Бригадир

Со слов случайного попутчика.

Я возвращался после отпуска домой.
Моя неделя птицей пролетела.
Но там остались те, приехал кто со мной,
У них была ещё от отпуска неделя.
Жена моя осталась, с ней чета, чета друзей
  С кем досуг мы делили.
А мне чтоб ехать было веселей,
Нашли попутчика и утром мы отбыли.
Хозяйки, где мы жили, он родня,
И отдохнув на озере неделю,
Через неё он вышел на меня.
А я и рад: попутчика имею.

- Олег Петрович. -  Следом тут же мне.
 - Без церемоний, можно звать Олегом, -
Постарше он, уверенный в себе,
С висками, чуть засыпанными снегом.
Был не высок, но крепок он на вид.
Из тех, кто любит языком чесать.
Разговорились. Он чуть пообвык,
И стал о жизни философски рассуждать.
Он говорил про это и про то,
А я поддакивал, чтоб в разговоре быть.
И наше время, нет! оно не шло,
Летело в разговорах во всю прыть.
Но вот проехав больше полпути,
Он вдруг замолк и полчаса ни слова.
Нет, он не спал, он рылся там, внутри,
Переворачивая жизнь свою всю снова.

+++
- Я безотцовщина. Растила меня мать.
Учился плохо, больше во дворе.
Курить стал там, и даже выпивать,
Как одногодки рядом почти все. -
Он так же вдруг ожил, как замолчал.
Рассказывал спокойно, монотонно.
Мне легче стало, я почти что спал,
Теперь взбодрился, слушал увлечённо.
- В училище меня отдала мать.
Два года изучал я ремесло.
И на завод. Свобода, благодать!
До армии полгода мне ещё.
Попал в бригаду юных слесарей,
Со мною четверо в бригаде этой было,
А пятым бригадир наш был Матвей,
Матвей Михайлович Стожила.

Вот не поверишь, сразу как-то я
В бригаду эту влился без напряга.
Да и бригада приняла меня,
   И стал я СЛЕСАРЬ! слесарь, не бродяга.
 А бригадир…. Ну, как тебе сказать.
Он нам салагам старшим стал всем братом,
А старший брат отец тебе и мать:
Поможет делом, чуть забылся - матом.
При том при всём не унижал он нас;
Советовался, доверял работу,
За наши ляпы выручал не раз,
И вычищал из наших душ черноту.

МихалЫч – бригадира звали мы,
А он немного старше нас был всех,
При том мы были просто пацаны,
А он профессор, знающий весь цех.
Он в армии служил и только тем
Восторг в нас вызывал и уважение,
Ему мы подражали, то стремление,
Присуще было нам в бригаде всем.
 Он симпатичен был нам как мужик
В своём живом и действенном стремлении.
Казалось нам, всё в  жизнь он постиг,
И гнили нет в его мировоззрении.
Казался нам он цельным, монолит,
В отличие от многих, без изъяна,
К нему тянуло всех нас, как магнит,
Притягивает стружку от металла.
Он был вожак, негласный наш вожак,
Авторитет в решении всех споров,
Он говорил – Не дрейфь, не дрейфь казак!
И зубы им показывай и норов. -

Они в общаге жили все в одной,
Я на отшибе, с матерью в бараке,
Но проводил свой каждый выходной
С Михалычем, с ребятами в общаге.
То лыжи, то в кино, а то хоккей,
И вечер новогодний в нашем клубе,
Мне было всё в новинку, всё O key,
Как выражаются частенько теперь люди.
Три месяца минули словно день.
Мы повзрослели. Деньги появились.
Не знали про тоску совсем и лень
И с огоньком, с желанием трудились.
Михалыч наше всё, он наш вожак….
И вдруг уходит! Слышишь! уезжает,
Нас приглашает в (Север) всех,  в кабак.
Молчит, замкнулся и как воск он тает.-

+++
С погодой в этот день нам повезло:
Всё тучи хмурые висели над дорогой,
Прохладно было, ехали легко,
  Не повезло оставшимся с погодой.
Мы вспомнили о них, но только раз,
В конце концов, их попросту забыли,
Олега зацепил его рассказ,
Причины видно веские в том были.
- Пришли в кабак. – Он снова продолжал.
 - Налили, выпили, тоскливо, в самом деле,
Уходит бригадир, а мы не в теме,
 Хоть слово нам бы он кому сказал.

