Одоевский Владимир Фёдорович

ОДОЕВСКИЙ Владимир Федорович

(01/13.08.1803–27.02/11.03.1869)
Писатель, философ, музыковед.

Родился в Москве. Был последним представителем одной из старейших ветвей рода Рюриковичей. В 1822 г. окончил Московский университетский благородный пансион. В 1823–25 гг. пробовал силы в литературе: совместно с В.К. Кюхельбекером издавал альманах «Мнемозина», написал роман «Иероним Бруно и Пьетро Аретино». Переехав в Санкт-Петербург, писал романтические и дидактические повести, рассказы, сказки, многие из которых в 1844 г. вошли в состав сборника «Русские ночи», публицистические статьи, философские эссе; сотрудничал с журналом «Современник», «Вестник Европы», несколькими энциклопедиями; редактировал «Журнал Министерства Внутренних дел».

В 1846 г. был назначен помощником директора Императорской публичной библиотеки и директором Румянцевского музея. В 1861 г. вернулся в Москву, где был назначен сенатором московских департаментов сената. Одновременно с литературной и общественной деятельностью занимался теорией музыки. Результаты его исследований нашли отражение в серии статей: «Русская и так называемая общая музыка», «Об исконной великорусской песне», речь к открытию Московской консерватории «Об изучении русской музыки не только как искусства, но и как науки», «Музыкальная грамота или основания музыки для немузыкантов», «Музыка с точки зрения акустики». Умер в Москве.

______________________________

Афоризмы Владимира Одоевского

______________________________

Будьте сами и человеком, и младенцем, для того чтобы учить ребенка.

В жизни народа, как в жизни человека, существуют периоды энергии – это всем известно; но от воли человека зависит воспользоваться сими мгновениями силы или убить их в сладострастии и пороках; когда сие время пройдет, тогда тщетны все усилия, дабы произвесть, что было бы легким в период энергии.

Всякое страдание может измеряться лишь организациею того существа, которое оно поражает.

Выражение относится к мысли и чувству, как дробь к единице; выражение не может вполне достигнуть целости чувства или мысли. Мы по выражению не узнаем мысль, но только угадываем ее, дополняя собственным чувством то, чего недостает выражению.

Говоря о чести, о правде, действительно ли вы честны и правдивы? Если нет, то вы вашими словами обманете взрослого человека, но не обманете ребенка, не слова ваши будет он слушать, но ваш взор, ваш дух, который обладает вами.

Гордость, самоуверенность необходимы для науки; искусство презирает мир, что также необходимо для искусства; но если человек совершенно доволен собою, он не пойдет далее; надобно, чтобы на верхней ступени науки и искусства человек был еще недоволен собою – смирялся, тогда только ему возможны новые успехи.

Жизнь их есть беспрерывная забота, никогда не достигающая своей цели, ибо они столько пекутся о средствах для жизни, что жить не успевают!

Известно, что самые пошлые мысли суть самые высокие, и наоборот, самые высокие суть самые пошлые, точно так самая смешная острота есть всегда самая грубая; всё зависит от той точки зрения, с которой они представлены и кем представлены.

Как пар, не находя себе выхода, рвет котлы и машины, так точно и мысль, задержанная в своем нормальном развитии, перестает быть созидательным началом и обращается в разрушение.

Кому недоступно убеждение (дело труднейшее), на того можно подействовать нравственным влиянием.

Молодость – такой недостаток, который с каждым днем проходит.

Музыка в большей связи с нравственными поступками человека, нежели обыкновенно думают.

Мы спасаемся от омерзения, которое наводит на душу политика, искусственным образом, – т. е. отказываемся читать газеты, а глупцы самым естественным – т. е. читают и не понимают.

Напрасно иные боятся дурных мыслей; всего чаще общество больно не этим недугом, но отсутствием всяких мыслей и особенно чувств.

Не верьте тому, что человек может понять музыку сразу. Это невозможно. К ней надо сначала привыкнуть.

Новые идеи могут приходить в голову только тому, кто привык беспрестанно углубляться в самого себя, беспрестанно представать пред собственное свое судилище и оценять все малейшие свои поступки, все обстоятельства жизни, все невольные свои побуждения; в сии минуты внезапно раскрываются пред ним новые миры идей.

Открытия может делать всякий, и образованный, и невежда, с тою разницею, что сей последний откроет чаще то, что уже до него было открыто, но ему не известно.

Поэзия есть предвестник того состояния человечества, когда оно перестанет достигать и начнет пользоваться достигнутым.

Причина падения народов не в одних политических происшествиях, но в нем самом, в том роде жизни, который он сам для себя избрал.

Религия производит то чувство, которого не может произвести ни наука, ни искусство и которое есть необходимое условие обеих: смирение; наука порождает гордость, самоуверенность необходима для науки; искусство презирает мир, что также необходимо для искусства; но если человек совершенно доволен собою, он не пойдет далее; надобно, чтобы на верхней ступени науки и искусства человек был еще недоволен собою – смирялся, тогда только ему возможны новые успехи.

Самые жестокие, самые ясные для нас терзания – те, которые человек передать не может.

Кто умеет рассказать свои страдания, тот вполовину уже отделил их от себя.

Скептицизм есть леность ума.

Смешное есть отрицательная сторона мысли.

Совершенствование не бесконечно, но бесконечны наслаждения совершенства.

Ум гибнет от противоречий, а сердце ими питается. Можно ненавидеть человека, как подлеца, а можно умереть за него, как за ближнего.

Чтение – зеркало; наблюдение – самый предмет; чтение – первый шаг к подражанию; наблюдение – верный путь к созиданию.