Исповедь бомжа. 9 глава

     Слышал где-то поговорку: "Если ты беден, попробуй переехать". Как точно сказано. Вроде вещей не так и много, но когда переезжали, оказалось, что кое-что можно было и выбросить, но... как говорится, вроде не нужно, а выбросить жалко. Особенно, когда перевозили вещи из дома Любы. Я стал откладывать разный хлам, но Евдокия Павловна категорически отказывалась его выбрасывать.
     - Ты, Серёжа, непрактичный. В хозяйстве всё пригодится. Выбросить всегда успеем, ведь всё это может пригодиться, - говорила она, возвращая обратно ту или иную вещь.
     - Ну как хотите, Евдокия Павловна. Только не вижу надобности в этих вещах, - отвечал я.
     - Ой, да оставь маму, ей бесполезно говорить. Пусть забирает, - сказала   
Люба, раздражённо посмотрев на мать.
     А та виновато отворачивалась, но так ничего и не дала выбросить. Потом, целую неделю мы расставляли вещи в новой для нас квартире.
     Решили, что Леночка уже взрослая и ей нужна отдельная комната. Правда первое время девочка отказывалась спать одна, говоря, что ей страшно. Ещё одну комнату, поменьше, заняла моя будущая тёща. Почему будущая? Нас с Любой пока не расписали, до этого события оставалась неделя. Одну из комнат, побольше, заняли мы, ну и общий зал, куда поставили диван с креслами, стенку с посудой и книгами, стол и четыре стула, ну и... старую, почти антикварную этажерку тёщи, которую она отказалась выбросить и поставив её в угол комнаты, расставила на её полках многочисленные статуэтки. Не спорю, этажерка была необычная, из резного дерева, покрытая тёмным лаком, но среди современных вещей, она точно не смотрелась. Но ничего не сказав, я разрешил тёще делать так, как ей хочется. Ещё у неё был столик, на одной причудливой стойке, расходящейся внизу тремя выгнутыми ножками, сделанный из того же дерева, что и этажерка. Потом я уже узнал от Любы, эти вещи маме достались от её деда, богатого чиновника своего времени. Так, понемногу, квартира приняла уютный вид.
     Через день, мы с Любой расписались. Отмечать свадьбу не стали, просто вдвоём пошли в ресторан, посидели, вкусно поели и потанцевали. Не молодые уже, но и не старые, нам этого хватило. Жили мы с ней хорошо, тёща в наши отношения не вмешивалась, да и Леночка меня называла папой, а я стал к ней относиться, как к дочери, забывая о том, что она родилась не от меня. Так прошло семь лет, наверное, это были самые счастливые годы в моей жизни, которые я до конца свое жизни буду вспоминать с теплотой.
     Всё началось с приезда ко мне Кости, моего сйына. Он приехал в город, зная адрес моей старой квартиры, который, видимо, написала ему Наталья. Там ему дали мой новый адрес, куда поздним вечером он однажды и пришёл.
     Поначалу, я его и не узнал, ведь видел его всего несколько минут, когда ему было чуть больше тринадцати лет. А сейчас, он вырос в красивого юношу и был очень похож на моего отца. Те же черты лица, та же статная фигура, с широкими плечами и мускулистыми руками. Только вот характер у него был совсем не отцовский.
     На звонок, я сам открыл дверь и с удивлением посмотрел на него. Вроде и знакомые черты и совсем чужие.
     - Ну здравствуй... папа... Я к тебе приехал, - сказал он, усмехнувшись.
     - Ну вот, а когда-то говорил, что ему такой отец не нужен, - подумал я тогда.
     - Костик? Ты? Приехал, значит. Заходи. Как я рад тебя видеть, сынок, - искренне воскликнул я и хотел было обнять его, но он, уклонившись от меня, прошёл в комнату.
     Мне стало не по себе от холода, который шёл от него.
     - Любаша, Евдокия Павловна, Леночка, познакомьтесь... вот, Костик, мой сын. Да... такой вот взрослый у меня сын... - виновато бормотал я, поглядывая на жену, тёщу и дочь.
     - Не Костик, а Константин, можно и без Сергеевича. Приехал поступать на учёбу, в институт, значит, - беспардонно развалившись в кресле, сказал Костик.
     Люба и Евдокия Павловна с удивлением смотрели то на меня, то на Костю.
