Игнат Иваныч!..
– Не боись, Мишаня, я жилистый, – ответил тот.
– Куда несём?
– В трюм. В смысле, в погреб…
Они понесли ящики во двор. Татьяна открыла перед Леной калитку:
– В шкаф не вешай, помнётся.
– Танька! – крикнула Лукинишна через улицу.
Татьяна обернулась.
– Чего тебе?!
– Свадьба когда?!
–  Послезавтра! Никак, забыла?  Приходи, приглашаю! – И вошла во двор.
– Сдалось мне твоё приглашение! – сказала вслух Лукинишна. – Сама заявлюсь!..
 

3. РЫЦАРСКЙ МАРШ

 …Вечером, в «Детской комнате», Татьяна между делами названивала домой Карине Власовой, о которой совершенно забыла из-за своих семейных дел. Трубку никто не снимал, мобильник не соединял тоже. Она открыла записную книжку, пролистала, нашла нужную запись. Повесив на плечо сумку, сняла с вешалки плащ.
– Далёко? – спросила напарница.
– К Власовой, – ответила Татьяна.
– Вернётесь?
 Не знаю…

…Рядом с автобусной остановкой она задержалась у торговой витрины, в которой стояли девушки-манекены в зимних шубах. Постояла, поглядела и пошла дальше… Через несколько шагов, на прилавке уличной лавки, где продавали косметику, увидела лак для ногтей. Взяла пузырёк, посмотрела на просвет.
– Сколько стоит? – спросила у продавца.
– Сто двадцать.
– Во, деловые! Да на эти деньжища лучше в перчатках ходить.
– Зато французский! – похвастался продавец.
– Вот пусть во Франции им и красятся. – И тут же заметив, висящие на прищепке белые перчатки. – А они в какую цену?
– Пятьсот!
– Охренеть! – ужаснулась Татьяна. – Уж лучше лак купить! – И достала из сумки кошелёк.

…Проехав несколько остановок, она вышла на углу Каштановой улицы, где жила Карина. Проверив ещё раз адрес по записной книжке, Татьяна вошла в подъезд, поднялась на третий этаж и позвонила в квартиру. Как и следовало ожидать, дверь никто не открыл. Она приложила ухо к двери, прислушалась. Позвонила к соседям. Дверь приоткрыла пожилая женщина.
– Вам чего? – спросила та, с подозрением глядя на Татьяну.
– Здравствуйте. Я из «Детской комнаты» полиции.
– Чего вам?..
– Вы сегодня Власовых не видели?
– Мать видала, а дочку нет… – ответила соседка. – Натворила чего?.. 
– Всё нормально, – ответила Татьяна. – Спасибо…
Соседская дверь захлопнулась.
Татьяна стала спускаться по лестнице. И тут ей послышался за дверью Власовых чей-то сдавленный стон. Она круто развернулась и снова позвонила к Власовым, затем громко постучала. Никто не  отозвался. 
– Карина, открой! Это я, Татьяна Васильевна!..
Стон прекратился. Татьяна кинулась вниз по лестнице.
Соседняя дверь бесшумно приоткрылась на щёлку, в которой появился испуганный женский глаз.
Спустя короткое время у двери Власовых местный слесарь взламывал замок.
– А кто потом новый ставить будет?
– Вы и поставите, – сказала Татьяна.
– Его ж купить нужно!
– Куплю, не волнуйтесь…
Дверь поддалась и открылась. Оттолкнув слесаря, Татьяна влетела в двухкомнатную квартирку.
На кухне никого не было. Она кинула взгляд на газовую плиту – ручки конфорок были в закрытом положении. Татьяна подняла глаза к окошку – между ванной и кухней – и заметила свет. Метнулась в крохотный проход и дёрнула ручку двери. Ванна была заперта. Слышался тихий шум воды. Татьяна резко постучала:
– Карина, открой!..
В ответ – то ли стон, то ли вздох. Она, что есть силы, рванула на себя ручку и распахнула дверь. В наполненной водой ванной, окрашенной в алый цвет, лежала в нижнем белье Карина. На полу валялся кухонный нож. Татьяна охнула и стала вытаскивать девочку из ванны – та не подавала признаков жизни.
– Господи! Что же ты сделала с собой, дурочка?.. Ты меня слышишь?.. – Карина приоткрыла глаза. – Сейчас, сейчас…
Завернув её в банное полотенце, Татьяна потащила Карину в комнату. В прихожей стоял растерянный слесарь, из-за его спины выглядывала напуганная соседка.
– Чего стоите?.. «Скорую» вызывайте!.. – сказала Татьяна слесарю. – А вы помогите!..
Соседка заспешила в комнату, слесарь бросился к телефону в прихожей,. Татьяна положила Карину на диван. На сгибе локтя зиял резанный кровавый след.
– Я за бинтом! – соседка выбежала из квартиры.
– Рабочий телефон матери знаете?! – крикнула Татьяна ей вслед.
– Сейчас позвоню!..

…Карина спала под капельницей в реанимации.
У постели на стуле сидела её мать – худенькая женщина, лет сорока. Она цепко держала дочь за руку. В палату вошла Татьяна. От звука двери, женщина вздрогнула и обернулась. Увидев Татьяну, сделала попытку привстать.
– Сидите, сидите…
Твтьяна достала из сумки коробку конфет, положила на столик.
– Спасибо вам… – сказала мать Карины.
– Пусть поправляется.
– Я не про конфеты…
– Я тоже. Как она?
– Уже хорошо… Доктора обнадёживают…
– А ребёнок?
Мать Карины оживилась:
– Тьфу-тьфу, жив!.. Да вы не волнуйтесь. У нас с ней характеры похожие. Со мной вот поругалась, с Володькой… Жить не хотела.
– Деловая!.. Вы её берегите, Ольга Витальевна. Одна она у вас. И вы у неё тоже.
Женщина впервые улыбнулась. 
 
…Ночь. Спальня Коробовых.
Супруги лежали в полумраке с открытыми глазами – Павел повернувшись спиной к Татьяне.
– Спишь?..
Он не ответил.
Татьяна прижалась к нему:
– Ты, Пашенька, нервы зря не мотай – ни себе, ни мне… Деда мы похороним. Вон Миша помочь обещал…
– А ты и уши развесила.
– Ты больше о живых думай… С отцом всё ссоришься… Меня, вот, дурой обозвал…
– Дура и есть!
 – Ну, прости, что глупость сморозила… Но ведь и ты был не прав. У Алёны свадьба!.. Самый счастливый день в жизни! – Она погладила его по  голове.
Павел отмахнулся:
– Отстань, курица!.. Самый счастливый день у неё уже был!
– А как мы поженились, помнишь?.. – спросила она. – Ночью свадьбу сыграли, а равно утром на границу служить уехали…
– И чего?..
– А то, что не было у нас с тобой первой брачной ночи…
– Тю! Вспомнила бабка, как молодухой была!.. Зато другие ночи были!
– А той самой не было… Может, оттого у нас всё шиворот-навыворот…
– Ты чего пристала?!.. Спи, давай!
– Любви, Пашенька, хочется… Настоящей!.. Как у Алёны!..
– Ну, ты и курица!
– А ты, петух!
– Кто я?
– Петух!
– Петух говоришь?.. Ну, держись! – Он повернулся и обнял её.
Татьяна тихо захохотала:
– Паш, ты чего?!..
– Затопчу!..
– Уймись, Паша…
Из темноты донесся их тихий смех, возня, страстный шёпот…
Внезапно зазвонил телефон.
– А чтоб тебя! – недовольно произнёс Павел, но трубку снял. – Слушаю!.. Где?. Выезжаю…
– Ну не дают пожить семейной жизнью… – огорчилась Татьяна.
– В детском саду бомба… – ответил Павел. – Спи, Танюха! Я скоро!..

 …Подъехав к подъезду свого офиса и оставив в машине Компаса, Павел вошёл в одноэтажное здание, на дверях которого большими буквами было написано: «АНТИТЕРРОР».
Открыл ключом дверь кабинета. Подошёл к стеллажу, отдёрнул занавеску. На полках в коробках лежал инструментарий. Взяв пустую сумку, он стал в неё складывать нужные ему инструменты и вдруг у стены увидел несколько знакомых картонных коробок с надписью: «SONY», обмотанных проводами. Он достал одну, поставил на стол, раскрыл её и увидел внутри, приделанный к проводам, старый будильник. Тут же вытащил другую коробку, третью – все они были похожи как родные сестры и одинаково оснащены. Поражённый Павел сел на стул и тупо на них уставился. В офис вошёл Лаптев. Увидев в кабинете Павла перед стоящими на столе коробками, растерянно застыл на месте.
– Твоя работа?..– спросил Павел.
Лаптев усмехнулся:
– Ну, моя!..
– Зачем?
– Для нас стараюсь...
– Сволочь ты, капитан! – спокойно произнёс Павел.
– А ты, майор?.. Со мною кормился. Бабки получал, трёхразовое питание…
– Значит, никакого маньяка в городе нет? Я правильно понял?
– Правильно… А тебе хотелось, чтобы он был?
– Выходит, я каждый раз работал вхолостую?!
– Два настоящих вызова было.
 – Это за два-то года?!
– Зато не рисковал жизнью!
Павел швырнул коробки о стенку:
– Подонок!
– Полегче, майор!.. Я к честным людям эту херню не подкладывал. А богатые пусть платят!.. Мы за них кровь в Кандагаре проливали!
– Да, проливали! И я, и ты! Но кто тебе дал право так ссучиться?!.. Ты честь офицера под сапог бросил!
– Может, ты чистенький? – усмехнулся Лаптев. – Кто парня шантажировал? Кто его заставил на своей дочке жениться? Я, что ли?..
– Я хотел всё по-честному! – ответил Павел. – А ты свою честь на бабки разменял! «Афганец» хренов!.. 
– Да пошёл ты!.. Контуженный!
Павел набрасывается на Лаптева:
– Сволочь!.. Детский сад заминировал, сука! С детишек захотел куш сорвать?! Мерзавец!..
 – Врешь!.. – ответил Лаптев. – Никакой сад я не минировал… – Он дотронулся до своего рта: –  Чокнутый!.. Губу разбил…
Громко зазвенел телефон.
Павел вскочил на ноги, снял трубку:
– «Антитеррор»!
– Вы почему не едете? – раздался из трубки тонкий женский голосок. – Всех детей из здания вывели… Как велели…  Сонные они… Спать хотят…
– Номер сада? – спросил Павел.
– Я же вам говорила… 21-й… Ночной… На улице Мира,10…
– Сейчас буду!..
Он схватил со стеллажа уже собранный рюкзак.
– Погоди… – сказал Лаптев, – Я с тобой…
– Сам справлюсь!.. – с ненавистью ответил Коробов. – А когда вернусь, чтобы духу твоего здесь не было!.. «Дух» вонючий!.. – И выбежал из кабинета.
Он вскочил в «Ладу-Калину»» и рванул по улице.
Из подъезда выбежал Лаптев, посмотрел вслед отъехавшей машине и побежал к своему «внедорожнику».

…К воротам детского сада машины подъехали одна за другой. Испуганный персонал с детьми уже стояли на улице. Сапёры выскочили из своих машин.
– Всех вывели? – спросил Павел попавшуюся на глаза молоденькую нянечку.
– Кажется всех…
– Так всех или не всех?!
– Их же посчитать нужно… – испуганно сказала она.
– Так займитесь «считалкой»!.. Где граната?
– На кухне… В сумке…
Павел побежал в здание детского сада.
Лаптев бросился следом.

…Павел заглядывал в каждую комнату. Группы были пусты. На столах стояли полные тарелки нетронутого ужина. Внезапно он услышал тихий детский голосок, который пел песенку. Павел прислушался и бросился к закрытой двери, рывком распахнул её.
В туалетной комнате на горшке сидела маленькая девочка с куклой. Павел кинулся к ней, схватил на руки вместе с горшком и побежал к выходу. Девочка заплакала.
– Ты писай, писай… Не плачь… – сказал он ей, как можно мягче. – Сейчас к мамке отнесу…

…Лаптев прошел на кухню. На полу у большой электрической печи стояла джинсовая сумка. Он осторожно приблизился к ней, встал на колени и медленно расстегнул молнию. Внутри лежал белый целлофановый пакет с белым порошком, рядом граната с выдернутой чекой, брошенной на дно сумки. Он сунул чеку в рот и стиснул зубами, затем вытащил гранату и зажал её между ладоней. За спиной послышались шаги. Лаптев обернулся. В дверном проеме, выходящем в коридор, стоял Павел с ребёнком на руках.
– Не стой! Проваливай, твою мать! – тихо произнёс Лаптев.
Увидев гранату в его руках, Павел всё понял. 
– Я сейчас! – сказал он и бросается с девочкой к выходу.
Он пробежал двор, выскочил за ворота и передал ребёнка на руки одной из нянечек.
– Все за угол! Быстро!!!..
Напуганные женщины с детьми побежали по улице. На крыльце появился Лавптев.  Казалось, ноги его не слушались – носки ботинок наощупь находили край каждой ступеньки. Одна была с выбоиной… Павел прикусил губу.
– Не спеши, Юра! Я за машиной…
Он дёрнул ворота – они были на замке. Павел побежал к «Ладе-Калине», достал из багажника ломик и вернулся обратно. Своротив замок, распахнул ворота, сел в автомобиль и задним ходом подал его во двор. Выскочив из машины, распахнул заднюю дверцу. Лаптев как лунатик сел на заднее сиденье. Автомобиль осторожно выехал со двора и стал разворачиваться. Рядом остановилась иномарка. Её водитель раздражённо просигналил. Павел, не обращая на него внимания, медленно отъезжал от ворот детского сада. Иномарка со свистом пролетела мимо.
– Шумахер грёбаный!.. – закричал водитель Павлу из окна.
Тот не ответил, только крепко сжал зубы.
«Лада-Калина» медленно катилась  по улицам. В зеркале Павел видел мокрое лицо Лаптева.
Наконец, он свернул на шоссе  – за ним начинался Партизанский лес.
У обочины плавно остановился. Выскочив из машины, он обогнул её и открыл заднюю дверцу. Лаптев осторожно вышел наружу. Павел с трудом высвободил чеку из его зубов и аккуратно вставил её на место. Затем насильно разжал ладони Лаптева и забрал гранату. Мужчины стояли, молча глядя друг на друга.
– Спасибо, майор… – прошептал Лаптев.
– Это тебе за твои «подвиги», капитан – хмуро ответил Павел.
– Значит, живем… – Лаптев с трудом улыбнулся.
– И будем жить!.. – сказал Коробов.
Оба стояли, не шелохнувшись.
– Так и будем стоять?.. – спросил Лаптев.
– Так и будем! – ответил Павел. – Насмерть!..

 

4. МАРШ ПАРТИЗАН

…Утром в субботу, за день до свадьбы, из лесу на просёлочную дорогу выехал грузовик «Урал» и, повернув направо, направился в сторону Петухова.
Начало мая выдалось тёплым. Казалось, вот-вот, как только пройдут майские праздники – сразу же наступит жаркое лето.
Кузов машины был накрыт брезентом, на правом борту красовался фанерный щит с надписью: «Военно-Поисковая Экспедиция».
Впереди показался пост ГАИ.
Водитель свернул к обочине и заглушил мотор. Затем спрыгнул на землю и подбежал к лейтенанту-постовому. Теперь читатель мог спокойно разглядеть водителя грузовика. Это был молоденький солдатик-кавказец, с пышными чёрными усами, выращенными то ли по семейной традиции, то ли  для солидности.
– До Петухова далеко, товарищ лейтенант? – спросил он у постового.
– До перекрёстка – кило;метров пятнадцать, – ответил тот, – а там налево и по прямой – ещё двадцать пять… Что везёшь, служивый?
Солдатик достал из внутреннего кармана шинели бумагу, протянул лейтенанту, тот прочёл. Затем, чтобы окончательно удостовериться, встал на ступеньку кабины и заглянул в кузов, приподняв угол брезента.
– Благородное дело затеяли!.. – он спрыгнул на землю.
– В четыре места назначения… – ответил солдатик. – По трём адресам уже развёз… Последний остался… – И, замявшись, спросил: – У вас, товарищ лейтенант, закурить не найдется?..
– Ну, блин, совсем как цыгане!.. – покачал головой постовой и достал пачку «Винстона».
Водитель робко вытянул одну сигарету. 
– Всю бери – щедро сказал лейтенант ГАИ, протягивая солдатику начатую пачку.

