Жизнь за любовь

           ЖИЗНЬ
       ЗА ЛЮБОВЬ
   (духовный подвиг Ф.И.Тютчева)







                «В Россию можно только верить»
                Ф.И.Тютчев

Известна точная дата, когда великий русский поэт Ф.И.Тютчев написал эту строку - 10 декабря 1866 года. Именно 10 декабря Русская Православная Церковь величает Чудотворные Иконы «Знамение» Пресвятой Богородицы! Так что тютчевское утверждение «В Россию можно только верить» воистину знаменательно! По святому изречению праведного отца Иоанна Кронштадтского «Русь есть подножие Престола Божия». Осознают ли сами русские люди такую Русь?
Новомученик Евгений Поселянин (Погожев), причисленный к лику святых в Русской Зарубежной Церкви, писал: «Свято всякий русский человек любит родину. И в том, как относятся русские люди к России, есть много отличного от отношений иностранцев к их родным странам. Русские люди не только любят свою землю, как место родины своей и своих предков, где протекает вся их жизнь, не только благодарны ей за ту возможность вести тихую жизнь, какую она им дает, - русские чтут Россию, как святыню души, молятся на нее. Чудным образом любовь к родной стране переплетается у них с верой в Бога. Счастливым и вожделенным делом они считают умереть за родину, и все их восторженное и особенное чувство к России так понятно выражается двумя словами: «Святая Русь». Отчего же одна из всех стран в мире зовется «Святою?» В чем отличие того народа, который приложил к имени своей земли это великое слово «святая» и иначе не зовет? Да, велико значение этого наименования Руси, и глубокий скрыт в нем смысл. Это слово указывает и на особое Божье избрание русского народа и на особые его духовные цели и стремления. Был в древности один священный народ, происходивший от избранных Богом праведников. Сам Господь вел его чудными путями, дал ему и земное могущество; мог он получить и будущую небесную славу. Этот народ был иудеи. Но этот избранный народ не остался верен Божьим заветам; во главе его встали лица, заменившие живую сердечную веру сухим выполнением некоторых внешних обрядов. Иссякла в нем животворная любовь. И когда Бог любви послал в мир для спасения людей, для снятия проклятия за грехопадение первого человека - Своего Сына: не признали иудеи Христа, и Сын Человеческий был распят в Иерусалиме на кресте. А тот светлый удел, который мог стяжать себе этот народ, навеки погублен страшным воплем перед осуждением Пилатом Христа: «Кровь его на нас и на чадах наших. После вознесения Христа на небо Его апостолы разошлись по всему миру с проповедью, и не та Азия, где лежит родина Иисуса Христа, не столь близкая к Иуде Африка восприняли евангельскую весть так глубоко, как приняли ее юные народы Европы, которые через десять веков от Рождества Христова почти все без исключения исповедовали Христа, между тем как и поныне почти вся Африка и Азия, кроме европейских поселенцев, погружены в тьму разных заблуждений. Одною из последних земель в Европе, просвещенной крещением, была Русская земля, и ее-то молодому народу Господь судил стать великим избранником его, и этой земле готовилось великое и дивное имя «Святой Руси». И вот отчего эта земля называется Святою.
 Бывшие раньше великие государства задавались лишь земными целями - славы, внешнего благополучия и силы. А русский народ так глубоко воспринял кроткое учение Христа, с главною его заповедью любви, что во всю жизнь, во все стороны жизни этого народа проник собою дух Христов. И не внешнее величие, а повиновение Христу, не земная слава, а Божья правда, не стремленье к завоеваниям, а настроение теплой любви к другим народам, - вот чего ищет и хочет Россия. Многомиллионный народ, всей громадою своей строящий из себя здание неделимой Русской Церкви, - многомиллионный народ, каждый гражданин которого ищет Христа и который весь, в целом, единодушно и единомышленно ищет спасения души всем своим миром: вот что такое Россия. И как свят тот путь, которым достигает спасения отдельный человек, так свят и тот путь, которым ведет к заветной цели Господь доверившийся Ему русский народ. Тяжкие испытания терпят обыкновенно на земле Божьи избранники, и па этом пути очищаются дурные их стороны, вырабатывается беспредельная преданность воле Божией; все мелкое, суетное сходит с души, - и она развивается к добру в этой суровой, но великой школе. Таков же был путь, пройденный и Россией» (Е.Поселянин «Святая Русь: Ее пути и вожди»).
Святой новомученик ХХ века Евгений вполне ясно излагает, почему Россия, Русь именуется Святой. Государство, как народ, и Церковь в России – это одно и тоже, единое целое Тело Христово. И кто покушается на это единство в Духе Любви, тот и не любит, тот и не свят, тот и не с Богом и не с Россией.
Ф.М.Достоевский писал: «Кто не понимает в народе нашем его Православия и окончательных целей его, тот никогда не поймет и самого народа нашего. Мало того: тот не может и любить народа русского…, а будет любить его лишь таким, каким бы желал его видеть и каким себе напредставит его...»
Православие – это душа России. И все великие русские поэты в той или иной мере отражали эту великую Небесную душу. Но если Православие – душа России, а это без сомнений так, то в такую Россию можно только верить! Только нравственно глухой и слепой человек может утверждать обратное. Не верить же нам в одни пространства России, в один народный быт и уклад, в природные и прочие красоты, в культуру и даже в одно русское своеобразие – это все любят и язычники. Но мы, настоящие, любящие Бога и Церковь, русские, верим именно в Россию Святого Духа, Которая безценна святой верой во все Святое, то есть в Святость – в Бога. То, что в России соответствует Богу, то и православно, то и безсмертно. На этом основании можно смело утверждать, что без Православия нам не понять и не поверить в Русскую Духовную Поэзию и в великих поэтов православного русского народа.
Пламенной строкой «В Россию нужно только верить» можно озаглавить целую книгу о Ф.И.Тютчеве. Разумеется, что только не сказано по поводу знаменитого тютчевского четверостишия. Хотя тут для спора и места нет. Любой мало-мальски думающий христианин вслед за Тютчевым, особо не раздумывая, будет горячо утверждать, что так оно и есть! А все потому, что строка эта Духом изречена через того же Тютчева для всех, чтобы многие прозрели крестный духовный путь России в Царство Небесное и пошли за Ней. Ведь Россия – не просто страна, а Православное государство Христа и Пресвятой Богородицы. Право веруя в Христа и, целиком доверяя Матери Божией, мы спасемся и наследуем Вечную Жизнь. Полагая свою жизнь, как дар Божий за Любовь – за Христа, мы становимся людьми в самом высоком духовном предназначении. Мы уподобляемся в этом Самому Богу, не пожалевшему Сына Своего Единородного  для спасения человечества от власти тьмы и злобы! Зла, как отдельной, самостоятельной, самодавлеющей сущности нет, но есть злобы духов поднебесных и покорных им людей, и против этой злобы ведет брань Русская Православная Церковь и Великая Русская Поэзия.
Вернемся к четверостишию Ф.И.Тютчева:

Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать –
В Россию можно только верить

Сам поэт ставит другие знаки препинания в рукописи:

Умом - Россию не понять.
Аршином общим не измерить.
У Ней, особенная стать –
В Россию можно только верить

