Гибель Кузи-Фреда

НИНЕЛЬ ЭПАТОВА.
 Гибель Кузи-Фреда Томовича Жучкина.
. (Дорогого Ку-зю-зюли.)
05. 07. 1988г.

       За три дня до дня рождения моей дочери Людмилы, трагически погиб Кузя-Фред-Томович-Жучкин. Ему было всего девять месяцев. Это был фантастически красивый пес, с необыкновенной кофейно-палевой окраской и пышной белой подпушкой, с огромными черными глазами - терьера. Эти огромные глаза – были всегда печальны. Наверно это правда, что собаки заранее знают свою судьбу. И вот сейчас время около часа ночи... Я сижу в своем сиротливом, теперь уже зловещем домике и пишу. На веранде, на журнальном столике лежит накрытый с головой бездыханный Кузя- Фред, ногами к Мишкиной могиле. Если так пойдет дальше, то мой старый друг- любимый сад в недалеком будущем превратится в филиал собачьего кладбища…Я еще не решила, как поступлю с прахом Кузи- Фреда
(Ку-зю-зюли)… Так, ласково звала его моя дочка: - Людочка. Она его очень любила. У меня камень на сердце -  как я ей об этом скажу. Да еще у нее выходной день восьмого августа Вот так подарочек в день её рождения. Все эти страшные события катились в каком-то липком тумане… 2 июля происшествие на даче Филипповых, после которого атмосфера накалилась добела, а улица Мичурина в районе моей садовой бригады стала совсем безлюдной.
      А 29 июля, после избиения моего соседа: Лопатина, наши дачи погрузились в зловещею тишину.
       Я всегда знала, что оставлять собак одних в саду опасно, и мы с Людмилой договорились, что она после работы будет приходить прямо ко мне и, я тогда смогу торговать на рынке цветами. Но, увы! Ничего из этого не получилось. Людмилу приказом отправили работать вожатой в пионерлагерь насильно, и я осталась одна с моими пёсиками: Мишкой и Кузей, совсем одна. Кузя-Фред к этому времени образумился, не убегал. И я, когда была в саду, стала отпускать его с поводка. Когда я откуда-нибудь возвращалась в сад, он привязанный в домике за ножку стола, заходился лаем.
      Оставшись без Людмилы и позабыв о зле окружавщих меня людей, я решила ходить на рынок и оставлять собак одних. Начала я это делать с четверга 28. 07 и вроде бы все было благополучно. В воскресенье Эмилия Петровна, платя мне взносы за сад, (я была бригадиром 30 участков садоводческого общества» Мирный» и сюбирать взносы с садоводов входило в мои обязанности) жаловалась на вторжение в ее сад пьяной компании. Обсуждая это происшествие, мы невольно коснулись наших нездоровых взаимоотношений. Эмилия, как всегда, когда ей, было, выгодно растекалась хитрым медом. Мы договорились начать наши отношения сначала, при этом я ей заметила:
-Главное перестаньте меня травить гербицидами и пр. и перестаньте травить моих собак!».
-Что вы Нинель Михайловна!-
заверяла меня Миля, слышали, как скулит Мартик, меня приветствуя, значит, я ему никогда плохого не делала. А вообще вам надо завести настоящею собаку, а эти не собаки … «
В воскресенье же, когда пришел «Черный друг», Фред как всегда ему очень обрадовался, бросился к нему за калитку, радостно лаял и прыгал на него. А «Друг» сердито сказал: «Пора убирать Фреда, он мне мешает…»
 Кто? Где? Зачем? За что? Не могу сказать…  Понедельник прошел более- менее благополучно. В 12 часов 30 минут появился «Черный друг».
   Надо сказать, что после воскресного разговора с Эмилей я поверила в наши «новые отношения» и уже не конспирировала свои выходы на базар.
   Хотя шпионаж за мной соседей, по спине сада, Мацкевичей - портил мне нервы. Я, когда замечала их надзор, восклицала: «Наблюдательный пункт к действию готов  и. т. п.»
Итак, понедельник прошел благополучно, если не считать, что после прогулки в 11 часов вечера перед приходом В. Л. («Ч-Д» -Черного друга») Фред стал каким-то вялым и от еды отказался. Отказался он от еды и во вторник утром (была гречневая каша со сливками). Только пару раз лизнул сливки. Надо сказать, что, когда он жил у Верещагиных он частенько от еды отказывался, и это меня нисколько не насторожило. Это моя первая ошибка, начало моей вины перед Фредом.
    Отказался он от мяса и днем. Я решила, что ему хочется чего-нибудь другого, и тоже не придала этому значения.
    Мои собаки отказывались от еды, только в исключительных случаях, говорящих о беде. И я сразу принимала меры. А здесь повторяю, зная, что Фред не ел иногда  целыми  днями, не обратила на это внимания.
