Лес Глава 2. Лэй

  В первый раз я увидел ее во время эвакуации, когда те из немногих, кто решился уйти из города и начать жизнь с нуля, небольшими группами осторожно покидали его.
  Уже тогда я знал дорогу к лесу, и безопасные тропы в его чаще, и был гидом одной из групп.
  Этот эвакуационный маневр мы спланировали заранее: массовая вспышка агрессии широкодоступных роботов среднего класса для многих из нас не была неожиданностью, мы понимали, что их готовили к этому давно — но и мы готовились.
   Искали место, где можно разбить временные лагеря, и где роботы-военные, которых, конечно, пошлют за нами, не смогут найти источника питания для себя.
   Это должно было быть место, достаточно удаленное от города, место, где нет приборов и электропроводов, место, где солнечный свет не слишком яркий, где солнечные минибатареи (которыми оснащали роботов-дальнобойщиков) не смогут генерировать энергию, необходимую расчетливому роботу-следопыту.
   И мы пришли к выводу, что лучшего места, чем этот лес, нам не найти.
   Конечно, в определенном смысле мы шли в неизвестность.
   Но в неизвестности есть надежда, а в том, что происходило в городе, надежды не было.

   Мы выходили из города с разных сторон, небольшими группами. Путь предстоял неблизкий, и поскольку мы в каком-то смысле дезертировали, места для похода приходилось выбирать отнюдь не живописные: окраины, трущобы, заброшенные подземные туннели.
  «Отправные пункты» мы оговорили заранее (там же хранились в ожидании своего часа и вещи, необходимые для выживания в лесу), а вот группы формировались наспех.
   Моя состояла преимущественно из мужчин среднего возраста, одетых в (как мне тогда показалось) нечто похожее на костюмы космонавтов.
   Среди них я увидел мальчика-подростка (похоже, у него даже не росли усы) и, естественно, попытался отвести его в другую группу:
   — Эй, парень, колонну подростков формируют вон там! — одной рукой я приобнял парня за плечи, подталкивая «в нужном направлении», другой указывал на группу ребят в противоположном углу зала, с ними были сразу три гида. При этом я почувствовал, что от волос «мальчика» пахнет чем-то сладким.
   Я услышал, как за моей спиной смеются «мужчины-космонавты», а мальчик подросток стряхнул с себя мою руку, ловко заломил ее за мою спину и нежным женским голосом прошептал мне в ухо:
   — Мне двадцать три, малыш, и не смей меня больше лапать!
   Я смущенно пробормотал какие-то сбивчивые извинения и вскоре мы двинулись в путь.
   У каждого из нас за спиной был небольшой рюкзак с компактно уложенными вещами, а на поясе висел легкий бластер, безопасный для человека, но отключающий любого робота минимум на час.
   Путь предстоял неблизкий и нелегкий. Мы практически пешком пересекали весь город, стараясь быть незаметными. Проходили по заброшенным подземным туннелям, тесным проулкам, пробирались сквозь здания старых заводов, шли тихими окраинными улицами, где дорога была опасной не из-за каров, а из-за непонятного назначения ям в человеческий рост, ничем не прикрытых канализационных люков и обрывков оголенных проводов.
   В самом начале пути мы ненадолго вывернули в «нормальный» город. Это был так называемый культурный квартал.
   Мы осторожно пересекали большую площадь, пытаясь слиться с зеленой изгородью в человеческий рост, обрамлявшей здание музыкального театра.
   И тут я увидел его. И сразу инстинктивно нацелил на него бластер.
   Робот, будто потерявшийся ребенок сидевший на одной из нижних широких ступеней, ведущих в театр, завидев нас, поднялся и протянул в нашу сторону руки.
   К моему удивлению, мужчины остановились в таких расслабленных позах, будто собирались поболтать во время перерыва, а девушка решительно направлялась к роботу, даже и не думая проверить исправность своего бластера.
   Пока она шла ему навстречу, робот пел. Язык был незнакомым, но чувствовалось, что песня эта печальная.
   Когда девушка подошла достаточно близко, робот заключил ее в объятья.
   Кое-кто из мужчин даже отвернулся. Некоторые, уставившись в землю, переминались с ноги на ногу.
   — Это безопасно?
   Прямого ответа на вопрос я не получил. Двое из мужчин неуверенно кивнули, остальные или промолчали, или, опустив головы, еле заметно пожали плечами. Никто из них не пытался прервать это странное свидание.
   Я попытался жестом дать понять девушке, что нам пора. Казалось, она поняла меня. Прямо в ухо робота она прошептала что-то, и тот разжал объятья. Она что-то еще тихо сказала ему, сделала несколько шагов назад, развернулась и ровным шагом вернулась к нам. Ее лицо было непроницаемым.
    Девочка, мягкая снаружи, стальная внутри, в которую влюбился железный мальчик с чувствительными электрическими связями в пластиковой голове.
    Мы двинулись дальше, а робот остался стоять, провожая нас глазами-датчиками, как будто перебирая в воздухе пальцами (у него они были тонкими и длинными) воображаемые струны.