Это вовсе не «философская миниатюра», как иные утверждают, а великая религиозная мысль! Сказано  это тихо, без пафоса, как само разумеющееся. Знаки препинания тоже имеют значение. После «умом» Тютчев ставит дефис, подчеркивая значение слова «ум» для понимания Православной, Святой Руси. Одним ограниченным земным умом действительно ничего не поймешь, да и не напишешь. Ведь Святость – это все то, что имеет в России к Богу, а не к греху. Святость – это то, что не имеет отношения к греху. Есть в России Святость? Можно ли Россию величать Святой? Конечно! А иначе бы Она давно погибла под натиском пороков, греха и дьявольской злобы. Конечно, это не Всесвятость, Которой обладает Бог, а только достижение максимально возможной Святости на земле, на которой злоба всячески борется со Святостью и Ее носителей из числа людей. Умен и дьявол, да что толку… Поэтому с «общим аршином», то есть путем одного ума, знаний, философствования и пр.. к России подходить нельзя. О России можно иметь самые обширные взгляды и знания и… не знать России. Отчего так? Да оттого это так, что в России главной ценностью всегда была вера, та самая православная вера, которой так стало мало в других странах и государствах. Благодаря твердому исповеданию веры в ХХ веке, в России появился целый сонм Новомучеников Российских, пострадавших от безбожников. Такого духовного подвига мир еще не знал! Россия веры с особой силой проявилась именно в последнее столетие. Так что мы воочию видим блестящее подтверждение тютчевских строк о России в современную эпоху. Мало принять Святое Крещение и веру, необходимо защищать веру и свободу всеми силами в самых жесточайших условиях. То, что сделала и делает Россия во Славу Божию, Господь никогда не забудет. Поэтому Божией Святой Руси не будет конца.
Далее Тютчев после «Ней» с заглавной буквы ставит запятую, казалось бы, тут неуместную, что и делают современные издатели. Спрашивается, а на каком-таком основании? Неужели то, что они ставят в стихотворении важнее авторского? В этом можно усмотреть явное пренебрежение того, над чем мыслил, думал и во что верил и что любил великий сын России. Итак, «У Ней, особенная стать»! Что за стать такая у нашей России? Понятно, что это особенная стать есть не что иное, как отражение внутренней, духовной сути Руси. Стать Тютчев напрямую связывает с верой! Для этого он и ставит дефис, как бы говоря: «У России духовная стать, поэтому в Россию можно только верить» Духовная стать – это стояние в вере православной во что бы то ни стало! Так делают наши предки вот уже более тысячелетия и побеждают. Все же понятно и ясно! И даже более того!! Но продолжающие отказывать России в духовности, с маниакальной настойчивостью продолжают смеяться над словами Тютчева и делают вид, что не понимают, о чем идет речь. Что ж, это правда – как недуховному, внерелигиозному понять духовное христианское?
Отсюда становится понятным и другое утверждение о России поэта Н.М.Рубцова: «Россия, Русь! Храни себя, храни!» Что же хранить, спросят снова иные. Хранить Веру Православную, Которая и придает всей России свою особенную духовную стать и делает Ее грозной для всех врагов. Иначе говоря, храни, Россия, Свою веру и стать, чтобы противостоять все возрастающей злобе в мире». Можно ли измерить Божие достояние и чем, каким аршином? А Святая Русь – это подножие Божие, новая земля и новое небо, где не будет зла. Поэтому, где Святость, там и Бог, а где грех, там лукавый. Поэтому есть святое и в других странах, но его там так мало, что впору придти России на помощь другим, чтобы душу отдать за други своя и помочь всем желающим спастись, а не погибнуть.
Но вот снова слышны недоумения: «Так зачем же верить в Россию, если Ее можно так уважать, и принимать, в конце концов, любить?» Но в том и все дело, что без веры мы никого и ничего не полюбим по-настоящему. Если мы не любим Христа – Истинного Бога нашего - Любовь, взошедшую на Крест ради нашего спасения, то сможем ли мы любить Россию что есть сил, до конца, не жалея и самой жизни своей? Нет, и еще раз нет. Мы станем любить Россию на одних словах и намерениях, как сегодня весьма многие, но не на деле, как мученики наши ради Христа, кровные и безкровные. Итак, прежде всего вера, за которой следуют и все прочие добродетели, и первая из них – любовь.
Ф.И.Тютчев пишет в 1828 году: «Россия как государство - гигант, как общество - младенец. Но этот младенец, верю и надеюсь, должен возмужать, и девятая часть поверхности земного шара займет подобную в области ума человеческого» (Мюнхен). Что это, как не вера в то, Мученическая Россия последних времен, благодаря духовным подвигам верующего народа, усилится духовно и покажет пример в том, как противостоять антихристианству во всех его видах.
Роль Духовной, Христианской Поэзии Руси до сих пор должным образом не оценена. Более того, содержание Священной Русской Поэзии за последний век настолько оклеветано и искажено в угоду человеческих земных целей, что впору взывать к возрождению в нашей России Святой Поэзии на всех уровнях – в образовании, воспитании и даже в Богослужении. Лишенные высокой Поэзии, мы будем обречены на вымирание и обольщение антихристианским воинствующим духом.
Еще не очень многие поняли и это до сих пор, что переживание великими поэтами страданий и болей страны и сделали их великими в очах Божьих и за эту сострадательную любовь Господь и наградил их могучим даром пламенного слова, которое способно переменять души к лучшему и спасть.

