Записки галантной дамы

               

                Из жизни дам и кавалеров

                Акт I

О женщинах, которые преуспевают в любовных приключениях и обманывают своих мужей.

Женщины создали институт рогоносцев . Женщины позволяют себе обманы-вать мужей. Женщины пополняют  это собрание (рогоносцев), за глаза унижен-ных и притесняемых каждым встречным и любым взявшимся за описание нравов сочинителем.
Неужели Гера, думаю я, перелистывая описания захватывающих приключе-ний её неистощимого супруга, так добродетельна и так верна, и так непорочна?  Или, может, она и Афина с ней вместе (не просто же так пастух предпочёл им Афродиту) просто уродины, и, ни  на одну из них… ни у кого не возникало, не возникает охоты. Или, может, её нарочно так выставили древние Гомеры и Гесиоды, чтоб был повод посмеяться над священными узами и оправдать собст-венный разврат, как освящённый и предопределённый?
Да-да, я знаю - Гера когда-то была просто деревяшкой, а деревяшки не изме-няют (смешно было бы)  мужьям! хотя… непривлекательных деревяшек нет. Есть разные деревяшки, и ещё есть разные,притязательные вкусы, так правильнее.

Импровизации на эту тему неистощимы, но вопрос на склоне моих лет стал мне интересен, и я решила посвятить исследование дамам, которым пояс рождён-ной из пены (если пеной можно назвать семя несчастного супруга, оскоплённого и тем униженного) служит не для того, чтоб усыплять бдительность своих благо-верных,  но, напротив, чтоб соблазнять и покорять, и сбивать с толку всякого мимо проходящего.  А благоверные у таких дам, конечно же, подобно мольеров-скому рогоносцу , пребывают в полной уверенности своего превосходства и свои рога, которые являются ещё задолго до того, как входит сам владелец, они не видят, не замечают, даже если тыкать их их рогами в зеркало. Но, конечно же, без мужчин я не смогу сделать полным мой рассказ, как не может быть полным образ Евы без Адама, или Фисбы без Пирама, или Клеопатры без Цезаря… и Антония... шучу. Поэтому мы будем хватать в свой дилижанс стоящих на пути и желающих ехать с нами пассажиров и вплетать их в нашу  причинно-следственную дорож-ную пыль… чуть не сказал сыпь, потому что страсть сочинять, как сыпь – начина-ется подмышками, а заканчивается могильным камнем.
Совсем не претендуя на полноту такого исследования, в том смысле, что ма-териал настолько богат, разнообразен и рогат и охватывает период, ну, может, ещё с тех времён, когда нашей чудесной Еве наскучило сладкое райское туда, туда - сюда и захотелось чего-нибудь такого … или с того времени,  когда могу-чая Гея  решила оскопить своего домостроевского тирана, или с того, когда рассорились и разошлись так сильно и долго любившие и, поэтому,  в конце концов, надоевшие друг другу Геб и Нут  (какое из этих событий произошло раньше, никто не знает), но охватить всю эту череду, чреду любовных томлений и прелюбодеяний, может, ну, разве только бригада голливудских сочинителей. Я могу только пообещать честно вдаваться во все подробности и, если, всё-таки  у меня не достанет сил разобраться во всей этой неохватности, хотелось сказать разнообразии - в конце поставить многоточие, а не точку и написать на последней странице не «КОНЕЦ», а «ПРОДОЛЖЕНИЕ  СЛЕДУЕТ».
Твои слова остаются на бумаге – сам ты перечитываешь их много раз и нахо-дишь всякий раз…
Насколько всё же проще и насколько меньше хлопот, когда ты не пишешь, может, даже, не думаешь, а просто говоришь: сказал и пошёл… и забыл что сказал. Dictum - faktum .
…а вот когда какие-то неправильности, несоответствия; когда потом кто-то читает эти несоответствия и неправильности и тыкает в тебя пальцем - ты  переписываешь, переделываешь, объясняешься…
Я перечитала и нашла одну такую неправильность: всё-таки не все обманутые мужья бывают легковесными и легкомысленными, то есть рогов не видящими. Некоторые порой бывают опасными и такими жадными до мести за свою же собственную несостоятельность, что красоткам, а заодно и их красавцам, прихо-дится: то ли быть осторожными очень, то ли дорого расплачиваться… но нам это наруку. Сюжет становится более острым, иногда даже кровавым… надо же как-то удерживать читателя… О–о–о! Извини, мой дорогой читатель, извини, что я о тебе вот так неприлично, в третьем лице, ведь ты же  здесь… извини. Я хотела сказать, чтоб тебе не так скучно было читать эти строчки своей милой, свернув-шейся у тебя подмышкой супруге или любовнице, да… или просто так, которая, и ты это знаешь наверняка, понятия даже не имеет о тех вещах, которые могут проделывать некоторые героини, а уж о том, чтоб быть, или походить на героинь этого повествования… извини, извини, извини!!! 

                Если в вашей семье родилась девочка

Если в вашей семье родилась девочка: куклы, кукольные домики, кукольные замки, кукольные дворцы, кукольные дверцы, спальни, будуары, салоны Рамбуйе, мадемуазель Мадлен де Скюдери,  маркизы (де) Помпадур,  г-жи Тансэн, г-жи Жоффрэн, словом, если в вашей семье родилась девочка, ждите приключений. Приключений можно ждать и вследствие рождения мальчика, но, конечно, с девочками – никакого сравнения и красивее в сто раз.
Трудно порой представить с чего начинать рассказ, кто первым из героев должен выйти, выскочить, вылететь, выпорхнуть (в зависимости от роли) и представить свои сокровища.
А может, в первую очередь, рассказать об авторе? которая и есть у нас главная героиня, а ещё правильнее, я сама, которая и участвует в этих историях, и расска-зывает их, и комментирует…
Я бы привела в пример здесь интересное замечание, размышление Эрнста Теодора Амадея Гофмана на эту тему, но вспомнила, что в одной моей книжке я уже пользовалась услугой гения… с другой стороны, если читатель той моей книги не читал, он рискует не напомнить себе с удовольствием чудесный пассаж. Вот он:
 …wie schwer ist es hier, den richtigen, einen originellen, ergreifenden Anfang zu finden!
…как тяжело найти правильное, оригинальное и захватывающее начало!