    Был он необычно тихий, но в последнее время мы с ним нашли общий язык, он стал управляемой, послушной собакой. Хорошо подавал сигналы о всех вторжениях или подходах к саду. Его вялость немного меня насторожила. Но день был жаркий, а в жару Фред обычно заползал под диван и валялся там целый день.
    Я ушла торговать необычно рано к 5 часам  вечера. В кулинарии купила варенья, яйца, сырники, жареной рыбы, в булочной печенья, все то, что любил Фред. Впервые, с тех пор, как Фред стал жить у меня, я открывала калитку в густой, зловещей тишине. Фред меня не встретил, веселым и нетерпеливым лаем. Сердце мое сковало тоской и всю меня охватило каким-то потусторонним холодом. Такое ощущение у меня впервые появилось на похоронах Ивана Кондратьевича Орехова, когда я поцеловала его при последнем прощании, по неопытности, не в платочек, а в руку…Мне тогда показалось, что у меня отмерзли губы. А потом это повторилось, только не губы, а всю меня пронизал этот холод, когда я узнала о смерти Эльзы… Этот же ужасный холод смерти, я испытывала в последние дни болезни Мишки… И сейчас я в ужасе подумала… о смерти… Мартик!...   Но это был Фред.    Каково же было мое удивление, когда Фред отказался от всего, поел только немного жареной рыбы и опять затих, лежал и не хотел играть.
    Убираясь в домике, я заметила следы рвоты, это меня еще больше  расстроило, но   вспомнив,  что  и раньше у Фреда бывали рвоты, я немного успокоилась.
    Когда постучался Ч -Дэ, Фред как обычно бурно обрадовался и бросился к нему за калитку. Ч Дэ продолжительное время за калиткой возился с ним и опять ворчал на него: «Из-за него я ни поговорил с Мартиком, не пообщался с ним! Забери Фреда! »
 Фред как - будто понял сказанное о нём  и скис, а вель это была его последняя игра с Ч-Дэ. Я сказала Ч-Дэ:
«Эх ты! Он целый день был вялый, больной, валялся как не живой, а тебе так обрадовался. Он очень тебя любит. Он заболел, его рвало, несколько раз. Боюсь ,как - бы чего не случилось с ним. Боюсь, что он умрет»
 Ч-Дэ зло сказал: «Пророчица, совсем свихнулась. У нас больше были потери, Фред - это не то!!! Не Мартик и не Мишка, зря ты переживаешь.» Я ответила:
«Да ты что! А Люда, а Вовка, они хе так его любят. ДА и я уже привыкла к нему, даже люблю. Он такой красивый».
«Ты всех любишь» - разозлился Ч Дэ, «А Вовка мог и сам его у себя  держать»
 Ты что! Возразила я, ведь Вова совсем больной, а то бы и Люда не захотела бы с сыном расстаться на такой срок и не отпустила бы его лечиться в этот оздоровительный лагерь , это их первая разлука..
 «Ну, тогда дело другое я не знал, думал, что это обычный лагерь»
. И он начал тарахтеть, на самых высоких нотах. А, с Фредом мы толком и не погуляли. Походили с ним очень мало. Фред на прогулке не как обычно не радовался, немного и вяло поиграл и погрыз поводок. Всю ночь у него была неукротимая рвота. Фред отказывался от еды и питья. Менялся на глазах. Из веселого, красивого, милого ребенка-пса, с круглой мордочкой превратился за сутки в старичка= лиса! Весь его великолепный пух на мордочке, придававший ему такую необыкновенную прелесть, слипся от непрерывной рвоты. Шерсть на мордочке вся была мокрая. А глаза вопрошали: «что это? За что?»
 Из круглых, кукольных  они превратились в узкие страдальческие. Я стала поить его марганцовкой насильно, из ложки и заметила, что глотает он с трудом. Я его попою,  а его вырвет. Всю ночь вторника и весь день среды его рвало слизью и белой пеной. Я пошла, купила молока и яиц, сбила и дала ему вместе с фесталом. Обычно, при отравлении Мишки и Мартика, фестал помогал, развивал аппетит, более энергично работали желудок и кишечник. Но может быть, это была моя вторая ошибка, так как я подозреваю, что фестал ускорил всасывание яда в кровь. Я сходила на рынок и когда пришла, Фред сходил по большому какими-то крупинками  в темной жидкости, очень неприятно пахло.. В среду он еще мочился, стал пить понемногу воду, но рвота не прекращалась. Еще в среду я звонила на ветстанцию в 16 часов, но Левиной не было, а Татьяне я не доверилась! Я решила позвонить Левиной на квартиру, это можно считать моей третьей ошибкой, потерян день. Хотя я думаю, что лучше бы  я не обращалась к ветеринарам. Квартирный телефон Левиной не отвечал, оказывается, она переехала на новую квартиру. В среду «Черный друг» не появлялся, и я могла весь вечер и всю ночь уделить Фреду. А Фред уже поменялся ролями с Мартиком; он теперь не мог гулять, выходил за ворота, отливал и возвращался, еле-еле волоча ноги обратно. Я его закрывала в домике и гуляла с одним Мартом. Потом я решила: «Раз он такой слабый, сниму его с привязи, ему и так тяжело». Это была моя четвертая ошибка, потому что ночью он выходил из домика и возвращался. И еще сказала: «Боюсь, Фред,  что ошейник тебе уже никогда не понадобится». Я проснулась ночью, увидела его лежащим на диване рядом с Мартиком, возле меня, такого мокрого и как мне показалось бездыханного. Ужас утраты потряс меня и вдруг зазвучал в душе  Людочкин голос: «Кузюзюля.» И еще мне все время вспоминалась картина: Кузя стоит на задних лапах, опершись передними лапами не перила, и лает Людмиле, а она, глядя на него, так восторженно ему улыбается. Ее вид и улыбка ясно говорили, о том, как он ей дорог. А сейчас у него был такой страшный вид, что я была твердо уверена, что он умер. За окном был серо-сиреневый свет утра. Мне стало не по себе, со слезами я встала и решила его вынести на веранду.