                ***

В 2018 году исполняется 215 лет со дня рождения и 145 лет со дня кончины великого русского христианского поэта Федора Ивановича Тютчева.
Слова великого поэта-пророка – это свечи, зажженные во мраке обезумевшего от грехов мира. Это свечи духовные, немеркнущие. Поэтому было бы верхом безумия полагать, что гениальные стихи рождаются усилиями только одного поэта или, тем более, как-то «сами по себе», то есть без влияния Святого Духа. Без Святого Духа вообще в мире ничего не держится, даже хаос. Как и у священника, задача поэта владеть словом наиболее сердечно и честно, а что из этого получится и как откликнется – это уже дело Божие. Поэзия – свидетельство о Святом, Нетленном.
В самом имени Тютчев явно слышится «чуткость»! Это чуткость особого, духовного рода. Это тонкое ведание Божественного бытия с точки зрения Божественно поэтической, творческой мощи. А еще Тютчев – это от слова «тюкать». Тютчев так мастерски владел и тюкал всем своим поэтическим инструментом, что его шедевры напоминают непотопляемые духовные корабли, пущенные по водам неумолчного житейского моря в Вечность.
Открыть для своей души гениального поэта не так-то просто. Для этого требуется все то, чем жил и дышал сам Тютчев – неумная жажда жизни, вера, простота, смирение, любовь, одним словом. О Тютчеве великий русский поэт А.Фет писал так: «Два года тому назад, в тихую осеннюю ночь, стоял я в темном переходе Колизея и смотрел в одно из оконных отверстий на звездное небо. Крупные звезды пристально и лучезарно глядели мне в глаза, и по мере того как я всматривался в тонкую синеву, другие звезды выступали передо мною и глядели на меня так же таинственно и так же красноречиво, как и первые. За ними мерцали в глубине еще тончайшие блестки и мало-помалу всплывали в свою очередь. Ограниченные темными массами стен, глаза мои видели только небольшую часть неба, но я чувствовал, что оно необъятно и что нет конца его красоте. С подобными же ощущениями раскрываю стихотворения Ф. Тютчева» Иначе говоря, открывая томик Тютчева, мы зрим Само Небо!
Несомненно, и другое, что Ломоносов, Державин и Батюшков, а затем Пушкин, Лермонтов и Тютчев представляют великолепные поэтические троицы конца ХVIII, начала и середины XIX века, тогда как Блок, Есенин и Рубцов – следующую троицу гениальных русских поэтов. Так вот, из  этих девятерых гениев убито четыре, а пятеро не избежали гонений и разного рода преследований… А вот еще - поэт Веневитинов сгорел от скоротечной чахотки, полученной им во время допросов, странная и неожиданная смерть Дельвига после закрытия его журнала, что дало Пушкину повод сказать так: «В наши ряды стали постреливать…». Грибоедов услан и растерзан в далекой Персии… Увы, оправдались худшие предчувствия поэта Батюшкова, который на двадцать четвертом году жизни писал другу своему Гнедичу: «Если я проживу еще десять лет, то сойду с ума». А может, чтобы и впрямь не сойти с ума в этом безумном, греховодном мире, поэт принял на себя вид безумного?.. Вот очень многоценное признание К.Батюшкова: «...Мы надеемся, что сердце человеческое безсмертно. Все пламенные отпечатки его, в счастливых стихах поэта, побеждают и самое время. Музы сохранят в своей памяти песни своего любимца, и имя его перейдет к другому поколению с именами, с священными именами мужей добродетельных (то есть по сути дела, Батюшков приравнивает пламенных поэтов к святым мужам Церкви! – прим. авт.). Ничто прекрасное и доброе не теряется, приносит со временем пользу и действует непосредственно». И эти слова исполнились! Вовсе не «безумства», и не «пороки», как это нам пытаются преподнести, интересуют нас в поэтах, а их твердость и решимость идти в Доброй Поэзии до конца, даже ценой собственной жизни. Ведь Спаситель мира говорил, что нет выше той любви, чем душу полагать за други своя. А кто как не поэты России всю свою душу отдали за благо других, став зеркалом Отечества! А истинные други поэтов те, кто друг Христу, как четверодневный Лазарь, после воскресения ставший Святителем Христовым, провозвестником Евангелия.
Путь в Христианской Поэзии лежит через искупительные страдания и муки, Голгофу. Вот почему иногда складывается впечатление, что великие русские поэты от Христа пишут кровью, а не чернилами. Настоящее духовное искусство всегда идет через боль и поэтому является утешением и поддержкой для грешников. Это и переосмысление всего того, что создано в поэзии и вообще в искусстве до тебя. Творец должен сказать нечто новое и, главное, спасительное, чтобы блаженствовали люди в Слове Божием, а не в празднословии. Заслуга Тютчева в том, что он вечным темам великой литературы придал новое звучание, явив миру надмирность и всеохватность мыслей и чувств. При чтении Тютчева берет оторопь: в нем, словно в новом Псалмопевце, открывается Вездесущий Бог. Бог изволит говорить через раба Божия Феодора. Поэтому, глубина, высота и размах тютчевских шедевров в обществе были осознаны далеко не сразу. С одной стороны, это очень помогло Тютчеву в том смысле, что ему удалось избежать прямых гонений со стороны ненавистников всего русского, и особенно русского чудотворного слова. Уже наступили те печальные времена, когда искреннее и пламенное слово в угоду Святой Троице, где прямо, а где косвенно, заменялось совсем другими словами. Да и после всего произошедшего с Батюшковым, Пушкиным и Лермонтовым сверх неразумным было бы вступить в открытое противостояние с мощным закулисным кланом, готовящим революционные перевороты в России. Поэт не собирался ни исполнять неписанные законы так называемого «высшего света», ни вылезать на бруствер, чтобы вести открытый огонь по взбесившемуся врагу. Никакая разумная осторожность не помешает. Но «наперсники разврата» (Лермонтов) найдут, как отомстить и ему, Тютчеву, еще при его жизни. Даже у нас, в России, до сих пор клеймят гениального Тютчева то за одно, то за другое?!.. Мол, не так жил, а, значит, и творил не то… Но мы им не верим. М.Н.Погодин подтверждает вышесказанное: «Да исправится и в книге твоей жизни, почивший брат наш, помазанный человек русский, истинный Европеец, да простится тебе за постоянное стремление ко всему доброму, честному, благородному, за твою разумную, деятельную любовь к Отечеству, за твое горячее участие в судьбе несчастных славянских племен, за твое личное смирение, да простится тебе все, в чем ты, яко человек, согреши, и... сердцем сокрушенным покаялся. (М. Погодин «Воспоминание о Тютчеве»). Узнав о смерти Тютчева, Тургенев писал Фету: «Милый, умный, как день умный Федор Иванович, прости-прощай!» Вот как надо, просить прощения у великих поэтов России за то, что мы их плохо понимаем, мало любим и не приносим своей Родине духовной пользы!..
Зная, что смертный человек падок на грех и впадает в ожесточение против Бога, Творец выдвигает из среды Своих людей сладкопевцев в надежде (о, милость Божия к нам злым и жестокосердным!), что человек, не признающий церковного, все же послушает тех, у кого не стихи, а мед, чье слово дороже золота. Вот откуда такое влияние Духовной Поэзии на умы и сердца людей! Вот почему противники Бога прибегают к экстренным мерам для убийства сладкопевцев Божиих с целью заставить их замолчать любой ценой. И когда тьма достигает своей убийственной цели, а другого она ничего не может, да и не хочет, вот тогда люди начинают понимать с кем они жили и как дорожили своими поэтами, которые на самом деле были более пророками в поэтической форме, чем то, что принято в миру называть «поэтом-лириком». «И ВОТ ТЫ ДЛЯ НИХ – КАК ЗАБАВНЫЙ ПЕВЕЦ С ПРИЯТНЫМ ГОЛОСОМ И ХОРОШО ИГРАЮЩИЙ, НО КОГДА СБУДЕТСЯ, ВСЕ ТОГДА УЗНАЮТ, ЧТО СРЕДИ НИХ БЫЛ ПРОРОК» (Иезекииль, 33, 32-33). Люди не понимают, как это - обычный вполне на вид, даже забавный, и вроде бы не ангел по жизни, и вдруг – гений, пророк, святой! А между тем это именно так и есть! Ибо Господь Сам сказал об этом так: «По плодам их узнаете, кто они». А еще мало кто задумывается над тем, что если Господь освятит того или иного человека, пусть даже вчерашнего, но покаявшегося разбойника, то кто в силах помешать Богу?.. А у нас сплошь и рядом судят и клевещут на гениев, даже после их гибели или ранней смерти, то они делали не так, это не надо было делать, а то и припишут такое, от чего волосы дыбом становятся. Для извращенцев святого все в мире невероятно извращено. Задача Истинной Поэзии от Бога – напомнить о Боге и Царстве Божием и подсказать людям путь в ограду Церкви. Если поэзия или любой другой труд не ставят такой задачи пред собой, то они существуют напрасно и в свое же осуждение. Благодати в непосвященном Святой Троице труде нет. И люди это сразу ощущают и понимают посредством совести и правого рассуждения. Людей не обманешь и не проведешь: они сразу видят, где рожки, а где венцы.
Тютчев прямо говорит о том, в чем заключается сущность духовной трагедии людей - это «озлобленность умов». Злоба, неверие растут, а Любовь и милость соответственно угасают.
Зная титулованное и самодовольное высшее общество, так называемую «элиту», всегда тяготеющее к самой себе, но не к народу, Тютчев проявил благоразумную осторожность. Конечно, это не могло избавить его от скорбей и неутомимого ока, следящего за всем, что не входит в планы зла. Тютчеву пришлось много поработать и поразмыслить в связи с такой обстановкой над тем, как писать и что внести нового в совершенствование русского языка и передаваемого языком смысла. Он выступил одновременно и новатором, и в хорошем смысле традиционалистом, продолжателем того, что до него было создано в Русской Поэзии и не только в Ней одной. Тютчев решается на небывалый подвиг – поднять уровень Русской поэзии на высоту, доселе еще небывалую и оттуда, с этой высоты говорить о самом важном и насущном для спасения человека. Для исполнения этой задачи потребовались и новые формы стихосложения, не в смысле формы, а в самом звучании стиха, в музыке и в духе стиха. Каждый новый гений в поэзии разрешает эту задачу – осмысления, что до него создано и создания новых форм и смыслов, передающих Истину в наиболее возвышенной степени. И Бог помогает Тютчеву стать исполнителем Его воли, чтобы обновленным Глаголом Правды Божией «жечь сердца людей».
Образец для подражания в поэзии всегда был и есть один – это Библия. Евангелие и Псалтырь написаны именно стихами, и эти стихи поются в Святой Русской Церкви! А кто в Церкви, тот и подвизается, тот и освящается,  тот и совершенствуется. Кто же помимо Церкви пишет и поет, вообще трудится, тот не поэт и не художник, а просто ремесленник, пусть даже и умелый. Весьма символично и знаменательно, что первые стихи Тютчева были опубликованы в пушкинском «Современнике» в октябре-декабре 1836 года. Пушкин передает огонь Небесной Поэзии Тютчеву! По меткому выражению И.С.Тургенева замечательный русский поэт Ф.И.Тютчев был «завещан нам приветом и одобрением Пушкина». В связи с гибелью Пушкина в том числе, мало кто обратил внимание на «Стихи, присланные из Германии» с тютчевскими инициалами «Ф.Т.» под ними. Но было еще одно обстоятельство, пожалуй, самое главное, из-за которого стихи Тютчева долго оставались в тени – это глубина и новизна тютчевского слова, которое «не раскусила» охочая совсем до другого аристократическая прозападная «элита». Так называемое избранное общество не любит мыслителей и мистиков от Святого Духа, каким, без сомнения, является Федор Тютчев. Эта нелюбовь продиктована не только ненавистью к Христу, но и завистью к тому, в чем дышит Святой Дух. Ведь тьме, прикидывающейся светом, не под силу чудотворчество русских поэтов. И тогда остается одно – убить. Долгое официальное непризнание Тютчева – это и результат целенаправленной политики в области литературы уже того времени. Мол, мало ли кто как пишет, пусть даже и гениально…
Однако, не смотря ни на что, окончательные события развиваются вопреки планам сияющей пустотой тьмы. Так, в ХХ веке происходит нечто невероятное: когда репрессиям и казням подверглись миллионы народа в России, когда, казалось, вот-вот прилюдно покажут последнего священника, на роль духовного вождя Руси выдвинулась Боголюбивая Русская Поэзия! Так вот для чего Господь готовил Ломоносова, Державина, Батюшкова, Кольцова, Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Блока, Есенина, Клюева, Рубцова и многих других! Посредством охранительного светоносного слова наших бессмертных поэтов не только сохранялась Русь, но и подготавливалась основа для Новой Верующей Будущей России. И это при всем том, что на Небесах уже торжествует Россия, победившая мир, грех и тьму!
Хотя Федор Тютчев по смирению и писал, что

                Нам не дано предугадать,
                Как наше слово отзовется, -

(да и дело ли поэта гадать и предвосхищать в отношении своей лиры, необходимо изо всех сил поработать во славу Божию, чтобы Свыше обрести сочувствие и поддержку

                Как нам дается благодать…)

Все же тютчевские стихи в силу упорной духовной работы обрели невиданную благодатность и духоносность, так что они, вне сомнений, переживут земные времена и саму смерть.
Еще распространено такое представление, что гений, мол, только излагает само рождающееся внутри него на листе. Но ничего в мире высокого, духовного искусства не происходит механически и автоматически. Гений – это крест, это труд, это любовь. Отдай кровь и прими  Благодатный Дух. Поэтому так называемые «легкие» стихи написаны кровью сердца.  Как Христос пролил для спасения человека Божественную Кровь на Кресте, так и всякий поэт - христолюбец изливает любовь не иначе, как жертвуя всем ради других. После такой Голгофы и становятся поэты всеобщим, народным достоянием. Легкость стиха, его летучесть в народ – не есть заслуга ума и мастерского обращения со словом, но результат титанической работы ума, души и тела, всего человека, его веры и любви. Христианство Тютчева растворено в его стихах так, что стих становится выше обычного положения, это уже откровение: то в совершенно ясной и поразительной, открытой форме, то, чаще всего, в таинственных, загадочных притчах и сказаниях. Поэт А.С.Аксаков, зять Тютчева писал в своих воспоминаниях: «…Стихотворения словно отлиты из одного куска чистого золота… У Тютчева деланного нет ничего: все творится. Необыкновенная грация, не только внешняя, но еще более внутренняя. Все жестокое, резкое и яркое чуждо его стихам; на всем художественная мера; все извне и изнутри, так сказать, обвеяно изяществом. Вещество слова у Тютчева как-то одухотворяется, становится прозрачным. Мыслью и чувством трепещет вся его поэзия. Его музыкальность не в одном внешнем гармоническом сочетании звуков и рифм, но еще более в гармоническом соответствии формы и содержания. Мыслью, как тончайшим эфиром, обвеяно и проникнуто почти каждое его стихотворение. Большею частью мысль и образ у него нераздельны. У него не то, что мыслящая поэзия, - а поэтическая мысль; не чувство рассуждающее, мыслящее, - а мысль чувствующая и живая. От этого внешняя художественная форма не является у него надетою на мысль, как перчатка на руку, а срослась с нею, как покров кожи с телом, сотворена вместе и одновременно, одним процессом: это сама плоть мысли».
Но каков животворящий источник такой чудотворной поэзии!? Даем ответ и на это вопросительное восклицание: «Эту прозорливость, отличавшую господина Тютчева в области политики, он проявлял и в области метафизических умозрений. Помню, в юности я присутствовал при интереснейших беседах его со знаменитым Шеллингом, который был целиком поглощен идеей примирения философии с христианством, по правде говоря, уже утратившим ореол Божественного откровения. «Вы пытаетесь совершить невозможное дело, - возражал ему господин Тютчев. - Философия, которая отвергает сверхъестественное и стремится доказывать все при помощи разума, неизбежно придет к материализму, а затем погрязнет в атеизме. Единственная философия, совместимая с христианством, целиком содержится в Катехизисе. Необходимо верить в то, во что верил святой Павел, а после него Паскаль, склонять колена перед безумием Креста или же все отрицать. Сверхъестественное лежит в глубине всего наиболее естественного в человеке. У него свои корни в человеческом сознании, которые гораздо сильнее того, что называют разумом, этим жалким разумом, признающим лишь то, что ему понятно, то есть ничего!» (Пфеффель Карл - Письмо редактору газеты «L'Union», 6 августа 1873 г.). Брат жены Тютчева Карл Пфеффель вообще считал, что господин Тютчев иногда «являл собою вдохновенного пророка». На этом основании он же и заключил в своей «Заметке о Тютчеве», что «написать жизнь Тютчева мне кажется невозможным». Но то, что невозможно одному, возможно другому. И мы, слава Богу, считаем за счастье воздать похвалу нашему великому гениальному поэту Федору Тютчеву.
Как можно несколькими словами обрисовать творчество Тютчева? Стихи такого поэта – это сокровенное богословие и творение ранее неизвестного человечеству горнего в ограниченном земном. Вот когда запускают в космос корабли, то мечтают там создать нечто уникальное и неземное, а у поэта не так: он в земном, вернее посреди мира, творит очень небесное и таинственное и все для того, чтобы мы обратились к Богу. После Тютчева путем растворенного богословия шли все дальнейшие поэты. Все они сумели истинное богословие перевести в безсмертные строки. И что предивно – все это без злоупотребления богословскими терминами и определениями. Весь стих церковен, исполнен живой храмовости, соткан из тысяч светоносных нитей святых переживаний и настроений! Стихи плывут как белые облака в голубой синеве или как летит стая белых лебедей и садится на чистейшие воды души, или на той же воде, как по стеклу, движутся великолепной красоты чудные корабли, один краше другого… И это касается ведь не только стихов, но и всего прочего, что сделано во славу Божию. Кто так видит и мыслит, как Тютчев:

