На Селигере

     Автобус остановился. На деревянном строении сине-белые буквы: «Чайка».
     Прибрежные песчаные отмели, облагороженные в пляжную благодать. Сосны.      Бесконечное водное чудо – озеро Волго из озёрной страны Селигер. Мечта рыбака...
Вплотную к воде и чуть поодаль, выше – коттеджи и щитовые домики базы отдыха.

     Регистрация прибывших заканчивается, и мы получаем номер, ключи и комплект белья. Мы – это я, моя жена и внук Денис, только что закончивший многотрудный первый класс.  Не набалованные комфортом профсоюзного отдыха, выпавшего на нашу долю, радуемся скромному жилищу, обследуем места общего пользования – работает? чисто? порядок! – примеряем кровати.
     После обеда норовим заманить внука на "тихий час". Самим, с дороги, тоже нелишне придавить часок под соснами – они так уютно шумят... Или хоть поваляться с книжкой. Но Денис легко склоняет нас к прогулке на озеро.
 
     Наша задача номер один – восстановить его силёнки. Задача номер два – не расслабляться и доставить парню максимум интересного и приятного. В итоге – трое в лодке, Денис на вёслах. Потом вдвоём на водном велосипеде, бабуля у причала – ждёт с мороженым. Купаемся, греем пузы на чистейшем песочке.
     Я ещё умолчал до поры, что здесь к нашим услугам экскурсии на катере, конные и пешие походы, шашлыки и танцы под заезжих музыкантов.
     Жена сказала:
     - Только без этой напасти.

     На обратном пути берём в "Прокате" футбольный мяч, шахматы, бадминтон и рыболовные снасти. С утречка, только не проспать, пацана с собой – и на озеро.
     Нагруженные, полные радужных планов, возвращаемся к дому.

     На крыльце нашего бокса я обнаруживаю некоего мальчика, точнее – юношу неопределённого возраста. Большая, лысая – не просто стриженная наголо, а лысая, – голова в седых клоках над ушами, толстые мужицкие ступни размера сорок пять. Сидит на ступеньках, мешает пройти, издаёт чудовищный угрожающий рык.
     Жена прикрыла подолом внука, я по-смотрел вокруг – никого. Значит, объект угрозы – мы. Но тут вывернулся из бабкиного подола Денис, занял место впереди:
     - Это Эдик. Мы в вагоне познакомились.
     - Прекрасно, будет с кем поиграть.
     Эдик встал, посторонился, взял у Дениса мяч:
     - Футбол! – И давай лупить в стену, метров с пяти. Зовёт Дениса – вдвоём веселее. Лупят всё крепче, истязая мяч и сотрясая лёгкую стенку. Им хорошо, они неистово хохочут. Жена развешивает купальные принадлежности.
     - Дзынь, - на соседнем крыльце раздаётся звон стекла: футбол.
     Игра приостанавливается. Футболисты тупо смотрят друг на друга – это ты? нет? и не я! Значит, не мы!
     Только они принялись хохотать над превосходной находкой – не мы! – крыльцо заскрипело, и возникла полная дама: в пальцах – сигарета, в глазах, замутнённых алкоголем – поиск истины.

     - Это ваш мяч? Эдик, это их мяч? – раздалось строгое.
     - Мяч наш. А разбил Эдик, - с готовностью ябедничаю я, сознавая как низко пал в глазах внука. А также Эдика. Наверное, даже жены. Но мне не хочется вставлять чужие стёкла.
     - Не я! – топнул ногой Эдик.
     - И не я! – Денис хоть и простодушен по малости лет, но отнюдь не глуп. - Не мы!

     Интерес к истине падает: устами младенца всё сказано.
     - Но оно разбито, - с остатками сомнения в голосе признаёт дама.
     - До некоторой степени. Впрочем, бог с ним. Давайте соседствовать.
     - Право не знаю... Я так занята.
     Будто я приглашаю её куда-нибудь после танцев.
     - Соседствовать – это совместно проживать, оказавшись соседями, не так ли?
    
     Жена косится без одобрения – моя формула коммунального быта допускает несколько вариантов.
     - Динька, давай кефирчика с булочкой.
     Денис послушно идёт, но его опережает Эдик. Жена ломает булку пополам, разливает в чашки кефир.
     - Эдик, как можно! – дама (бабушка она, мама или гувернантка?) притворно закатывает глаза.
     - Как-так-смак-фак, - отчеканил он.
     Молодец какой, классно отбрил.
     - П-с-с... безобразник!
     - Сама п-с-с! Ты любишь коньяк, а я кефир.
     - Тётя (ей бы уже пора назвать себя, раз дала фактическое согласие соседствовать), тётя, - говорит мой внук, - вы только не волнуйтесь, а то живот может заболеть. У вас есть туалетная бумага? У нас есть.
    