      И вдруг он открыл глаза. Я взяла его к себе на постель, громко, со слезами радости, выражая восторг, что он еще жив, растерла его, дала нитроглицерин, и он уснул. Но вскоре его опять стало рвать. Всю среду и четверг до 16 часов, я давала ему холодную воду с марганцовкой, чтобы промыть желудок. Утром я пошла, делать вызов ветеринара. Но Татьяна Якименко мне сказала: «Левиной сегодня не будет. Машины у нас нет, или приезжайте с ним, или присылайте за мной машину». Я ей ответила: «Где же я одинокая бабка, возьму машину, да и после того, как Фреда, который был всегда привязан в доме, отравили, как я могу надолго оставлять Мартика. Я боюсь». «Почему вы думаете, что это отравление?»- спросила она. Я ответила: «Потому, что неукротимая рвота, весь холодный, температура ниже нормальной, глотает с трудом, не ест, не пьет, а утром в саду я увидела сгусток крови, возле того места, где он оправился. Скажите, что мне делать!? Как ему помочь?» Она посоветовала: «Дайте белладонну и надо ввести атропин. А вообще - то надо его осмотреть».
Я помчалась в аптеку, купила белладонну и позвонила Татьяне Эпатовой. Та пообещала мне, что уложит детей и приедет к 16 часам. Татьяна приехала и сделала Фреду укол атропина 0.4 кубика. Это пятая моя ошибка, надо было дать целый кубик. Так же она привезла хорошие таблетки (белонгин) и дала хороший совет: напоит его кофе и сладким чаем. Он уснул, рвота прекратилась. С ложки напоила его чаем. Стала варить бульон. Поскольку в рвоте исчезли слизь и пена, я стала поить его теплым, но после атропина у него началась неутолимая жажда или может быть у него в желудке, началось жжение. Причем после кормления насильно, он избегал пить из мисок, а старался пить из ведра, когда он пил колодезную воду у него сейчас же начиналась рвота. И еще появилось новое и грустное: видимо он стал плохо видеть, что-то случилось с глазами, потому что границы воды в ведре он искал довольно долго и по запаху, и на ощупь. Еще со среды у него что-то случилось с голосовыми связками, он не мог не лаять, не визжать. В четверг у него появились, видимо, сильные боли он издавал сиплые, утробные, очень тихие звуки, но голоса не было. После атропина и чая он изъявил желание погулять. Я вышла с ним, и мы дошли до участка Жукова. Геннадий Николаевич был на улице, мыл машину, когда он увидел меня и Фреда, он воскликнул: «Нинель Михайловна! Что это у вас новая собачка! А где та симпатичная, рыженькая? » Я со слезами ответила: «Перед вами жертва гестапо, это та симпатичная, превратилась в такого страдальца старичка, потому что злые люди его отравили.» «А я думаю, что это новенькая идет так неуверенно и странно… А, кто отравил?»
«Геннадий Николаевич! Это ведь только можно предполагать, подозревать. Но сказать об этом нельзя, за руку злодей не схвачен, да и нет гарантий правоты». Пока я объяснялась с Жуковым, бедняга Фред попал в сточную траншею и сверху только торчала его голова. Обратно идти у него не было сил. Я взяла его на руки принесла домой, напоила лекарствами, бульоном теплым, из спринцовки которую мне принесла Татьяна.
      Вспоминая теперь, когда уже все невозвратно позади, все процедуры кормления насильно, я поняла, что ему было очень больно глотать многое из того, что я ему вливала. Но мне так хотелось, чтобы он жил.
      Он ушел из домика и лег возле калитки. Я что-то поделала возле домика несколько минут и отправилась гулять с Мартиком., Фреда я решила запереть в домике. Но, о ужас! Его возле калитки не было. А уже стемнело. Я покричала, но он уже с четверга не реагировал на зов. Тогда я обошла весь сад, но не нашла его. Я взяла Мартика, фонарь, дошла до Жукова, прошла до конца Мичурина в город, Фреда не было.