                И море и буря качали наш челн;
                Я, сонный, был предан всей прихоти волн.
                И две беспредельности были во мне -
                И мной своевольно играли оне.
                Кругом, как кимвалы, звучали скалы
                И ветры свистели и пели валы.
                Я в хаосе звуков летал оглушен;
                Над хаосом звуков носился мой сон...
                Болезненно - яркий, волшебно - немой,
                Он веял легко над гремящею тьмой,
                В лучах огневицы развил он свой мир,
                Земля зеленела, светился эфир...
                Сады, лабиринты, чертоги, столпы...
                И чудился шорох несметной толпы.
                Я много узнал мне неведомых лиц:
                Зрел тварей волшебных, таинственных птиц, -
                По высям творенья я гордо шагал,
                И мир подо мною недвижно сиял...
                Сквозь грезы, как дикий волшебника вой,
                Лишь слышался грохот пучины морской,
                И в тихую область видений и снов
                Врывалася пена ревущих валов…

Видения Тютчева исполнены титанической силы и мощи! И представляется поэт не идущим по нашим убогим дорогам и весям, но «по высям творенья», когда внизу пучины, зеленеет земля и голубится первобытный эфир… Помните знаменитое тютчевское: «Повсюду хаос шевелиться»… И вот Тютчев летает не только в хаосе, но и над хаосом!!.. Ангел да и только! Все Божие – и хаос, конечно! Но главное - нам быть Божиими.
Теперь мы непременно обратимся за помощью в понимании Тютчева к самому Николаю Михайловичу Рубцову, который тоже «как бог ходил в тишине». Гениально понять   гения может только другой гений:

                Он шляпу снял,
                чтоб поклониться
                Старинным русским каланчам…
                А после дамы всей столицы
                О нем шептали по ночам

Тютчев склоняет голову перед той самой убогой Русью, Которую и доныне обходит Христос, всю благословляя! Это не преклонение перед убожеством в грехе. Нет. Это преклонение главы честной перед Святой Россией, избравшей иное блаженство - ради Христа. «Блажены нищие духом», то есть смиренные, не делающие зла, «ибо это есть их Царство Небесное». Вот еще одно доказательство Богом, что в Его Царство ничто из злобы не войдет! Это преклонение перед кротостью и смирением своего народа, переносящего без ропота все выпавшие на его долю страдания и скорби, особенно в ХХ веке. И все это ради Царства Небесного, а не земной мамоны. Тютчев поклонился той самой России, которая через полвека вступит в смертельную схватку с безбожием и победит его.
В светской литературной критике иногда можно с удивлением прочитать, что, мол, аргументы, связанные с религией, можно де вообще и не считать таковыми. То ли дело говорить без Бога, «что думаешь». Но разве недостаточно горько мы нажились в ХХ веке без Бога и без опоры на Божественный авторитет.
«О наружности своей он вообще очень мало заботился: волосы его были большею частью всклочены и, так сказать, брошены по ветру, но лицо было всегда гладко выбрито; в одежде своей он был очень небрежен и даже почти неряшлив; походка была действительно очень ленивая; роста был небольшого; но этот широкий и высокий лоб, эти живые карие глаза, этот тонкий выточенный нос и тонкие губы, часто складывавшиеся в пренебрежительную усмешку, придавали его лицу большую выразительность и даже привлекательность. Но чарующую силу сообщал ему его обширный, сильно изощренный и необыкновенно гибкий ум: более приятного, более разнообразного и занимательного, более блестящего и остроумного собеседника трудно себе и представить. В его обществе вы чувствовали сейчас же, что имеете дело не с обыкновенным смертным, а с человеком, отмеченным особым даром Божиим, с гением (А.Георгиевский).
Тютчев поражал не своей внешней дипломатической учтивостью и дворянской вышколенностью, а искренним и заинтересованным отношением к человеку. Он чтил в каждом образ Божий, пусть даже затемненный грехами, и своими стихами содействовал тому, чтобы человек становился подобием Богу.

                И он блистал, как сын природы,
Играя взглядом и умом,
Блистал, как летом блещут воды,
Как месяц блещет над холмом!

Заметьте опять же, что блистательный Тютчев не бравировал своими обширными знаниями, не совершал какие-то натянутые поступки, не ослеплял никого. Он как солнце затмевал всех остальных внутренней энергией добра, своей естественной поэтической натурой. Тютчев по Рубцову «блистающий»! Своего рода комета или молния, озаряющая тьму обезумевшего века и мира.
И вот ключевое в рубцовской оценке Тютчева:

                И сны Венеции прекрасной,
                И грустной родины привет –
                Все отражалось в слове ясном
                И поражало высший свет

Итак, ясное слово великого Тютчева отражает, проясняет и поражает высший свет. Отражает всю душу России, обладает необычайным светом и поражает! Последнее особенно привлекает внимание, ибо не сказано, что всех поражает, но поражает высший свет, тот самый свет, который и был виновником гибели Пушкина и Лермонтова! Чем же поражает? Правдой, ясностью и тем, что вобрало в себя и отразило всю душу России. Так что Тютчев отплатил сполна виновникам преследования обоих своих предшественников гениев. Против гениальных стихов нет ничего у тех, кто серость, посредственность и лукавство. В этом смысле - поразительности слова, - Тютчев и выступает как самый настоящий христианский пророк. В самом деле, если не православные прорицания глухи и туманны, то у Тютчева, наоборот, все ясно, точно, метко, точно «жемчужины скатываются» (В.Соллогуб). Как Слово Божие в отношении нераскаянных грешников поражает их с целью возбудить покаяние, так и стихи Тютчева вступают в сражение со всем неблаговидным, что прячется под красивой тогой цветистых слов, и побеждает. Слово Лермонтов сравнивал с закалывающим грех кинжалом. Когда поэта убили, а, скорее всего, просто застрелили, то над местом убийства разразилась такая гроза, что и другие поняли, каково будет возмездие Божие за совершенное злодеяние.
Совершенные и безупречные стихи способны производить не меньшее поражающее грех и всякую ложь воздействие, чем прямые, хлесткие вызовы и обвинения.