…Спустя час «Урал» остановился у ворот дома Коробовых Усатый водитель  спрыгнул на землю, достал из кармана брюк конверт и, сверив адрес с табличкой на заборе, направился к калитке. Над забором заметил Павла, развешивающего лампочки.
– Коробовы тут живут?!.. – уточнил он у него.
– Ну, тут, – ответил тот со стремянки. – А тебе чего?
– Груз принимайте! – ответил водитель и пошёл к машине.
– Какой груз, служивый?!..
Водитель не ответил, а стал возиться с запорами кузова.
– Эй, служивый, погоди!.. 
Павел спрыгнул на землю.
– Кто там?.. – спросила Татьяна с веранды.
– А хрен его знает! – ответил Павел, выбегая за ворота:
– Говорит, груз какой-то привезли…
Через пять минут вся семья Коробовых  вышла на улицу.
– Может, подарок к свадьбе?.. – спросила Татьяна.
– От кого? – спросил Павел.
– От Кости…
– И много тебе твой братец подарков наприсылал? – вспыхнул он. – За всю жизнь две открытки – и в обеих деньги клянчил!.. Курица!..
Все подошли к грузовику.
– Вот бы двухспальную кровать!.. – помечтала Лена.
– Ты поначалу своей спальней обзаведись! – напомнил ей Игнат Иванович.
– Квартиру я осенью куплю –  трёхкомнатную! – ответил ему Михаил.
– А может сразу яхту?.. – ехидно произнёс дед. – Тоже мне, «Абрамович»!..
– Ну что там?.. – нетерпеливо спросила Татьяна.
Борта грузовика распахнулись, и перед всеми появился большой гроб, обитый красной материей. Наступила шокирующая пауза.
– Это что за хреновина такая?.. – подал голос бывший боцман.
– Ничего себе «подарочек»!.. – выпучил глаза Павел.
– Это, что, нам?!.. – спросила Татьяна у водителя.
– А то кому! – ответил солдатик. – Распишитесь в получении!..
Мимо прошёл сосед, остановился.
– Помер кто?.. – вежливо поинтересовался он.
– Типун тебе на язык, Фомич! – набросился на него Игнат Иванович. – Видишь: адрес перепутали.
Сосед отошёл в сторонку, закурил.
– Ничего не перепутали!.. – показал водитель конверт. – «Улица Озёрная, 37. Коробовым». Вы Коробовы?
– Ну, мы… – замычал Павел. – И чего?..
– Да ясно, что перепутали!..  – встала на защиту мужа Татьяна. – Вы ведь из воинской части?.. – спросила она водителя.
– Из «Военно-поисковой экспедиции», – ответил тот.
– Ну, вот! – сказала она. – А у нас в армии никто не служит. У нас две дочки!
– А при чем тут дочки? – не понял водитель «Урала».
– Так ведь это ж… – она понизила голос,  – …«груз-200», да?..
– Не совсем.
– А яснее можно? – спросил водителя Павел.
Лукинишна перешла улицу и подошла к воротам Коробовых.
– Наверное, чья-нибудь шутка, – догадался Михаил. – Каких-нибудь злопыхателей…  Подарок на нашу свадьбу…
– Обалдел?! – спросила Лена. – Кто же так шутить будет?!
– Да я за такие шутки рёбра переломаю! – пришёл в себя Павел.
– Плохой знак… – перекрестилась Лукинишна.
– Не каркай! – сказала ей Татьяна. – У нас слава Богу, все живы…
– Давай, служивый, увози свой груз по-быстрому, откуда привёз!.. – сказал водителю Павел.
Татьяна внезапно схватила Павла за руку:
– Ой, Паша!.. Может что с Аней…
– Ты чего, сбрендила, курица?!.. – Он с тревогой спросил у водителя: – Слышь, солдатик, кто у тебя там?..
– Покойник, – ответил тот.
– Ясно, что не отдыхающий, – сказал Павел. – Полу какого?
– Мужского.
– А фамилию знаешь?..
 Тот протянул конверт, Павел разорвал его и достал официальную бумагу.
– Может, дядя Костя умер?.. – тихо сказала Лена.
– Такой до ста лет проживёт! – ответил отец и прочёл вслух: – «Справка. Военно-поисковой экспедицией «Доброволец» во время раскопок на местах боев в Великую Отечественную войну, обнаружены останки связного партизанского отряда, старшины Ивана Алексеевича Коробова, погибшего в ноябре 1943 года…»
– Полундра!.. – пошатнулся Игнат Иванович и упал наземь без чувств.
– Батя! – бросился к нему Павел.
– Ленка! Капли неси! – крикнула Татьяна.
Лена побежала в дом. Татьяна присела над свёкром:
– Игнат Иванович, миленький!.. Что с вами?.. Вы слышите меня?..
Тот очумело открыв глаза:
– Это же мой отец…
– Кто?!.. – не понял Павел.
– Твой дед, Пашенька!.. Дедушка Ваня… – И заплакал: – Вот радость-то!..
– Господи! – воскликнула Лукинишна. – Неужто Ванечка с войны воротился?.. Мы же с ним так друг друга любили! Так любили!.. Пока его мать Верка… – кивнула она на Игната Ивановича, – у меня не отбила!..
– Помолчи, ведьма!.. – крикнул он ей.
– Ступай, тетя Дуся, от греха подальше!.. – посоветовал ей Павел.
Лукинишна боязливо отошла в сторонку.

…Летом 1929 года поселковая молодёжь отдыхала на Утином озере.
Кто купался, кто загорал, кто играл на берегу в волейбол. Группа девчат сидели на пригорке и слушали, как Иван поёт песню, аккомпанируя себе на гармони.
 
– Ты лети с дороги, птица,
Зверь, с дороги уходи! –
– Видишь, облако клубится,
Кони мчатся впереди.

И с налёта, с поворота
По цепи врагов густой
Застрочит из пулемёта
Пулемётчик молодой.

Мяч от удара отскочил к девчатам. За ним побежал рыжий парень.
– Вань, кончай глотку драть! У нас игроков не хватает!
– Не отпустим!.. – хором закричали девчата и стали подпевать Ивану:


Эх, тачанка-ростовчанка,
Наша гордость и краса…

Рыжий парень «загасил» мяч волейболистам:
– Ну, и кисни в своем гареме!.. – И побежал к воде.
 
…Конармейская тачанка,
Все четыре колеса!..

– Лучше бы ты, Вань, про любовь спел!.. – мечтательно сказала одна девушка с короткой стрижкой.
– У нашей Дуси одна любовь на уме! А ещё комсомолка!.. – строго произнесла вторая.
– А комсомольцы, Верка, ещё крепчее любить должны! – ответила Дуся. – По-комсомольски и с огоньком!..
Все дружно рассмеялись.

 … – Ну, чего, граждане? – спросил водитель «Урала». – Сгружать будем?! А то мне ещё обратно в лагерь ехать!..
Игнат Иванович поднялся на ноги:
– Сгружай, сынок!. 
– Я помогу, – сказал Михаил водителю и направился к грузовику.
– Стой! – крикнула Татьяна.
Михаил обернулся.
– А вдруг там бомба?..
Михаил попятился от гроба. Водитель застыл на месте.
– Ты, чего, сдурела?.. – спросил жену Павел.
– А ты его усища видел?.. – спросила она тихо. – Настоящий Бен-Ладден…
– А ну, стой, где стояла! – ответил он ей и одним прыжком запрыгнул в кузов грузовика. –  Всем лечь!
Все плюхнулись на землю.
 – Паша, ты чего надумал?! – спросила она с тревогой.
Он отмахнулся.
– А если взорвётся!..
– Отвянь, говорю!.. Курица!.. – И принялся осматривать гроб со всех сторон.
Лукинишна запричитала:
– Ой, батюшки! Ой, беда-то какая!.. 
 – Да вы что, граждане?.. Какая бомба?.. – забормотал он растерянно. – Там человеческие кости!.. Сам видел!..
– Помолчи, служивый!.. – оборвал его Павел. – Документы потом проверю…
– Миша! Игнат Иванович!.. – закричала Татьяна. – Господи! Ну, скажите вы ему кто-нибудь!..
Со двора выбежала Лена с лекарственным пузырьком.
– Ложись! – крикнул ей Михаил.
Лена плюхнулась рядом с ним. Он крепко её обнял.
– Ну, чего?.. – спросил Игнат Иванович у сына: – Тикает?..
Все напряженно застыли. Павел приложил ухо к крышке гроба, прислушивался. Затем достал из кармана нож, просунул его в щель под крышкой и со скрежетом приподнял её.
– Эй, вы! Чего разлеглись?.. Подъём! – и поднялся Павел на ноги.
Все поднялись, отряхнулись.
Водитель «Урала» перевёл дух:
– А я что говорил?.. Не шахид же я, в самом-то деле, чтобы самого себя подорвать!..
Павел поднял гроб с одного конца, Михаил с водителем подхватили с другого, опустили на землю.
– Во двор несите!.. – сказал им Павел и спрыгнул с грузовика.
«Урал» уехал.
Гроб остался стоять на столе, в центре разнаряженного двора. Павел сдёрнул крышку. Все подошли поближе.
В гробу лежали почерневшими от времени человеческие кости вместе с черепом.
Лукинишна заголосила:
– Ой, Ванечка!.. Соколик!.. Спит, сердешный!.. И ни чуточки не изменился!..
– Ты чего несёшь, старая?!.. – накричал на неё Игнат Иванович.
– Твой отец, Игнаша, завсегда таким был! Его в школе «ходячим скелетом» звали. –ответила она, любуясь человеческими останками. – Кожа да кости!..
– Заберите вы её отсюда!.. – заорал Павел.
Татьяна оттащила соседку от гроба:
– Пойдём домой, тетя Дуся! Потом придёшь…
– Как проснётся – позовите… – завыла Лукинишна. – Спи, Ванечка!.. Спи, соколик!.. Устал на войне, небось… – И скорбно вышла со двора. Но не вышла с подворья, а осталась у калитки.
Вся семья осталась стоять вокруг гроба. Игнат Иванович достал из кармана мятый платок:
– Надо же! – произнёс он, протирая глаза. – Выходит, он в партизанском отряде связным был…
– Мы его теперь, батя, как героя похороним! – торжественно произнёс Павел. – Памятник поставим! Гранитный! И золотыми буквами напишем… «Старшина Коробов Иван Алексеевич. Погиб в ноябре сорок третьего смертью храбрых»!..
– Спасибо, сынок!..
– Во, деловые! Где ж мы на это деньги возьмем?.. – отрезвила их Татьяна. – Это ж какие деньжища нужны!..
– У Лаптева займу! – сказал Павел первое, что шло в голову.
– Свои похоронные отдам, а отца в гроб положу! – поклялся Игнат Иванович.
– А пока куда его девать? – спросила всех Лена. – Завтра свадьба!
Все замолчали. Появление в гробу «героя-партизана» вышибло у всех завтрашний семейный праздник. Все задумались. Наконец, Татьяна сказала:
– В сарае пусть денёк-другой полежит.
– Дура!!! Курица!!! – вскипел Павел.
– Не кощунствуй, Татьяна!  – поддержал сына Игнат Иванович. – Это же надругательство над героем!
– А вы что предлагаете?.. – спросила она. – Здесь оставить? Ну, давайте, вместо свадьбы поминки устроим! Вот весело будет!
– Убью!.. – закричал Павел.
– Папа!.. – Лена встала между ним и матерью.
– Пусть убивает, дочка, пусть! – крикнула Татьяна. – И в одну могилу два гроба опустит – вам же дешевле обойдётся!
Михаил оценил ситуацию:
– Может, я смогу чем помочь?..
– Не нужно, – сказал Павел. – Тут, парень, дело сугубо семейное!
– А разве Миша – не наша семья? – спросила Лена.
– Предлагаю в Мэрию обратиться, – сказал будущий зять.
– Это ещё зачем?!.. – не понял Павел.
– Захоронение останков героя – дело общественное. Тем более, на той неделе День Победы…
– Ты бы ещё в Совбез позвонил! Да откуда у нашего города финансы?.. Работяги по полгода зарплаты не получают!
– На такую акцию деньги найдутся, – заверил Михаил.
– Тебе откуда известно?!.. – не сдавался Павел.
–Приятель мой в Мэрии работает. Похоронят вашего отца, Игнат Иваныч, с салютом!
– И с фейерверком! – добавил Павел с издёвкой.
– Да, с фейерверком! – подтвердил Михаил. – И ещё памятник поставят!
– Ага! И Вечный огонь зажгут!
– Правильно! И Вечный огонь!..
– Умник! – снисходительно усмехнулся Павел. – Вечный Огонь на могиле Неизвестного Солдата зажигают! А наш дед – опознанный субъект!
– Зато в его честь улицу назовут! «Улица старшины Коробова»! Звучит?
– Ой, звучит, Миша! – воскликнула Лена.
– А, может, под это ещё и новую квартиру дадут?.. – помечтала Татьяна. 
– Дадут! – демоническим смехом захохотал Павел. – Догонят – и так дадут!... Не обрадуешься!
– Мы ж пятнадцать лет на очереди стоим!
– И будем стоять! – в бешенстве крикнул Татьяне Павел. – Насмерть!..
 

5. ЛЕСТНИЧНЫЙ  МАРШ 

…Молодой человек, лет тридцати пяти, в строгом костюме и модном галстуке, заглянул в раскрытую дверь «предбанника» Мэрии. Секретарша Аллочка работала на компьютере.
– Привет бюрократам! – сказал он, входя в «секретарскую».
– Ты где шляешься? – громким шёпотом набросилась она на него. – Шеф злой как чёрт!.. Никого велел не пускать. Тебя с утра дожидается. – Она нажала кнопку внутренней связи: – Николай Митрофанович, к вам Геннадий Игоревич! – И, выключив связь с начальником, сказала: – Давай, поднимай настроение городу!..
– А твоё-то как?.. – поинтересовался он.
– Ухайдокал ты меня вчера, Генка!.. – вполголоса призналась Аллочка. – Аж в глазах рябит…

…За начальственным столом пил чай мэр города Петухова Николай Митрофанович Хавалкин – мрачного вида пожилой мужчина. Пепельница была полна окурков. 
– Добрый день, Николай Митрофанович! – сказал Геннадий, входя в кабинет.
– Добрый?!.. Ты вокруг погляди, оптимист хренов!.. Ну?.. Вынюхал что-нибудь?..
– К сожаленью, всё подтвердилось, – сказал Геннадий. – После «майских» приедут с проверкой по личному распоряжению нового губернатора.
– Уже в курсе, твою мать! И кто настучал, знаешь?.. Газетчики, да?.. Во, суки!..
– Не они. С Нового года у них ни одна статья без нашей подписи не выходит.
– Тогда кто?.. Телевизионщики?!.. Говнюки! Ненавижу!
– А они-то при чём? – удивился Геннадий, садясь к столу. – Им на городском бюджете и так кайфово живётся.
– А кому тогда на Руси живётся хреново?! – спросил мэр.
– Горожанам, Николай Митрофанович! Уж простите за банальность…
– Кому?!.. – удивился  тот. – Во, засранцы!.. Это сколько же им добра сделал!.. И то, и другое, и пятое-десятое – и всем недовольны!..
– А задержка зарплаты?.. А перебои с электроэнергией?.. И отопительный сезон только в феврале начали… Да вы и сами всё знаете…
– Америку открыл!.. Магеллан трёхнутый1
– Америку, уж простите, открыл Колумб!
– Без разницы! Что тот, что этот – евреи!.. Ты-то куда смотрел?! Помощник называется! Шпана ты, Гена, после этого!..
– А я что мог сделать?! Ввести перлюстрацию?
– Это ещё что такое?! Уже и материшься в моём кабинете!
– Перлюстрация – это тайный приказ вскрывать письма.
– А-а-а!.. Хорошая идея! Твоя?.. Ну и вскрывал бы!
– Бесполезно. Жалобу новому губернатору можно и по Интернету переслать.
– Говорил я тебе, что прогресс в России не нужен? Говорил!.. Запомни: меня взорвут – тебя первого за собой потащу.
– Догадываюсь, Николай Митрофанович… Огромное вам спасибо! Не один год вместе…
– А раз вместе – тогда думай, как из этой выгребной ямы выбираться!..
– Есть у меня одна идейка…
– Идейный, твою мать! Идейки «бабок» требуют!
– Много денег не понадобится, а звона – на всю область!..
 – Звона, говоришь?.. Ну, смотри, Быстров: как бы не оглохнуть…