      Не передать словами мой страх. Куда он делся!? Ведь мог свалиться в канаву, умер где-нибудь? Да еще вспомнилось, что, когда я возилась у дома, возле калитки слышались мужские голоса. Может он вылез, за калитку и они, приняв его за бродячего и голодного пса, унесли его? Не рассказать о моих терзаниях. Я прошла с Мартиком небольшой, обычный вечерний круг и в тоске вернулась домой. Фред встречал нас у калитки в саду. В четверг, после атропина, у него явно наступило улучшение. Но струя мочи, была очень слаба, явно были задеты почки. В четверг я видела последний раз, как он помочился и оправился по- большому.
    Я очень обрадовалась, увидев Фреда у калитки. В сердце затеплилась надежда. Я унесла его в дом, положила на диван, промыла его поилку, остригла лишнюю шерсть. В это время раздался стук Ч- Дэ , я была не в восторге от его прихода, несмотря на то что последнее время никто из садоводов не ночует и одной очень страшно. А не в восторге я была, потому что с его приходом начался обычный крикливый митинг, и за Фредом следить было уже невозможно. Так же было и на кануне смерти Мишки… Он все испортил, тарахтел о всякой чепухе, агрессивно и громко. Утомил меня и расстроил собак.
      Так было и теперь… Мартик устало закрыл глаза, а Фред вышел в сад и исчез. Ч- Дэ стоял на улице и курил. Вдруг дернулся и пошел в глубь сада.
 Я спросила: «В чем дело?»,
он ответил: «Да какой-то шорох.»
Мы собрались с Мартиком погулять, а Фреда так и не нашли. И опять терзанья и страхи. Когда мы вернулись с прогулки, на этот раз Фред нас не встретил. Мне кажется, если бы  Ч -Дэ не пришел, Фред бы не убежал. Страх за Фреда мучил меня, я была уверенна, что больше его не увижу, и воскликнула: «Ну все! Фред погиб». В ответ мой друг разразился бранью и упреками, сказал, «что только идиоты берут в сад щенка и теперь нечего ныть»...
Я ответила, что на эту тему говорить хватит, что разговор бесполезный. Он орал, но я пошла в дом, заперев калитку. Он ушел, а я лежала охваченная горем и воспоминаниями, и подозрением. Да! Что греха таить я подозревала и сейчас подозреваю и Ч-Дэ  в отравлении Фреда. Во- первых его высказывания в воскресение, что Фреда придется убрать. Во – вторых: его сентенции, что это не Мартик и не Мишка. А потом еще, в памяти всплывают его угрозы: «Я убью твоих собак! Ты будешь выть…» Я часто бываю несправедлива в своих подозрениях, насчет него, но сегодня, 7 августа в день похорон Фреда, я Эпатова Н. М. ,  отношу:
1. 40% Ч- Дэ
2. 40% Лопатины (Артамонова)
3. 10% Мацкевич и др. заинтересованные люди (заинтересованные в травле меня или в устранении собаки, которая лаем выдает их присутствие)
4. 0.5% состояние здоровья Фреда (он часто не ел и. т. д. )
Но это под большим вопросом т. к. он был необычно сильный и подвижный, для его комплекции. Как он прыгал, какие препятствия преодолевал, с какой силой, когда ему надо было удрать. И все остальное- вероятность инфекционного энтерита, но тот протекает в течение недели, а здесь по времени яркое отравление ядовитыми металлами, а точнее мышьяком. Еще разбросанные по саду опасные вещи, кости подбрасывали удобрения и пр. Ведь последние дни я отпускала его погулять по саду, когда были дома, но он в таких случаях от меня не отходил, а в домике ядов не было - пожалуй, это надо изключить. 
     После ухода Ч- Дэ я лежала, как на горячих углях, рисуя самые страшные картины. Я думала: «Ч Дэ придавил Фреда, когда уходил в глубину сада? (Это оказалось несправедливым подозрением.) Фред где-нибудь окоченел и валяется мертвым… » А потом шли воспоминания вызывающие такую боль:  Вот Люда с Лялькой лежат за воротами сада, а возле них носится счастливый Фред, гордо украшенный своим необычным хвостом бантом (кстати, в эти черные дни, болезни Фреда его великолепный хвост болтался жалкой, грязной сосулькой и принял вид пышного бантика только тогда, когда он лежал мертвый на журнальном столике и то с моей помощью).
 Со вторника его хвост перестал приветствовать людей, в том числе и меня. Кстати в четверг, он меня лизнул один раз- это было последние прощанье, так я в дальнейшем наделала кучу страшных ошибок, которые стали видны, когда всё было уже поздно.