                ***

Обычно люди, привыкшие вращаться во всем земном, ожидают от наступления новых времен прекраснодушия, ворох «счастья» и прочего, что услаждает слух, зрение и особенно плоть. Принято среди них желать друг другу «будущего», причем непременно «светлого», но проходит год и становится ясно, что это еще один год бездушного и жестокого века. Был и не стало. Об этом без обиняков Тютчев написал так

                Еще нам далеко до цели,
                Гроза ревет, гроза растет, -
                И вот – в железной колыбели,
                В громах родился Новый год…

Потом Блок выскажется еще яснее: «Железный век, железные сердца»… Кстати, Федор Тютчев родился, когда Пушкину было всего четыре года. Они – великие вершины всего русского, и не только искусства, всей русской жизни, святая гордость России и дар миру, который все более и более уклоняется в грех самовластья и вседозволенности под вывеской «прав человека». Не изменит делу Христа Россия и Вселенское Православие, хоть бы осталось всего считанные тысячи верных Святой Троице. Эти верные – соль земли, а без Христа все - прах и тлен. Вот и поэты своими правдивыми и честными стихами задерживают время окончательного растления людей, быстрейшее распространение душевной гнили. Тютчев убежден, что спасительна только вера в Спасителя Христа, а все остальное не более чем туман

                И эта вера в правду Бога
                Уж в нашей не умрет груди,
                Хоть много нерв и горя много
                Еще мы видим впереди…

Таким образом, Тютчев строго различает Правду Божию от всех «правд» и «правдиц» человеческих. Если человек воспримет Правду от Бога, Евангелие внутрь себя, то он спасен и будет жив. Ведь Бог, создавший нас и входящий внутрь нас посредством Святого Причастия, прежде всего, не есть Бог мертвых, но живых. И кто осмелится отменить заповедь Бога о том, что искать нужно Царствия Божия и Правды, остальное приложится? Не исполнивший заповеданного, подлежит Суду.
До сих пор находятся удивляющиеся тому, как может человек грешный извлекать из сокровенных тайников души нетленное, вечное и превосходящее разум? Но вспомним, как грешники отнеслись к Христу на земле, посчитав его за кого угодно, кроме Мессии. Так и с вестниками Христовыми. Более стоит удивляться тому, что праведникам удалось все-таки не сразу погибнуть от рук врагов, будучи сохраняемыми Благодатью Божией. Но еще более предивно, что грешное и смертное создание способно на великий подвиг Любви к Богу и к людям! Великие русские поэты, каждый со своими грехами и недостатками, стали святыми глашатаями Правды Божией в самой возвышенной творческой форме. Таково было неиспорченное в своей сути сердце их, исторгавшее неслыханное и чудесное. Это сердце в них устроил Сам Бог. Такова была Его воля о Ломоносове, Державине, Батюшкове, Пушкине и других великих в Боге поэтах России. От поэтов требовалось одно, чтобы они не уклонились от Правды Божией и согласились возвещать самое чистое, светлое и ясное Слово. Тут и тайны-то никакой нет на самом деле! Мы, конечно, можем воскликнуть в порыве: «Он - Тютчев, как и мы!» (т.е. и смертен, и грешен). Но мы-то – не он! Вот ведь в чем дело. Тютчев велик именно Правдой Бога-Творца, а что же мы сделали, чтобы величать Бога и сподобиться сотворить достойные плоды веры?
Нам могут задать вопрос: Вы считаете, что гениальность человека полностью зависит от веры в Бога? «Да!» - отвечаю я и привожу слова гения Пушкина: «Гений и злодейство – вещи несовместны». А это и значит, где добрый гений, там Бог, а где злодейство, там всегда дьявол. В какой мере мы приближаемся верой и делами к Богу, настолько и становимся совершенными и гениальными. С этой точки зрения очень внимательно стоит приглядеться к рекламируемым «гениям человечества», а гении ли они? Если встать на Церковную точку зрения, то весьма многие «гении» от людей предстанут в неприглядном виде, а то и слугами тьмы.
Итак, что Божественно и не противоречит Евангелию, то и совершенно, то только и гениально! Кто удостоился Царства Небесного, будь то Святитель, затворник, монах, юродивый, праведник в миру, тот и гений!
Мир неумолчен в своем стремлении излить из себя все, что у него есть, своего рода раскаленную лаву добра и зла. Поэтому Тютчев в своем «Молчании» исповедует следующее:

                Молчи, скрывайся и таи
                И чувства и мечты свои -

    Поэт не за то, чтобы молчать перед лицом зла, нет, а о священном молчании, без которого невозможен разговор человека с Богом. Без священного молчания человеку ничего не удастся сохранить и приумножить внутри себя. Стоит ли открывать душу, если тебя не спрашивают?

                Пускай в душевной глубине
                Встают и заходят они
                Безмолвно, как звезды в ночи, -
                Любуйся ими - и молчи 

Но Тютчев не был бы Тютчевым, если бы не сказал о молчании нечто гораздо большее, на уровне вселенского таинства

                Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья,
                И в оный час явлений и чудес
                Живая колесница мирозданья
                Открыто катится в Святилище Небес…

Известно, что все без исключения святые подвижники Церкви любили молиться в уединении, а многие еще и умной молитвой… Именно ночь, когда стихает людская суета, и открываются Небеса, была для них лучшим временем общения с Богом.
Тютчев за плодотворное молчание, которое терпеливо переносит скорби, гонения, нападки и не устает молиться неизреченно. Ведь враг наш принадлежит к мысленному миру, посему и воевать не с ним, а с его злобными мыслями, надо посредством добрых мыслей, не обязательно высказываемых направо и налево. В конце концов, не Господь ли предупредил всех рассказчиков, что за каждое праздное слово даст ответ человек (сначала думай, потом говори):

                Как сердцу высказать себя?
                Другому как понять тебя?
                Поймет ли он, чем ты живешь?
                Мысль изреченная есть ложь,
                Взрывая, возмутишь ключи, -
                Питайся ими – и молчи

Согласно Священного Писания, не только мысль есть ложь, но и человек есть ложь, если они не предстоят престолу Божию. И сказано это не для унижения человека, а чтобы человек понимал разницу между собой и Богом, и, понимая, смирялся. А где смирение, там и приближение к Богу, уничтожение разницы между созданием и Создателем. Если и говорить, то говорить полезное нам и другим. Много ли толку невежде или неверу говорить о Боге? Пока человек не определился и не утвердился в правильном различении добра и зла, полезного от бесполезного, ему самому надо говорить меньше всего. В нужное время при подвижничестве человека Господь определит и поставит на соответствующую работу. Поэзия любит тех, кто дорожит каждым словом. Другое дело, если тебя нелукаво вопрошают о твоей вере и просят объяснить что-то из душеполезного. И опять же лучше прибегать к авторитету Евангелия и Святых отцов, чем высказывать свое незрелое и, тем более, противоречащее Церкви. Отсюда могут происходить ереси. Посему молчание во всех смыслах полезнее и плодотворнее многоглаголания. Не случайно так много в Церкви прославлено святых затворников и молчальников.
               
                Лишь жить в себе самом умей –
                Есть целый мир в душе твоей
                Таинственно – волшебных дум;
                Их оглушит наружный шум,
                Дневные разгонят лучи, -
                Внимай их пенью – и молчи!

Самый верный и точный образ Святой Руси – Русь Молитвенная, в молчании переносящая наскоки и буйство мира, плоти и диавола. Но не только о священном молчании писал поэт Тютчев. Понять гениального поэта мы вернее всего сможем через то, как он относится к другим гениям. Федор Иванович Тютчев не мог остаться в стороне от прославления имени А. С. Пушкина, его свободного и смелого дара, которым многие планы и дела тьмы были вскрыты и развенчаны. Напомним, что по отзыву Андрея Краевского стихи Тютчева привели Пушкина в умиление. Об изумлении и восторге тютчевскими стихами Пушкина в 1859 году писал П. Плетнев. Юрий Самарин сообщал, что Пушкин целую неделю носился с рукописным собранием Тютчева. В свою очередь, Тютчев, возможно, впервые высказался о всемирном значении Пушкина: «Мне приятно воздать честь русскому уму, по самой сущности своей чуждающемуся риторики… Вот отчего так Пушкин высоко стоит над всеми современными французскими поэтами». И не только, добавим мы, французскими, но и всеми остальными! Начнем с тютчевского «К оде Пушкина на вольность»:

                Огнем свободы пламенея
                И заглушая звук цепей,
                Проснулся в лире дух Алцея -
                И рабства пыль слетела с ней.
                От лиры искры побежали
                И вседробящею струей,
                Как пламень Божий, ниспадали
                На чела бедные царей.

Тут все ясно! Это о поэтической лире и лире не одного Пушкина, но всех, кто творит слово «из пламя и света» (Лермонтов). Но чтобы от лиры побежали искры и ниспадали с нее пламенем Божиим на других, в том числе даже царей, нужно самому поэту пламенеть огнем Божественной свободы. Иначе ничего не получится. Поэтому и по-настоящему счастлив всякий, кто охвачен огнем Божественной Любви
 
                Счастлив, кто гласом твердым, смелым,
                Забыв их сан, забыв их трон,
                Вещать тиранам закоснелым
                Святые истины рожден!
                И ты великим сим уделом,
                О муз питомец, награжден!

Гениальный поэт рождает не просто слово, не просто хорошее и доброе слово, но «святые истины» и вещает их «тиранам», то есть не обязательно властителям, но тем, кто не знает и не хочет знать Святости, из-за кого страдают другие. Пушкина убили именно тираны, то есть те, для кого Россия была не более чем «эта страна». Тютчев пытался предупредить Пушкина! Как бы его стихи не вызвали негодование тиранов, «свободы гения и славы палачей», то есть всех тех, для кого травля неугодных им была едва ли не любимым занятием в жизни. Известный исследователь жизни и творчества Пушкина и Тютчева Д. Д. Благой подробно и на фактах обосновал, что заговор против Пушкина носил международный характер с участием дома Нессельроде.
 
                Воспой и силой сладкогласья
                Разнежь, растрогай, преврати
                Друзей холодных самовластья
                В друзей добра и красоты!
                Но граждан не смущай покою
                И блеска не мрачи венца,
                Певец! Под царскою парчою
                Своей волшебною струною
                Смягчай, а не тревожь сердца!
               