…Этим же утром из Рязани приехала на свадьбу старшая дочь Татьяны и Павла – Аня с дочкой Юлечкой, шести лет.
Аня дважды была замужем, и уже три года отдыхала от «семейного уюта». То ли  виной тому была её красота, то ли колкий язык, а, скорей всего, стервозный характер, который не давал молодой женщине почувствовать себя любимой женой.
Она сразу же подключилась к праздничной готовке, рассказывая о своей «одинокой» жизни в Рязане. Аня закончила экономический факультет и работала в одной солидной фирме.
Михаил привозил разные продукты, а Игнат Иванович с Павлом решали вопрос: где и как похоронить останки героя-партизана.
– Места на кладбище не хватает, – сказал старший Коробов. – А к осени его и вовсе обещают закрыть.
– И где хоронить будут? – спросил Павел. –  Или придумали способ жить вечно?
 –  Хотят новое в лесу построить. Только когда этим займутся!
 –А хоронить как же? – не понял Павел.
– Наверное, сжигать будут, – догадался Игнат Иванович. – Как в Индии. Там,  говорят, вообще нет кладбищ. Погребальный костёр и – прах по ветру…
– Экономично… – согласился с ним сын. – Только мы, батя, не Индия. У нас могилка привычней, с оградкой и памятником… Последнее прибежище человека…
– А в Англии вообще хоронили на Заднем дворе, – сказал Игнат Иванович. –  По телевизору видел… Может, похороним деда в саду? Тем более, он этот сад посадил.
– У нас, батя, не Англия… – ответил Павел. – А место найдём… Всё-таки герой-партизан!..
– Может рядом с твоей бабкой положим? .. Муж он ей всё-таки…
– Там  же тебе место приготовлено.
– Так ведь я пока жив! – резонно заметил Игнат Иванович
– Перестаньте всякую чушь нести! – сказала им Татьяна с веранды. – Поговорить нужно с директором кладбища. У него наверняка есть «могильный фонд»! Вдруг кому из начальства понадобится…
– Дело говорит Танюха, – сказал Павел. – Вот свадьбу сыграем и лично займусь похоронами.
Гроб же с останками героя-партизана занесли в сарай, как предложила Татьяна. И занялись подготовкой к свадьбе…

 …В полдень к дому Коробовых подъехала «Митсубиш». Заглушив мотор, из машины вышел помощник мэра Геннадий Быстров и подошёл к калитке. Не найдя кнопку звонка, он хотел уж было постучаться, как вдруг заметил над воротами конец верёвки, свисающей от небольшого колокола, укреплённого на длинном шесте. Геннадий дёрнул за верёвку. Мелодичный звон корабельной рынды разнёсся по всему двору.
На крыльцо вышла Аня.
– Кто там?! – крикнула она в сторону ворот.
– Их Мэрии! – ответил Геннадий.
Аня спустилась с крыльца и открыла калитку.
– Разрешите войти?
– Ну, входите… – неловко ответила она, видя перед собой молодого человека приятной наружности, в сильном костюме и модном галстуке. – «Во, дура, подумала Аня. – Чего платье не надела?..»
– Геннадий … – представился молодой человек. – Помощник мэра. – А вы кто, хозяйка дома?
– Анна Коробова… – ответила Аня. – Дочь хозяев.
– Очень приятно!.. – весело сказал он, оценив её стройную фигуру. – Как я понимаю, вы прямо с подиума.
Аня рассмеялась – она любила остроумных людей.
На крыльцо вышел Игнат Иванович.
– Это кого ты там в воротах держишь?! – крикнул он старшей внучке через весь двор. 
– Из Мэрии это!! – ответила она деду и пригласила Геннадия на подворье. – Проходите!..
Тот вошёл в калитку.
– Я к вам по делу… – сказал он Игнату Ивановичу. – Вы хозяин дома?
– И я тоже, – ответил он. – Сейчас позову всех. – И скрылся за дверью.
Геннадий прошёл к «свадебному столу», положил на него дипломат, раскрыл его и достал несколько бумажек с печатями.
– Готовитесь к свадьбе? – спросил он Аню, кивая на стол.
– А вы как узнали? – удивилась она. – Моя младшая сестра замуж выходит.
– Знаю, – улыбнулся Геннадий ослепительной улыбкой. – Мне об этом Миша сказал, жених, то есть, Мой хороший приятель.
– Как интересно! – воскликнула Аня. – Значит, вас тоже пригласили?
– И даже счастлив этому факту!.. – ответил он, не сводя глаз с Ани.
На веранде появилась вся семья Коробовых. Михаил поехал в областной центр ха элитной выпивкой, цветами и подарками для родственников невесты.
– Добрый день! – поприветствовал  Геннадия Павел, спустившись во двор. – Павел Игнатович Коробов! – протянул он руку высокому гостю.
– Быстров. Геннадий Игоревич, – ответил тот. – Помощник мэра.
– Что-нибудь сучилось? – с тревогой спросила Татьяна, также спустившись в веранды.
– Случилось… – загадочно ответил гость. – Благодаря герою партизану Ивану Алексеевичу Коробову.
– Вы и об этом знаете? – удивился Павел.
– Гордеев просветил… Ваш будущий зять и мой хороший приятель…
– И что случилось? – спросил Игнат Иванович. – Надеюсь, ничего плохого?..
– Наоборот, Игнат Иванович! – улыбнулся Геннадий. – Всё только хорошее1 Начну с того… – торжественным тоном произнёс он, – что останки вашего отца… нашего героя-петуховца – будут погребены 9 Мая в центре города, у подножья памятника в его честь… Рядом с Вечным огнём… Кроме того, улица Озёрная будет переименована в «Улицу старшины Коробова»!..
И как бы в подтверждение его слов, на улице раздался множественный стук.
– Во! Начали менять таблички… – объяснил Геннадий.
Коробовы, словно загипнотизированные, молча на него уставившись. Он же торжественным тоном шпрехталмейстера объявил:
– И, наконец, в честь  свадебного торжества… Лично от мэра Николая  Митрофановича Хавалкина ваша семья получила четырёхкомнатную квартиру в новом доме, с видом на озеро!.. Ура, товарищи!..
И протянул Павлу документы.
– Здесь ордер на квартиру!..
– Ух, ты! – только и сказал Павел.
Вслед за этим предсвадебный двор огласил восторженный рёв всех членов семьи Коробовых
– Я верила, верила, что всё будет хорошо!.. – воскликнула Татьяна. – Вот радость-то! 
Все кинулась обнимать друг друга. Татьяна поцеловала Геннадия, тот – Аню.
– Я тут при чём?..– спросила она у него.
– Одна семья – одно веселье!.. – ответил помощник мэра.

…После обеда семья Коробовых поехали посмотреть новую квартиру.
Они ходили по пустым комнатам, пахнущим свежей краской. Наконец, заглянули в комнату с лоджией.
– Занимаем эту! – объявила всем Лена.
– Это же гостиная! – возразил Павел.
– Их, Паша, трое будет, понимать надо, – сказала ему Татьяна. – Тут и коляску можно на лоджию выставить – вдруг лифт сломается.
–  Тем более, всего на год, – напомнил всем Михаил. – На будущий год  я квартиру куплю…
Все вышли на лоджию.
– Большая!.. – порадовался Павел. – Остеклим, столик поставим, чаи гонять будем.
– Какие чаи, папа? – спросила Лена. – Вот когда уедем в свою квартиру, тогда и гоняйте…
– Красота-то какая! – перевела тему разговора Татьяна. – Весь город как на ладони!
С девятого этажа весь Петухов был в вечерних огнях, и если б не знать, что это светится маленький провинциальный российский город, можно было подумать, что далеко под ними раскинулся какой-нибудь Ричмонд, Страсбург или Верона.
– Теперь и мебель купить можно… – сказал Павел. – В областной центр поедем. Купим самую лучшую!..
В комнату заглянул Игнат Иванович.
– Взяли моду сдавать дома недостроенными! Ни паркета тебе, ни унитаза.
– Все купим, Игнат Иванович! Всё сделаем! – успокоил его Михаил.
– Пока купим да сделаем  – забегаешься вниз по нужде бегать, – ответил тот.
– Пить надо, батя, меньше. – подначил его Павел.
Сын партизана в сердцах плюнул и вышел из бывшей гостиной, громко хлопнул дверью.

…В крошечный кабинет директора Петуховского Краеведческого музея вошёл молодой человек со спортивной сумкой на плече. 
– Добрый день! – сказал он.
– Здравствуйте, юноша!.. – ответил, сидящий за письменным столом бодрый старик с седой бородой.
– Алексей Монахов! – представился вошедший. – Студент Заочного Исторического Университета.
– Очень приятно видеть в нашем заведении молодые свежие лица!.. – Старик протянул ему свою крепкую сухонькую ладонь: – Василий Архипович Озерковский!.. Директор и архивариус сего заведения в одном, так сказать, пожилом лице.
Молодой  человек ответив крепким рукопожатием.
– Чем обязан, господин студент?..
– Ищу материалы о партизанском отряде, воевавшим в этих лесах.
– Благородная задача, юноша!.. И зачем это вам, если не секрет?..
– Вы что-нибудь слышали о вашем земляке Иване Коробове?
– Как же! – расплылся в улыбке Озерковский. – По Центральному Телевидению недавно передавали!.. Такая радость для нашего города!.. Можно сказать, открытие!
– Вот хочу написать о нём дипломную работу, – объяснил Монахов.
– Блестящая идея!.. – воскликнул директор провинциального музея. – Рад, когда молодые люди полны патриотизма к нашей истории!..
Молодой человек протянул бумагу с печатями и подписями.
– Направление из Университета… – пояснил он. 
Архивариус посмотрел документ:
– Ну, что ж, Алексей Владимирович, за работу!
Он поднялся из-за стола:
– Как говорят историки: «Чтобы узнать Прошлое – нужно заглянуть ему в лицо»!.. Так что за мной, мой юный Плутарх!..
Они поднялись на чердак.
Архивариус подвёл студента к одной из бревенчатых стен.
– Пятая доска от пола… – таинственно произнёс он.
– Что там? – не понял Монахов.
– Секретные документы истории города Петухова. Сам не читал да и напрочь забыл про их существование.
– А откуда знаете, что секретные?
– Я ведь тут с шестидесятого года работаю. Пятьдесят шесть лет! Сразу после института, по направлению… Ровно неделю проработал, как директора Краеведческого музея в областную больницу забрали, на очередную операцию. Он в войну в наших лесах партизанил, весь израненный. Вот перед отъездом и доверил мне сию тайну: дескать, на чердаке, в этом самом месте, лежат секретные материалы о партизанском отряда. На следующий день после операции помер, Царствие ему Небесное. Вскоре районное начальство назначило меня директором и архивариусом. С тех пор и служу славному Петуховскому краю…
-– А сами эти документы видели? – спросил Монахов.
– Ни разу не заглядывал. Как-то забыл про них… Дел было невпроворот.  Выставки… Лекции… Поступление новых экспонатов… Ремонт здания… Строительство новой пристройки… Словом, начисто забыл об этаком сокровище. Так что спасибо вам, Алексей Владимирович, что напомнили. Если бы не вы – так бы и помер, не узнав их содержание. И лежать бы им тут до скончания веков. Надеюсь, и мне и вам будет интересно… Ну, чего стоим?.. Помогайте!
Они оба потянули на себя нужную доску, та легко поддалась и треснула. За ней открылся тайник, из которого два историка достали связанные бечёвкой крест-накрест десятки пыльных папок…
Это были документ по разным векам и событиям города Петухова – от княжеского правления до начала шестидесятых годов двадцатого века. Каждая папка была толще любого тома Российской энциклопедии. На десяти из них исследователи прочли названия о партизанском отряде. Однако разобрать каждый документ, просмотреть его и прочесть быстро не получалось бы.
– Да тут и за полгода не справиться…  – произнёс расстроенный студент-практикант.
– Я помогу, – успокоил его Василий Архипович. – Разделим папки – и за работу!
 

6. МАРШ СЛАВЫ 

 …К воротам дома Коробовых подъехала «Газель», с надписью: «Телевидение». Из машины вышли трое молодых людей и девушка. Ведущий – разбитной парень – без стука вошёл во двор. Увидев Игната Ивановича, подошёл к нему и бодро спросил под лай Компаса:
– Вы – Игнат Иванович?..
– Я это… – ответил тот. – А вы кто будете? 
– Областное Телевидение!.. – сказал Ведущий. – Хотим взять у вас интервью, как у сына героя-партизана.
Игнат Иванович растерянно заморгал.
– Да вы не переживайте!.. – успокоил его молодой человек. – Всего несколько вопросов… – И дал знак оператору.
Тот со «звуковиком» стали затаскивать во двор телеаппаратуру, за ними вошли остальные члены съемочной группы.
– Люся! – позвал Ведущий девушку-гримёра.
Она тут же подбежала к Игнату Ивановичу и принялась тонировать пудрой его лицо.
Телеоператор посадил на плечо камеру, звуковик сунул Ведущему микрофон.
– Славик, мотор! Запись! – сказал тот оператору и тут же привычно улыбнулся в камеру: – Добрый день, дорогие телезрители! Мы находимся в городе Петухове, на улице имени «старшины Коробова». Новое название бывшая улица Озёрная получила всего несколько дней назад, благодаря находке «Военно-Поисковой Экспедиции». В Партизанском лесу были найдены останки старшины Ивана Алексеевича Коробова, воевавшего в партизанском отряде… Слово его сыну Игнату Ивановичу…
Оператор перевёл на того камеру.
Сын партизана стоял ни жив-ни мёртв. Его лицо было мокрым от волнения.
Из дома напротив появилась Лукинишна. Опираясь на клюку, она перешла улицу и  застыла в открытой калитке соседского подворья, наблюдая за телесъёмкой.
– Помните ли вы своего знаменитого отца? – спросил Ведущий Игната Ивановича.
– Как не помнить… – растерялся тот. – Конечно, помню…
– Каким же он был?
– Молодым был… Сильным… Весёлым…
– И конечно же, отважным!..  –  подсказал Ведущий.
– Само собой! 
– Вот они – черты русского характера! – с гордостью произнёс Ведущий в камеру. – А скажите, Игнат Иванович, если бы отец с собой позвал, – пошли бы с ним партизанить?..
– Мне ж тогда лет семь было…
– Ну, а если попросил бы?..
– Попросил – пошёл бы…
– И не испугались?..
– Мы, Коробовы не из пугливых!.. Я сам тридцать лет прослужил на флоте.
– Игнат Иванович, – сказал Ведущий телезрителям, – боцман в отставке!  – И тут же задал новый вопрос: – А если бы ваш отец дал задание проникнуть в деревню и взорвать немецкую комендатуру? Сумели бы?..
– А хрен его знает! Я ж тогда ещё пацанёнком бегал.
– И всё-таки?.. Если бы приказал.
– Что это вы всё: «если бы да кабы»?..  – недовольно спросил Павел, спустившись с крыльца. – Если бы у бабушки была «петрушка», то она была бы дедушкой!..
– Не мешайте нам, пожалуйста! – строго обратился Ведущий к Павлу. – Я работаю, понимаете?. Слава, выключи камеру….
– А мы, значит, брюхо чешем.
– Вы кто будете?
– Внук партизана. Павел Игнатович Коробов!..
Ведущий резко сменил тон:
– Так сразу бы и сказали!.. В сторонку, папаша! – попросил он Игната Ивановича. – А вы, внук, партизана станьте на его место!
Павел встал перед телекамерой.
– Люся! – позвал Ведущий гримёршу.
Та принялась ловко накладывать на лицо Павла тоновый грим.
Павел терпел ровно пять секунд:
– Немедленно прекратите! Я вам не «этот…»!.. Ещё глаза тушью подведите!
Гримёрша растерянно посмотрела на Ве6дущего.
– Успокойтесь, пожалуйста! – сказал тот Павлу. – Мы всем выступающим так делаем! Чтобы лицо поярче было…
– А я на выступление не напрашивался.
– Всего один вопрос!.. Слава, включай!
Телеоператор направил камеру на Ведущего.
– Перед нами, – начал тот, – внук погибшего героя Павел Коробов!.. Павел Игнатович, жалеете ли вы, что не знали своего героического деда?..
– А чего жалеть?! Вдруг у него характер был зловредный!..
– Ты чего болтаешь?!.. – спросила Татьяна.
– Не встревай! – осадил её Павел. – Не о твоём деде разговор.
– Это не надо… – сказал Вдущий оператору.
Тот выключил камеру.
– А вы кто будете? – спросил Вдущий Татьяну.
– Невестка Игната Ивановича. Меня Татьяной зовут.
– Люся! – крикнул тот гримёрше.
Гримёрша быстро наложила на лицо Татьяны тональный грим,.
Телеоператор вновь направил объектив камеры  на Ведущего.
– А это, дорогие телезрители, – сказал тот, – Татьяна Коробова – невестка сына погибшего партизана. Расскажите нам, пожалуйста, – обратился он к ней, – какую-нибудь семейную историю из жизни нашего героя.
Камеру перевели на Татьяну.
– Я ж его не знала!.. – ответила она. – Вы у моего  свёкра спросите.
Оператор снова направил камеру на Игната Ивановича.
– А чего рассказывать? –  испуганно произнёс тот. – Я вам уже говорил, что я тогда ребятёнком был!
 – Плохая у нас память, уважаемые телезрители, если не помним, откуда мы родом, – с печальной патетикой произнёс Ведущий. – Отключайся, Слава!.. Облом репортажу!..
– Да чо они там помнят?!.. – встряла Лукинишна в телесъёмку. – Вы меня поспрашивайте!..
– Во! Свидетель века выискался! – зааплодировал Павел. – Уж она всё выложит! Как на блюдечке! 
– Не слушайте вы её!.. – поддержал сына Игнат Иванович. – Чокнутая баба!..
– Сам чокнутый!.. – махнула она на него рукой. – Как и мать твоя!..
– А вы кем приходитесь партизану?.. – спросил её Ведущий.
– Седьмая вода на киселе! – ответил за неё Игнат Иванович.
– Подруга я его! – сказала Лукинишна. – Мы с Ванечкой в одном классе учились! Пожениться хотели! А мать его Верка… – она зло кивнула взгляд на Игната Ивановича, – отбила его у меня!..
– Как вас зовут, бабушка? – спросил Ведущий.
– Евдокия Лукинишна!
– Люся! – закричал он гримёрше и обернулся к оператору: – Слава, камеру!..
Гримёрша принялась за работу.
– Крем-то французский? – поинтересовалась соседка-старушка.
– Французский, бабушка, французский… – подтвердила гримёрша.
– А воняет, как наш «Идеал», – принюхалась Лукинишна.
Ведущий улыбнулся в камеру:
– Перед вами, дорогие телезрители: бабушка Евдокия – первая любовь нашего героя!
– Да можно просто Лукинишна! – разрешила она.
– Я понимаю, – продолжил Вдущий, – что мой вопрос покажется бестактным, но всё же: сколько вам лет?
– А по ней не видно? – не выдержал Игнат Иванович. – Музейный экспонат!
– Девяносто третий пошёл, – честно призналась соседка.
– Вот она – исконная Россия! – с гордостью сказала в камеру Ведущий и задал новый вопрос: –  Может быть, расскажите нашим телезрителям – каким был Иван Алексеевич в молодости?..
– Бешеным был.
– Как это?!..  – опешил Ведущий.
– Всё меня по кустам да сеновалам таскал! Кровь в нём играла. Петух, да и только!
– Не кощунствуй, ведьма! – возмутился Игнат Иванович и обратился к Ведущему: ––  Это же надругательство над памятью героя!..
– Я за себя не ручаюсь!.. – сжал кулаки Павел.
– Ступай домой, тетя Дуся!.. – взяла её под руку Татьяна. – На похороны позовём!
– Сдалось мне твое приглашение! – усмехнулась Лукинишна. – Только не будет у вас похорон!.. – и пошла со двора.
Телевизионщики недоумённо переглянулись с Коробовыми.
– Как так не будет?.. – не понял Ведущий.
– Сказал же: чокнутая! – сплюнул Игнат Иванович.

