Периодика удовольствия

 

Юность моя прошла под страхом разоблачения сладостного позора, томительно-щемящего нарушения запретов и ограничений.  Запуганный родителями, («писюлька» не вырастет», «память будет плохая» и прочее) но не сломленный я с настойчивым азартом  встал на путь одинокого и сладострастного самопознания. Жизнь, наконец, приобрела блистательный смысл и какую-то неведомую грань свободы, наполненную эротическими фантазиями и соблазнительными экспериментами. Первый опыт накатил внезапно. Так внезапно, что я растерялся, сделав  глупость, едва не стоящую  испорченной чести смолоду.
 
В каждой школе водился умопомрачительный экземпляр девочки, за которой мальчишки с пятого по выпускной класс увивались, будто встревоженные змеи в серпентарии. Даже физрук с трудовиком были туда же, два матерых удава в нашей средне-образовательной среде.  У меня, на два класса младше неё, шансов не было. Но оставались сны. В одном из них я умело начал раздевать  королеву грез своих. До неприличия возбужденный, я так вертелся и терся о кровать, что в полусне неосознанно  избавился от  похотливого накала и провалился в иной сон, лишенный восхитительных миражей.  Утро встретило  неясными воспоминаниями о прошедшей ночи. Память  освежило «примечательное» пятно на простыне, недвусмысленно напоминая о содеянном.  Я струхнул. Мать, наверняка, поймет  причину появления столь откровенного греха. И что тогда будет… ?!!! Страшно даже представить. Не долго думая я залил компромат чернилами. Маме  рассказал, что заправлял чернильную ручку сидя на кровати. Преступные «шалости»  остались безнаказанными, но взбучку я схлопотал. Чернильное пятно, скрыв вину, просочилось на матрац.

На некоторое время  удовлетворение посредством трения о какой-либо предмет стало моим непосредственным занятием перед сном. Действовал я уже по-умному, прихватывая с собой в постель носовой платок, который во время утренних водных процедур застирывал. Мое благопристойное поведение  не вызвало подозрений у взрослых.  Новое открытие снизошло, когда я мылся в душе. Тщательно «полоща» «друга» я вдруг внезапно кончил. Удивленный открывшимися перспективами, я с одурманенной фантазиями головой окунулся в «кулачные» исследования. Захватывало «гонять  ручника» в  наполненной водой ванной. Вместе с удовольствием я получал  дивный визуальный ряд — выплеснутое  в воду семя растекалось причудливыми узорами. Сначала появлялись кольца, будто дым, выпущенный курильщиком, смакующим табак. Затем мое произведение медленно расплывалось, принимая формы медуз или плавные очертания облаков, или плотных  сгустков  тумана. Я представлял себя художником рисующим собою по воде.

В художествах я преуспел слабо, но сумел приобрести «стойкую»  склонность к  периодике. Я изобрел нечто большее, чем ограниченный Гаргантюа, экспериментирующий с подтиркой заднепроходного отверстия. Мои познавательные устремления распространялись гораздо глубже.  Они  затрагивали саму  основу жизни, саму цель существования каждого мужчины -  овладеть вагиной. Меня охватило  целеустремленное  желание узнать, какая она. На вид, на цвет …. ..ну-уу... на все...! Особенно интересно было представлять, что почувствует «дружбан», вторгаясь в  столь загадочное пространство?

В пору моей прыщавости, приходилось довольствоваться малым: тем, что попадалось под руку.  В продмагах продавались  стеклянные бутылки с молоком или кефиром и было у них широкое горлышко закрытое крышечкой из плотной фольги.  Целая батарея выстроилась  дома под раковиной, ожидая сдачи во вторсырье. Они и привлекли мое шальное воображение. Чем не женский орган? И  гигиенично, и нужда в платке отпадает, легкомысленно решил я. Томимый жаждой познания приступил к апробированию тары. Сначала она  показалась весьма убедительной: гладкое горло  заманчиво сжимало основание члена, легко и свободно елозя по нему. Но потом…  на последних секундах я сообразил, что эксперимент на грани  форменного членовредительства и с глухим чпоком спас достоинство.   Уф -ффф..!

После  этого опыта я стал  тщательнее выбирать женские половые органы. Использовал свернутые в трубочку газеты, те, что выписывал отец: «Искра» и «Правда». Но они были «серы» и нудны, никакой сексуальной привлекательности. К тому же сильно пачкали мои гениталии. Сподручнее  оказалось пользование тетрадью в коленкоровой обложке на 96 листов. Надежный и удобный материал, который я перехватывал аптечной резинкой, делая отверстие с подходящим диаметром. Внутрь помещал целлофановый пакетик.  Для эффекта ощущений и ровности хода использовал клейстер, сваренный из крахмала.

На тетрадях  мои плотские изыскания не закончились. Мама выписывала два ежемесячных социально-бытовых журнала: «Работница» и «Крестьянка». На их обложках иногда печатали симпатичные лица девчат. Двойное удовольствие в красках!
 «Читал» журналы аналогично тетради, но с большей предосторожностью, стремясь не  затереть  лицевую сторону.  Мама иногда возвращалась к старым номерам, выискивая там что-то вечно нужное. Со временем я стал отдавать предпочтение «Работнице». Там, как казалось, бумага была плотнее, фотографии женщин привлекательнее и ярче. Каждый номер я ждал с нетерпением. Свежесть выпусков придавала пикантности моим занятиям. Я занимался «этим» со многими. Я шалел от полового разнообразия. Я был шахом в гареме! Я один! Один я на множество  красоток! «Любился»  с ними  высшей волей господина. Я устраивал целые конкурсы, отбирая на «ложе» самых достойных «дев».  Перед моим строгим, алчным взором проходили тысяча и одна прелестница. И лишь достойная из достойнейших услаждала мои чресла. Благосклонность чаще всего распространялась  на дам из ежемесячников с 1985 по 1989 года. Ооо…, как я был ненасытен!   В итоге мое «распутство» пресеклось  десятым номером  «Работницы». На обложке помещалась крупная фотография лукаво улыбающейся белокурой девушки с задорными ямочками на щечках. Ее смешливость представлялась мне доступностью, призывом к  развратным приключениям. Воспылав сердцем и  вожделея кралю гениталиями, очертя голову я кинулся в периодический роман. Я даже придумал девушке имя — Виолетта. В нем  мерещились сладострастные звуки виолончели. Инструмента, казавшегося мне верхом сексуальной музы. Страстный интим с чаровницей приключался у меня так часто, что в конце концов, «заметая следы блуда», пришлось выдернуть обложку, тем  самым вырвав из сердца бумажную зазнобу. После чего страсть к печатным  барышням несколько поутихла. После Виолетты ни одна из последовательниц не сумела  убедительно и бурно прельстить мое  пресыщенное воображение. Я завязал с журнальными утехами.  Но единожды познав прелесть социально-бытового просвещения советских женщин, я на всю жизнь стал поклонником  периодической литературы. Несколько памятных экземпляров «Работницы» хранятся у меня до сих пор… 


Рецензии
Ну что сказать, через такие познания наверное многие проходили... Меня бог миловал, были только живые экземпляры противоположность пола... Заходите, там их достаточно...

Станислав Климов   28.10.2020 09:36     Заявить о нарушении
На это произведение написано 9 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.