     Участливости Дениса можно изумляться. Даже нужно. Она непосредственна по  форме и до слёз трогательна по содержанию. Однако дама не слышит чуткую душу ребёнка. Не замечает жену. Она общается со мной. Наказание за мою словоохотливость.

     - Молодой человек (ого-го!), вы из пишущей братии. Напишите в газету мой случай. Я – программистка в одном фонде. Заметьте: в Международном фонде! И вот я приезжаю...
     - Вынужден прервать, Изольда Тих... Ах, Наталья Викентьевна? Суржик? Знакомое имя. Так вот – мне за шестьдесят. В газеты не пишу.
     - Тогда хоть устно... заслушайте, умоляю... Ой, мой живот! Кажется, мальчик прав. Пардон, я на минутку.

     Эдик допил, доел и шаркнул слоновой ножкой:
     - Спасибо. Слушайте, пока она на толчке. Я – ненормальный. Живу в специнтернате. Там за учёбу ставят одни пятёрки, разноцветные. Зелёная – это настоящая, без дураков. Синяя – тройка. А красная – двойка. Зачем? Чтоб мы не расстраивались из-за отметок по формальному признаку – пять есть пять. Кто разобрался в педагогической тонкости, тот вдвойне ненормальный. Как я. О дальтониках я не говорю. Счастливые люди...
     - А это – твоя бабушка?
     - Наталья Викентьевна – моя бабка. Сорока шести лет отроду. Мать моей мамы. Родители живут где-то в Африке. Они настояли, чтобы я сменил обстановку, на время. И подключили бабку. К которой у меня претензии. Во-первых, тайком с утра выпивает, во-вторых, без оснований косит под интеллектуалку. А главная претензия – что допустила столь раннее моё зачатие. Получился ребёнок опережающего развития, как физически, так и по мозгам. Есть предположение, что она даже способствовала, из корыстных побуждений, – Эдик почесал межбровье. - У неё, конечно, своя версия, научная, которую она втюхивает всем с утра до ночи, с перерывом на коньяк и на горшок.
     - При таких сложных отношениях – как ты решился на совместный отдых? – это жена.
     - Ведь я всё же ребёнок, бесправное дитя чужой воли. И маму не хотел огорчать.
     - А папу? – тут уж я полюбопытствовал – из мужской солидарности.
     - Знаете, при Дениске воздержусь. У меня этих папов... до этой мамы.
     - Бабуль, а меня мама в каком возрасте?.. – встрял Денис, услышав среди непонятного своё имя.
     - Больно развит стал! Ушки на макушке...
 
     Я задумываюсь. Из этого состояния меня выводят звуки форсированного унитазного слива – на последний вопрос остается совсем мало времени:
     - Эдуард, а ты в каком классе, тебе сколько? Если, конечно, не секрет.
     В его глазах укор – и ты, Брут? Он напыживается, пришлёпывает себя по щекам и голосом автоответчика сообщает:
     - Возрастной диапазон эквивалентного развития – от пяти до двадцати пяти, в принятом летоисчислении. Зависит от уровня энергетического баланса. Данные о физиологическом возрасте – в интердосье, информация конфиденциальная. Даже дня рождения своего не знаю. В каком классе? Во всех – у нас их сорок девять. Система иная – по способностям, а я очень способный. Но устаю... На природу тянет.

     На пороге появилась Наталья Викентьевна Суржик. В спортивном костюме, постройневшая, просветлённая. И держится проще.
     - Итак, на чём мы?.. Приезжаю...

     Эдуард тем временем продолжает:
     - Лес, вода, поле... гречихи, манки, пшена, риса... Смена обстановки... Кстати, какой возраст для общения с Денисом вы бы предпочли? Чтоб вас ничто не беспокоило. И ему было интересно.
     - Мы подумаем, - дипломатично заявила жена. - Пора на ужин.
     - Я отдохну. Можно с вами завтра на рыбалку?

     - Мормышка, блесна, бредень, морда, перемёт, кошельковый невод... - долбит мне в затылок голос Эдика.
     Солнце показалось из воды.
     - Поймаем по штучке на брата и больше не будем, - говорит Денис, заранее жалея живое.
     - У меня брата нет, - сокрушается Эдуард. - Я буду солнце ловить. На сухарик.
     - Когда вернёшься, что будешь делать?
     - Я не вернусь. В Африку подамся...
     - А Наталья Викентьевна Суржик?
     - Пусть живёт... Она нормальная - не заметит.

     Я подсёк первую рыбёшку, стал неловко снимать с крючка. Она трепыхалась в солнце. Денис отвернулся. На пыльную сандалию капнула слеза.
     - Не плачь. Они все такие... Рванём вместе?


     05. 11. 2008 г.