…Не успело областное телевидение уехать, как над воротами дома героя-партизана пробил корабельный колокол.
– Можно?.. – спросил грубый мужской голос.
Калитка распахнулась, и во двор вошёл мужчина крепкого телосложения, с чёрной окладистой бородой.
– Мне к Игнату Ивановичу! – сказал он рокочущим басом.
– Я это…– удивился тот.
Бородатый энергично прошёл через двор и протянул старшему Коробову широкую ладонь.
– Мухов! Народный ваятель! – представился он.
Игнат Иванович поздоровался.
– Пришёл за фотографией вашего отца-героя.
– Зачем? – не понял Игнат Иванович.
– Для памятника! – сказал скульптор.
Коробовы переглянулись.
– Заказ от Мэрии – это вам не хухры-мухры! – объяснил Мухов.
– Вот те раз!.. – огорчился Игнат Иванович. – А у меня нет его фотографий… Ни одной!..
– Что значит, нет?! – вскричал народный ваятель.
– Семейный альбом сгорел под бомбежкой… – сказал сын партизана.
– Скверное дело!.. – задумался на мгновенье Мухов, но тут же пришёл в себя: – А словесно его портрет описать сможете! – И достал блокнот с карандашом.
–  Это как?... – не понял Игнат Иванович.
– Ну, может, вы на него похожи.
– Не, я в мать… – огорчил скульптора сын героя. – А отца хорошо помню… Лицо узкое… Причёска «полубокс»… с чубчиком… Нос выдающийся, с горбинкой…
Мухов сразу же стал рисовать в блокноте.
– Глаза большие карие…
– Цвет не надо!.. А лоб, губы, уши?..
– Лоб широкий… Умный был человек!..
Народный ваятель быстро чиркал карандашом в блокноте.
– Губы пухлые… А уши… Уши обыкновенные…
– Похож?.. – спросил Игната Ивановича скульптор, показав набросок
– Как живой! – поразился Коробов-старший.
– Тебе бы, батя, показания в полиции давать!.. – пошутил Павел. – Вместо фоторобота. – И глянул на рисунок: – Да ведь это «Шарнир»! Местный «авторитет»!  Кандидат в депутаты.
– Он вчера по телевидению выступал, – добавила Татьяна.
– И вправду, похож…– согласился с ними Мухов. – Авторитетный человек! – с уважением добавил он. – Спасибо, товарищи! Пора за работу. Времени в обрез! 
– Неужто, успеете? – засомневалась  Татьяна.
– А я по три головы за неделю «выпекаю». Опыт!
– А всё остальное?.. – спросил Павел.
– Что «остальное»? – не понял Мухов.
– Ну, руки-ноги, туловище…
–Уже стоят! На Центральной площади! И постамент надёжный!..
– Там же статуя Ильича! – вспомнил Игнат Иванович.
– Была. Как голову демократы отпилили – фигура для любого памятника сгодится! – объяснил скульптор.
– Эх, какая голова была!.. – вспомнил Игнат Иванович.
– Да-а, килограммов двадцать пять бронзы!.. – ответил Мухов.. – Ну-с, до встречи 9 Мая!
И поспешил со двора.
– Ну, всё, всё как Миша предсказал!.. – порадовалась Татьяна. – И название улицы, и памятник, и новая квартира! Ещё Вечный огонь…
– Нострадамус, твою мать! – усмехнулся Павел.
– Даже неудобно как-то перед соседями… – закурил Игнат Иванович.
– Неудобно, батя, когда трусы жмут!.. – похлопал его по плесу Павел. – Привыкай к славе! Тем более, после праздников отсюда рванём.
– А я думала: новоселье прямо в праздники в новой квартире встретим… – огорчилась Татьяна.
– Там же работы – во! – чиркнул Павел ладонью по шее. – Полы застелить, обои поклеить, сантехнику купить… 
Игнат  Иванович оглядел подворье:
– Жаль, коли всё сломают!.. Память об отце… Да и наша жизнь вся тут прошла…
– Вот именно! – весело сказал Павел. – Пожили – пора и честь знать!
– Успокойся, дед, ничего не сломают… – сказала Аня, готовя на веранде обед для Юли. – Гена сказал, что здесь дом-музей откроют. В честь героя-партизана. 
– Вначале его похоронить надо, – напомнил всем Павел. – А то живёшь, как на кладбище!..

…Летом сорокового пылал на лугу костёр Ночного. Неподалеку паслись деревенские кони. Патефон играл весёлую песенку Утёсова. Четырёхлетний Игнаша лежал у костра, слушал пластинку и смотрел на звёзды. Прислонясь к скирде сена, сидел Иван, рядом с ним Вера, его жена. Он обнял её.
– Погоди… – зашептала Вера. – Пусть Игнаша заснёт…
Ивае выглянул из-за скирды – сын заметил его и крепко прикрыл глаза. 
– Спит… – успокоил жену Иван.
Они сползли на траву. Мальчик открыл глаза и прислушался – за скирдой слышались тихие, непонятные для него стоны матери…

…К дому Коробовых подъехал туристический автобус. Из него выскочил гид, и пока туристы выходили наружу, он давал им объяснения по-польски:
– Этот тот самый дом, в котором родился знаменитый партизан Иван Коробов.
 – О! Герой-партизан! – зацокали языками туристы.
Защёлкали фотоаппараты, зажужжали видеокамеры.
Гид распахнул калитку.
– Прошу!..
Туристы по очереди входили во двор Коробовых.
– Это ешё кто такие? – изумился Павел наглости незваных гостей.
Татьяна вышла на крыльцо.
– Вы кто, товарищи? – спросила она пришельцев.
–Туристы из Польши… – ответил за всех гнид. – А вы Татьяна Васильевна?
– Она самая! – ответила Татьяна.
– Ваш адрес нам в Мэрии дали. – объяснил экскурсовод и, повернувшись к туристам, сказал по-польски: – Это Татьяна – жена внука партизана.
Поляки заулыбались и вновь защёлкали фотоаппаратами.
– Хоть бы предупредили… – сказала Татьяна недовольно.
– Некогда было… Они в Москву спешат. Сами настояли свернуть с намеченного маршрута. Хотели взглянуть на дом, где жил герой.
– Да вы поглядите, что у нас творится! – хмуро произнесла Татьяна. – Нам Мэрия квартиру большую подарила, и мы собираемся переезжать… Да и дочкина свадьба послезавтра…
– Поздравляю, – сказал гид и поведал о ней польским туристам
Те разом заулыбались, дружественно закивали и дружно зааплодировали.
Потом стали класть на стол сувениры вместо подарков.
– Да вы что! – сказала им смущённая Татьяна. – Я же не для этого сказала.
– Не волнуйтесь, Татьяна Васильевна! – успокоил её экскурсовод. – Свои люди – славяне!..
– Спасибо! – сказала она полякам. – Ладно уж! Пусть смотрят!..
Гид передал гостям слова Татьяны.
Те весело разбрелись по подворью.
Один из туристов – благообразный старичок – что-то сказал гиду.
– Татьяна Васильевна! – позвал её экскурсовод.
– Чего ему?.. – спросила Татьяна. – Если в туалет, то удобства во дворе.
– Он хочет взглянуть на останки героя…
– Зачем? – удивилась Татьяна.
– Это профессор из Гданьска.
– А чего на кости пялиться?! Не мавзолей, поди!
– Он историк, – объяснил гнид.
Татьяна заколебалась.
– Ну, пусть глянет, – решилась она. – Но только один! А то набросятся как вороньё.
Гид шепнул на ухо старичку. Тот довольно закивал.
Татьяна повела его в сарай. 
Гроб стоял на полу. Гид с Татьяной остались у двери. Старичок-учёный подошёл к гробу и скорбно приоткрыл крышку. На его лице появилось изумлённое недоумение. Он обернулся. Татьяна с гидом подошли к гробу. Тот был пуст…
 

7. МАРШ ПРЕОБРАЖЕНСКОГО ПОЛКА

…После отъезда поляков, на веранде дома собралась вся семья Коробовых. Все были потрясены. Аня позвонила Геннадию.
– Это кто ж такое посмел?! – Игнат Иванович был разъярён. – Это кто ж такое кощунство учинил над героем?!
– Не ори, батя! – поморщился Павел.
– Да как же не орать, если в склянки бить надо?!
– А вы не забыли, что Лукинишна сказала?.. – напомнила всем Аня. – «Не будет у вас похорон»! Вот так!..
– Старая ведьма! – зарычал Павел.
– Накаркала, помпа скрипучая!.. – прибавил Игнат Иванович.
– А может, всё же в милицию сообщить? – предложила Татьяна. – У меня там свои ребята.
–– Да ничего они не найдут, – сказала Аня, – а скандала не оберётесь. Гена приедет и всё уладит.
– Да, скандал нам не нужен, – согласился с ней Павел.
Ровно через полчаса приехал Геннадий.
– Ситуация мутная… – сказал помощник мэра. – Уже и Вечный Огонь на площади сооружают, и памятник почти готов! И гостей из области пригласили. Сам новый губернатор приедет…
– Как же быть?.. – спросил Михаил.
Вся семья Коробовых посмотрела на Геннадия, как на спасителя.
– Перво-наперво, – начал он, – никому ни слова.
– Поздно! – махнул рукой Михаил. – Этот придурок из Гданьска наверняка уже всем растрепал.
– Я ему сказала, что останки забрали в лабораторию, – сказала Татьяна.
– Это хорошо, – кивнул Геннадий. – Плохо то, что завтра должны за ними из морга приехать. На хранение.
– Как завтра?! – удивилась Лена. – Завтра выходной!
– Мэрия, Леночка, работает без праздников, выходных и круглосуточно! – напомнил помощник мэра.
– Чего ж нам так хреново живётся? – ехидно спросил Игнат Иванович.
– Дед, помолчи, а?.. – сказала Аня.
– А ты мне рот не затыкай! Уключина! – ответил он.
– Успокойтесь, граждане! Есть один выход… – загадочно произнёс Геннадий.
Все замолчали.
– Выход, сразу скажу, неординарный… Даже, можно сказать, кощунственный, но, единственный из всех возможных…
– Ну, говори уже! – не выдержал Михаил.
– Словом, в гроб придётся положить чужие кости…
– Как чужие?.. – выпучил глаза Игнат Иванович. – Это же богохульство! Прям-таки ложись якорем на дно и помирай!..
– Абсурд какой-то, честное слово!.. – стараясь не взорваться, супервежливо произнесла Татьяна.
– А вы, Татьяна Васильевна, что предлагаете? – спросил Геннадий. – Скандал накануне 9-го Мая?
– Нет, скандал нам не нужен… – повторил Павел.
– Тогда что?.. – Геннадий обвёл  Коробовых вопросительным взглядом.
Все молчали.
– А на кой вообще  в гробу кости? – спросил Павел.
 – То есть?.. – не поняла Татьяна.
– Положим поленья…Кирпичи… Да что угодно! Не будут же вскрывать крышку!.. А когда найдем пропажу – тогда тайно и доложим. Надеюсь, Мэрия поможет. – сказал Павел, ища поддержки у Геннадия.
– Варвары! Дикари!.. – зарычал Игнат Иванович.
– Мэрия-то поможет, это я вам обещаю, – ответил помощник мэра. – А вот если в морге гроб всё-таки вскроют?
– Выходит, другого выхода нет… – мрачно констатировал Павел.
– Буйки озёрные! – бесновался Игнат Иванович. – Не дам чужие кости класть! Сам в гроб лягу.
– Лечь вы ещё успеете, – успокоила его Татьяна.
– А в чём проблема?.. – вновь взяла слово Аня и обратилась к деду: – Ну, не свиные же ножки тебе подсовывают!
– Заткнись, помпа!.. – заорал он.
– Мам, а разве мой прапрадедушка был свиньёй? – изумилась Юля. – Тогда кто мы?.. 
– Помолчи! – прикрикнула на неё Татьяна.
– Вот! Слыхали?! – возопил Игнат Иванович. – Устами ребенка! Да свиньи мы, правнученька! Натуральные свиньи!..
– Анька, уведи ребёнка! – попросил Павел.
– Пойдем, Юлька! – Аня взяла её за руку. – Прогуляемся, шары надувные купим.
Они вышли со двора.
– Я подвезу вас к центру, Анна Павловна! – крикнул ей вслед Геннадий и обратился к сыну партизана. –  Соглашайтесь, Игнат Иванович. А я к Никитичу – директору кладбища позвоню.
– «…И никто не узнает где могилка моя…» – пропел Михаил.
– Он подскажет, какой самой неухоженной могилой можно воспользоваться… – объяснил помощник мэра.
– Вандалы! Могилокопатели!.. – чуть не плакал Игнат Иванович.
– Это не моя выдумка, товарищи… – сказал всем Геннадий. – По российским правилам, если могила более двадцати лет является бесхозной, её можно заново переоформить на другого покойника…
Во двор вбежала Юля.
– Бабушка! Дедушка! К нам новые туристы приехали!..
– Гоните всех к чёртовой матери! – закричал вне себя Павел. – И запереть ворота!..
Но во двор уже вошла молодая энергичная женщина с несколькими подростками. Один держал в руках горн, другой барабан. У всех на шее синели скаутские галстуки. 
– Можно к вам?.. – спросила женщина бодрым голосом. – Командир скаутского отряда Жилина!.. Хотим провести сбор отряда в отчем доме петуховского героя!..
Татьяна растерянно посмотрела на Павла.
– Вон! – безжалостно крикнул он им. – Когда съедем – тогда и проводите ваши сборы! 
Скауты были выдворены на улицу.
– Ну, деловой!.. Дети-то тут при чём? – не одобрила его поступок Татьяна. – Может для них это урок патриотизма.
– Кретинизма! Ты заметила, какого цвета их галстуки?
– Ну, синего…      
 – Голубого!.. – многозначительно произнёс Павел.