     В ту ночь я так ясно видела, какая необычная собака Фред, по уму, по энергии и по красоте. Я уже знала, что больше не будет того радостного счастливого хулигана Кузи, и это невозможно было пережить. Я во что бы то не стало, хотела вернуть невозвратное и совсем потеряла то, что было всегда при мне до смерти Мишки: уверенность в своих силах, ум и здравый смысл. На рассвете я задремала и проснулась от радостного скулежа Мартика. В домике опять стоял Фред и лакал воду. И я, и Мартик очень обрадовались ему. Я положила его мокрого к себе в постель, но вскоре вся моя постель стала мокрой его опять, страшно рвало. Он то уходил, то приходил. 5 августа, до вмешательства ветеринара, он еще мог сам запрыгивать на мой диван. Утром ему было плохо, он весь похолодел, опять стонал утробным воем. Я дала ему нитроглицерин, кардиомин, напоила насильно теплым, пил он плохо, ему видимо было больно (тогда я этого не понимала и теперь совесть грызет меня). Потом я пошла, звонить Левиной. Она ввела ему глюкозу варварским способом (подкожно, под лопатку 20 кубиков) вернее всего 40 кубиков под каждую лопатку по 20 кубиков, причем из пузырька! Что там было на самом деле? И церукал. Я после бессонной ночи и боли этих дней совершенно забыла об осторожности и доверилась ей. Это была очень жестокая ошибка, на мой взгляд.
       Церукал оказался довольно токсичным препаратом. Но я так уповала на глюкозу и совсем не заметила, что «глюкозу?» дали не из ампулы, а из пузырька. И еще она сказала:
«Сейчас в городе эпидемия, многие собаки болеют и 50% умирают. Вы же обратились поздно, и я не гарантирую ему выздоровление. » Мне бы оценить эти слова и больше ничего не давать ему делать. А она мне говорит: «Надо делать через 4 часа, уколы, а я не могу у меня в субботу и воскресенье новоселье, давайте его в стационар.»  Тут я твердо ответила : «Нет. Назначьте лечение, я найду кого-нибудь делать уколы. Так что у него отравление или интероинфекция?» Она ответила: «Да у него температура низкая и горло поражено, нет это у него отравление ядовитыми металлами, интероинфекция идет с высокой температурой.» Она уехала, а у меня в душе появилась надежда, я ведь ничего не поняла. И опять я себя корила за Мишу, думала: «Ветеринары лечат, а я дура, когда он болел к ним не обрашалассь».
      Фреду не стало лучше, но рвота прекратилась. Я его насильно, из спринцовки, которую купила мне Татьяна, покормила бульоном, и он лег спать под забором у Мацкевичей, где я его с трудом нашла, видимо там он провел и ночь.
      Первые инъекции ветеринар ему сделала в 12 часов дня, ввела 40 кубиков глюкозы и 1 кубик церукала, в 17 часов она вновь приехала он сам шел к ней на ногах, она опять ввела ему 40 кубиков глюкозы и 1 кубик церукала и он стал умирать, тогда она сделала ему кофеин и на три дня бециллин (от этого злополучного бециллина Мартик чуть не умер) и тут я вдруг пришла в ужас! Столько глюкозы подкожно, в бока бециллин! Мы его еле привели в себя. Еще она велела сделать ему клизму, так как он не оправился и не помочился. Я сделала клизму прохладной водой, так как света не было. Наверно и это была моя ошибка. После клизмы он попросился гулять, т. е. подошел к калитке. Шел, шел, да как побежит - это видимо побочное действие церукала и упал. Началась страшная рвота.
     Отнесла домой, положила в домике на мой диван, ушла ненадолго(на час в магазин). Пришла, он лежит рядом с Мартиком холодный. Я ему опять нитроглицерин он встал, попил. Попивши, он подошел к дивану, и взглядом попросил его поднять на диван. Когда Мишка последние дни обессиленный лежал тихо, я проснувшись ночью, восклицала: «Мишка- хвостик», и он понимая меня, начинал помахивать хвостом, который ударяясь об пол, стуком отвечал мне: «Я еще жив, я твой». Любимая ласка для Кузи была, почесать ему животик. Для чего он ложился на бок или спину и поднимал одну из задних ног. За несколько минут до смерти, он сделал точно так же. Это был его прощальный, последний привет мне.  Его вырвало, я нагрела бульон, дала ему насильно, не вырвало, но ему стало плохо. Потом я напугалась, что ни стула, ни мочи нет и когда давала ему теплый, сладкий чай растворила в нем сенейду (это наверное тоже ошибка). И вдруг он начал без конца утробно стонать. Я хотела его поднять , а он какой-то стал весь мягкий как жидкий и началась длинная мучительная агония. (Наверное, слишком много лекарств или яд делал свое дело). У меня был шприц, я хотела сделать кардиамин и баралгин, но поршень не входил в шприц. Я решила, что не умею вводить поршень в шприц, но это было веление свыше ведь все эти деяния кощунственны. В своем эгоизме сохранить ему жизнь, а может быть и где-то сгубила его своим усердием.