Der Leser muss auf so viel Seltsames vorbereitet werden.
Читателя ко многому необычному и удивительному должно приготовить.

„Es war einmal…“ – zu banal!   
«Однажды…» - банально!

„In der kleinen Provinzstadt S.…“ - etwas besser.   
«В маленьком провинциальном городке С. …- чуть лучше».

Но у нас тоже хорошо: «Если в вашей семье родилась девочка…», - как если бы в «Советах начинающей семье» или в журнале «Медицина будущих поколе-ний».

Цитаты из журнала «Советы начинающей семье» и журнала «Медицина».

Я родилась, когда на дворе красота, добродетель и ум, по преимуществу, чис-лились за мужчинами… ого! это напомнило мне начало биографии, биографию, напечатанную одним биографом Цезарю, где в предисловии говорится, что лица все вымышленные и всякие совпадения лишь чудеса нашей матери природы…
…долго придётся исследователям расследовать что это было за время, когда за мужчинами, по преимуществу, числились: красота, добродетель и ум… да хоть перечисли имена всех известных интеллектуалов и законодателей моды и вкуса всех времён и народов: Цицерон, Фла;вий Вале;рий Авре;лий Константи;н I, Боти-челли, сам Король Солнце - Людовик ХIV, Христос, наконец! Фонтенель, Мон-тескьё… - чувствуете, как язык начинает выворачиваться, творить никогда раньше несвойственные ему рулады… хоть всех перечисли, а «по преимуществу» всё же надо писать курсивом и, может даже, в кавычках, типа, некоторая ирония в слове присутствует.
По преимуществу! Но…
Такое можно написать («Если в вашей семье родилась девочка…») в журнале «Медицина», в «Советах начинающей семье», а мне пришло это в голову, и совсем ни при просмотре подобной литературы, пришло  неожиданно, хотя мысль о том, что я непременно буду затюкана компетентным(и) читателем (читательни-цами) так же мгновенно пришла мне на ум, как и начало: «Если в вашей семье родилась девочка…»
Рассуждать о женщинах и рассуждать при женщинах, уважаемый учёный сек-ретарь, - вещи разные.
В моём доме было несколько зал(ов), в которых собирались, чтоб блистать умными речами, причёсками и мушками, мол, если справа на щёчке – «приходи незамедлительно», если слева на щёчке – «уйди, противный, противная»; было  несколько подвалов, в которых томились узники, как раз те, которые ставили назойливые мушки: «уйди противная»… да и «приходи незамедлительно» там же томились, которых на этом застукали.  Несколько конюшен, в которых… лошад-ки, и с лошадками обменивались любезностями, некоторые знатоки знают как; ну и много всего другого - покоев и альковов, так что я не смогла бы утверждать, в моём теперь уже переходном возрасте, что я везде побывала, все уголки и камор-ки отведала и всем сказала, мол: «Hei! bedienen Sie sich in meinem bequemen Zuhause! (Хай! Располагайтесь как вам удобно, в моём удобном доме!)» 
Конечно же, я подглядывала. Мне было интересно… как, например, однажды, один кавалер … витийствовал… витийствовал, а потом она шептала на выдохе (будто можно шептать на вдохе): «…только не туда, не туда… не туда…» - и я совсем терялась, глядя в замочную щелочку, пытаясь представить себе куда это, не туда? Это было интересно. 
Тогда, впервые, не то чтобы впервые, впервые в том смысле, в котором у нас уже с вами, уже с вами и книга почти написана, тогда впервые я встретила мадемуазель Гею. Да, мадемуазель - она была тогда ещё мадемуазель, хотя у неё торчали уже такие соски! но какие могут торчать соски у Земли, Геи-Земли! Горы, холмы, скалы (здесь на любой вкус), бесконечные долины, окаймлённые лесами и болотами, вулканы… и у её ног торчали мириады светил, в надежде слиться с ней в одну галактику (в одной с ней галактике, говорят многие).
Но, что я этой всей метафорой, этим астрологическим экскурсом хотела ска-зать?

