Струпна

Маленькое сельцо в двух километрах от дороги и в десяти от райцентра. И знаменитая Преображенская церковь там, 1850 г постройка... С колокольней «восьмерик на четверике»… Череда прудов, рощицы. Наша восьмилетняя школа располагалась в двухэтажном кирпичном барском доме. Просторная, с арочными окнами, в самом центре села… Она и до сих пор выглядит крепкой, построенной на века. Отопление было печным, в штате школы был истопник. Рано утром зимой он затапливал две высоких печи. Встроенная в стенах сложная система дымоходов разносила тепло по всем комнатам немаленького дома. Дети добирались из окрестных деревень. Кто-то на автобусе, кто-то пешком, а были, кто на лодке весной-осенью, и пешком по льду- зимой… А кому-то приходилось жить в местном интернате, потому что жили далеко от автобусного сообщения. Мне нужно было идти до остановки километра 2-3 через лесочек и поле. Дорогу чистили редко, поэтому иногда приходилось пробираться через снежную целину… Помню нескольких учителей. Гордовой Василий Степанович вел историю. Высокий, седой, с непередаваемым достоинством на грани с цинизмом... Он был хорош! Говорили, что в прошлом был директором школы, но сняли за пристрастие к зеленому змею. В душе все холодело от одного его взгляда из-под густых бровей. Почему-то уроки истории были первыми по расписанию. Многие попадали под немилость учителя, опоздав… Урок он строил так: одного вызывал к доске писать даты, а остальных опрашивал устно. После окончания брал указку и тыкал в несколько написанных на доске цифр с просьбой прокомментировать. Что произошло, почему, как, и что потом… Ставил оценку, исходя из количества: 100 дат- пятерка, 60- четверка, 40- тройка. Мария Степановна вела математику и была директором школы. Маленькая, звонкая, с хорошей фигурой и кукольным личиком. Как математика ее не помню совсем- в нашем классе математику вели другие учителя. Их было несколько, менялись- уходили в декрет, переводились в другие школы. Но математику я любила больше других предметов. Медведев Анатолий Иванович вел химию, биологию и был моим классным руководителем. Из профессиональной семьи учителей, но был застенчив, часто краснел и смущался. Фигуру имел полноватую и к внешнему виду относился несколько небрежно. Под пиджаком могла быть одета олимпийка… На свой День рождения он получал от нас в подарок плюшевого медведя. Мы их скупили почти все в небольших магазинчиках районного городка. Детей он любил. Разговаривал с нами спокойно и слегка застенчиво. И уроки у него были богатыми- не только учебный материал. Приносил часто какие-то статьи, рассказывал много по памяти. Мое первое образование- химия- это ему в благодарность! Он так и не женился! После нашего выпуска его пригласили на должность директора другой сельской школы в том же районе. Он ушел. А лет через 10 (в свои 40!) умер от инфаркта. Мы со своим классом встречаемся каждый год в начале июня. Шашлыки на опушке недалеко от нашей заброшенной школы. Но прежде- объезжаем могилы своих немногочисленных учителей. И к Анатолию Ивановичу- обязательно. Мы его очень любили. На фамильной могиле памятник в виде раскрытой книги. И всегда цветы… Екатерина Ивановна Фряснова отвечала за русский и литературу. Это была коротенькая кругленькая бабенка с пучком высокозачесанных волос и визгливым голосом. В гневе краснела, трясла ручками над головой. Тяжело ей работалось с детьми. Стихов из ее уст мы не воспринимали… У меня врожденная грамотность. Пишу без ошибок, только объяснить не могу, почему- правил не знаю. Это всегда раздражало Екатерину Ивановну. НЕЗНАНИЕ ПРАВИЛ- 2! Помню, как меня зимой матушка за руку привела в школу. От дома до школы было километров 5. Дети шли гурьбой, молча, в предрассветном воздухе кружились невесомые снежинки и снег скрипел под ногами. На нас все оглядывались- к новеньким всегда проявлялся повышенный интерес. В школе было уже тепло, пройдя в директорскую через десятки пар любопытных глазенок, попали в добротный кабинет с огромным столом. Миниатюрная директриса, всплеснув ручками, спросила- В младший класс? –Нет, в пятый,- ответила мама. –Какая маленькая девочка! Вся школа успела заглянуть в класс до начала уроков. Меня посадили за печку, и часть доски мне была не видна. Я и правда была мелким ребенком, сидя на парте, до пола ногами не доставала. Приходилось спрыгивать. И запрыгивать. В классе было около 25 учеников. Девчонки были крепкими задорными. И симпатичными. Моя бледность и дистрофическая худоба делали меня похожей на заморенного голодом мышонка. Школа была одна на несколько деревень. И всю неделю, включая учебную субботу, дети жили в интернате. Это было тоже двухэтажное деревянное здание с печным отоплением. Воспитательницу звали Вера Ивановна. Полная высокая женщина с открытым русским лицом и мягкими руками, всю долгую неделю она становилась нашей МАМОЙ. Жила она в небольшом домике напротив интерната с четырьмя детьми. Двое было родных, а двое- усыновленных после смерти сестры. Души ее хватало на всех. Да, за счет интерната ей удавалось прокормить всех своих, она уносила домой кастрюльку с нехитрыми харчами после отбоя. Подростки очень жестоки, и мне довелось понять это на своей шкуре. После перенесенного воспаления легких, я была очень слабой, о чем учителя и воспитатели были предупреждены. А жизнь в интернате была расписана по времени, часть которого была посвящена дежурству. Надо было принести уголь для печей. Воду- в умывальники. Помыть пол и протереть пыль. И дежурство по кухне и столовой. С моим весом в 24 килограмма часть работ я выполнить физически не могла- два ведра из колодца на второй этаж? Или два ведра угля из подвала к печам? Поэтому меня воспитатели вычеркнули меня из списков воды-угля. Это было ошибкой! Костяк девчонок мне этого не простил. И началась травля… Противные записочки с угрозами, подножки на бегу, разбросанные вещи,… Я держала оборону! Плакала по ночам- пожаловаться было некому, но не сдавалась! Именно тогда я решила для себя- быть самой умной. Самой успешной! А девчонки в классе были одна к одной- красавицы! Кровь с молоком! Рослые, с румянцем во всю щеку! Что-то шипели мне вслед и шептались… В предыдущих школах я не была отличницей. А теперь это стало моей задачей. После пропущенных пары месяцев по болезни учебы было трудновато, но день за днем, шаг за шагом… Дневник засветился пятерками! Меня стали отправлять на олимпиады. Я привозила отовсюду грамоты. Радовала школу! А во мне появилась уверенность в себе! Я смогу выжить здесь! И моя обособленность и самостоятельность сделали еще дело- предподростковый возраст- период первой влюбленности. Почти все мальчишки наших классов остановили свой выбор на мне… Чувства выражали по-разному- помогали в дежурстве, дергали за волосы, писали анонимные записки… Конечно, для девчонок это не прошло незамеченным, и наша дистанция стала еще четче. Через год к нам в класс пришла еще одна малышка- Ира Челнокова. Она была еще меньше меня по росту (я-то потом выросла, а она так и осталась Дюймовочкой). Я уже знала, что ее ждет, и поэтому всей душой старалась помочь ей в этой непростой адаптации. Мы с ней до сих пор дружим. А в наших редких встречах с одноклассниками (раз в год в начале июня на шашлыках около школы) наши отношения с давно повзрослевшими девочками не изменились. Те же взгляды вслед! И перешептывание… Мы родом из детства!