…В чаще старого петуховского кладбища, среди могил, заросших по грудь травой, два могильщика – дед Кеша и дед Петя, стоя по пояс в вырытой яме, выбрасывали лопатами комья земли наружу.
В стороне лежал мраморный камень, на котором была выбита надпись:

Здесь погребён командир
Преображенского полка
4-го пехотного батальона
полковник
ЗАБАБАШКИН Модест Викентьевич
1836 -1914
Похоронен 8-го мая 1914 года
со всеми воинскими почестями

Рядом стоял второй памятник поскромнее – его супруги –

ЗАБАБАШКИНОЙ Лидии Гавриловны
1840-1916

 Наконец раздался глухой стук гробовой крышки.
– Баста! – тяжело дыша, сказал дед Кеша.
Он отложил лопату и взял небольшой ломик, лежащий на краю могилы, просунул его под гнилую крышку гроба и без напряжения приподнял нё.
Раздался скрип ржавых гвоздей.

…В просторной мастерской работал «народный ваятель» Мухов.
На станке высилась глиняная голова прославленного партизана в зимней ушанке. Сидя в кресле, позировал бывший «авторитет», ныне кандидат в депутаты Шарниров – мужчина, непонятно какого возраста. У окна и у дверей стояло по охраннику.
– Долго ещё?.. – спросил он скульптора, сидя в тёплой шапке. По его лбу градом катился пот, который, то и дело, вытирал, меняя чистые носовые платки, третий охранник. – У меня выступление перед электоратом.
– Минут пятнадцать, не больше… – ответил Мухов.
– Лучше бы ты мой портрет с плаката срисовал!..  – сказал, отдуваясь, Шарниров.
– Я с натуры привык, Роман Михайлович!.. – ответил скульптор. 
– Церетели! В натуре! – зло усмехнулся  Шарниров.

…Ночью к дому Коробовых подъехал ритуальный автобус. Дед Кеша и дед Петя вытащили наружу клеёнчатый мешок и направились к калитке.
– Спасибо, Никитич! – сказал дед Кеша сидевшему за рулём директору кладбища, протягивая ему конверт  с деньгами.
– Чем богаты… – ответил тот, и автобус уехал.
Дед Петя дёрнул за рынду.
Компас залаял.
– Цыть, свои!.. – подал голос дед Кеша.
На крыльцо вышел Павел. Он зажёг свет на веранде и, спустившись во двор, открыл калитку. Из дома появился хмурый Игнат Иванович, за ним Лена. 
Два старых моряка вошли на подворье.
 – Привет, Игнаша!.. – помахал ему рукой дед Петя.
Игнат Иванович не ответил. Павел взял мешок и высыпал груду человеческих костей на землю, глянул на останки.
– Это чьи? – спросил он.
– Полковника Преображенского полка Забабашкина, – ответил дед Кеша. 
– То, что надо!.. подтвердил дед Петя. – Белая кость!
– Его дети после революции в Стамбул бежали, , – добавил дед Кеша.
– Ого! Слышь, батя? Деда в чине повысили!.. Из старшины в полковники!..
– Не кощунствуй!.. – нахмурился Игнат Иванович.
– А ещё, как сказал Никитич, кто-то приезжал на их могилу из-за границы… – объяснил дед Петя.  – Только давно это было… Лет тридцать назад…
– А где ж другая нога?.. – приглядевшись, спросил Игнат Иванович.
 – Всё, что в гробу было – всё туточки, – ответил дядя Петя. – Нам, Игнаша, чужого не надо!
– Но ведь ноги-то нет!
– А может, её и вовсе не было! – предположил дед Кеша.
– Как это не было?!.. – возмутился Павел. – Посеяли, мужики?..
Дед Петя осмотрел мешок:
– Да вроде целый…
– А может он её ещё на войне потерял, в Первую Мировую? – догадался дед Кеша.
– Не дам хоронить без другой ноги! – объявил всем Игнат Иванович.
– Ну, нет её – и хрен с ней!  – сказал ему дед Петя. – Вроде как в партизанском отряде ампутировали.
– Язык бы тебе ампутировать, умник! – зло ответил Игнат Иванович. – Сказал, не дам хоронить – и баста!
– Ты, Игнаша, не выкобенивайся, – миролюбиво ответил дед Петя. – Твоего отца-партизана и так на халяву хоронят.
Подошла Лена, глянула на останки:
– Тем более, что останки женские…
– Как женские?.. – не понял Павел.
– Я по тазовым костям определила. Любой патологоанатом сразу заметит.
– Отшвартовались, буйки могильные?! – заорал на них сын партизана. – Забирайте вашего полковника, к чёртовой матери!
Дед Кеша растерянно глянул на деда Петю:
– Это ж каким манером вышло?.. Могила вроде бы полковничья… Полковника Забабашкина и его жены…
– Во, выбленка! – сплюнул деде Петя. – Выходит, памятники  перепутали!..
– Так у него жена была одноногой? – внезапно расхохотался Павел. – Ну, и семейка!..

…Днём в вестибюль Мэрии появился хмурый турок в феске с кисточкой, за ним семенила переводчица.
– Здравствуйте! – сказала она охраннику. – Господин Дарабанчи-Забабашкин из Стамбула к вашему мэру… Срочно…
Охранник глянул на пожилого зарубежного гостя:
– Проходите… Второй этаж…
Они прошли.
Переводчица сказала гостю по-турецки:
– Только, прошу вас, без скандала!..
– Скандала не будет, – ответил тот. – Я просто зарублю его ятаганом!..
В кабинет мэра заглянула секретарша Аллочка:
– Николай Митрофанович, к вам бизнесмен из Стамбула…. – Она посмотрела в блокнот: – Господин Дарабанчи- Забабашкин…
– Зови! – с готовностью ответил петуховский мэр. Он любил бизнесменов.
Аллочка с радостной улыбкой распахнула дверь кабинета:
– Прошу вас!.. – сказала она турецкому гостью: – Николай Митрофанович ждет!..
Турок с переводчицей вошёл в кабинет.
Мэр пошёл ему навстречу с протянутой рукой.
 – Рад приветствовать, господин Дарабанчи-Забабашкина!
Турок нехотя ответил на рукопожатие.
– Прошу садиться!.. – сказал мэр гостям и тихо произнёс секретарше: – Сервировочный столик…
Секретарша скрылась за дверью. Гости уселись в кресла. Мэр вернулся на своё место.
– Какая проблема заставила прилететь к нам?.. – спросил хозяин кабинета и посмотрел на переводчицу.
Та вполголоса перевела его слова турку.
– Если насчёт инвестиций – будем рады сотрудничать!..
Турок недовольно хмыкнул и разразился в ответ длинной тирадой.
– Господин Дарабанчи-Забабашкин приехал не за этим… – ответила переводчица.
 – Жаль… – произнёс мэр со скисшей улыбкой. – В то время как наши страны охотно сотрудничают между собой, было бы неплохо и простым людям ощутить на себе реальные плоды международной дружбы.
– Господин Дарабанчи-Забабашкин явился сюда, – сказала переводчица, – чтобы подать на вас в суд!
– На меня?! – недоумённо воскликнул Николай Митрофанович.
– На Мэрию, – уточнила слова турка переводчица.
Гость активно закивал кисточкой на феске.
– Дело в том, – добавила она, – что у него здесь похоронен прадед – генерал Забабашкин… Однако могила его давнего родственника полностью разорена! – перевела переводчица.
Гость из Турции перешёл на повышенные тона.
– Господин Дарабанчи-Забабашкин просит вас немедленно разыскать останки его прадеда, или он будет вынужден жаловаться в Европейский Суд!
– Переведите ему, – ошеломлёно произнёс мэр, – что я понятия не имел об этом кошмарном инциденте!.. Скажите господину Дарабанчи… и Забабашкину тоже… что мы приложим все усилия, чтобы найти его останки… то есть, останки его прадеда!..
Переводчица перевела.
Турок вновь произнёс недовольную тираду.
– Гость говорит, – перевела она, – что ещё его отец, ко дню смерти своего деда –прадеда господина Дарабанчи-Забабашкин, каждый год в начале мая, приезжал в Петухов на его могилу. С тех пор, как отца не стало, прошло тридцать лет. Никто за эти годы не приезжал на петуховское кладбище. Случайно, разбирая бумаги отца, господин Дарабанчи узнал о месте захоронения своего прадеда в Петухове и решил так же, как и его отец, отдавать дань памяти своему давнему родственнику. Однако могила, в которой лежали его прадеды, была осквернена….
– Переведите господину Дарабанчи-Забабашкину, что жители города Петухова скорбят вместе с ним и приносят ему извинения в моём лице… Но он должен знать, что ничего криминального в том, что произошло не было. По нашим правилам, если могила стоит неухоженная больше двадцати лет, её можно передавать другому покойнику… Однако ради хороших отношений с Турцией, мы обязательно найдём останки прадеда господина Дарабанчи-Забабашкина и приведём могилу в порядок…
 Турок поднялся и, холодно кивнув мэру, направился к двери. Переводчица заспешила за ним следом.
Гости прошли мимо секретарши на выход. Из кабинета появился раздражённый мэр.
– Немедленно ко мне начальника полиции, прокурора города и директора кладбища!.. – приказал он секретарше. – Нет, директора кладбища не надо – он уволен!..
– Что-то случилось?.. – не поняла она.
– Случилось?!.. – заорал мэр. – Какие-то негодяи осквернили могилу полковника Забабашкина – его прадеда и героя Первой Мировой войны!
– Кошмар! – раскрыла глаза Аллочка.
–Я выясню, кто это сделал! Вандалы! Я до них доберусь! На сегодня отменить всех посетителей!
– Будет сделано, Николай Митрофанович… – преданным тоном произнесла секретарша.
Положив в рот дольку лимона с сервировочного столика, мэр вернулся в свой кабинет, громко хлопнув дверью.

 

8. СВАДЕБНЫЙ МАРШ   

… В воскресенье, у парадного подъезда ЗАГСа играл на гармони Игнат Иванович.
Кроме «Лады-Калины» Павла и «БМВ» Михаила, стояло ещё много машин, украшенных цветными лентами и воздушными шарами. Из динамиков звучали современные песни, но их перекрывала гармонь – от «Марша энтузиастов» до военных мелодий.
Сергей с цифровым фотоаппаратом и видеокамерой снимал всех желающих, но больше всего новобрачных. На Лене было перешитое свадебное платье с лёгкой накидкой, которая скрывала её талию; Михаил был в белом костюме, с белой «бабочкой».
– Классный фасон – ни черта не видно! – сказала Лене Настя.
– А я не чёрта рожать буду, – пошутила невеста.
Обе рассмеялись.
– Кстати, у тебя тоже ещё не заметно…
– Зато, знаешь как, слышно? – вполголоса призналась Настя. – Толкается, забияка!
– Девочка?!..
– Тс-с! Сергуне не говори. Он пацана ждёт.
– А потом как?
– Да никак. Сейчас все мужики как бабы!
Рядом с родителями невесты стояла их старшая дочь – изящная красавица Аня, выглядывая в весёлой толпе хоть кого-нибудь, кто привлёк бы её внимание. Дочь Ани Юля прыгала от восторга вокруг невысохшей лужи.
– Юлька, перестань скакать!
– Да пусть скачет! – сказал Павел. – Тот самый возраст!
– У тебя всё – «пусть», папа!.. Туфли испачкает. Импортные!
Ко входу подъехала новенькая «Митсубиши». Из машины вышел Геннадий с большим тортом  и огромным свадебным букетом. Аня тут же приободрилась и поправила чёлку на лбу.
Геннадий подошёл к молодоженам, протянул букет Лене, Михаилу крепко пожал  руку. Затем оглядел толпу гостей и, заметив Аню, подошёл к ней.
– Рад вас видеть! – искренне произнёс он.
 – Я тоже рада! – сказала она.
Геннадий поцеловал ей руку:
Аня улыбнулась.
– Мама, скоро тётя Лена «войдёт» замуж? – спросила подбежавшая к ней Юля.
– Скоро, – ответила Аня. – только не «войдёт» а «выйдет». Невесты замуж выходят…
– Почему выходят? – не поняла Юля. – К жениху нужно «войти», а не «выйти».
– Умная девочка! – рассмеялся Геннадий. – Наверное, в маму… Вы что закончили?
– Экономический, – сказала Аня.
– То, что нужно! – воскликнул Геннадий.
– В каком смысле? – не поняла она.
– Ищем главного экономиста района от Мэрии… – объяснил он. – Не желали бы себя попробовать в этой роли?
– Вообще-то я не актриса… – улыбнулась Аня, но пообещала: – После поговорим, 
На крыльцо парадного подъезда вышла секретарша ЗАГСа.
– Гордеевы! На регистрацию!
Все гости с весёлыми возгласами устремились вслед за новобрачными.
Мизансцена в Зале Регистраций была традиционной: с одной стороны – толпа родственников и друзей, с другой стороны – регистраторша и молодожёны.
– Прошу жениха – Гордеева Михаила Николаевича – и невесту – Коробову Елену Павловну обменяться кольцами! – сказала регистраторша торжественно-приторным тоном.
Молодожёны обменялись. Сергей запечатлел этот незабываемый момент на фото и видеокамеру.
– И, наконец, в завершение знаменательного события, – сказала заведующая ЗАГСом, – прошу молодожёнов Гордеевых поставить свои подписи!
Жених с невестой поочерёдно расписались. Сергей запечатлел и этот важный момент в их жизни. Регистраторша кивнула Игнату Ивановичу – тот торжественно заиграл «Марш Мендельсона».
В ЗАГСе были свои музыканты, но Игнат Иванович настоял на том, чтобы именно он сопровождал свадебную церемонию игрой на гармони.
– А теперь родственники и друзья могут поздравить виновников семейного торжества!..
Все кинулись их обнимать. Татьяна всплакнула.
 