       Я все время молилась, прося бога совершить чудо, исцелить его. Но когда его мучения стали такими сильными, что смотреть невозможно, я воскликнула: «Господи избавь от мук невинного!» Он вдруг весь содрогнулся и стал меньше стонать, но мучился еще долго. Агония была длинная и мучительная. А потом, он затих, умер. Но сердце долго билось. А я себе сказала: «Насколько легче умер  Мишка! Как я могла так глупо в себя верить! Как я могла забыть, что животные не похожи на нас людей и что они немножко пророки! У них смысл жизни в еде и если они отказываются от еды, ни в коем случае нельзя их насиловать! И лечить такими варварскими методами тоже нельзя. По делу можно ввести обезболивающее, сердечное, антибиотик, но всякие церукалы и глюкозы из пузырька подкожно это- гестапо». И так если собака отказывается от еды надо дать ей покой, лекарства только обезболивающее и дать спокойно умереть или поправиться.
       Вот с Мишей я вела себя правильно, весь мой разум и ум были при мне. А бедный Кузя-Фред прошел такие муки. Но как сказал Булгаков: «Боги Боги мои! Как прекрасна земля в вечерней мгле! Это знает уставший, который много страдал пред смертью». Умирать трудно, поэтому умершим лучше , чем живым. Маленький, очаровательный Кузя-Фред почти не жил, он только начал жить и погиб! Но он уже свободен. И хотя сердце мое разрывается от горя, пожалуй, мне хуже, чем тогда, когда ушел Мишка, но мы все бессильны пред вечностью, мы не знаем когда, где, как? Действительно надо жить так каждый день, как будто он последний. А как часто я говорила Фреду: «Фред, уступи Мартику тебе еще жить, а ему уже скоро уходить». А получилось, что Фред ушел первым. Какой ужас - это зло, эти люди, которые могли отравить Фреда? Как дальше жить среди этих людей?
       Когда он умер я завернула его в старую чистую занавеску и положила на журнальный столик на веранде, закрыв ему лицо новым посудным полотенцем и маленьким, красным детским зимним пальтишком, с цигейковым воротником. Я его закрывала им в дни болезни, и оно так сочеталось с его красивой палево-кофейной окраской, которая за дни болезни потускнела.
      Ужас и горе охватили меня. А тут вскоре опять этот «десятилетний громкий стук» и появился, грохотало Ч-Дэ , изобразил горе в виде бешенства, стучал по забору ужасно, объявил мне , что сломал в качестве мести Лопатинскую калитку и орал:
«Это уже предел! Если тебе еще хоть что-нибудь сделают, я им устрою в десять раз больше! »
 Наутро, когда я встала у Лопатиных калитка была в полном порядке, зато мои ворота были сорваны с петель Ч- Дэ чуть -  чуть перепутал!!! И так всегда грохот и отчаянное шумное оформление, а дел никаких. Только восстанавливает окружающий мир против меня. Я ему с упреком напомнила:
«Теперь тебе Фред не мешает. Ты сказал, что пора его убирать, а он бедный так тебя любил, что чтобы угодить тебе, пожертвовал жизнью! »
«Да ты что совсем уже!- загрохотал он,- я имел в виду, чтобы его привязывать, не пускать ко мне»- закружился он. Но мое подозрение уже не вытравить до смерти! Суббота 6 августа была тиха и сумрачна. Мелкий грустный дождь казалось, скорбит о Кузе-Фреде. Я стала искать место для могилы, твердо решив похоронить его в саду. И не только оттого, что он мне бал дорог и я причислила его к нашей «собачьей семье», но еще и потому что идти где - то искать место у меня не было возможности. Я очень боялась за Мартика.
     Если честно говорить, то мои враги, как никогда были близки к победе. Много лет, начиная с болезни матери по разным причинам распускались слухи о моей якобы ненормальности,  психической болезни и. т. п.
     Но за трагические дни Кузи-Фреда и предшествующие им события дали реальную почву создали все условия для безумия! Я действительно могу сойти с ума, рассеянность достигла небывалых размеров. И я решила похоронить его недалеко от того места, где он лежал в последний раз, а лежал он у забора Мацкевичей.