                Мадемуазель Гея

Я хотела сказать, что мадемуазель Гея шла тогда, да какой там «шла», это, как у нас в деревне, когда волна плотину смывает, шла по центральному проходу нашего королевского театра. За ней - светила, светила, свет;лища, один другого краше, да что там… шла мадемуазель Гея!
Лореоль (это имя ничего не значит, мог бы быть Никодим, Гвенеэль, Шарле-ман, Силестин, хоть кто угодно, у нас ведь мужчины только потому, что без них не обойтись, как было уже сказано, или Хоздазат, или Трифилий, Дула, Вараха-сий, Варадат, Варух, Павсикахий, Вахтисий, как у Николая Васильевича Гоголя… неправильно всё же я шучу, у Николай Васильевича всё не просто. Акакия, оказывается - это — принадлежность парадного императорского облачения - мешочек с прахом, который император носил в руке в напоминание о бренности всего земного), Лореоль сегодня исполнял главную роль и ложу свою, лореолев-скую, отдал  мадемуазель Гее, хотя, у мадемуазель ложа была не хуже. Но я тогда уже догадывалась, что так зря ложи (чуть не написала  ложки) не раздают, то есть, не отдают.
Лореоль отдал ложу Мадемуазель.
И вот - лебяжий пух осел, и, смотрю я, на красавице нет ни лица (ну это ги-пербола, такого лица не может не быть)… а внутренний голос, её внутренний голос, который я слышу вдруг – представляете, я слышу её внутренний голос, будто я - задержанный в своём сексуальном развитии Перегринус, которому Мастер Блоха вложил в глаз волшебное стекло! – ах, бесподобный мастер Amadeo, сколько способов напридумывали Вы, чтоб подслушивать чужие голоса, да что там голоса, - мысли! Внутренний её голос охает и ахает, и произносит отчаянные междометия, я бы сказала: «Ах!» и «оХ!», - а всем этим светилам и светилищам: реверансы, улыбочки для всех, всем, всем поклоны, всем, кроме… одного, по которому взглядом скользнула, будто пена по волне –  и только кружева,  кружева, кружева, лебяжий пух в глаза!
Застигнутый взглядом ни жив, ни мёртв, - он запутался в кружевах и утонул в пушистом и в белом. Не знаю, может только мне показалось, на самом деле он ещё тот! - ни жив, ни мёртв, ещё тот…
Интрижка?
Будем разгадывать… какая связь между Лореолевой ложей, мадемуазель Геей (недолго ей уже ею быть… «мадемуазель») и тем, который сейчас «ни жив, ни мёртв, утонул в пушистом и белом и запутался в кружевах»… и в междометиях?
 «Чем отличается ворон от конторки?!», -  А что? Смешно… ради смеха! Из-за смеха! Ах, сколько делается вещей на свете из-за смеха и ради смеха…

                Главка: «О смехе»
Есть басня, одна из многих, в которых рассуждают о делах вселенского раз-маха, в которой заявляется, что человек становится человеком лишь только после того, как он впервые улыбнулся. При этом, говорят, что животные не улыбаются, а как только какое научится - сразу становится человеком. (Была ещё царевна – не смеялась с детства, но увидела в Трофониевой пещере чурбан вместо богини и засмеялась, т.е. стала настоящим человеком). А вот ребёночек (говорят, на сороковой день) улыбнулся; ребёночку что-то смешным показалось, ведь улыбка – начало смеха. Что же случилось с ребёночком? Что не совместилось у ребёноч-ка? Какая другая, не своя картина вдруг явилась ребёночку? Человеком, что ли, стал?
То есть, л;ца (или, как говорят, глазки) строим одним, а в ложах у других си-дим. Мозг, мой мозг, тогда ещё обладающий лишь зачаточными дедуктивными способностями, пытался соединить лореолевскую ложу с мадемуазель и с «запу-тавшимся в кружевах»… и сделать умозаключение: Этот «запутавшийся в кружевах», думала я, и должен совершить какую-то гадость, и из пены явится (говорят, что их пены) Афродита.

На сцене актёры разыгрывают, вместе с оркестром, любовную интригу.
               
                На сцене
 (Лореоль в трелях. Mademoiselle на флейте)

Флейта:
Я, кавалер мой, не из тех, кто шуры и амуры затевает,
И не из тех, кто сплетни в будуарах - в беседе со звездами обсуждает.
Моих цветов на всех с лихвою хватит!
Их хватит, чтобы остудить
Любые к нам протуберанцы!

Лореоль в трелях:
Да уж!

Словом, у флейты с трелями (там, на сцене) что-то не срасталось (импровиза-ции, как говорится, которые никак не могли срастись в один лейтмотив).
И если бы не гобой, который совершенно деликатно проник, проник в партию флейты и стал манить, отманивать, и ворчал, при этом, менял освещение, будто он был осветителем, а не просто гобоем… но если бы не гобой, то, как снова же говорится, эту фугу могло далеко завести.

- Гобой не тот,
который «ни жив, ни мёртв».

- Не тот,
Не тот,

- Нет, не тот!

В один цветущий день, по цветущему же саду, прогуливаясь (не прогулива-лась, а причастие - «прогуливаясь»), я наступала на пятки, как у нас, у соглядата-ев, у филёров, шпионов, любителей и «артистов на улице», принято называть, наступала на пятки одному объекту, как тоже у нас говорят… или, можно сказать, шла по следам и, не выпуская из виду.
Тот, объект наступал на пятки одной известной даме, а дама - это была какая-то не посторонняя дама, а дама выслеживала одного постороннего, но очень темпераментную натуру. Сошлись у фонтана, играющего струями газированной воды. Я успела остановиться и не выскочила из-за куста. Интересно, если бы выскочила, кого бы мне там пришлось играть? Ах! аж в голове кругами всё пошло.
Хорошо, назову всех:
Лодов;к (как уже сказано, имя – только для красного словца)  - господин, пра-вильнее сказать, некий anst;ndiger (солидный) Mann. В детстве был приучен стойко выдерживать испытания.
Известная «к замужеству способная M;dchen» (heiratsf;higes M;dchen, как говорят немцы), Анжи Мариэль, правильнее сказать, невеста. В детстве боролась с искушением стать жертвой брачного союза, в результате осталась этой «heiratsf;¬higes», что, ещё раз скажу, в подстрочном переводе на русский звучит, как «к замужеству способная» M;dchen.
Известный  Bummler и Sch;rzenj;ger Анже Родригос, он же Карлекинус и Шут Фолиаль, правильнее, гуляка и бабник. В детстве претерпел насилие, испытал мучения неустроенности, унижения тела, физическое проникновение, психологи-ческое и т.д.… сам был низвергателем, искусителем, заклинателем и жертвой, возносящейся… словом,был бабником, гулякой и разгильдяем, поименованым в «Списках негодяев и разгильдяев всех времён и народов».

Как это приятно, когда друзья и знакомцы встречаются вдруг у фонтана со сладкой водой!