…И вот она, свадьба!
Столы, стоящие буквой «П» по периметру двора, ломились в изобилии от всевозможных яств. На боках бесчисленных бутылок отсвечивали цветные лампочки, развешанные над вечерним двором.
Знакомые всем песни, исполняемые гостевым хором, сменяли одна другую.
Компас встречал новых гостей радостным лаем. Подарки складывали на веранде.
Во главе стола сидели молодожёны, по бокам свидетели – Настя и Сергей. Тамада – режиссёр Народного театра развлекал гостей:
– Все вы знаете трагедию  Шекспира «Гамлет»…
– А без трагедий сегодня можно? – весело спросил чей-то голос.
– Можно! Но всё же хочу задать один вопрос: отчего погиб главный герой?
– Да чокнутый был, вроде!..  – крикнул другой голос.
– Ответ неверный, – сказал режиссёр. – А погиб герой того, что долго ломал голову: «пить или не пить»! – За столом рассмеялись, – Чтобы не ломать голову и нам, прошу поднять бокалы и выпить за наших молодожёнов! Горько!..
– Горь-ка-а!.. Горь-ка-а!.. – поддержали тост гости.
Молодые поцеловались. Все выпили.
Геннадий ухаживал за Аней.
Аня прикрыла ладонью край фужера:
– Я почти не пью…
 – Я тоже... – заверил её Геннадий. – Только освежить!.. – Он нежно, но твёрдо убрал Анину руку и налил бокал вина до самых краёв. – А дочка у вас красивая! Вся в мать!..
– В мать-одиночку!.. – уточнила Аня.
У Геннадия на лице появилось скорбно-счастливое выражение.
– Простите, не знал!.. – Он поднял бокал: –  За вашу будущую вторую половину!
– Не нужна мне половинка, – усмехнулась она. – Хочу нечто целое!
Они чокнулись и выпили.
Неподалёку сидел Игнат Иванович со своими «флибустьерами».
– А я впервые выпил в пятьдесят четвёртом, на столетии первой героической обороны  Севастополя.
– Это сколько ж тебе было? – спросил дед Петя.
– Восемнадцать! – ответил Игнат Иванович.
– Поздновато...
– Зато он сейчас догоняет, – сказал дед Кеша.
– Нас не догонишь!.. – выпил до дна деде Петя.
– А ты, Петь, когда пить начал? – спросил Игнат Иванович.
– На Балтийском флоте, когда в увольнительные по девкам бегал.
– Добегался!..
– А я, братцы, – вспомнил дед Кеша, – когда со своей Машкой во «Владике» познакомился – в бухте Золотой Рог.
– Вот она тебе с тех пор рога и ставила! – сострил дед Петя.
Режиссёр Народного театра поднялся над столом:
– В трагедии Шекспира «Гамлет»…
– Дался вам этот Шекспир! – вновь выкрикнул чей-то голос.
–  …Офелия осталась сиротой… – продолжил вещать режиссёр. – Мать умерла, отца убили…
– Ой, беда-беда! – ахнула, крестясь, Лукинишна. –  Во, ироды! 
– Разборки, баба Дуся! – объяснил ей Лаптев. – Что тогда, что сейчас!..
Рядом с ним сидела кассирша с бензоколонки.
– …У нашей же невесты – и мать, и отец живы-здоровы!.. – закончил речь режиссёр. – Так что предлагаю тост за родителей!..
– За тебя, Паша! За тебя, Татьяна! – раздалось со всех сторон.
Родители Лены поднялись, смущённо поцеловались и выпили за себя стоя,
– Ну, что, курица ты моя? – шепнул ей, садясь, Павел. – Дважды бабкой станешь!
– А хоть бы и трижды! Чем плохо-то? Как нас Юлечка-красотулечка любит! А уж как дедулю Макарка любить будет!
– Его я по-мужски воспитаю! – решил Павел.
– Только без «дедовщины», ладно?..
– А Мишкины где родители? – спросила Татьяну, сидящая рядом соседка с буклями. – Или он  сирота?
– Типун тебе за язык! – ответила та. – Миша родом из Сибири. Приехал к приятелю в гости да и остался. К Геннадию Игоревичу – помощнику мэра. Телеграмму его родные прислали поздравительную и десять тысяч евро. А летом ждут в гости…
– Да как же она поедет?! – удивилась соседка. – Да ещё самолётом! Как-никак пятый месяц! Мало ли  что в дороге!
–  Оттого никуда и не полетят…  – вполголоса ответила Татьяна. – А захотят внука увидеть – сами прилетят…
– Повезло Ленке с мужем… – вздохнула про себя соседка.
– Как и ему с ней! – ответила Таттяьна.
 – Игнат! – крикнул деде Кеша. – Давай нашу!
Игнат Иванович развернул гармонь:
 
– А кто родился в январе –

запел он. –

Вставай, вставай, вставай!
И рюмочку свою до дна
Выпивай, выпивай, выпивай!

Встали «январские», выпили.
А все продолжили:
 
– Пей до дна, пей до дна, пей до дна!..

«Январские» сели.

 – А кто родился в феврале –

продолжил  Игнат Иванович, –


Вставай, вставай, вставай!..
И рюмочку свою до дна
Выпивай, выпивай, выпивай!

Встали «февральские».
 
 – Пей до дна, пей до дна, пей до дна!.. –

пели все.

 – А кто родился в ма-арте –


продолжил Игнат Иванович. –


Вставай, вставай, вставай!..

Поднялись «мартовские».
– Как я понимаю, песня длинная… – сказал Ане Геннадий.
– Очень, – ответила она.
– Может, прогуляемся?.. Тем более, я слов не знаю.
– Можно, – ответила она.
Вместе с «апрельскими» оба встали из-за стола и незаметно выскользнули за ворота.

 – Пей до дна, пей до дна, пей до дна!.. –

донеслось позади.

…У соседних ворот обнялись., жарко поцеловались.
– А ты неплохо целуешься… – выдохнула Аня. – Богатый опыт?..
– Для тридцати пяти не очень… – признался Геннадий.
– Ну, это дело наживное…
Поцеловались снова.
–Да и ты целуешься хорошо … – произнёс он после долгого поцелуя.
– А я много чего хорошо делаю… – бесстыже рассмеялась она.
Аня взяла его за руку и увлекла вниз, к Утиному озеру. 
А хоровая песня во дворе продолжалась:

 – А кто родился в Ию-уне –
Вставай, вставай, вставай!..
И рюмочку свою до дна
Выпивай, выпивай, выпивай!

Поднялись «июньские».
– Ба, я в туалет хочу… – сказала Юля Татьяне.
Татьяна встала из-за стола:
– Погоди, я с тобой. Ещё в яму, не дай Бог, провалишься.
 
– Пей до дна, пей до дна, пей до дна!.. –

пели гости.
– А мама где? – спросила Юлю Татьяна.
– Она с дядей на улицу вышла…

– А кто родился в июле –
Вставай, вставай, вставай!..

Встали «июльские».
– С каким дядей?
– Кто квартиру подарил. Он и нам с мамой подарит?
– Не говори глупостей!.. – Татьяна оставила Юлю у ворот. – Не думай уписаться!… – и вышла за калитку. 
 
– Пей до дна, пей до дна, пей до дна!..

Татьяна выглянула за калитку, посмотрела по сторонам – Ани нигде не было. У ворот играли в «ножички» соседские подростки.
– Нашли где ножи кидать! А ну, кыш отсюда!.. – и разозлённая Татьяна вернулась во двор.
 
– А кто родился в августе –


продолжал петь  Игнат Иванович, –


Вставай, вставай, вставай!..

Татьяна поспешила к нетерпеливо скачущей на одной ноге Юле.
– Поёдём – протянула она руку внучке.
   
– Пей до дна, пей до дна, пей до дна!..
 
– А я уже, бабуля… – невинно сказала Юля.

…У озера было совсем темно. Геннадий в нетерпении расстегнул молнию на Анином платье…
 
…Песня во дворе заканчивалась:
 
– А кто родился в декабре –
Вставай, вставай, вставай!..
И рюмочку свою до дна
Выпивай, выпивай, выпивай!

Поднялись «декабристы».
 
– Пей до дна, пей до дна, пей до дна!..

И раздался общий финал:

 – А кто родился в СССР –
Вставай, вставай, вставай!..
И рюмочку свою до дна
Выпивай, выпивай, выпивай!

Все гости встали с полными рюмками:

 – Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна!

И выпили до дна.

…Уже пришло утро, когда Татьяна с соседками мыла грязные тарелки, унося чистые на веранду. Игнат Иванович вместе с дедом Петей и дедом Кешей мирно спали в сараюшке.
Но свадьба продолжалась. Оставшаяся молодёжь танцевала под современную музыку.
В глубине двора сильно выпивший режиссёр Народного театра – он же тамада – охмурял миловидную девушку:
– А хотите я сделаю из вас новую театральную звезду?.. Боже, какие у вас руки!.. – говорил он ей томно, целуя ладони. – М-м-м… Руки Венеры!
Девушка робко высвободила их.
– А какие глаза! Богиня! Афродита!.. 
Та с тоской смотрела на танцующие пары.
– А фигура! М-м-м… Боже, какая у вас фигура! – Он обнял её за талию. –  Мельпомена! Настоящая Мельпомена!..
Девушка попыталась вырваться из его объятий.
– Поедем ко мне!.. – страстным шёпотом говорил он. – Я живу в Центре! Мы будем репетировать… М-м-м… Весь день и всю ночь!.. Кстати, вам никто не говорил, что вы похожи на Мэрлин Монро?..
– Пустите! Я танцевать хочу!..
– О, Элиза Дулитл! «Моя прекрасная леди»! Специально для вас я поставлю «Пигмалион»!.. – и фальшиво пропел, не пропадая в ноты: – «Я танцевать хочу! Я танцевать хочу до самого утра!..»
Наконец, ей удалось вырваться.
– Куда же вы?..
Она тут же очутилась в кругу танцующих. Режиссёр обиженно опрокинул рюмку водки.
– Сучка!.. Не любят у нас высокого чистого Искусства!.. Попсу им подавай!..
И, шатаясь, двинулся со двора.
Он шёл зигзагообразно. Наконец, перейдя на другую сторону улицы, обо что-то споткнулся, выругался, посмотрел под ноги и с изумленьем увидел в траве человеческий череп.
– Бр-р! Это ж надо так напиться!..
Он сделал несколько шагов и внезапно остановился:
– А не привет ли это от Шекспира?!..
Возвратившись, режиссёр поднял череп :
– Ну, да! Череп Йорика!.. «…О, бедный Йорик!.. – он стал декламировать слова Гамлета: – Где теперь твои дурачества?.. Твои песни?.. Твои вспышки веселья?..» О, спасибо тебе за подсказку, великий Вильям!.. Ты дал благословение ставить «Гамлета»!..
Прижав «череп Йорика» к груди, режиссёр направился по улице.
На автобусной остановке он сел в первый автобус, что ехал к центр Петухова. В пустом салоне режиссёр был единственным пассажиром и даже обрадовался этому обстоятельству, представив себе, как перепугались бы пассажиры, увидев в его руках череп из известной трагедии.
Спустя четверть часа автобус остановился в центре города, у гостиницы «Интурист», рядом с которой жил режиссёр.
Выйдя на остановке, где стояли машины гостиничных постояльцев, он вдруг снова споткнулся, только на этот раз, наступив на развязавшийся шнурок левой туфли. Режиссёр положил череп на багажник стоящего рядом такси – всего на одну минутку, чтобы привести себя в порядок – и не заметил, как из гостиницы вышли мужчина и женщина и сели в эту машину. Мужчина был в турецкой феске.
– На городское кладбище! – сказала водителю женщина.
Такси отъехало от гостиницы вместе с черепом.
Режиссёр упал на мостовую, а когда поднялся и опомнился, было уже поздно – машина с черепом Йорика, мигая на прощанье задними огнями, была уже далеко от гостиницы.
 

9. ТУРЕЦКЙИ МАРШ 

…К полудню понедельника подворье Коробовых полностью опустело от гостей. .
Павел с отцом разбивали столы и скамьи на доски, занося те в сарай. Татьяна с Аней мыли посуду на веранде. Юля им помогла, втирая полотенцем ножи и вилки. Молодожёны «брачную ночь» превратили в «брачное утро».
– Спят наши птенчики!.. – сказала Аня. – А, скорее всего, не спят…
– Тебе-то что? – спросила Татьяна.
– Да ничего!.. – усмехнулась старшая дочь. – Встала да помогла бы.
– Алёна на твоей свадьбе всю посуду одна перемыла, – напомнила мать и тут же спросила: – Ты куда это вчера делась?..
– Гуляла... Давно на озере не была.
– С ним?..
– До чего ж ты, мама, догадлива!
– Ну, и хваткая ты, Анька!
– Жизнь научила.
– Ты ещё в школе всему научилась.
– А тебе за;видно?
– Мне?!.. Сдурела!..
– Я же всё вижу.
– Что ты там видишь?
– Да все. Двадцать пять лет вместе – это ж как можно надоесть друг дружке!
–  Глупая ты!.. – тихо сказала Татьяна, чтоб Павел не слышал. – Да я ещё столько же с отцом проживу и ни капельки не пожалею.
– А я вот тебя жалею…
Радиоточка пикнула и раздался голос диктора:
– Говорит Петухов. В городе полдень…Прослушайте краткие новости… «Военно-Поисковая Экспедиция» нашла останки советского партизана, нашего земляка  – Коробова Ивана Алексеевича, погибшего в тысяча девятьсот сорок третьем году…»
Все повернули головы к радиоточке.
– «Мэр города Николай Митрофанович Хавалкин обещал захоронить найденный прах с воинскими почестями 9-го Мая… О других важных событиях в стране… Президент России «
Татьяна выключила радио.
 – Слышали?! Вот вам и Мишка! Сказано – сделано!
– Не без помощи Гены, между прочим, – сказала Аня.
– Ты откуда знаешь? – спросил отец.
– А мне Гена все планы выложил, как на блюдечке.
– Ишь, ты! Генштаб!.. – покачал головой Игнат Иванович.

…В крошечной комнате Краеведческого музея студент-практикант Монахов и архивариус уже неделю, не отрываясь, занимались поисками нужных документов. Вся история партизанского отряда была перед ними, как на духу. Все имена и фамилии партизан, имя каждого предателя-полицая было им известно. Партизанские листовки, призывающие уничтожать «фашистскую нечисть» и тут же листовки фашистов на русском языке, призывавшие выдавать партизан; письма немецких солдат, которые те не успели отправить в Германию своим жёнам – самодовольные, крикливые, лживые, по своей сути, удостоверения оккупантов, шифры, донесения, семейные фото, и даже фотографии казни мирного населения – всё это было просмотрено и прочитано, собрано архивариусом и студентом-дипломником.
Перед 9 Мая Алексей уехал домой – поздравить своего прадеда с Победой, и Василий Архипович продолжил работу один.
Достав из очередной папки ещё один пожелтевший листок из тысячи других, он глянул на него и уже собрался было отложить его в сторону, как вдруг задержал на нём пристальное внимание. На морщинистом лице вдруг вспыхнуло изумление:..

…В «Секретарскую» Аллочки, гневно сверкая чёрными очами, ворвался знакомый читателю турок. Из-за его спины появилась растерянная переводчица. Иностранец хмурил брови и что-то гортанно кричал, размахивая над своей головой человеческим черепом. Из его сумбурного монолога секретарша поняла лишь единственное слово «мэр».
 – Николай Мтрофанович будет сегодня после обеда… – сказала она, с брезгливостью бросая взгляд на череп.  – А что случилось?..
– Дарабанчи-Забабашкин интерссуется, – ответила переводчица, – неужели господин мэр намерен передавать останки его деда по частям?..
Турок положил череп на секретарский стол.
– Я… не знаю… откуда это у вас… – произнесла секретарша тонким голосом: – И вообще не в курсе, что он там вам передаёт…
Переводчица объяснила по поводу черепа и такси.
Аллолчка взяла себя в руки:
– Во-первых, заберите эту гадость!.. – сказала она. – Во-вторых, я обязательно всё предам господину мэру.
Гость продолжал возмущаться по-турецки. 
– Господин Дарабанчи-Забабашкин, – последовал перевод, – намерен остаться в вашем Петухове до тех пор, пока не найдутся все останки его деда.

…После обеда возмущённый мэр орал на своего помощника, увидев череп на письменном столе:
– Это что такое?! Это как называется, я спрашиваю?!.. Кто из нас затурканный – я или он?!..
– Полиция землю носом роет, – успокоил его Геннадий.
– И хрен, что выроет! –  продолжал возмущаться мэр. – Сегодня же достань мне весь недокомплект! Понял?! Хоть из другой могилы конфискуй! На костях не написано, чьи они!
– Неплохая идея, Николай Митрофанович!.. Браво! – захлопал в ладоши Быстров.

…В тот же вечер он пригласил Аню в ночной клуб.
– Вы когда уезжаете? – спросил её Геннадий.
– После праздников. А что?..
– Может, вернёшься?
– Куда?
– В Петухов. Насовсем.
– В наше болото?! – рассмеялась Аня. – Нет, Геночка, я уж как-нибудь в Рязани перекантуюсь.
– А как же с «заменой статуса»? – намекнул он.
– Вначале «вторую половинку» найти нужно.
– Открою секрет: я скоро на повышение пойду.
Аня усмехнулась:
– На старшего помощника мэра?
 – Бери выше… – многозначительно ответил Быстров. – Вопрос решенный… Там… – И поднял вверх указательный палец.
– Думаешь удивить?.. Была у меня уже вторая половинка – отец Юльки. Кстати, главный инженер большого завода. Дом – полная чаша! Сейчас он директор. И что? Не срослось у нас в одно целое!.. Я, Геночка, эгоистка. Моё – значит, моё!.. И делить любовь с другими бабами не намерена.
– Он тебе изменял?
– Сначала он, потом я ему. И так по очереди, пока обоим не надоело. Между прочим, ты тоже к женщинам неравнодушен.
– Я в стадии выбора. Но, кажется, его уже сделал…
Он протянул свой бокал через столик и чокнулся с её бокалом.
 
