Человек, у которого вместо головы был телевизор

Любите ли вы телевизор так, как люблю его я?
Нет!
Потому что уже никто не помнит старых советских чёрно-белых «Каскадов», «Восходов» - как их там бишь – ну и так далее. А я ещё помню, так-то! Вот эти здоровенные колымаги с трескучими переключателями каналов и рогатой антенной, рогами которой надо было вручную так  в воздухе водить, отыскивая оптимальное положение для слабого сигнала – аналоговая вещь! Вещь солидная, основательная; ни дать ни взять, в каждой квартире – такой себе Ковчег Завета на новый манер; ну и содержимое соответствующее: то новости, где у нас всё хорошо, то съезды, где лысые дядьки с головами, похожими на картофелины. Золотой век!..
Я тогда маленьким был, лет пяти-шести, и в детский садик не ходил, и дни проводил с бабушкой. Она со мной гуляла, кормила, играла, ну и всё вот это вот – тетёшкалась, в общем, с дитём. А мама на работу ходила (а отец самоустранился). 
Бабушка съезды любила смотреть.
- Политика, - говорит, - это важно! От этого зависит, как мы дальше будем жить.
И я отправлялся переложить остывшие сухари со сковородки в тряпичные пакеты. Зачерствевший хлеб тогда не выбрасывали, а сушили – во-первых, в семье войну помнили, и хлеб выкидывать считалось грешно; а во-вторых – ну, мало ли: пусть будет - на случай голода, мора, неурожая, да и Карибский кризис не за горами был ещё – даром, что век-то золотой. Сурово люди жили.
Канючу я, играть бабушку зову, кружусь вокруг неё вьюном нетерпеливым, извёлся уже весь – а она мне:
- Тихо! Это, - говорит, - очень важно!
И смотрит дальше скучных дядек с обрюзглыми квадратными головами, похожими на картофелины.
Один дядька нравился мне больше других, потому что его хотя бы можно было узнать: у него на голове было пятно, похожее на карту.
- Это у него карта СССР? – спрашивал я.
И все добродушно смеялись.
Я называл его «Сергович».
С детства в пятую колонну записался, либераст, дерьмократ, гнида!.. Вот такие страну-то и развалили.
Но вообще мне было, конечно, гораздо интересней не страну разваливать, или что там ещё эти дядьки с картофельными головами мутили, а делать бабушке сложную полостную операцию под общим наркозом (хотел быть врачом), или отправить её в космос в суперсовременном космическом корабле на фотонной тяге (увидел в выходные по тому же телевизору «Капитана Фьючера»). Ну, всё это в игровой форме, разумеется.
А под общим наркозом бабушка иногда похрапывать начинала. Ну, это побочный эффект у моего наркоза был такой.
*
Что-то я заговорился, а вообще-то история вовсе не об этом.
Жил-был человек с телевизором вместо головы.
И у него была старшая сестра – ну, назовём её, скажем, Надежда Константиновна (не Крупская). А, кстати, вот: «все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно». Накося выкуси! А то мало ли что.
В общем, сестра эта его, Надежда Константиновна, нравом отличалась крутым, и всегда первым делом считала необходимым заявить о собственном мнении. Вот, надо оно, или не надо, - не держался у неё язык за зубами. - Ну, такой характер.
А брата она за собой таскала повсюду, потому как он был, во-первых, младшенький; во-вторых, вроде как дурачок – ну телевизор же вместо головы-то, что с него взять. И Надежда Константиновна в соответствии с мнением своим каналы его всё время и переключала. Корректировала, так сказать, информацию. Следила, в общем.
Ну вот, например, припрутся они на совещание.
Министры там собрались всякие, в мундирах, с галунами, с эполетами, пимпочками да блямбочками – ой, я не могу, - ну, там, министр здравоохранения, седой такой, бывший агроном; министр образования, в прошлом директор военно-хорового училища; такой вот всяческий местный сброд – но важничают чрезвычайно, аж раздуваются; ну и головы, как картофелины – всё чин-чинарём. Обязательно ректор ВУЗа какого-нибудь столичного сидит; пригрелся, как овод конский на лакомом месте; ректор-чебуректор: сидит, в голове прикидывает – хватит ли ему, с теперешней получкой-то, к Новому году дочурке на квартирку скопить, или всё-таки лучше у Витьки Брюха подзанять?..  Сыновей-то Витькиных, как отсидели, он в универ пристроил – вот пускай Брюхо теперь выручает: так можно, глядишь, и ремонтик получше забабахать, да и сауну эту встроенную, наконец  – девчонки, что с них взять – упёрлась, говорит: «хочу!» - ну, на тебе! - Пусть дочурка балуется. - Ректор, он ведь тоже человек, и прежде всего – отец; а отец – это святое, это, понимаешь ли, долг – тут тебе не хрен водкой обмазанный.    
Ну и обязательно один такой серьёзный господин сидит, в костюмчике простом, бюджетном как бы. С этим господином шутки лучше не шутить, потому что он из органов, он шуток не понимает. – Из каких органов? – А вот из тех самых. – Так что, пожалуй, да, с чувством юмора ему… не положено. Ну, и пусть себе сидит. Без него тоже как? – Без него никак.
А, ну и военные, конечно. Военные тоже сидят, мордами квадратными куняют; на бульдогов сонных похожи; но палец им не сунь, а то – кусь!
Такая вот компания собралась, в общем. А, да: забыл сказать, что происходит-то всё, конечно же, не у нас - а, скажем, в сказочном государстве Полуостров Рындостан.