Лодов;к в цветущее утро, спустив свои голенькие ножки с постели в тапоч-ки…
Шут Фолиаль, тут же  рядом, всунув свои пальчики в такие же остроносень-кие, но с колокольчиками башмачки…
Лодов;к:
Фолиаль, ты - шут!
Фолиаль:
Помню, помню, как я «насиловал» Вашу жену, Вы так и сказали: «насиловал», - звенит колокольчиками на башмачках. - Ха-ха-ха! а я Вам позволил кричать: Ку-ка-ре-ку!
Людов;к:
Ты-ы-ы, шут! Мы с тобой, а она… по звёздному мрамору мчится, и нет ей пристанища, она ждёт нас, чтоб переиграть всё, всё то, что было, всё то, что было.
Фолиаль:
Некому яду подбросить?
Людов;к:
Некому яду подбросить (хочет печально позвенеть колокольчиками, но у него тапочки без колокольчиков)…

Потом они долго шуршали под одеялами, но слышно мне ничего не было, а потом вылезли и пустились в путь, чуть не сказала в пляс. Людов;к задержался в пути. Ему надо было привести в согласие многие его мысли, и он уселся в кабачке на краю села, за кружкой пива, чтоб привести, как я уже сказала, в согласие многия евоныя мысли.
                (здесь сцена «В кабачке»)

Наш же Гобой, Карлекинус, шут Фолиаль!  оказался у нас (наш, как говорится у нас, а ваш у вас), у фонтана, играющего струями сладкой газированной воды.
Анжи Мариэль никогда не теряла след, как у нас тоже говорят; не нюх, за-метьте, бывает, объект наставит нос, или уши, или рога, как хотите, но по Анжи Мариэль этого было не видно, мол, у неё таких…
Поклоны, реверансы… ну-у… как вам сказать, конечно же, пошёл менуэт (та-ки правильно хотела сказать, пошли в пляс).

                Менуэт

В каком ещё танце есть столько хитрых и захватывающих воображение инто-наций, гримасок и глазок, и ножек, и плавных изгибчиков, и таких изгибчиков, что стоит посидеть, подумать, как сказала одна милая писательница, глядя на океан, на пенящиеся на берегу волны и на луну, уже на краю видимости? Словом, менуэт. 
Откуда-то, навевая скользкое, играла флейта…
Клавесин, заточив свою память мириадами свершений, поёт песнь с  перели-вами. Лицо лицом друг к другу, спиной друг к другу выстраиваются в позиции. …та Флейта, отмахиваясь, будто пушистым веером, откровенными… какими только могут быть откровенными намёки на отношения звёзд со светилами, планетами и их спутниками… спутницами… отмахивается откровенными намё-ками.   
«Ну не смешите!»
«Старо, как мир!»,
«Мне бабушка показывали!»,
«Сейчас всё по-другому!»,
«Согласна ли?»,
Ироничный рыцарь: «Не кажется ли Вам, что все эти союзы, созвездия и сло-восочетания пребывают в некоторой нравственной зависимости друг от друга, «может же быть такое, что муж надоел ?..»
- И вот наступит межвременье, - никак Гобой уже встрял, - а тогда можно и серп;м, как говорят в определённых кругах… оскопить кавалера-молодца».
Да – Гобой! Ведь не бывает так, чтоб не оказалось такого, какого-нибудь се-кунданта, а то и принципиального соглядатая, а то и затаившегося завистника?
Гея прячется в лебяжий пух, и только глаза сверлят сцену, будто там, на сце-не, - как уже сказали до меня, сказали: «есть покой», сказали: «покой есть в буре», «в буре есть покой». Вот, сказано же что уже сказано - так что ещё говорить?

- А кто это здесь бурю затевает?
- Ну не смешите! Старо, как мир! Вы знаете, что менуэт – танец королей?
- «Там, где любовь захочет явить свои силы, она отнюдь не ищет равенства по происхождению!.. »– с  положенным в этом случае пафосом, - сказал Фолиаль. 
- А Вы что, бурю затеваете?
- А что же нам, шутам?

Клавесин зацимкал так, что поклоны и реверансы, как, снова же, буря с юга, как горячий Нот в туманных привидениях, порывом  хлынули; лебяжий пух присел в глубоком реверансе, встряхнувшись, чуть опустив, прикоснувшись к гладкому паркету невидимой под пухом коленкой, и, совершенно спрятав головку в пушистость… и вот уже Зефир - ублажатель богов, как сказано: заструил свой эфир…
Кавалеры в вензелях, гербах, лентах и орденах… навытяжку, с прижатым подбородком к груди, с опущенной в поклоне головой… Зефир пробегает по ряду и шевелит длинный ус кавалера, и вносит, и вносит интригу, потому что не у всех их «мушки» значили, как помните: если справа на щеке – «приходи, противный» или, если слева на щеке – «уйди, противный». Увидели все, как в стоп кадре, как кавалер наклонил её через левое колено и… «приходи, любимый»!
Действие развивается стремительно!
То одни, друг против друга оказавшиеся, тянут трепетные руки, снова же, друг к другу, то другие приседают, встают и поворачиваются, наконец, в позу, в такую позу, что не очень-то и разберёшь – «приходить или уходить». Всем понятно, что менуэт должен закончиться позой, не имеющей двузначного прочте-ния.
Извивы и намёки продолжаются. Каждый хочет быть понятым, да и другие… … мир не однообразен!

А вот и заглавный, главный у нас - anscht;ndiger Mann, ясновидящий, умею-щий предвидеть будущее, астролог, как сказали бы у нас. Ну-ну, посмотрим, астролог! Насиделся за пивом и решил, что у женщин их желание «быть всегда» материализовано в молоке матери, Это вам не какие-то вздохи, ахи, ухи, охи… да руками размахивать, да щёками дуться, как наши кавалеры в вензелях! Она отдаёт своё тело в вечность! Так и остаётся она, по звёздному мрамору вечно мчится и хочет вечно вернуться и проиграть, переиграть всё ещё раз.
А Астролог уже стоял, то в паре с Анжи Мариэль, то в паре с Мадемуазель Геей.