Подсел к нему, чтоб так с ним, по душам,
Подумал, может мне откроет душу,
Пусть скажет мне, что не сказал он нам,
И тайну свою выплеснет наружу.
Я был уверен в этом, хоть убей,
Со мной он будет нынче откровенен.
А он мне говорил одно – Налей. -
И молча рюмку пил без объяснений.
Он молча пил и молча, он курил,
Табачный дым висел сплошной стеною,
Я с ним про всё, про всех с ним говорил,
Не говорил он только лишь со мною.

 Гудел кабак, вертеп и есть вертеп,
И речи пьяные лились одной рекою.
Холодный, каменный, с тенями полу склеп,
 Был многим страждущей, единственной мечтою.
В ревущей музыке сплелись в одно тела,   
Слащавый запах похоти, разврата,
Он уходил – бригада умерла,
Он уходил, одно сказав
                – Так надо. -
 Я ненавидел в этот миг кабак,
Где блатата гуляла, веселилась.
 Он вдруг задумчиво сказал
                - Прощай казак.
Она ушла. Она в него влюбилась. -

- А кто она? – я был уже готов.
Туман мне застил душу и глаза.
И я послал ей в адрес пару слов,
Довольно желчных, лично от меня.
Я был доволен. В этот миг рука,
Его рука, меня слегка тряхнула,
И усадив на стул, как дошкаля,
Сползла, дрожа на спинку тихо стула.
И он был пьян. Я видел ярость в нём.
Во взгляде гнев, скулы мужской дрожанье.
Испепелял тот взгляд меня огнём,
 И в тоже время выражал страданье.

- Послушай ты…. тебе ль о ней судить. -
Давно бригада знала бригадира,
И все ребята вышли покурить,
Как Пашка говорил – По трубке мира. –
- Послушай ты….- он слов не находил,
Его трясло, он был на грани срыва….
Я грязным пальцем в рану угодил,
И он от боли корчился надрыва.
Он замолчал. Потом сказал – Прости….
Сам виноват, пустил на людях слюни.
Она ушла. У них там по любви.
Дай бог. Дай бог. Пусть будет всё в ажуре. –

Вот тут меня мальчишку понесло.
- Михалыч! Брось, вернём твою мы кралю. -
А он смеялся, только и всего.
Мне говоря
                - Да-а-а. Ты вернёшь, я знаю. -
Очнулся я у собственной двери.
Запомнил мать, стоящую в тревоге,
– Мы говорили с вашим сыном о любви.
Простите нас. – Михалыч на пороге.
- Простите нас. Ну, что ж прощай казак.
Не придавай значение всему.
Жизнь без неё не стоит и пятак.-
Мне восемнадцать, двадцать три ему.

В тот день во мне сломалось что внутри.
Бригада разбежалась. Слава богу
Забрали в армию. Два года впереди,
И я забыл про рану понемногу.

***
Умолк попутчик, нервно закурил,
Но тут взорвался и почти кричал
- Он про любовь, так страстно говорил,
А сам любовь, любовь свою предал.
Она не любит…. Там у них любовь….
А ты зачем, чтоб свечку им держать.
Набил мусало волку раз и в кровь,
И станет сука сразу уважать.
Я жизнь прожил: не плакал, не стонал.
Всё счастье в этих, в этих вот руках.
А бабы любят, из-за них, да на ножах.
Но призирают тех, кто проиграл. -

Приехали. Он вышел.
                - Ну, прощай.
Прости не так что, просто наболело. -
         - А где Михалыч? -
                - Знаешь что, езжай.
Не знаю я! Ну что тебе за дело. -
Он отошёл, поставил свой рюкзак.
Стоял угрюмый, и как пан спесивый,
Я развернулся, ручкой ему знак,
И слышу в след - Интеллигент паршивый. –
Летел Жигуль. А дома то жара.
Семьсот легко мы в этот раз промчались.
Меня ждал дом, там отдых ждал меня,
А завтра будни трудовые намечались.