     - А я Лена, твоя сестра, - вдруг сказала Леночка и подошла к Косте, протянув ему руку для пожатия.
     - Сводная сестра, значит не родная, - рассматривая Леночку и подав ей руку, ответил Костя.
     - Очень хорошо, что приехал. Если ты сын моего мужа, значит и мой сын, - улыбнувшись, сказала Люба.
     - Да нет. Мать у меня своя есть, она у меня классная. А я вобще-то с дороги и кушать хочу, - по-деревенски, запросто, сказал Костя, чем совсем обескуражил Любу, да и тёщу тоже.
     - Надо говорить есть хочу, а не кушать, - поправила Леночка.
     - А мы деревенские, городским словам не обучены, нам и так пойдёт, - с ухмылкой ответил Костя.
     Я стоял, словно побитый, не зная, что и говорить. Вроде и стыдно было за такого сына, вроде сын мой, которому я не дал воспитания.
     - Руки мой, коли ты с дороги, на кухню иди, там поешь, - видя, что парень ведёт себя нагло, строго сказала Евдокия Павловна.
     К моему удивлению, Костя молча поднялся и прошёл в ванную. А Евдокия Павловна зашла на кухню, чтобы согреть давно остывший ужин. Леночке пришлось перебираться в комнату Евдокии Павловны и освободить комнату для Кости. Леночка не сетовала, она молча перенесла свои вещи и Люба застелила чистую постель, для Кости.
     - Ох, чувствую я, Любаня, натерпимся мы от этого парня. Смотри, как зверем на нас смотрит. Конечно, мы же вроде как его отца у него отобрали, - тихо говорила Евдокия Павловна, сидя на кухне и вытирая вымытую Любой посуду.
     - Парень этот - его сын, мама. И просто взять и выгнать его, мы не сможем. Юридически, Костя имеет право на жилплощадь в этой квартире и ничего тут не поделаешь, - так же тихо отвечала Люба.
     Костик уже спал в своей теперь уже комнате и я понимал, что покоя нам теперь не будет. Видел я в глазах сына и ненависть, и обиду, кажется, не только на меня, но и на мою семью.
     Первые дни, Костя вёл себя, более-менее нармально и всё же я не доверял ему. Чутьё, что ли было, что вот-вот грянет гром. И я не ошибся. Делая вид, что уходит в институт, сначала, чтобы сдать документы, потом на консультации, он выходил из дома и возвращался поздно вечером. Глаза блестели особым блеском, он развязно садился на диван и даже приставал к Леночка, которой на тот момент было четырнадцать лет, бросая ей неоднозначные реплики.   
     Светловолосая, с красивыми чертами лица, она выросла в привлекательную девушку, хотя для меня была ещё ребёнком. Я стал опасаться за неё, кто знал, что на уме у Кости.
     - Серёжа, ты меня конечно извини, но твой сын ведёт себя странно. Я боюсь его и за дочь боюсь, - как-то ночью, лёжа в постели, сказала Люба.
     - Ну что я могу поделать, дорогая? Не могу же я его выставить за дверь. Я и так виноват перед ним, он вырос без отца. Он попривыкнет, вот учиться начнёт, он изменится и всё будет хорошо. Не волнуйся напрасно, - сложив руки под голову, ответил я тихо, будто боялся, что сын меня услышит.
     - Дай то Бог. А то ведь мало ли что может случиться, - произнесла Люба, закрывая глаза.
     - Бедная моя, измучилась ты совсем. Но что я могу? - подумал я, обнимая её и прижимая к себе.
     Как-то, придя так же поздно домой, Костик сказал, что поступил в институт и будет учиться на строительном факультете.
     - Строителем стану, как ты, папа, - сказал он.
     Мы все, конечно, были очень рады и поздравили его. Только Евдокия Павловна с недоверием к нему относилась. И чутьё её не обмануло. Прошло месяца три-четыре, Костик уходил на учёбу, как он нам говорил, мы с Любой работали, Леночка тоже училась. Евдокия Павловна сидела дома, готовила обеды, ужины, прибиралась в квартире, шила, читала книги и смотрела телевизор.