…Дед Кеша и дед Пеья раскапывали новую могилу.
 – Я вот о чём подумал, Петь, – сказал дед Кеша. – Неужто и нас с тобой кто-то когда-то захочет выковырять?..
– А ты в завещании напиши, чтобы сожгли.
– Не по-православному это! Да и не поможет… За такие дела всё равно в Аду гореть будем…

…Во дворе Коробовых священник отпевал «останки» партизана. Закрытый гроб, оббитый красным шёлком, стоял на столе Вокруг него собрались широким кольцом родные и соседи, чиновники Мэрии, работало телевидение. Соседки с Татьяной плакали и крестились. Чиновники со скорбью на лицах и только крестились. Родные стояли смирно, не плакали и не крестились.
– Надо было отпевать на площади. Так престижней… – тихо сказал Михаил Татьяне.
Татьяна кивнула на Игната Ивановича:
– Здесь захотел…
– Вообще отпевать не надо было!.. – недовольно ответил Игнат Иванович, услышав за спиной их разговор. – Чужие кости... Наверняка уже отпевали… И,  самое главное, отец мой был коммунистом…
– Теперь, дед, любого бывшего коммуниста отпевают, – вполголоса сказала ему Аня. – Сейчас без церкви – никуда,
Священник бросил на них строгий взгляд.
– И кому кости нашего деда понадобились – ума не приложу!.. – размышлял вслух Павел. – Как-то неправильно всё это…
– Правильно-не правильно – чего сейчас каяться? – вполголоса сказала Татьяна. – Спасибо тому полковнику, что помог… – И перекрестилась три раза.

…На крошечном перроне вся деревня провожала мужчин на фронт. Из-за поворота приближался к полустанку проходящий эшелон. Паровоз загудел, пуская чёрный дым к небу. Перрон ожил, огласился женским плачем и криками. Все бросились прощаться. Иван поднял на руки Игнащу, поцеловал, поставил на землю и обнял Веру.
– Я вам каждый день писать буду!..
– Возвращайся живым, Ванечка! – заплакала она.
– Ты чего меня хоронишь?!.. – нахмурился Иван.
Шипя белыми клубами пара, эшелон притормозил всего на четверть-минутки. Новобранцы бросились по теплушкам. Завыли женщины, заплакали дети…
Иван побежал к вагону, обернувшись, крикнул:
– Сына береги!..
Одной рукой Вера обняла Игната, в другой её руке была крепка зажата маленькая иконка Божьей Матери…

 

10. МАРШ ПОБЕДЫ
 
…Оставался день до Праздника Победы.
Райцентр был готов его встретить весёлым шелестом на весеннем ветру российскими триколорами, воздушными шарами, что рвались в поднебесье, яркой  иллюминацией на улицах и зданиях. На алых полотнищах трепетали лозунги в честь 9 Мая.
На фасад Мэрии натянули большое панно с изображением советского солдата в каске и с автоматом в руках на фоне разгромленного Рейхстага.
У постамента «бывшего Ильича» газовщики подводили трубу к Вечному огню.
 
…К вечеру дед Кеш с дедом Петей уже успели вырыть яму для останков героя-партизана и теперь, сидя на бордюре ещё незажженного Вечного огня, распивали и закусывали.
К будущему памятнику подъехала «газель» со скульптором Муховым и сварщиком Виталием. Вместе с водителем они вынесли из машины стремянку, сварочный аппарат, бронзовый автомат, соответствующий масштабу статуи, ещё памятную доску, наконец, отлитую в бронзе голову Шарнирова, осторожно опустив её у подножья постамента. «Газель» уехала.
– Поможете, мужики?..  – обратился Мухов к «могильщикам».
– Поможем! – ответил дед Петя. – Чего ж не помочь?..
Дед Кеша налил полстакана водки «народному ваятелю»:
– Помянём Героя!..
– А может, сначала приварим?.. – спросил Мухов.
Он любил выпить, но как однажды при сварке перепутал головы тракториста и птичницы, дал слово пить только после завершения работы.
– Чтоб рука не дрожала! – поднял тост дед Кеша, протягивая «народному ваятелю» полный стакан с водкой..
Дед Петя протянул такой же стакан сварщику. Тому ничего не оставалась, как поддержать компанию..
Все четверо чокнулись и выпили.
Закусывать было уже нечем, кроме военной пени, которую запел тонким голосмом дед Петя:
 
 Широкие лиманы, зелёные каштаны,
Качается шаланда на рейде голубом.

Её тут же подхватили Мухов и дед Кеша:
 
               
В красавице-Одессе мальчишка голоштанный
С ребячьих лет считался заправским моряком.

И если горькая обида
Мальчишку станет донимать,
Мальчишка не покажет вида,
А коль покажет - скажет ему мать:


Привет пели уже вчетвером:


«Ты ж одессит, Мишка,
А это значит,
Что не страшны тебе ни горе, ни беда.
Ведь ты моряк, Мишка,
Моряк не плачет
И не теряет бодрость духа никогда!»


…Машина мчалась по пыльной дороге. В кузове сидели нарядно одетые Гусиноцы и пели песню под гармонь Ивана.

Расцветали яблони и груши,
разлились туманы над рекой.


…Пятилетний Игнаша, водрузившись на колени матери, тоже всем подпевал.

Выходила на берег Катюша,
на высокий берег, на крутой!..

На перёкрестке трёх дорог грузовик остановили милиционеры.
– Поворачивай! – строго сказал один из них.
– В объезд, что ли? – не понял Иван.
– Назад поворачивай! В город!
– А чего стряслось, товарищи?! Мы же на открытие ярмарки опаздываем!
– Не будет ярмарки, граждане, – ответил второй. – Война!..
Игнаша поднял голову – в солнечном голубом небе летали стрижи.
Было воскресное утро 22 июня сорок первого года…
Какая-то женщина громко запричитала в голос…
 
…9 Мая, ровно в полдень, останки героя-партизана с воинскими почестями доставили на городскую площадь под траурный «Марш Шопена», на открытом грузовике, украшенным цветами. Там уже собрались толпы горожан.
У здания Мэрии стояла выстроенная трибуна для представителей петуховских властей и гостей города.
В центре площади, под алым покрывалом, был спрятан памятник. С двух сторон застыли на посту юные скауты в синих галстуках. Повсюду сновали журналисты и телевизионщики. «Народный ваятель» Мухов давал интервью сразу нескольким каналам.
Перед памятником чернела вырытая яма для захоронения героя города.
Среди горожан ждал торжественного открытия и кандидат в депутаты Роман Шарниров со своей охраной. К трибуне подвели семью Коробовых. Игнат Иванович на гармони подыгрывал военному оркестру известные марши.

…Осень. 1943 год.
Ночь. Дождь. Вера спала, обняв Игнашу. Внезапно кто-то тихо стукнул в окно. Она вздрогнула и вскочила с топчана на пол. Приоткрыв занавеску, прильнула к треснувшему стеклу и увидела Ивана. Тихо вскрикнув, Вера бросилась к двери, отбросила засов и впустила мужа в дом. Они обнялись.
– Вернулся!.. – заплакала Вера.
– Если бы ты знала, как я по вас скучал!.. – шептал он ей. –  Думал, не дойду… Не увижу…
Они зашли в комнату. Дрожащими руками Вера зажгла на столе свечу, поправила на окне занавеску. Иван подошёл к спящему Игнату, погладил вихор на его голове.
– Вы почему не уехали?.. – спросил он.
– Поезд разбомбили… Сами чудом спаслись… Теперь так вот и живём – ни вещей, ни продуктов… Да что же я всё жалуюсь?.. Ты-то как?..
– Собирайся! – приказал Иван вместо ответа.
– Куда?!.. – испугалась Вера.
– К партизанам.
Несколько громовых ударов взорвали короткую тишину. На пол брызнули осколки стекла, в дверь застучали сапогами. В окне показалась рыжая голова полицая. Это был тот самый парень, с которым Иван играл в волейбол на озере.
– С возвращеньицем! – довольно рассмеялся, тот, направив на Ивана дуло ружья.
Послышалась немецкая речь и слово: «партизан».
– Здесь он, герр Кобленц!.. – крикнул Рыжий. – Думали, другой дорогой пойдет…
Игнаша проснулся и заплакал. Иван взял его на руки. Дверь сорвалась с петель, и в комнату ворвались ещё два полицая…

…У завешанного алым покрывалом памятника появился Шубин.
Татьяна, увидев его, обрадовалась:
– Ой, здравствуйте! А вы что здесь делаете?
– По долгу службы, – улыбнулся он.
– Познакомьтесь: мой муж Павел Игнатьевич.
– Шубин Дмитрий Владимирович, – представился тот, протягивая Павлу руку.
– Он – начальник дорожно-строительной организации, – сказала она мужу. – В тот день он меня к  Алёне подвёз, когда автобусы не ходили…
Глаза Шубина смешливо блеснули.
Павел протянул свою руку в ответ.
– Павел Игнатьевич Коробов…
– Наслышан о вас!.. – сказал Шубин Павлу. – Буду ходатайствовать о награждении.
– А что он такого натворил? – спросила Татьяна.
– Воистину: «нет пророка в своем Отечестве»!.. – рассмеялся Шубин. – Да ваш супруг со своим напарником детский сад спас от взрыва.
– Когда?!.. – удивилась  она. – Ну, деловой!.. И ничего не сказал!..
– Одному негодяю места в саду для его дочки не нашлось… Вот он и позлобствовал… Теперь ждёт суда… А вас мы наградим «Орденом мужества». Уже и заявку в  Москву послали…
– Я тут при чем?.. – засмущался Павел. – То мой напарник…
– Вот обоих и наградим, – ответил Шубин и, кивнув на дочерей, спросил: – Ваши?..
– Мои!… – гордо сказала Татьяна… – Лена и Аня… А это зять мой – Михаил. И внучка Юленька.
– Не знаете: кого ждём? – спросил Шубина Павел.
К ним протиснулась Настя с Сергеем.
– Говорят, новый губернатор должен приехать, – сказала она.
– Ага! Счас прикатит: с мигалками и дружиной охранников, – посуровел Павел.
– А я слышал, что он без охраны разъезжает, – улыбнулся Шубин.
– Так уж без охраны! – насмешливо ответил Коробов. – Небось, на каждом шагу «ангелы-хранители» расставлены. Охраняют как памятник государства. А цена копейка!
– Круто вы, Пал Игнатьич!.. – усмехнулся Шубин. – Всех под одну гребёнку. И в той системе разные люди попадаются.
– Да, бросьте! – махнул рукой Павел. – Сколько ни воруют, а всё никак не попадутся.
– Ну, деловой! Ты чего к Дмитрию Владимировичу пристал?..
Сквозь толпу к ним пробрался Геннадий. Увидев Шубина, широко заулыбался:
– Здравствуйте, Дмитрий Владимирович!..
– А-а, добрый день, Геннадий Игоревич!.. После праздников решим ваш вопрос окончательно.
Коробовы изумлённо на них смотрели.
– А Николай Митрофанович в курсе? – спросил Быстров.
– Для этого специально и приехал. Так сказать, совместить два полезных дела… Ну, я пойду. А то никак не начнут.
Кивнув головой Коробовым, он ушёл в сторону городского начальства.
Оркестр заиграл военный марш.
К микрофону подошел мэр Петухова Хавалкин, заглянул в написанный листок:
– Товарищи! Прежде всего, позвольте вас поздравить со знаменательной датой – Днем Победы!..
Площадь загудела.
– Но сегодня мы не только празднуем, но и скорбим!.. В дни Великой Отечественной войны, в наших краях проходили ожесточенные бои отряда партизан с немецко-фашистскими захватчиками! Много полегло советских людей, чтобы небо над нашими головами было всегда мирным и чистым!.. 
– Ну, началось! Бла-бла-бла!.. – сказал Павел.
– Еще не все похоронены с подобающими почестями! До сих пор лежат в земле неизвестные солдаты! Недавно, «Военно-Поисковой Экспедицией», в Партизанском лесу были найдены останки нашего земляка – старшины Коробова Ивана Алексеевича!   Хороня петуховского партизана в День Победы с воинскими почестями, на Центральной площади райцентра, этим мы отдаём дань всем погибшим солдатам Великой Отечественной войны!
Площадь одобрительно загудела.
– «Никто не забыт и ничто не забыто!», товарищи!.. Эта фраза как нельзя лучше характеризует заботу Мэрии о всех гражданах, кто жил, живёт и будет жить  в нашем городе! Городские власти помнят о всех ваших нуждах, о всех житейских трудностях!
Площадь разразилась жидкими аплодисментами.
– Во, гад чешуйчатая! – выругался Игнат Иванович. – А пенсию с февраля не платят!..
– И зарплату задерживают… – напомнила Татьяна.
– Мы и впредь проявим такую же отеческую заботу о каждом из вас, товарищи!.. продолжил Хавалкин. – А теперь разрешите предоставить слово нашему новому губернатору – Шубину Дмитрию Владимировичу!.. – И бурно зааплодировал в микрофон.
Площадь поддержала его сдержанными аплодисментами.
Татьяна вдруг полезла в карман плаща и достала визитку.
– Батюшки!.. Он!.. – сказала она.
– А ну, покажи!.. – Павел вырвал визитку, прочёл.  – Во, какая у меня курица!.. – сказал он всем с гордостью.
– Дорогие друзья! – произнёс в микрофон Шубин. – Хочу поддержать речь вашего мэра по главному вопросу. Что же касается сегодняшней жизни петуховского райцентра – потребуется служебное разбирательство, в связи с чем я и приехал!..
Площадь взорвалась овацией.
Хавалкин достал платок и стал громко сморкаться.
– А вот о героях Великой Отечественной войны разговор особый… – продолжил губернатор. – Солдаты начала сороковых годов прошлого столетия вынесли на своих плечах всю тяжесть и боль нашей страны, отдали свои молодые жизни в кровавых боях – за вас, мои дорогие! За то, чтобы вы жили не так, как сейчас, а так, как должны жить потомки славных и храбрых воинов!
Площадь было уже не остановить в победных криках, рукоплесканиях и весёлом свисте.
– Как новый губернатор, – сказал Шубин, – я объявляю войну всем чиновникам, которые не хотят, чтобы вы жили лучше! Которые унижают вас, обворовывают вас, наживаются на ваших бедах!..
Площадь подняла руки над головой и огласилась мощным скандированием:
– Ха-вал-кин! В от-став-ку! Ха-вал-кин! В от-став-ку!!!..
Мэр отошёл за спину Шубина и стал протирать платком мокрый лоб.
– А теперь исполним гражданский долг перед останками героя-партизана, – закончил свою речь губернатор.
Оркестр торжественно заиграл похоронный «Марш Шопена».
Гроб бережно сняли с машины и понесли к вырытой яме, где, перевязав верёвками, осторожно опустили на самое дно.
Дед Кеша и дед Петя, орудуя лопатами, стали засыпать яму землёй.
Вскоре на её месте у Вечного огня, вырос могильный холм, на который стали класть цветы. Первые букеты положила семья Коробовых, за ней Шубин, за ним Хавалкин, за ними остальные работники Мэрии и другие представители предприятий района.
Наконец мэр сказал в микрофон:
– Поручаю открыть памятник петуховсклму партизану – нашему земляку – Коробову Игнату Ивановичу!
– На выход, батя! – сказал Павел.
Военный оркестр заиграл «День Победы» Тухманова.
Игнат Иванович передал гармонь Павлу и направился к Вечному огню.
И тут…
У трибуны появился директор Краеведческого музея Василий Архипович Озерковский. Его лицо было белым, как и его борода. В левой руке он держал пожелтевший от времени исписанный лист бумаги. 
– Стойте! – закричал он. – Хватит ломать комедию!
Перед ним тут же выросли два охранника мэра.
– Чего орёшь, старик? – грубо остановил его первый охранник.
– Мне нужно к начальству! – ответил музейщик.
Рядом появился Геннадий.
– В чем дело, Василий Архипович?!
– Пропустите меня к мэру или к губернатору!
– Вы же видите, они заняты… – как можно мягче ответил Геннадий, понимая, что случилось что-то неординарное. Он хорошо знал старого архивариуса, как воспитанного и уравновешенного человека.
– Поймите, это очень важно! – твердил Озерковский. – Я сделал сенсационное открытие!..
– Сейчас не время, господин Озерковский! – встал на его пути помощник мэра. – Вот-вот начнётся открытие памятника.
– Вот именно! – возопил седовласый старик. – А его, ни в коем случае, нельзя открывать!
– Но почему?! – спросил Геннадий, хотя уже начал понимать, что архивариус элементарно сошёл с ума среди своих исторических артефактов.
– Почему?! – рассмеялся директор музея. – Да потому что Коробов И. А. вовсе не герой!
– А кто?! – спросил Быстров, уже лихорадочно думая о том, как увести несчастного старика с площади, а потом и увезти в психоневрологическую клинику.
– Предатель! – прямо в ухо помощника мэра крикнул архивариус. – Вот он кто! Предатель и подлец!..
Геннадий не стал с ним спорить: он знал, что с психами спорить бесполезно и даже весьма опасно:
– Вот оно что! – напустил на себя понятливый вид Геннадий. – Это и вправду сенсация!
– Да ещё какая! – продолжил Василий Архипович. – Поэтому всё это… – он кивнул сторону памятника под алым покрывалом, – откровенная ложь!..
– Да, вы правы… – ответил ему Быстров и тут же тихо сказал охране: – Немедленно уберите его отсюда… И ни в коем случае не пускайте обратно…
Охрана взяла учёного за локотки и насильно повела с площади.
– Я нашёл сенсационный документ!.. – кричал архивариус направо-налево. – Народ должен знать правду!
– Заткнись, болван! – зашипел на него один охранник.
– В ментовку захотел, сука? – заорал второй.
В это время несколько раз ударил колокол со двора Храма Преображения.
Скульптор Мухов протянул Коробову-старшему конец верёвки.
Фотографы и телевизионщики направили на памятник объективы.
Вспыхнул Вечный огонь, его пламя колебалось на ветру, под неистовый марш военного оркестра.
– Дёргайте! – крикнул Мухов Игнату Ивановичу.
Тот дёрнул. Покрывало с памятника не упало. Бывший боцман дёрнул сильнее – вновь что-то не сработало. В толпе раздались смешки. Мухов тоже взялся за верёвку. Дёрнули вместе – верёвка оборвалась. Смех стал громче. Мэр сбежал по ступенькам трибуны.
– Делайте что-нибудь! Делайте! – крикнул он Мухову. – Не ножницами же его разрезать!
– Может, придётся и резать… – мрачно произнёс «народный ваятель».
– Издеваетесь над городскими властями, да?.. – угрожающим тоном сказал Хавалкин. – Это вам даром не пройдёт!..
– А я даром не работаю, – смело ответил тот.
К ним подошёл Шарниров.
– Проблема, братаны?.. Это мы живо!..  – И дал знак своей охране.
Охранники кандидата в депутаты подбежали к памятнику и общим рывком сдёрнули покрывало: алое полотнище с треском упало к подножию постаменту. Перед всеми предстал народный герой города Петухова.
Но тут над площадью раздался громогласный смех.
Вся фигура героя-партизана была укрыта  в бронзовый лист, в виде плаща-палатки, чтобы прикрыть скромный костюм Ильича с галстуком. Правая рука памятника была привычно поднята над площадью, на левом плече висел на ремне, сверкая бронзой автомат Калашникова, хотя тот был принят на вооружение в СССР только в 1949 году. Но главная причина площадного хохота была в том, что голова Шарнирова, одетая в ушанку, была приварена к туловищу задом наперёд. Сказалось долгое сидение, в ночь с 8-го на 9 мая, скульптора Мухова с двумя дедами и сварщиком, которые вчетвером пили до самого утра, бегая несколько раз за новой бутылкой в ночной универсам,  прославляя не только героя-партизана и Ддень Победы, но и самого Шарнирова, «отдавшего» свою голову для обновлённой статуи, и «народного ваятеля», руки которого создали новый шедевр на века. И разве можно было заметить при таком активном отдыхе голову статуи, приваренной не той стороной!..
Многотысячный свист не утихал над площадью.
На трибуне возникло замешательство.
– Вот теперь вы за всё заплатите! – пригрозил мэр Мухову.
Тот ловил ртом воздух.
Губернатор Шубин приказал немедленно накрыть памятник покрывал. Что и было сделано.
 