Но не только легкая политизированность и горячность некоторых пушкинских стихов тревожили Тютчева. Вместе с врагами растревожились и те граждане, которые готовы были в Пушкине видеть «революционера». С одной стороны, враги России видели в Пушкине защитника национальных святынь – Православия, Самодержавия и Народа и боялись его растущего влияния на Царя, а, с другой, – часть граждан, не особо понимающих, что к чему, готова была возвести поэта в борца с «царским режимом». Кстати, враги России и Пушкина тоже искусно и ловко выставляли поэта в качества вольнодумца и несерьезного человека. Так что Пушкину пришлось очень сложно. Поэтому Тютчев и призывает Пушкина смягчать силой слова, «волшебною струной» нравы, особенно тех, кто развратился самым страшным духовным недугом самовластья. Задача поэзии по Тютчеву – обратить грешника к Христу, сделать из самовластного гордеца друга добру и красоте. Это действительно величайшая задача любой поэзии! Все остальное будет не так важно, даже при всем добродушии и мастерстве художника. И вот же что, Тютчев говорит о венце Пушкина! Более того, у Пушкина «царская парча»! Пушкин – Царь слова! Пушкин царит над всем недостойным Царствия Небесного, тленным и злобным и призван смягчать скорбные и озлобленные сердца. Велико назначение русского поэта!
Уже после гибели Пушкина, Тютчев снова обращается к его гению в «29-ое января 1837» И начинает он, казалось бы, со странного вопрошения:

                Из чьей руки свинец смертельный
                Поэту сердце растерзал?
                Кто сей Божественный фиал
                Разрушил, как сосуд скудельный?

В музей-квартире Пушкина на Мойке, 12 стоило бы зачитать этот тютчевский отрывок! Потому что там любому посетителю говорят в лоб без обиняков: «Пушкин был ранен на дуэли от руки Дантеса и вскоре умер». Другие толкования неуместны… Но вот Тютчев считает иначе и задается вопросом: «Из чьей же руки был выпущен смертельный свинец в Пушкина?» Гении неугомонны в поисках правдивых ответов. Кто посмел разрушить национальную, да что там, мировую гордость, как ни в чем не бывало? У Тютчева роль «свинца смертельного» явно принадлежит словесной травле поэта, растерзавшей ему сердце, а не одно тело. И вот вывод Тютчева – кто бы не стоял за этим гнусным убийством, он не больше не меньше – «цареубийца». Это несмываемое клеймо, с которым виновные предстанут на Страшный Суд Божий… Ведь убит поэт – помазанник Божий, Божий вестник. И если цареубийцам позор и проклятие, то Пушкину Тютчев говорит противоположное: «Мир, мир тебе, о тень поэта/Мир светлый праху твоему». Здесь чисто православная оценка Тютчевым Пушкина и его врагов: поэт-пророк Пушкин и всякий верующий в Христа есть царь, господствующий над грехом, а его гонители – убийцы царствующего и любящего добродетель царя. «Мир всем», - говорит Христос и поет Церковь. Но мира как не было, так и нет. Неужели Бог и святые ошиблись: сказали одно, а выходит другое? Да ничуть! Наоборот, Христос и святые Его противостоят миру злобы так, что злобе ничего не остается, как убивать. Так злобность выдает свое безсилие. И смотрите, стихам убиенных поэтов злоба ничего не могла противопоставить такого, чтобы ею восхищались: все пустота и томление духа.
Великий Тютчев так говорит о Пушкине

                Назло людскому суесловью
                Велик и свят был жребий твой!..
 
Подобно Лермонтову, Тютчев поднимает вопрос не только о венцености Пушкина, как великого поэта, но о СВЯТОСТИ ПУШКИНА! Если жребий свят, то и человек этого жребия, несомненно, свят. И это не «судьба» какая-то, а призвание Свыше, предназначение на определенный подвиг. Тютчев  утверждает: «Ты был богов орган живой». То есть Пушкин явился выражением гласа народного, церковного – Живого Тела Христова! Кто с Богом Христом до конца, тот и бог, Божий. «Но с кровью в жилах... знойной кровью», - вот это земное в Пушкине и использовали его враги, искусно разыграв многоходовую комбинацию, завершившуюся западней. Пролитие невинной крови – великое злодеяние. Но Пушкин после этого стал самым настоящим мучеником в Церкви и в народе: «И осененный опочил/Хоругвью горести народной». Народ сразу понял, что убит их певец, праведник, праведный Авель Русской Поэзии. Отсюда и «хоругвь»…
               
                Вражду твою пусть Тот рассудит,
                Кто слышит пролитую кровь...

Поскольку все убийцы тщательно маскировали свои действия, и, более того, Пушкина обвинили во всем, то Тютчев и оставляет гибель поэта на Суд Божий. Бог все рассудит и каждому воздаст по делам его. Вполне в духе Лермонтова: «Но есть и Грозный Судия, Он ждет…». А какое заключение:

                Тебя ж, как первую любовь,
                России сердце не забудет!..

Не забудет Россия и Тютчева за такое признание в любви к Пушкину, да еще за многое другое чисто тютчевское, но согласное с Пушкиным. 12 апреля 1865 года скончался Цесаревич Николай. Тютчев посвятит этой кончине прекрасное стихотворение. Вчитайтесь в него внимательно, и вы обнаружите в нем и кончину великого Пушкина, и всякого православного христианина, любящего  Святую Русь:

                Все решено, и он спокоен,
                Он, претерпевший до конца, -
                Знать, он пред Богом был достоин
                Другого, лучшего венца -

                Другого, лучшего наследства,
                Наследства Бога своего, -
                Он, наша радость с малолетства,
                Он был не наш, он был Его...

                Но между ним и между нами
                Есть связи естества сильней:
                Со всеми русскими сердцами
                Теперь он молится о ней, -

                О ней, чью горечь испытанья
                Поймет, измерит только та,
                Кто, освятив собой страданья,
                Стояла, плача, у Креста...

Горе матери у Тютчева принимает вселенский масштаб страданий Матери Божией у Креста Сына Своего. Грехами и прочими мерзостями мы оскорбляем Крестную смерть Господа за нас и Пресвятую Богородицу. Отвергаем Воскресение и Вечную Жизнь. Не безумие ли это!?
Уже позднее Тютчев напишет по другому поводу

                Кому они не близки, не присущи –
                Жуковский, Пушкин, Карамзин!..

Тютчев намеренно подчеркивает народную славу выдающихся русских словесников еще при их жизни. Так, поэту В.А.Жуковскому Тютчев посвятил очень теплые, задушевные строки. Из них можно составить представление, что ценит в человеке и поэта сам Тютчев:

                В нем не было ни лжи, ни раздвоенья –
                Он все в себе мирил и совмещал…

Блаженны миротворцы, ибо они сынами Божиими нарекутся…

                Поистине, как голубь, чист и цел
                Он духом был…
                Он стройно жил, он стройно пел…

Тютчев еще в юношеские годы познакомился с Жуковским, который бывал в доме его родителей. Позднее он встречался с ним за границей. «Он человек необыкновенно гениальный и весьма добродушный, мне по сердцу», - писал Жуковский о Тютчеве. Но если таков поэт Жуковский, признавший Пушкина выше себя, то каков же гений Пушкина на самом деле! И в тютчевских стихах разве мы находим все то, что так ценил в Жуковском и Лермонтове сам Тютчев. Тот же «души высокий строй, создавший жизнь его, проникший лиру», ту же лиру, завещанную миру как «лучший подвиг свой». Ведь это не простая лира, а лира «взволнованная», которой до всего самого светлого и ясного есть дело, которая есть даже не сколько инструмент, а рука помощи всем кто страждет и плачет в мире:

                В нем сердце истомилось
                И дух упал... Но сильная
                К нему Рука спустилась -
                И к небу, милосердая,
                Его приподняла!..
                (Из Мадзони)

Тютчев задается далеко не риторическим вопросом:

                Поймет ли мир, оценит ли его?

Скорее всего, мир греха останется равнодушным к волнениям поэта и даже к его помощи. Если уж отвергли Спасителя и казнили Святость, то что тут много говорить. Но Христос сказал, что взойдя на Крест, Он привлечет к Себе очень и очень многих. Более того, все по примеру Его взявшие свой крест, не останутся без награды. Поэтому Голгофа поэтов в мире греха и плача закономерна. Люди до того развратились душой, что способны понять святое, когда его уже распинают мучители и палачи.

                Достойны ль мы священного залога?

Иначе говоря, достойны ли мы Ломоносова, Державина, Батюшкова, Жуковского, Пушкина и других великих поэтов, того священного, что было в них самих и в их безсмертных стихах? Увы, ответ можно дать вполне категоричный – в общей своей массе мы недостойны великого священного, оставленного нам в наследство от поэтов России. Мы не даем отпор клеветникам России и русских поэтов ни словом священным, ни достойной жизнью во славу Божию. Оттого и распоясалось зло в ХХ веке, что мы не послушали поэтов-пророков, решив, что мы умнее, лучше и прагматичнее их, мол, что с них взять, они не от мира сего, оторваны от реальной жизни, а у нас уж точно все получится… Вот и расхлебываем теперь кашу из добра и зла сами без Бога и отравляемся мирским, вянем и гибнем без борьбы.
Но если по Тютчеву великие наши поэты оставляют священный залог, то все покушающиеся клеветать на них, покушаются, страшно сказать, на Святое, Церковное, Огнеизносящее, что не останется без последствий. И если они не опомнятся и не покаются, и не сотворят противоположное своим умыслам, то не видать им ничего из Божественного:

                Иль не про нас сказало Божество:
                «Лишь сердцем чистые, те узрят Бога!»