Ну, знаете, так ненастырно только у гобоя получается. Если бы я была музы-коведом или, хотя бы, учителем музыки, я тут же привела бы из многих партий гобоя в мировой музыке, которые своими гнусавыми пасторалями рождают рассвет, а могут и закат, и ночь родить, подсунуть, как бы и незаметно самоё тему, лейтмотив превратить в его противоположность.


Игриво! парадно! настырно! То по-козлиному, то по-козинному, будто коза Химера одинокая; а то и кукушкой на груди прибьётся, и белым бычком с бычьим глазом.
Fl;te, казалось бы, только что в вариациях о своей бабушке: Шаг вправо (pas menuet а droite et а gauche) (два такта по 3/4), Fl;te делает такой шажок на чужую сильную долю, вместо того, чтоб шагнуть на свою и скрыть то, что, наоборот, ракрывает её «приходи противный», и всем становится ясно, что известный  Bummler и Sch;rzenj;ger Анже Родригос, он же Карлекинус и Шут Фолиаль, гуляка и бабник, и мастер своего дела.

А дальше? А дальше? Надо было работать, как говорил один мой прелестный дружок, когда я приходила к нему в кроватку.
И они втроём… ах! мурашки по коже! Какую бы роль играла я, если бы выда-ла себя?
Замочная щёлочка была маловата! но моё воображение! но ваше воображе-ние! Пара цесарок и два тетерева, токующих на току или пара лосих и два лося, копытами по Гомерам и Гесиодам, по метафорам и гиперболам высекают искры. Ах, это я и себя уже там представила, иначе, зачем там пара цесарок?
По чему только не скользят копытами! ух! какую бы я роль играла?.. клавеси-ны, переливы и сливки…


                О том, как рождается «ОМ»               
                это уже не менуэт

В полях прохлады и неги, среди душистых дуновений, в то самое время, когда в раскрывающемся стебле  рождается «ОМ», я ласточкой скольжу сквозь свет, и мать моя прорастает восхищёнными цветами… (когда перечитываешь: «мать моя», -  как-то не так, звучит нецензурно) ну да ладно!.. и моя мать прорастает восхищёнными цветами…
Коршун!!! ласточка, уже слепая ласточка богиней смерти чертит замыслова-тые петли над душами, проклятыми в её царство.
Мрак падает на Землю, ни восхищённых цветов - не цветут цветы; урожая нет, и, как говорят в нашей деревне: кони не поены и волы не кормлены… Персефона или Прозерпина, как кому больше подходит, чертит замысловатые петли над душами, проклятыми в её царство.
… трагедия.
Отбыла свой срок; не пожизненно же! а возвращаться насовсем на землю не хочет, капризничает, и тогда весна холодная, поздняя. Бывает, правда, что у самой на душе, такая весна набухнет, а потом так взорвётся, словом, сплошной «ОМ», вот тогда и весна ранняя и тёплая, но лето, зато, такое короткое, что не успеешь упиться жаром (хотела написать «жаром любви» для красного словца; потом подумала, что и так красиво и не стала), не успеваешь упиться жаром, как тебя уже скрючивает, и уже только бы подальше, только бы туда, где не полыхает сердце… а медленно проплывают души, рассказывая печальные истории; и печальных историй не счесть, и, от этого, становится чувственно, но холодно.
Что это ещё за метафора?

Когда пролилось семя; когда его, Урана семя пролилось, родились всякие чу-дища, всякие гиганты и эриннии, и Афродита, заодно с ними, богиня чувственной любви.
Гиганты, эриннии… и Афродита, - хотелось мне всегда прояснить: т.е. чувст-венная любовь происходит из одного семени с гигантами и эринниями?
Проясняли уже! Чего только уже не проясняли? Фёдор Михайлович, наш ве-ликий писатель прояснял: три, даже четыре стебля! от одного черномазовского семени. И все разные? каждый в своём роде?
Не смешите! Присмотритесь! Если в душе злодей, - как уже где-то сказал мой папа, - то снаружи не может быть не злодеем. Надо только присмотреться!

В этот момент Гея настоящая, та, которая сидела в ложе и, которая, как пло-тина у нас в деревне, помните? в этот момент мадемуазель Гея поднялась, и весь зал всколыхнулся и приподнялся вслед.

                Анжи Мариэль! Красотка!

Анжи Мариэль:
 Ну, Лютэ, выкладывай!

Лютэ (маникюрша; водит колонковой кисточкой):
Два раза, туда-сюда, как раз, успела, была сцена «Соблазнения»: порнография, зоофилия, стилизация, Скорпион, мотивы, падения, следствия, задолбал! успевай поворачиваться, петарды мешают ему! ему и так любая даст…(стилистически неправильно. У Люте, в её ласковом лексиконе такого слова нет, тем более такого значения, которое здесь придаётся.)

Анжи Мариэль:
Восхитительно… (уборщице со щёткой) Обобщите, Зоила , расскажите свой случай.

Зоила (уборщица со щеткой):
Отдали ласточку на полгода маме… хоть коней напоить… не смешите! 
Ласточка снова прозрела, снова прелести, «Сад, - как уже сказано, - земных наслаждений», я бы назвала такую картинку «Сад земных вожделений»…  потом пошло, друг за другом, всё что увековечили своим штихелем, простите, или кистью, или шпателем, как хотите, охочие до любовных сцен живописцы: карти-ны, живопись, соблазняют лизать холст и облизывать гипс… Хочется…

А там опять петли, через полгода опять чертить слепые петли.

Вот я тут (Зоила усиленно трёт тряпкой огромное зеркало, которое, то чёр-ное, холодное, то, вдруг, ослепляет, жаркое с бликом и умножает, множит, как уже сказано , в своём отражении всякие  пороки), полы подметаю,  а потом душами в черноте повелеваю.