     Беда случилась совсем неожиданно. Сначала стали понемногу пропадать деньги, то я не досчитаюсь рублей пяти-десяти, то Люба обнаружит пропажу некой суммы, даже Евдокия Павловна заметила, что из её пенсии украдены деньги. То, что это делал Костик, никто не сомневался, хотя я каждый день давал ему деньги, когда он якобы уходил на учёбу. Но прямо сказать мне об этом, никто не осмелился, чтобы меня не обидеть. Но я и сам знал, что Костик ворует деньги.
     - Тебе что, не хватает тех денег, что я тебе даю? Зачем воровать-то? Скажи, я и так дам, - сказал я однажды Косте, когда уже стало невмоготу от пропажи денег.
     - Ты что? Думаешь это я ворую? Мне что, делать нечего, что ли? Может это твоя жена или тёща прячут деньги, чтобы очернить меня? Ты не думал об этом, а? - дерзко ответил Костик.
     - Зачем им это? Ты что такое говоришь? - опешил я.
     - Вот видишь. Им ты веришь, а мне, своему родному сыну, нет, - обиделся Костя.
     Тогда я вроде поверил ему и грешным делом подумал, что мои женщины и правда сами прачут деньги и валят на Костю. Но Любе я этого говорить не стал, только Евдокия Павловна слышала наш разговор и когда мы все легли спать, она просто проверила карманы Костика и нашла в них деньги, много больше, чем я ему даю. Дожидаться утра, женщина не стала, она включила свет и созвав нас, показала деньги.
     - Вот это я нашла в карманах твоего сына, Сергей. Надеюсь, теперь ты веришь, что он просто вор, - сказала Евдокия Павловна, строго посмотрев на Костю, который спросонья сначала и не понял, что происходит.
     - Это Вы мне подбросили, Вы! Да Вы просто хотите выжить меня из этой квартиры, я знаю, - истошно закричал Костя.
     - Да как ты смеешь? Я старая женщина, зачем мне это? - не ожидая такого поворота, воскликнула Евдокия Павловна.
     - Выйдите, пожалуйста, оставьте нас одних, я хочу поговорить с сыном, - спокойно попросил я.
     Женщины тут же вышли, оставив меня с сыном наедине. Я сел на край его кровати и погладил сына по голове.
     - Зачем ты это делаешь, Костя? Чего тебе не хватает? Ешь и одеваешься не хуже других. Вот, в институт поступил. Если нужно что, скажи, ты ведь знаешь, я всегда смогу дать тебе денег, - стараясь быть ласковым и спокойным, говорил я.
     - Да, это я брал деньги. Надоело клянчить у тебя каждый день. Работать пойти не могу, учёба. Что мне оставалось делать? - грубовато ответил Костя.
     - Я не миллионер, даю по возможности. А ты умерь свои потребности, не маленький уже. И чтобы я больше такого не слышал, понял?  - более строго сказал я.
     - Да понял я, понял. Иди, спать хочу, - отворачиваясь к стенке, буркнул он.
     Тяжело вздохнув, поняв, что мои слова повисли в воздухе и до него не дошли, я встал, выключил свет и ушёл к себе, где не засыпая, меня ждала Люба.
Я лишь безнадёжно покачал головой.
     - Ума не приложу, что мне с ним делать, - ложась рядом с женой, произнёс я.
     - Да не переживай ты так, милый. Вот увидишь, всё образуется. Надеюсь, парень поймёт, что поступает нехорошо и больше это не повторится, - погладив меня по плечу, сказала Люба.
     - Он никогда не поймёт, Люба... никогда. Это моя вина, бросил его в младенчестве, вот и результат его воспитания, озлобленность на всех и вся, - тяжело вздыхая, с чувством вины сказал я.
     Но на некоторое время пропажа денег прекратилась и мы успокоились, подумав, что Костя понял свою ошибку и исправился. Но однажды случилось то, чего так боялась Люба. Мы с ней пришли домой с работы и увидели, как Евдокия Павловна успокаивает Леночку, которая просто билась в истерике. Ничего не понимая, мы подбежали к ней и стали спрашивать, что случилось. Но Леночка молчала, укутавшись в покрывало и без конца только плакала.
     - Этот ирод пытался надругаться над Леночкой. Я ведь только на полчасика и вышла в магазин, его не было, Лена одна оставалась дома. Как чувствовала,  не успела всё купить, прибежала, а тут крик и твой сын вот, посмотри, порвал на ней платье. Хорошо, не успел сделать своё чёрное дело! А не подоспей я вовремя, представить страшно, что могло случиться. Она же ещё ребёнок, я в милицию пойду. Этот подонок должен сидеть в тюрьме, - вне себя кричала Евдокия Павловна, отдёрнув покрывало, которое прикрывало наготу Леночки.