В жизни получается так, что мы любим поэтов, разбираем их стихи, исследуем творчество, набираемся цитат, а в своей жизни не поступаем по примеру поэтов: душой занимаемся от случая к случаю, поэтическое восприятие жизни слабое, твердой веры нет и т.д.. И вот нас засасывает повседневность, рутина и суета, а то и предательское уныние – вполне законное возмездие за наш образ мыслей, чувств и дел. Многие послушались наветов на Тютчева, что это  де «элитарный», «избранный» поэт. Простому человеку, мол, Тютчев «не по зубам», тут «образование» и «подготовка нужна и тонкое состояние души»… Эта хула на поэта распространена до сего времени!.. Гении всегда просты и прямодушны, потому что всегда человечны и задушевны. Рубцов прямо говорит о ясности Тютчева. А кто ясен, тот и понятен, тот и любим. Неясен Тютчев только для тех, кого тютчевское слово поражает своей чистотой и ясностью. Они не в состоянии после этого здраво мыслить и рассуждать.
Тему гибели праведника в мире Тютчев затрагивает в стихотворении «Две силы есть…»:

                Одна есть смерть, другая – суд людской

Но физическая смерть ничем не отличается от нравственной гибели, когда люди вместо того, чтобы судить себя, легко осуждают других, причиняя им не меньшую боль, чем при разлучении души и тела. Обе силы «неотразимы» и «безответны»:

                Пощады нет, протесты нетерпимы,
                Их приговор смыкает всем уста…

Но если смерть честней, так как «своей косой равняет всех», то не так у людей, целенаправленно подвергающих других суду по поводу и без повода на основании своих законов и представлений о добре и зле. С этой точки зрения явно смешно и допотопно обсуждение о том, нужно ли упоминать (заметьте, только упоминать) Православие в конституции государства. Конституция – это целиком и полностью человеческий, и при том в самой общей форме, юридический документ, вернее, декларация. А Православная вера – это Животворящая Церковь. Люди приходят и уходят, а Церковь остается. Церковь - и только Она одна для нас Мать наша – это Святость. О святости и духовности конституций вообще говорить даже смешно. И речь не идет о нужности или ненужности конституций, а именно о Святости. Можно ведь и конституцию обосновать на Православии и… не исполнять ее. И будет тоже самое – профанация. Дело не в подходах и формулировках, а в том, что исходит из сердца человеческого. Что исходит из сердец, таким и будет исход этих сердец, из которых состоит государство. Можно больше сказать в смысле Святости – кому Россия, именно Святая Русь, не Мать, тому и Бог не Отец. Ну, вот мы сказали, а уж там кто как разбирается и что кого разбирает. Поэтому великий А.Блок и написал в «Поэтах», отвечая на все обвинения непоэтических умников: «Ты будешь доволен собой и женой, Своей конституцией куцой, А вот у поэта - всемирный запой, И мало ему конституций!» Конечно же, Бог и все Божие выше самого совершенного и чудесного в человечестве, к тому же по Божией милости и совершаемое, а не одним умами и руками людей. У поэтов есть главное - упоение Любовью, Красотой и Всемирной Гармонией, всем Божественным!
Но вернемся к немилосердному осуждению других до того, как еще не грянул Страшный Суд и не произвел нелицеприятное определение действительной вины человека перед Богом и ближним. Суд без милости – страшнейший грех. В самой распространенной молитве мира, данной Самим Творцом по просьбе учеников - «Отче наш», прямо со всей ясностью сказано, что долги наши (грехи) будут оставлены нам лишь после того, как мы простим должников наших (согрешающих против нас). Речь не идет о прощении намеренно делающих зло, за таких следует молиться. Но по отношению ко всем другим Христос предлагает покрывать грех, вразумлять кротостью и терпением. Смотрите, сколько повсеместно судов, а несправедливость не убавляется. И все потому, что судят на основании человеческого, а не Божиего. Ощущение такое, что мир занят преимущественно одними рассуждениями и осуждениями, а воз и ныне там. Везде быстрые оценки, приговоры, ярлыки… Все это дело рук гордости житейской. Мир самовластного суда до Божиего Суда не терпит обвинений в свой адрес и истинной свободы духа – «борьбы, разноголосья». Поэтому

                И горе ей – увы, двойное горе, -
                Той гордой силе, гордо-молодой,
                Вступающей с решимостью во взоре,
                С улыбкой на устах – в неравный бой.

Но если гордо-молодая сила гордится не собой, а Богом и Отечеством, то гордо-надменный мир отстаивает иные, земные идеалы, прикрываясь только Богом и Родиной. Вот судьба великих поэтов, не шедших ни на какие компромиссы и уступки миру ради небесных идеалов, и не только их одних, но и всякого праведника на земле:

                Когда она, при роковом сознанье
                Всех прав своих, с отвагой красоты,
                Бестрепетно, в каком-то обаяньи
                Идет сама навстречу клеветы,

                Личиною чела не прикрывает,
                И не дает принизиться челу,
                И с кудрей молодых, как пыль, свевает
                Угрозы, брань и страстную хулу,-

                Да, горе ей - и чем простосердечней,
                Тем кажется виновнее она...
                Таков уж свет: он тем бесчеловечней,
                Где человечно-искренней вина

Таково без прикрас и румян не только «высшее общество», но и «век без души» - мир соблазнов, игры, масок, суетной и пустой жизни и прочего непотребного, чему имя «власть денег и тьмы», как лев ищущий задрать и проглотить всякую неугодную ему личность.      
Тютчев не один в изображении «века без души». Так, Батюшков пишет в статье о «печальном веке», Пушкин о «жестоком веке», Лермонтов о «безбожном веке». Рубцов писал, что о веке, который «неслышно протечет» (и что останется на выходе?). Но пусть никто не думает, что в оправдание своих нераскаянных грехов можно сослаться на век, мол, какой век, такие и сердца. Господь определяет время, а заполняется это время как верой, так и, увы, неверием. Каждый исходит из собственного выбора с кем быть: с добром Божиим или с удобненьким и добреньким, впрочем, на один лишь слащавый вид, человеческим. Все малейшее Божие спасительно, хоть и дается не без труда, тогда как все самое великое у людей очень часто к Богу не имеет никакого отношения. Зная об этом лучше других, поэты спешили помочь людям светлым, спасительным словом, отгоняя от людей дух злобы и погибели:

                Знайте: все слова Поэта
                Легким роем, жадным света,
                У дверей стучатся Рая,
                Дар безсмертья вымоляя!..

Отцы у Пушкина и у Тютчева были в звании майора, и оба они служили, как и Грибоедов, и Батюшков, по части иностранных дел. Жизнью, словом и работой наши поэты стояли на страже России. «В России нет ничего серьезного, кроме самой России», - как-то скажет Тютчев. На первый взгляд это парадокс, но гении любят парадоксальное, выходящее из рамок общечеловеческого. Другими словами говоря, в России ценно только то, что в ней относиться к Святости, к Безсмертью. Россия – это очень серьезно для всего мира. «Храни себя, храни!» - этот глас Рубцова не умолкнет до скончания не России, нет, а безбожных и бесславных времен, «века без души». Россия же, а именно: Православная Россия, ибо конституций много, а Православия мало, призвана показать послушание Христу. Как говорил преподобный отец Серафим Саровский: «Господь помилует Россию и приведет ее путем страданий к великой славе». Что же все в мире может сравниться со Славой Божией и Ее проявлением в России?
Как раз уместно вспомнить об отношении Тютчева к министру иностранных дел Нессельроде, дом которого был причастен, по словам Императора Александра II, к убийству Пушкина. Поэт писал: «Вот какие люди управляют судьбами России!.. Нет, право, если только не предположить, что Бог на небесах надсмехается над человечеством… невозможно не предощутить переворота, который как метлой сметет всю эту ветошь. Лет тридцать тому назад барон Штейн, человек ненавидящий это отродье, встретившись с нашим теперешним канцлером на каком-то конгрессе, писал про него в письмах: «Это самый жалкий негодяй, какого я когда-либо видел».

                Нет, карлик мой! Трус беспримерный!..

Небезинтересно, что поэт называет канцлера Нессельроде «моим», то есть министр не принадлежит России, России Духа, кому угодно, только не Святой России… Он просто высокопоставленный чиновник. И вот оно постыдное – «трус», да еще без примера! Серьезнейшее обвинение…

                Ты, как не жмись, как ни трусь,
                Своей душою маловерной
                Не соблазнишь Святую Русь…

Не менее удивительно другое, - как канцлером России по части иностранных дел стал лютеранин по убеждениям? Ведь Тютчев явно наше внимание обращает на маловерие Нессельроде. Вот источник многих, если не всех зол. Сегодня даже в России, и чего скрывать, даже некоторые из священноначалия, сомневаются в Святой Руси!? Да, есть святые, есть Церковь, а Руси Святой как бы и нет… Русь-то, мол, есть, но, право, свята ли Русь, не перегнули ли мы? А вот Тютчев нисколько не сомневается в существовании Святой Руси и прямо пишет, что маловерием некоторых душ не соблазнить Святую Русь! Другими словами говоря, сколько бы не был жесток век из-за бездушия людей, не он определяет сущность Святости и вообще Жизни. Несвятое пройдет, протечет, как бы не кичилось своими «преимуществами» и внешними «успехами», а Святость была (еще до несвятости, кстати!), есть и будет вечно. Поэтому Тютчев и заявил во всеуслышание нечто великое о Руси: «В Россию можно только верить!» И так оно и есть! В основанную Богом Россию, в Россию Пресвятой Троицы нужно, очень нужно, важно и спасительно для всех народов верить. Это же на самом-то деле счастье – святая вера! И чего тут смущаться, непонятно?! Святая Русь – это тот народ, который реально (правой верой и делами) составляет Тело Христово. Это одновременно и Таинственная Русь, ибо праведники обычно скрывают праведность во Христе, тогда как неправедность всегда старается быть на виду, заявить о себе, явно и тайно преследовать и травить праведных. Святая Русь, то есть то что на Руси принадлежит Телу Христову через Святые Таинства Церкви, и, прежде всего, Святое Причастие, никогда не откажется от Своего предназначения и святого жребия: быть Светом миру. Поэтому Тютчев и вопрошает:

                Иль, все святые упованья,
                Все убежденья потребя,
                Она от своего призванья
                Вдруг отречется для тебя?..