   Однако ее фокус с заламыванием руки не обманул меня. Я видел, как ей на самом деле тяжело. Она держалась изо всех сил, стараясь не выдать свою хрупкость, отважно вышагивала, не отставая от мужчин первые километров семь. Но по лицу было видно, что надолго ее не хватит: оно было бледным, почти серым. Глаза запали, губы припухли, плечи ссутулились. И на выходе из города она чуть не растянулась на земле — на ровном месте. Хорошо, что ее вовремя подхватили под руки.
  Остаток пути самые молодые из мужчин по очереди несли ее на руках. И когда мы дошли до места назначения и прощались, она уснула.
  Мы шли без остановок (не считая той «сцены» возле театра), экономя время и силы, молча.
  Когда мы попрощались, мужчины быстро скрылись в чаще, а меня уже звали свои.
  Я потерял девушку из вида почти на год.

  Первые лагеря разбивались наспех, мы селились небольшими группами, в отдаленных друг от друга местах, но недалеко от воды.
  Я понятия не имел, где искать ее. Эйф я тогда еще не построил и не мог сверху «прочесать» заселенный людьми участок леса.
  Весной я решил немного почистить реку, возле которой стоял наш лагерь. Я вытащил на берег упавший в нее кусок ствола мертвого дерева и ветки. И решил прогуляться вверх по течению — посмотреть, нет ли там других «аварий».
  Ничего страшного я не нашел, только достал несколько веток из воды. Зато вдалеке я услышал голос, певший так красиво, что я, как завороженный, побрел на звук, не выходя из реки. Спустя какое-то время я все-таки пришел в себя и вышел на берег.   
  Пройдя метров двести, я увидел девушку. Она сидела возле воды и полоскала в ней какую-то одежду. Посмотрев на меня, она продолжала петь и заниматься своими делами. Я сразу узнал ее и понял, что она тоже узнала меня.
  Я осторожно присел рядом с ней, не слишком близко, так чтобы не мешать ей делать то, что она делала, и не смущать.  Она перестала петь, но не сказала ни слова. Только еще раз посмотрела мне в лицо — недолго, но пристально.
  Теперь ее волосы доставали до плеч и завивались на концах (я едва сдержался, чтобы не запустить в них руку).
  Рабочий комбинезон и радикально короткая стрижка действительно придавали ей некоторое сходство с парнем. Но сейчас под одеждой из тонкой ткани четко прорисовывалась фигура женщины, хоть и хрупкой.
   — Я рад, что встретил тебя.
   Она улыбнулась, но ничего не ответила, продолжая полоскать в реке одежду и мыть посуду.
   К ней подошел парень (я узнал его, он шел с нами во время эвакуации, он тоже узнал меня и пожал руку) и подал две какие-то миски. Она взяла их и тоже опустила в воду.
   — Наконец-то у нашей одинокой принцессы появилась компания! — парень улыбнулся и ушел обратно в лагерь.   
 
   — У тебя была семья? — спросил я мягко.
   — Мою семью ты видел около театра. — Сказала девушка — как будто отрезала невидимыми ножницами невидимую веревку.
   — Как тебя зовут?
   — Это уже неважно.
   Она произнесла это с таким лицом, как будто все произошедшее в городе ее ни капли не взволновало.
   — Как бы ты хотела, чтобы я называл тебя?
   Немного помолчав, глядя куда-то поверх воды, она ответила:
   — Лэй.
   — Я буду навещать тебя, Лэй.    


(Продолжение следует)