Анжи Мариэль:
Зоила, как-то вдруг всё философично стало выходить и, даже, в некотором понимании, дидактично, мол: «Почернело синее море», а раз в начале почернело, то и конца хорошего не жди. Да, да, нам дай только поучить.

Зоила (уборщица со щеткой):
…и, смотрю я, на красавице нет ни лица… ну это гипербола, она уже была, такого лица не может не быть. И кому-то она вычитывает, тут же принимая от кого-то комплименты и поклоны, а она вычитывает, вычитывает: она обвиняет кого-то (драматурга) в написании этого такого пасквиля, припоминает кому-то (режиссёру) моменты, когда и ему, и ему с ней было попути, когда они смеялись вместе над этой невесть откуда явившейся глупостью, я имею в виду: «…а тогда можно и серпом оскопить кавалера-молодца, - хи-хи-хи да ха-ха-ха!
При-го-вор! Право выносить приговор, дорогие подруги, заслуживается мыть-ём полов, а не полётом сквозь какие бы там они ни были прелести!
Анжи Мариэль:
- Заслуживается не только мытьём полов, но и летаньем сквозь какие бы там, ни были прелести.

- Что это? «лизать холст и облизывать гипс»? И для какого это возраста? – и вдруг Мадемуазель резко оглянулась на меня.
Я отскакала реверанс и притворилась «такой душкой», но мне показалось, что я раскрыта, обнаружена, будто шкурку с меня сняли (будто была лягушкой, а стала царевной-лягушкой… нет, наоборот); подсматривали, общество шпионит за мной, моими проказами и моими искренними раскаяниями.
Ах, эти скрипки и флейты! В желанные минуты, где надо замирать, будто со-ловей на шипе у розы, они начинают пищать, сипеть и хрипеть, будто сам Тартар насилует их, сняв с виселицы.
Не уверена, что «виселица» здесь gilt, употребимо, уместно – пусть будет про-сто: «сам Тартар насилует их!»
На сцене стали образовываться, превращаться из одного в другой оркестры и оркестрики, которые играли… ах, чего они только ни играли. Я бы сказала, из барокко в рококо и из рококо в барокко. Никто этого не знал и не разбирался в этом, потому что, в каком-то смысле, ни барокко, ни рококо ещё у нас не приду-мали; существовали, конечно, но ещё не придумали.
И тут, уважаемый учёный секретарь, уместно вспомнить один пассаж из на-шего же труда «…долго придётся исследователям разгадывать что это было за время, когда за мужчинами, по преимуществу, числились… и, когда ещё не знали про барокко и рококо, которые уже существовали».

И в каждой Майе маленькое жало, И маленький Эрот, как шип на розе.

В том переходном возрасте, в котором матушка чудесной сестры Моники, в романе непревзойдённого маэстро-мистификатора, пребывала свои веснушчатые годы в очаровательных рощицах милейшей дворянской усадьбы и, будучи прелестной ученицей Капеллана Вольгемута – Брата, я бы сказала – братца Герхарда… ах, ну как это прелестно в „Schwester Monika“, в переводе одного чудесного переводчика:
…«ночами в своей одинокой постельке испытывала все возможные муки мира и утишала их, и унимала своим пальчиком огонь, который тирады учителя разжигали в ней».
В том переходном возрасте, помните, когда в полях прохлады и неги, среди душистых дуновений, в то самое время, когда в раскрывающемся стебле  рожда-ется «ОМ», а я ласточкой скольжу сквозь свет, и моя мать прорастает восхищён-ными цветами… мой учитель учит меня плести венки из гомеровых гимнов:

«Муза! Поведай певцу о делах многозлатой Киприды, Сладкое в душах богов вожделенье она пробудила, И Месяц вкруг нежных грудей Афродиты светился чудесно»,
- я, его прелестная ученица, благоухающий цветок, ночами в своей одинокой постельке испытывала все возможные муки мира и утишала их, и унимала своим пальчиком огонь, который тирады учителя разжигали в ней.

 «…только не туда, не туда… куда это, не туда?» - глядя в замочную щелочку, я пыталась подглядеть, представить себе куда это, не туда?.. Да что там говорить!
 
Действующие лица: Лореоль, Шут, Гобой, Карлекинус, шут Фолиаль,  в обра-зе Крона,  Мадемуазель,  Анжи Мариэль, Зоила  и даже эта развратница  Лютэ (маникюрша; водит колонковой кисточкой) - всё перемешалось в голове, и такое впечатление, что всех их играю я одна, перевоплощаясь из одного в другого, из одной в другую... Ну-у, по-другому и не могло бы быть – мы же из одного сна!.. «Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой!» 

- Мадемуазель, Ваш ход Конём постиг я.
Ни да, ни нет… коварная. Мадемуазель! На правом фланге угрожает Вам атака, Сосредоточил Скорпион два мириада жал.

- Но, Вы же рыцарь, что Вам эти мириады?
Сражайтесь, одолейте, заслужите и возьмите.

 И пошло:

Вам не видать таких сражений!..
Носились знамёна, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
               (Это из М.Ю.Лермонтова)

А это перевод Н. Гнедича с древнегреческого «Илиады, Битвы богов», Гомера,

Страшно громами от неба отец и бессмертных, и смертных
Грянул над ними; а долу под ними потряс Посейдаон
Вкруг беспредельную землю с вершинами гор высочайших.
Всё затряслось, от кремнистых подошв до верхов многоводных
Иды: и град Илион, и суда меднобронных данаев.
В ужас пришёл под землёю Аид, преисподних владыка;
В ужасе с трона он прянул и громко вскричал, да над ним бы
Лона земли не развёрз Посейдон, потрясающий землю,
И жилищ бы его не открыл и бессмертным, и смертным,
Мрачных, ужасных, которых трепещут и самые боги
Так взволновалося всё, как бессмертные к брани сошлися

И теперь главное: кто с кем против кого дружит:

Против царя Посейдаона, мощного Энносигея,
Стал Апполон длиннокудрый, носящий крылатые стрелы;
Против Арея – с очами лазурными дева Паллада;
Противу Геры пошла златолукая ловли богиня,
Гордая меткостью стрел Артемида, сестра Аполлона;
Против Леты стоял благодетельный Гермес крылатый;
Против Гефеста – поток быстроводный, глубокопучинный,
Ксанфом от вечных богов наречённый, от смертных – Скамандром.