Хорошо, что у нас не так, как в Рындостане.
Ну, в общем, начинают они совещаться.
На повестке дня, как обычно, мораль и нравственность, а также: как наиболее оптимально провести очередную оптимизацию, как поднять показатели, и вообще, как мы дошли до жизни такой, и кто виноват. Последнее особливо для серьёзного господина знать желательно, который шуток не понимает.
В общем, всё как всегда.
Включает Надежда Константиновна телевизор на голове у брата.
А там известный телеведущий Вертопрахов кукарекает что-то промежду двух тёток, которые, того и гляди, в волосы друг другу вцепиться готовы. Одна кричит, мол, да чтоб моя дочь, да на школьной дискотеке, да никогда!.. А другая ей: да твоя дочь ещё в летнем лагере уже была ого-го, а теперь она вообще эге-ге, а вот мой сын – Агнец Божий.
- Ну как такое можно смотреть? – говорит Надежда Констатиновна, - Настоящая помойка!
И переключает канал.
А там по научному каналу рассказывают о выявленной взаимосвязи между каким-то участком генома человека и гомосексуальностью.
Надежде Константиновне что тимин, что цитозин – кружочки какие-то непонятные; у неё в школе по химии и биологии тройки были. 
- Ну конечно! – говорит она, -  Бред какой! Голубятню развели. Никогда у нас этого не было. Раньше вообще за это сажали. Безобразие! Не было, и не надо нам такого ничего.
И на новостной канал переключается.
А в новостях – ну что, всё как обычно: регионы опережающего развития опередили собственное опережение, в пригороде школьник устроил стрельбу из пневматического пистолета, пенсионеры вышли на несанкционированный митинг против повышения цен на ЖКХ; но это что – а за границей вообще сущий кошмар: на юге тайфуны-цунами, затопило остров, хижины стоят по самые крыши в воде; на востоке запустили спутник, а он в море упал; а на западе, как обычно, все над нами ёрничают, демонстрации у них там пожарными шлангами разливают, где-то травку курить разрешили, где-то однополые браки – в общем, Содом и Гоморра, господи спаси.
Но Надежде Константиновне новости не нравятся. Ни зарубежные, ни отечественные.
- Весь мир с ума посходил, - говорит, - А у нас, - гляди-ка - всё хорошо! Только у нас замечательно! Вот ведь врут, лицемеры; и врут и врут. Сколько можно!
Министры кивают, соглашаются: никак нельзя.
А по четвёртому каналу два мальчика и две девочки лет по девятнадцать убегают из клуба, едут куда-то на кабриолете в свете ночных фонарей; одна парочка ведёт беседу о природе метафоры, а другая на заднем сиденье целуется; парень лапает девчонку; она скидывает футболку, видны голые сиськи. Французское кино, в общем.
- Ужас какой! – возмущается Надежда Константиновна, - Бесстыдство!
А девчонка с парнем привстают на заднем сиденье, у обоих в руке по бутылке вина (сиськи притом всё такие же голые по-прежнему), ребята что-то радостно кричат навстречу налетающему на них французскому миру. Парень за рулём, что рассуждал о природе метафоры, закуривает.
- Ещё и курят!!
Министр здравоохранения неодобрительно покачивает головой. (И незаметно идёт в туалет - перекурить.)
 - И зачем только такую гадость показывать! Да ещё в вечернее время. Люди с работы приходят… Чему хорошему такое кино может научить? Я не понимаю. Зачем такое вообще снимать? Режиссёр – какой-то извращенец! Показывали бы ночью – пусть бы по ночам и смотрели другие такие же извращенцы, если очень хочется!..
    А по каналу о природе показывают, как олени спариваются. В горах Рындостана хорошо им спариваться, вольготно. Никто не трогает.
- Да что ж это такое! Ещё и крупным планом! Нельзя вот это вырезать было, что ли?! Дети же могут увидеть!
А по музыкальному каналу – Бенджамин Бэд с подтанцовкой; накрашенные, извиваются, языки демонстрируют расклешённые. Гитара визжит, голос хрипит.
- Ужас какой! Ну, это же просто черти в аду беснуются! Совсем мир обезумел. Правильно там Ванга говорит, наверно, конец света скоро. Это что в голове должно твориться, чтобы слушать такую гадость?!
И так по каждому каналу комментарий какой-нибудь отпускает Надежда Константиновна, и на следующий переключает. Пролистала все каналы до конца, да и выключила телевизор.
Посидели ещё немного; ректор анекдот рассказал. Все посмеялись.
А человеку с телевизором вместо головы скучно стало, начал он ногами сучить.
Надежда Константиновна под столом его – брык!
- Веди себя прилично, - говорит. - Ишь ты, средство массовой информации!
Посидели-посидели, министры головами покивали, да на том все и разошлись.
Так вот они и жили.
Представляете, как в Рындостане потешно да занятно жить было?
Хорошо, что у нас не так.
*
Когда Надежда Константиновна умерла – а умерла она, оставшись старой девой, - она попала в рай, где стала петь хором произведения классиков Возрождения о любви и смерти, но на иностранном языке, и патриотические песни на отечественном. Вообще я не знаю, что это за рай такой был; странный он какой-то немного. Может, это и не рай был вовсе. А, скажем, военно-хоровое училище. Тем более руководство было, как полагается, с головами, похожими на картофель.
А человек, у которого вместо головы был телевизор, умерев, попал на свалку.
Ведь рано или поздно история любого телевизора, как правило, заканчивается именно там.

02.02.2018