    Я продвинулась метра на три в глубь моего сада и за сараями Мацкевича и моими кустами смородины стала копать. Копала долго с перерывами глубиной мне по бедро. С пятницы, после того как он умер, я не разу еще не взглянула на него. А сейчас захотелось посмотреть, поглядеть каково же было мое  удивление, оттого , что ,после его смерти прошло более 15 часов, а он лежал совершенно ледяной закостенелый. За одну ногу возьмешь, поднимается и другая, и голова. Я решила, что в пятницу, когда я его перенесла на веранду, он еще был жив и умер в субботу часов в 11 дня. Ведь я зеркалом его дыхание не проверяла…
    Я такие выводы делала, вспоминая как было с Мишей, тоже после смерти быстро закостенел, а часа через 3 стал опять теплым и мягким. В 5 часов вечера состояние окостенения у Кузи не прошло. Тогда я решила его похоронить в воскресенье. Меня озадачила такая сохранность «трупа» в августовский день. Что законсервировало Кузю? Глюкоза, которой ему ввели за день 160 кубиков? Большая доза бицеллина? Но было совершенно очевидно, что ему живому фактически была сделана заморозка. И тут я вспомнила, как Левина называла его «Лисичкой» и упорно во время обоих визитов предлагала стационар. У Кузи была великолепная шкурка, действительно напоминающая лисью. Опять ужас, горечь и раскаянье наполнили мою душу. Я нарвала еловых лапок, подобрала фанерку, положила еловые лапки, сверху насыпала соломы и на все это  (предварительно на дно насыпала песку) сверху положила упакованного Фреда. Вместо гроба я завернула его в разрезанные двойные плотные, бумажные мешки, в которые я его положила вместе с занавеской и полотенцем.
    Мешки разрезала вдоль, с тем, чтобы проходил воздух. Один мешок с ног, до головы, другой на голову. Под голову я положила ему его любимою тряпичную собачку, которую я когда то подобрала возле детского садика.(около двух лет назад) Брошенная, детские игрушки всегда наводят на меня уныние. Они ассоциируются у меня с покинутыми людьми,  ушедшим детством, брошенными собаками и кошками. Мне они кажутся живыми и я по возможности их подбираю и пристраиваю, что я, к сожалению не могу сделать, с брошенными домашними животными.
    Вот поэтому около 3-х лет на веранде и стояла эта собачка с, которой Кузя-Фред очень любил играть, таская ее всюду за собой по дорожкам сада, затаскивал ее на кровать и. т. п. Последние дни она валялась у калитки с отгрызенной ногой.
    Ее я положила в могиле ему под голову, предварительно накрыв ее тем самым красным детским пальтишком и еще, под голову я ему положила кусочек овечьей шкуры с моей постели, которую он так любил грызть и за которую, ему не раз попадало.
    Положила я ему туда и огрызок веника, и проволочку, и косточку, т. е. все то, что он бедный малыш, любил при жизни. Это был озорной и прелестный ребенок, которому зло оборвало жизнь. Если умирают человечьи дети, кладут же им на могилу игрушки. И я положила Фреду все перечисленное.
    Фред очень любил грызть розы за что ему всегда попадало. О чем я теперь очень жалею, даже за два дня до смерти, когда он уже навсегда отказался от еды, он понюхал розы, которые я принесла в домик. После погребения Кузи-Фреда которое я, пожилая женщина сделала одна в своем старом саду, тоска с удвоенной силой навалилась на меня. Возвратясь с базара, я часа три проплакала, плакала бурно и горько, позволила себе это, что позволяла редко.
      Отрады мне дала эта тетрадка. Я впервые познала, что если ничего не выдумывать, а искренне излагать свои мысли, и все то, что действительно с тобой происходит, то это очень приятно, это спасает и вполне заменяет дружественного внимательного собеседника. Как поздно я это поняла.
     Ч- Дэ на мое счастье не пришел, но было очень страшно. Я не совсем  удачно поставила на веранде лампу и она отбрасывала на кусты и деревья ,причудливые тени. Все это в сочетании с моим непонятным состоянием зрения, когда я перевожу взгляд, то неподвижные предметы, начинают двигаться, было довольно неприятно.
    Утром меня разбудил стук в калитку. Это была ветеринар Левина. Едва я ей открыла, как она затрещала: «По Вам, все видно, его уже нет!»                Я переполненная своими тревогами и сомнениями робко спросила: «А не могла возникнуть несовместимость, ведь столько ввели. Он после ваших инъекций так и не пришел в себя.» Она разъяренной тигрицей влетела в домик.
-Где он? Давайте мне его, я отвезу его на исследование.
-Я похоронила его в лесу, ведь он умер в пятницу, все  -таки лето, ответила я.
-Зачем так было торопиться?- возмутилась она, за три дня ведь ему ничего бы не сделалось. Если вы запомнили место, то откапайте, положите его в сумочку и принесите на ветстанцию.
-А мне его отдадут обратно и со шкуркой?- для уяснения сути спросила я.
Ее лицо стало пунцовым от злости, водянистые голубые глаза метали молнии. «Ну, если Вы очень захотите, а зачем вам это? У нас есть могильник, мы все сделаем сами.» Хорошо Антонина Ивановна, сказала я, я принесу его Вам если разрешит дочь, ведь собака не моя, но только меня мучает вопрос. Почему он так долго был закостенелый? И почему,  по - Вашему, он за три летних дня не должен был испортиться? Миша у меня начал разлагаться через несколько часов? Что его законсервировало? Глюкоза? Или бицеллин, на три дня?