И чё? Кто-нибудь понял, кто с кем против кого дружит? Проехали, зато Гоме-ра прочитали. Когда бы Вы ещё? Целая табель о рангах. Покопайтесь, кому интересно.

А это вот, тоже замечательно из «Батрахомиомахии» (язык заворачивается, как от Монтескьё):

Первым Квакун Сластолиза - тот в первых рядах
                подвизался –
Метким копьем поражает в самую печень по чреву:
Навзничь упал он, и нежная шерстка его запылилась.
С грохотом страшным скатился, доспехи на нем зазвенели.
Этому вслед Норолаз поражает копьем Грязевого
            Прямо в могучую грудь. Отлетела от мертвого тела
            Живо душа (почитайте сноску, порой, в сносках больше проку, чем в текстах)… 

«…так бог уж землю устроил: Всё здесь воюет: с травою Овца, с Овцою го-лодный Волк, Собака с Волком, с Собакой Медведь, а с Медведем Лев; Чело-век же и Льва, и Медведя, и всех побеждает».
                («Война мышей с  лягушками», Жуковский)
И ещё цитата из сказки «Тараканище», Корней Иванович Чуковский, не могу удержаться:

Только раки-забияки
Не боятся бою-драки;
Хоть и пятятся назад,
Но усами шевелят
…………………….
И весёлою гурьбой
Звери ринулися в бой,

Но, увидев усача
   (Ай-ай-ай!)

Нам бы как раз «Но, увидев усача (Ай-ай-ай!)» подошло бы, чтоб хоть на кап-лю подвинуть сюжет, потому что, как теперь понятно стало, все созвездия, как, снова же, и светилища, как  сказано:

... увидев усача
   (Ай-ай-ай!)
... дали стрекоча
   (Ай-ай-ай!)

…увидев усача, дали стрекоча, - этого мне и надо было.


                I акт закончен

На опустевшее поле сражения выбегают из-за кулис, выскакивают, выпрыги-вают, выпрыскивают (не синонимы ли?) фарсёры, в клоунских париках, на к;злах и на козл;х, и давай смешить публику всякими куплетами, прибаутками, фликами и фляками. Это у них интермедия называется.
В интермедии можно, наконец, остановиться, сосредоточиться. И, когда мы останавливаемся, сосредоточиваемся, приходят на ум всякие мысли, картины, картинки, будто это было с нами, было в прошлом, или те, которыми мы ещё только грезим.
Когда консилиум решил, наконец, разъединить Небо и Землю, в том смысле, чтоб это не было бесформенной толпой  во Вселенной, болтающейся между уже приличными людьми, простите, между приличным звёздами и звезд;ми, а обрело некоторые формы, получились две, при том, разнополые фигуры, и тут-то нача-лось, стоило только произнести слово – «разнополые», тут и началась эпоха «смысла» или эпоха «поиска смысла», в том смысле, что – «Тому не нужно далеко ходить, у кого черт за плечами» . Не знаю насколько «смысл» и «чёрт» могут усидеть в одном мешке, но я хотел сказать про смысл.



                Акт II
               
                в смысле

В том смысле, что смысл пытались выяснить, ну-ну, такие мыслители, что я, даже распластавшись по земле лужей, не смогу показать свою несоразмерность с громадами.
- Смысл чего?
- Да, всего! Что бы ни приходило на ум, требовало своего объяснения, своего смысла.
Неужели, думаю я, все эти Himmelsgotter, Создатели, когда создавали из вся-кой чуши собачьей  человека, делали это со смыслом? Да, хотели одни сотворить слуг и рабочую силу - получились жестоковыйные и сладострастные. Сладостра-стные – ничего бы, а жестоковыйные? - потопили дождём проливным. Смысл исчез. В том смысле, что его и не было, ну если ничего не получилось, то смысла не было это делать.
А Прометей - тоже со смыслом месил глину? Может, смысл был в том, чтоб его пригвоздили к Кавказу и рвали ему его бессмертную печень?.. тем более, что потом, всё равно сдался... ну-у, об этом у нас мало кто знает... поэтому он и Прометей.
Есть, есть у нас персонаж, уже нашего времени, уже после… и ему печень не рвали, - проткнули копьём артерию, и крови было странно мало… да, но мы о другом, хотя тоже, какой смысл был давать протыкать себе артерию, если все твои проповеди оказалось бредом, или ты не знал, что так получится? или полу-чилось так, как ты и хотел? или так получилось, как получилось?
«Не сохраняет ничто неизменным свой вид» , - сказано, ещё Бог знает когда!
Видите ли, у меня такое впечатление, что всё, что от ума - это от того козло-ногого, со свиным рыльцем, что за спиной в мешке у кузнеца Вакулы сидит, а что от духа, от души – то это у нас от того, которого и имя вслух произносить запре-щено,  что где-то, как-то уже сказано.
Смыслы, ведь, просчитываются, это только кажется тебе, что тебе вдруг пода-рок на голову свалился.
Просчитали! Кто? Хороший вопрос! Так зачем же тогда просчитывать смыс-лы, если знаете, что смыслы от лукавого? Что всё равно, пока не свалится… так ждите, пока не свалится!
А мы и ждём, проигрывая смыслы, чтоб нескучно было ждать, проигрываем и, как в театре, на сцене, чтоб не скучно было.
Играетесь? чтоб украсть время, потому что, всё равно, верите только в случай, только в подарок с неба?.. А вредоносному кажется, что это он такой смур навёл и он впячивает нам всякие смыслы и выгоды, заставляя совершать то, что не задумано даже тем, кого и имя произносить нельзя.
Ах, милые мои, смысл оказался лишь в том, что «красота, это страшная и ужасная вещь!»  С другой стороны, философ сказал, что красота спасёт мир. Так что, смысл разный был, так сказать? Или Вам, Фёдор Михайлович, казалось, что мир спасёт страшная и ужасная вещь?
Вот силлогизм, пожалуйста:

Красота – это страшная и ужасная вещь.
Красота спасёт мир.
Страшная и ужасная вещь спасёт мир.