…В это самое время Василий Архипович давал интервью на углу улочки перед площадью журналистам и телевизионщикам:
Старый архивариус поднял над головой пожелтевший листок:
– Это документ ноября 1943 года, в котором говорится, что Коробов И.А. был казнён самими же партизанами.
Вся пресса поняла, что перед ними сенсация.
Директор Краеведческого музея принялся читать текст с пожелтевшего листка:

–  «Приказом Военного трибунала партизанского отряда, за предательство военной Присяги, за гибель своих боевых товарищей и перехода на сторону врага, приказываю: партизана Коробова И. А. расстрелять как предателя!..  Командир партизанского отряда Макар Гордеев. 26 октября 1943 года».

Архивариус вновь поднял сенсационный документ над головой.
Вспыхнули блицы фотовспышек.
Новость быстро разлетелась по площади.
К пресс-сообществу заспешила вся семья Коробовых.
За ней – губернатор Шубин... За ним мэр города Петухова… Зв ними работники Мэрии… Чиновники… Служащие…  Горожане…
Игнат Иванович резко осел на землю. Вслед за ним упала без чувств Лена.
На площади прогремел военный салют из орудий.
А к небу, согласно торжественной программе, взвился фейерверк в честь героя-партизана. Заглушая «Марш Победы», тревожно завыли сирены двух «скорых», примчавшихся на площадь. Из одной выбежала к Лене Бэлла Евгеньевна…

 

11. МАРШ СПРАВЕДЛИВОСТИ

…Прошла неделя.
В середине мая состоялись выборы нового мэра.
Его кабинет занял Геннадий Быстров.
Секретарша Аллочка вошла в кабинет:
– Ген, к тебе этот… из Стамбула… Примешь?
Новый мэр недовольно поднял на неё глаза:
– Мы же договаривались, Алла Петровна: на «вы» и по имени-отчеству…
– Ой, забыла! – рассмеялась Аллочка.
– Не вижу ничего смешного, – строго ответил новый хозяин кабинета. – Ещё раз повторится – уволю…
Секретарша сняла улыбку.:
– К вам тот самый турок. Примете?.. 
– Приму… – коротко ответил Быстров.
– И запомните, Геннадий Игоревич… – сказала Аллочка уже без смеха. – Когда в следующий раз будете трахаться, – пожалуйста, тоже на «вы» и по имени-отчеству… Плюю с – ежеквартальную премию!..
– Пошла вон! – ответил он ей.
– Пойду, когда надо будет… – усмехнулась секретарша. – Только не «вон», а на аборт, Геннадий Игоревич… Иметь такого же второго дурака это слишком.
И вышла из кабинета под раскрытые от изумления глаза нового мэра.
В «Секретарской» она сказала гостю из Турции со своей привычной улыбкой:
– Геннадий Игоревич ждёт вас… 
Переводчица перевела её слова на родной язык гостя.
Сияющий турок энергично вошёл в кабинет нового мэра, держа подмышкой длинный предмет, завёрнутый в цветную материю. За ним следовала его переводчица.
Быстров поднялся из-за стола с официальной улыбкой, протягивая тому руку. На этот раз турок кинулся радостно её трясти, что-то восторженно говоря при этом.
– Господин Дарабанчи-Забабашкин благодарит в вашем лице новую власть… – радостно произнесла переводчица. – Сегодня останки его деда были во второй раз торжественно преданы земле…
– Мы держим своё слово!.. – скромно улыбнулся Геннадий. 
Переводчица перевела. Турок положил свёрток на край стола, развернул материю и достал старинный ятаган.
– Господин Дарабанчи-Забабашкин просит вас принять этот скромный дар, – сказала переводччица новому мэру, – а также обговорить проект строительства совместного предприятия, а именно: турецкой бани…

…После печальных событий для семьи Коробовых, Аня с Юлей вернулись в Рязань.
Геннадий, став мэром, решил не связывать с ней свою судьбу, дабы не навредить своей будущей карьере, которую ждал все эти годы, будучи советником Хавалкина. 
В дополнение к этому, новый мэр отобрал у Коробовых четырёхкомнатную квартиру – для семьи врага народа она не предназначалась.
Улице имени старшины Коробова возвратили её прежнее название – Озёрная.
Памятник на Городской площади снесли и вовремя сделали, ибо Павел сам хотел его взорвать, чтобы не позориться перед людьми. А вот Вечный огонь оставили, возведя рядом с ним небольшую стелу, на котором были выбиты слова благодарности погибшим петуховцам в годы  Великой Отечественной войны.
 Василия Архиповича Озерковского сняли с руководства Краеведческого музея, оставив в должности архивариуса.
На его место новый мэр пригласил выпускника Заочного Исторического Университета Алексея Монахова.
Причиной тому послужила сама развязка нашей истории, о которой пойдёт речь ниже.
Семья Коробовых стала подумывать о переезде в Рязань, ибо внезапно превратиться из честных и порядочных людей в потомков предателя было, согласитесь, обидно и тяжко.
Скульптор Мухов дал себе слово больше никогда не создавать статуи общественных деятелей в области политики и культуры, а лепить скромные обелиски по частным заказам на кладбищенских могилах.
Вот такие события произошли в Петухове после 9 мая.
Однако если кто думает, что это вся история, то непременно ошибётся, потому что закончилась она совершенно иначе…
 
…Итак…
Вернувшись десятого мая в Петухов, студент-дипломник с огорчением узнал о том, что произошло  здесь в его отсутствие. Теперь о выбранной теме своего диплома не могло быть и речи. Однако до защиты оставалось меньше месяца, и надо было найти новую тему. Переживая не только о себе и о вчерашних событиях, как и о том, что произошло в Партизанском лесу более семидесяти лет назад. Монахов не хотел поверить в случившееся, но пожелтевший от времени листок говорил об обратном. И всё же Алексей рассуждал логически. Как могло такое случиться, думал он, что останки Ивана Коробова нашли в одной могиле с останками других партизан! Был бы Коробов предателем, разве его похоронили вместе с ними?.. Но пожелтевший листок партизанского суда над предателем опровергал его логику. Опровергал да не мог опровергнуть!..
Монахов решил не уезжать из Петухова. Он решил дойти до сути – просмотреть ещё раз каждый документ о партизанском отряде Макара Гордеева. Тем более, что не все бумаги были просмотрены.
Василий Архипович отказался ему помогать, ссылаясь на плохое здоровье. Он был сломлен происшедшим, и  Алексею пришлось самому взяться за поиски Истины.
Итак, он ещё раз изучил все просмотренные с архивариусом бумаги и принялся изучать новые. Осталось прочесть ровно половину папок.
В них также были листки, написанные рукой Макара Гордеева, его  записи в виде дневника, фотографии партизан. Всё неизвестные документы походили на те, уже прочитанные. И вдруг Монахову попался весь список партизанского отряда. Как оказалось, в нём сражались 102 человека, и под каждой фамилией стояла краткая биография того или иного партизана.
Алексей нашёл биографию Коробова и вдруг увидел, что написана его фамилия дважды. И хотя инициалы и там, и  там были похожими – И. А. – полное имя и отчество на двух одинаковых фамилиях были разные. Один был Иван Алексеевич, другой – Илья Андреевич.
Монахов почувствовал, что раскрытие тайны совсем близко и не ошибся. Прочитав две биографии, он понял, что в партизанском отряде сражались два Коробова. Их отцы были родными  братьями, а дети – Иван и Илья – кузенами. Да и не похожими они выросли. Иван был худой, но крепкий, строгий да сдержанный. Илья же, напротив, родился рыжим да весёлым, с веснушками на белом лице, к тому же, болезненным парнем.
До войны Иван женился, родил сына Игнашу, а Илья так и отгулял свою молодость среди чужих невест.
Когда же пришла война, ушёл Иван на фронт и провоевал до 43 года, пока тяжёлое ранение не вернуло его домой в Петухов, где уже два года стояли немцы. Не дойдя до дома, пошёл старшина Иван Коробов в партизанский отряд, которым руководил Макар Гордеев, и стал воевать недалеко от родного дома.
А Илья из-за своего нездоровья нигде не воевал, но в партизаны пошёл и даже до поры-до времени считался крепким бойцом.
Однажды летом 42-го попал он в плен к полицаям. Привели его к немецкому командованию в Петухове, как партизана, а там стали его пытать. Не выдержал пыток Илья, уже и повесить его хотели, да только расквасился он и напросился стать полезным великой Германии и её вождю Адольфу Гитлеру. Так и сделался Илья Коробов предателем – и «нашим, и вашим», так хитро себя вёл, что никто, до поры-до времени  в партизанском отряде не узнал, что рядом с ними воюет уже не советский боец, а фашистская сволочь.
Передавал он фрицам все секреты партизанского отряда, все планы Макара Гордеева, много людей подставил да погубил. Смотрел на его подлости Господь и однажды не выдержал и в ноябре 43-го раскрыл его как предателя.
Судили «рыжего» Коробова и расстреляли в глухом лесу.
А Иван погиб на железнодорожной станции, когда партизанский отряд вступил в бой с фашистами. Немцев разгромили, а четырёх партизан не уберегли. Похоронили их всех вместе в одной могиле, которую спустя семьдесят лет и нашла «Военно-Поисковая Экепедиция «Доброволец».
Если б в военном Приговоре партизанского отряда стояло полное имя предателя Ильи Коробова да, вдобавок, его отчество, – совсем бы иначе повёл себя музейный архивариус Василий Архипович. А уж если б нашёл полный список партизан!
 
…Открытие Аоексея Монахова вновь заставило заговорить не только весь Петухов, но и всю область.
Сам губернатор повернул оглобли в обратную сторону.
Коробовам вернули отобранную квартиру, улицу Озёрную повторно назвали «имени старшины Коробова», вот только хоронить чужие останки да возводить новый памятник больше не стали. Ведь на той стелле у Вечного огня разве не выбиты слова благодарности погибшим петуховцам в годы  Великой Отечественной войны?..
 
…А спустя несколько месяцев мэру Петухова, по просьбе Василия Архиповича и по настоянию губернатора области, назначил Алексея Владимировича Монахова новым директором Краеведческого музея.
Потому что молодым нужно уступать дорогу, сказал Главный консультант музея и его архивариус В. А. Озёрковский. У молодых и вся жизнь впереди, и мозги на «всю катушку» варят!.. И он, безусловно, был прав!

…Под цветущим яблоневым деревом, у могильного холмика, на котором горела свеча, сидела Лукинишна, поглаживая своей маленькой старой морщинстой рукой свежую землю.
– Спи, Ванечка, спи, соколик… – шептала она. – Не достался ты Верке. Уж как я тебя любила!.. Как ждала!.. Как мучилась… Замуж не вышла. Деток от тебя не родила… А теперь вместе лежать будем…
Да, мой догадливый читатель! Исчезновение останков Ивана Коробова из сарая перед свадьбой – её работа.
Ах, это эхо бывшей юношеской любви! Когда о любом своём поступке не думаешь: плох он или хорош, когда  встрепенётся сердце спящей птицей, взмахнёт крылами и полетит в тот исчезнувший край, исхоженный вдоль и поперёк! Умом понимаешь, что попасть туда невозможно, но любящее сердце разве это поймёт? И оживут колокола Прошлых лет, словно колокольчики в поле на Ветру Времён, запоют, заиграют, зазвенят несбывшейся мечтой. Правильно это или нет, красиво ли, разумно или глупо – кто знает!.. Но, что сделано, то сделано…
И  разве можно осудить любящее сердце за это?..
Громыхнул дальними взрывами майский гром. Осветилось петуховское небо весенними сполохами. И пролился на землю чистый майский дождь.
Лукинишна подняла голову:
– Слышишь, Ванечка? Это в твою честь, милый… В твою память, дорогой…

…Вот такая история  произошла в старинном Петухове, затерянном среди лесов и дорог и похожем на сотни других провинциальных городов нашей вечной и любимой России…
КОНЕЦ