   Тут она взорвалась наподобие взрыва Чернобыля. «Что спросить с ненормальной, закричала она, что спросить с торговки цветами! Вот и делай людям добро! Спасибо, Нинель Михайловна! Надо было лечить со вторника, я сразу Вас предупредила, что он в тяжелом состоянии.»И  еще раз добавила: «Но на больных я не сержусь.»Я не сомневаюсь, что ее крик слышал Индюша, который в этот момент был у себя в саду, и Кускевичи.
    Оглушенная, без сил, я вернулась в домик и в отчаянии решила, что из моего положения вообще нет выхода.
    Мне было совершенно очевидно, что Левина была уверенна, что шкура Фреда предназначается ей в дар, так же как в прошлом она получала от меня коробки конфет, крышки, индийский чай, пленку, английский ситец и многое другое. Но скоро она мне очень помогла, когда в последние годы правления Брежнева, в городе Обнинске правила содержания животных не допускали иметь двух собак, благодаря ей и моим приношениям, 12 лет не взирая на эти правила, у меня жили две собаки. И еще… последние лет 5 она делала отметки о прививках от бешенства, не делая прививок. Чем безусловно продлила жизнь Мишке- Мартику. Но шкурой Фреда я поплатиться не могла. Некоторое время у меня было ужасное настроение- шок. Да! Гранин прав. Во время Брежнева не было «казнящей тройки». Но не угодивших, мыслящих людей стругали в порошок, клеветой, слухами. Умнейших людей объявляли, а то и делали сумасшедшими. Не избежала этой участи и я. «Ненормальная», «Сумасшедшая», «Больная»- это клички шедшие за мной с 1978, со времени выхода статьи С. Образцова «Добрые «слезы» в газете «Провода» от 2. 4. 78г. , статьи, которая оказалась такой поворотной в моей судьбе, превратив меня, из современной женщины, благополучной судьбы в то, что я есть сейчас, гонимая и травленная, без семьи, без отдыха и прав! И никакие решения ЦК КПСС съезды и партконференции ничего для таких людей как я не изменили. По-прежнему, нас при каждом удобном случае травят и гонят, причем совершенно безнаказанно. В пятницу утром я с Кузей-Фредом вышла на улицу. Мимо нашего сада важно прошел Индюша Лопатин, с перевязанным грязным бантом лицом. Когда он злорадно посмотрел на Фреда, я не выдержала и сказала: «Ну что видите А. Б. гестапо в действии? Вот еще одно отравление , Вы говорили, что Мишка умер от возраста, а я знала, что Вы его отравили из-за применения гербицидов и нитрофена. А теперь погибает Фред, а ему всего 9 месяцев! »
Индюша Лопатин, который только что за оплеуху 27 летнего парня посадил на 5 лет, обрушился на меня:
«Пошла к черту, дура ненормальная…» Комментарии не надо хотя парни которые ему дали по морде, т.н. «шпана», когда он побежал за милицией его супругу Милю не тронули. Вот Вам «шпана» и «добропорядочный» гражданин. А ведь совсем недавно был введен закон, уголовная ответственность за оскорбление личности.
     Бедный маленький Кузя! Зло направленно было против меня, а ты бедняга пострадал так жестоко. Я долго буду помнить твою маленькую шуструю фигурку, с экстерьером пуделя, с необычным хвостиком, который в хорошие минуты твоей жизни пышным бантиком ложился тебе на спину. Маленький мой! Ты жертва беззакония России, моих врагов, моей невнимательности и ветеринаров-живодеров. В этой варварской стране всегда жестокость, корысть и хамство, правят бал.
      На стене моего домика, висит твой подарок, я его зову автопортрет личная игрушка, сумочка с мордочкой собачки. Однажды ты ее принес в зубах, с прогулки… Я глянула и ахнула, это же Кузин портрет. Вот теперь, когда, тебя дорогой мой , бедный песик нет, глаза пуговки Кузи глядят на меня с укором и грустно и тогда мне слышится: Ку-зу-зуля и слезы, и боль меня не отпускают. Господи! Если только ты есть покарай зло и виноватых! Мишка и Эльза, после их ухода видятся мне летящими:

               
.,Мы летим и бьём хвостами в тучи,
Ваши бессловесные друзья ,
В муках ПО ЗЕМЛЕ МЫ ШЛИ НАД КРУЧЕЙ,
И назад вернуться нам нельзя !
  Я НЕ знаю, будет ли свиданье
Я  был верен, я навеки твой,
Оба мы песчинки мирозданья,
Никогда не встретимся с тобой!                н


И видится мне Кузя-Фред,-  Томович - Жучкин, стоящий на задних лапах и вопрошающий: «За что? Почему?
Почему мне не дали чуть-чуть пожить и порадоваться? Люди я Вас так любил, так радостно Вам лаял, так любил играть с детьми человечьими, особенно с моим дорогим хозяином Вовой! За что же Вы сгубили ребенка пса, красавца Кузю-Фреда, неповторимого по уму и красоте.»
    
 
 
            
   
      
 
         


Рецензии
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.