Неправильный силлогизм! Кто позволил выдумывать и помещать главную предпосылку, как неопровержимую истину? Многие, в том числе и я, считают красоту приятнейшей и милейшей штукой.

                О сюжете

Кто не помнит этих стенаний: «…чтоб хоть на каплю продвинуть сюжет!» Да и продвинули: «…увидев усача, дали стрекача!» - поле сражения осталось за усачом. Вот так! двумя, тремя словами рассказать о тыщах сражений и продви-нуть сюжет одной фразой: «поле сражения осталось за усачом!»
Но!
Вдруг какой-то старичок
Паучок…
Это снова поэт Чуковский, Корней Иванович. Он у нас, как Гобой - одним словом может превратить лейтмотив в его же противоположность.
«Паучок».  Это метафора, за которой прячется убийца, злодей, зубы острые.
Но, ничего не произошло. Правильнее, произошло всё, прилетел Комарик, так что лейтмотив, Вам, Корней Иванович, повернуть вспять не удалось. У нас теперь Комарик - персонаж совсем не новый, он у нас всегда был, только мы не знали, помните, как рококо и барокко (не смешите), Комарик прилетел! и праздник продолжается!

     «Слава, слава Комару -
Победителю!»

Ну, смотрите, уже до свадьбы добрались: «Муху за руку берёт…» - да! быст-ро, а сколько было до этого, всего этого: «Я вас чаем угощу», этих чаепитий с тараканами и букашечками, а эта бабушка пчела, вообще капец, а сапожки и блошки… а сколько на коленях стояло: «И теперь, душа-девица, На тебе хочу жениться!» - Надоели!

Эпиталама Виндекса из оперы «Нерон», А. Рубинштейна, «Пою тебе, о, Ги-меней...
или Марш Мельденсона - что кому больше нравится!

Всё! закончилась «мадемуазель»! Как говорится: «Желаю тебе веселиться, В забаве время проводить!»

А что же наш поверженный Карлекинус - Печальный Демон, дух изгнанья…
                (Это из Михаила Лермонтова, из «Демона»)

- Ах, Анжи Мариэль! Никогда уже теперь ты не покажешь свою «Приходи, противный».
- Не знаю, не знаю. Господни пути, которых долго ждёшь - неисповедимы, но есть и другие пути, чтоб недолго ждать, и они не заказаны.
- Исповедимый путь - путь смысла!
- Игриво! А можно ради смысла пренебречь мерами?
- А можно ради смысла не думать о средствах? – вот такая у нас Люте (мани-кюрша; водит колонковой кисточкой) игривая.
Это разговор Карлекинуса с Лютэ (маникюрша; водит колонковой кисточ-кой), после того, как все разошлись по альковам. кроватям.

С бокалами красного вина…

Я тебя сегодня ночью,
       У открытого окна…               
 
 С бокалами красного вина (не стаканами, как вы сразу подумали) стояли Кар-лекинус и Люте (маникюрша; водит колонквой кисточкой) у венецианского окна (это для красоты, потому что рубиновый свет всех этих смальтовых стёклышек,… чересчур уж кровавым был (когда пролилось семя; когда его, Урана семя проли-лось, родились всякие чудища, всякие гиганты и эриннии, и Афродита, заодно с ними, богиня чувственной любви), -  нет, это уже слишком), стояли с бокалами красного же вина и… как вам сказать, старались придать смысл какой-то гадости, которую они замышляли.
- Почему гадости? – спросила бы Люте (маникюрша; водит колонковой кис-точкой).
И Фолиаль спросил бы, если бы они говорили со мной, и я бы ответила:
- Нужны же те, которые затевают гадости. А вы оба под стать. Кому же, как не тебе, повергнутому, оставленному пренебрежённому - врагу, одним словом, играть такие роли; кому же, как не тебе, из пены рождённая, устраивать такие маскарады вместе с гигантами и эринниями. Что ж вы, такие две цацки можете замышлять?
Но они не спросили, я не ответила, а пошли спать.

- Почему гадости? – спросили бы Люте (маникюрша; водит колонковой кис-точкой) и Фолиаль хором; «спросили бы», заметили – сослагательное наклоне-ние? и я ответила бы:
- Потому что всегда нужны те, которые затевают гадости. Да кто не знает, от-куда вы оба?

                И тут начинается настоящее

На сиреневое побережье, из лазурного моря, из открывшейся миру раковины выскользнула она. Она, Афродита, прелюбодейка.
- Пре-лю-бо-дей-ка, прелюбодейка, прелюбодейка, - зашипело, запищало, за-верещало вокруг Весна священная
- Так сразу и прелюбодейка! – заверещало с другой стороны.
- И, вообще, как курица из яйца вылупилась.
Кто-то здесь стоит рядом и подсовывает всякие дурацкие сравнения. Гобой, снова, наверное… но грубо, на этот раз грубо.
- Раз тебе не досталось, значит, и грубить уже можно?
Начиталась всяких новелл возрожденческих, с которых всё начиналось, хоть Боккаччо, хоть

               

                Акт III
               
                Из жизни  прелюбодеев и прелюбодеек

Ах, прелюбодей!