Девочка опять судорожно прикрылась.
     Люба была в шоке. Не в силах ничего сказать, она лишь обняла дочь и плакала вместе с ней. Этим вечером Костя не пришёл домой, конечно же, я за него волновался и было стыдно, что эдакий мерзавец - мой сын. Но он был моим сыном и с этим ничего не поделаешь.
     Утром я пошёл к нему в институт, надеясь найти его там и поговорить, хотя и не знал, что можно было сказать. Но к моему удивлению, мне сказали, что такого студента у них нет и никогда не было. Получается, он и в институт не поступил или вообще не поступал. Где же он шлялся целыми днями, говоря мне, что учится. И где его искать, я тоже не знал. Никому ничего не сказав, я отпросился на работе и поехал в деревню к Наталье, в надежде, что Костя, со стыда, может и уехал домой.
     Наталья встретила меня с тревогой в глазах. Она пополнела ещё больше, неухоженная, с небрежно повязанным на голову платком, в платье из фланели, она казалась старше своих лет. А ведь была много младше меня.
     - Серёжа? Что-то с Костей? Почему ты один? Где сын? - спросила она, когда я вошёл в дом.
     - Я думал, что он приехал сюда, домой. Значит его нет? - ответил я.
     - Господи! И в кого он такой уродился? Сладу с ним нет. Уж и соседи на него жалуются, думала, к тебе отправлю, тебя послушает, учиться будет... - заплакала Наталья, тяжело опускаясь на стул.
     - Он и не поступал в институт. Ты не знаешь... у меня семья, я ведь женился. Переехал, дочь четырнадцати лет и этот паршивец, когда дома никого не было, чуть её не изнасиловал. Чего ему не хватало? Я ему и деньги каждый день давал, думал в институт ездит, а ему мало оказалось, воровать стал, - сказал я гневно.
     - Господи! Сводную сестру? Он что, совсем с ума сошёл? А чего ты хотел, Серёжа? Рос без отцовской твёрдой руки, вот и вырос паршивцем. Нас совсем не слушает. Где же его носит? - беспокойно посмотрев на меня, спросила Наталья.
     - Лена дочь моей жены, но я отношусь к ней, как к родной дочери. И Костя это знал, - сказал я Наталье.
     - Всё. Человеком он уже не будет. У соседей тоже воровал, нам стыд какой, а ему, как с гуся вода, - сказала Татьяна Степановна, выходя из другой комнаты.
     - Здравствуйте, Татьяна Степановна. Как Николай Васильевич? - поднимаясь при виде бывшей тёщи, спросил я.
     - Да что с ним станет? Постарел, болеет часто. А сам то тоже седой стал, сколько годков не виделись? Семь лет, что ли? - спросила Татьяна Степановна.
     - Да, семь лет прошло, как я был у вас в последний раз, - ответил я.
     - Да... время быстро летит... - произнесла Татьяна Степановна.
     - Ладно, поеду я. Поищу Костю в городе. Ему всё равно некуда идти, думаю, ко мне домой вернётся, - сказал я, направляясь к двери.
     - Я с тобой поеду, назад его заберу, пропадёт ведь, - сказала Наталья, посмотрев на мать, будто ждала разрешения.
     - Куда ты поедешь? Думаешь, он так тебя и послушает? Вырос твой Костик, не управишься ты с ним более. Пусть уже живёт, как хочет. А пропадёт, видать судьба у парня такая, - безразлично произнесла Татьяна Степановна.
     - Мама? Что же Вы такое говорите? Ведь сын он мне, какой-никакой. Поеду я. Душа не на месте, - более уверенно заявила Наталья.
     Мать ей перечить не стала, лишь пробурчала:
     - Ааа, поступай, как знаешь. Хоть Виктору скажи, что уезжаешь.
     - Да ему всё равно, куда и зачем я еду. Ему бы только бутылку с утра обнять, большего и не надо. Пить шибко стал, - с грустью проговорила Наталья, стыдливо отворачиваясь от меня.
     - Ладно, коль решила ехать, собирайся, поехали, - сказал я и сел обратно, чтобы подождать Наталью, пока она переоденется.