Прекрасно поставленный вопрос! Ни для какой национальности, ни вероисповедания, ни гения человечества, ни каких-либо иных земных преимуществ Святая Россия не откажется от своего святого жребия! Нас, русских, любят корить нашими же грехами, а кто свят? Где святые Запада? Где святые светильники и праведники неправославной Америки? Смеются над русским народом-богоносцем. А, между тем, русские в большинстве своем никогда не отвергаются носить крест свой до конца. А крестоношение – это и есть уподобление Христу, то самое ношение тягот, к которому призвал человечество Бог, чтобы исполнить Закон Божий. Спору нет, носить Бога нелегко, надо потерпеть и в этом терпении стяжать души наши, чтобы они сделались пригодными для Царства Божия. Кто не стяжает дух мирен, тот расточает.  Конечно, противникам Святой Руси нужна совсем другая Россия – аморфная в смысле нравственности, оторванная от Бога, а, значит, и слабая.
Таким образом, если в Пушкине и в Тютчеве, как и в других великих русских поэтах, мы ясно видим Мать-Россию с действующим в Ней Святым, Благим и Животворящим Духом, то в их врагах, маскирующихся под «друзей» и даже «почитателей», чистой воды русоненавистников.
Гениальный Тютчев, которого часто называют только одним именем «лирик», гениален во всем, в том числе и в духовных вопросах. Поэт призывает, чтобы не происходило в мире, чтобы не случилось, Россия должна оставаться верной своему святому призванию:

                Не верь в Святую Русь, кто хочет,
                Лишь верь Она Себе Самой, -
                И Бог победы не отсрочит
                В угоду трусости людской

Неверие по Тютчеву или маловерие, есть своего рода духовная трусость. И так оно и есть! Ведь маловер или невер не в состоянии сделать ни одного по-настоящему доброго дела во славу Божию. А это что, как не трусость.  Сейчас провозглашено по всей Европе право верить или не верить, или, например, любить кого угодно и даже как угодно без различия пола, но это трусость, предательство Бога ради надуманных «прав человека». Если право от человеков идет вразрез с Законом Божиим, то это трусость и погибель. «За уступки миру многие погибли», - предупреждал еще преподобный Серафим Саровский, всея Руси и мира Чудотворец. Наблюдать, как мир гибнет, зажав в руках конституции с правами, конечно, больно, но это выбор конкретных лиц. Они за это и ответят, если не перед людьми, то Богом. Но Святая Русь будет верить в Святость Божию, Которую Она приняла внутрь Себя, как Царство Божие, во что бы то ни стало и вопреки всему несвятому:

                То, что обещано судьбами
                Уж в колыбели было с ней,
                Что ей завещано веками
                И верой всех ее царей

Маловерие отдельных личностей – род духовной болезни. Свой взор поэт обращает на то, как Православная вера соблюдалась на Руси в течение многих веков, как  верой отличались всех ее цари. Достойный пример для подражания! То есть, мало ли кто чем занимается или в кого верит или не верит, ведь и бесы веруют, что есть Бог, и трепещут, но человек в силу действующего в нем греха слеп и глух к Святыням Отечества и Матери-Церкви. К таким неверам, маловерам, псевдоверам и извергам, чего уж говорить более, Тютчев обращается с замечательным пророчеством:

                Венца и скиптра Византии
                Вам не удастся нас лишить!
                ВСЕМИРНУЮ СУДЬБУ РОССИИ –
                Нет! Вам ее не запрудить!

У простого русского народа есть слово «нехристь». Кстати, не исполняющий обеты крещения, все равно что нехристь и язычник. Нехристи, в том числе и «свои», обречены, ибо они каждый по своему без Бога одиноки, трусливы, фанатичны и за грехами прячутся во избежание будущего гнева. Наоборот, боголюбцы – это всегда открытость, любовь и высшая поэтическая сила. Боголюбец – это и есть всечеловек, богочеловек! И не своей силой, а благодатью Божией. Но это как раз и не устраивает противников Христа, ведь у них нет ничего такого за душой, что в преизобилии являет всего один богоносец, такой, к примеру, как Тютчев. У них одни слова, слова, слова и… преступления. Не случайно, что Тютчев задается вопросом: «Разве снаряд учреждений, лишенный души, не есть мертвый и безполезный хлам?» Когда поэты пишут об омертвлении мира ядом греха, то они солидарны не с этим отравленным миром, а с тем Божиим, что еще пока сохраняется в мире. Тютчев в стихотворении «Из Гейне» пишет:

                А нынче мир весь как распался:
                Все кверху дном, все сбились с ног -
                Господь-Бог на небе скончался,
                И в аде Сатана издох.

                Живут как нехотя на свете,
                Везде брюзга, везде раскол, -
                Не будь крохи любви в предмете,
                Давно б из мира вон ушел

Несомненная заслуга Тютчева в том, что он в оценке добра и зла, святости и несвятости пошел основательнее и категоричнее своих талантливых предшественников. Сама обстановка и духовное видение диктовали Тютчеву соответствующие нравственно-политические выводы. Не зря эти выводы при советском безбожии были скрыты от народа, а сам поэт был выставлен труднопонимаемым философом и  тонким лириком природы… Тютчев же на самом деле был воплощенным олицетворением своих же слов: «Все во мне, и я во всем!» Это не растворение человека в мире и вселенной, а соучастие его во всем Божественном строе Вечной Жизни. О Тютчеве можно смело сказать и опять же его словами из стихотворения «Море и утес»:

                Но спокойный и надменный,
                Дурью волн не обуян,
                Неподвижный, неизменный,
                Мирозданью современный,
                Ты стоишь, наш великан!

Таким и должен быть в идеале всякий христианин – неподатливым приливам и отливам, обманчивому штилю, волнению и бурям житейского моря. Душа такого боголюбца принадлежит не только земле, но и мирам иным:

                Светились Альпы, озеро дышало,
                И тут же нам, сквозь слез, понятно стало,
                Что чья душа так царственно светла,
                Кто до конца сберег ее - живую -
                И в страшную минуту роковую
                Все той же будет, чем была...

                ***

Чего бы не касается Тютчев, будь то вопросы добра и зла, веры и неверия, света и тьмы, жизни и смерти, даже Запада и Востока, все у него выходит запоминающее цельно, убедительно, мощно, и, с другой стороны, необычайно проникновенно, единосущно, лирично, умилительно. Такой сплав всеобъемлющего и самого малого, макромира с микромиром, их разнообразное сочетание и соединение просто потрясает. Это не какой-нибудь доморощенный псевдомистицизм и так сегодня распространенные человеческие фантазии, больше напоминающие магию и оккультизм, а самые настоящие духовные прозрения, направленные на немедленную помощь человеку. Стоит только взять томик поэта Тютчева, и займутся внутри и вовне таинственные видения, «и древностью повеет вдруг из дола!», оживет Серьезная, Молящаяся Матерь-Русь, и непрошенные слезы хлынут из глаз… «По всемогущему призыву/Свет отделяется от тьмы, /И мы не звуки - душу живу,/В них вашу душу слышим мы» (Тютчев «Ю. Ф. Абазе»). Вот главное в поэте – в душе своей сначала отделив свет от тьмы, явить свет людям! И, как сказано, – слышать души! Сегодня более слышат звон монет, чем трепет души и звоны колоколов. Кому звон злата дороже России, тот не может быть русским человеком, хоть бы и в графе национальность у него была соответствующая запись. Так что, приступаешь читать Тютчева не без некого страха – в его стихах действующий словом Бог.
Не менее важны идеи Тютчева, которые впоследствии гениально разовьет Ф. М. Достоевский, - о бесовстве революции в России и взаимоотношениях Запада и России. Тютчев прекрасно отдавал отчет в том, что он, скорее всего, не будет услышан в своем Отечестве, но отступаться поэт не собирался. Человек, высказавший правду от Бога, может быть спокоен, он уже свое дело сделал. Если Пушкин и Лермонтов обнажили язвы и болезни современного им общества, которое оторвалось от народа и встало во враждебное к нему отношение, то Тютчев в полной мере осознал всю опасность создавшегося положения, когда если не принять срочных мер, то зло накроет целиком России подобно злобному цунами. Гибель Пушкина и Лермонтова была знаковым для всех: те, кто готовил сценарии революции в России показали, насколько они уже сильны; патриоты же искали выхода из революционных сценариев, в глубине души понимая, что все страны, рано или поздно столкнутся с мировой революционной заразой, единственная цель которой – поразить христианство и ее оплот – Россию. Схватки революции с Самодержавием, увы, было не избежать. Но как минимизировать результаты такого глобального противостояния? К сожалению, время показало, что мир пошел по самому кровавому пути. То, что сотворили безбожники во время французской революции, было детскими шалостями по сравнению с тем геноцидом, какой был запущен в действие против народов и христиан всей России. Это еще одно доказательство того, что зло всегда идет до конца в человекоубийстве. В оценке революционного движения и влияния Запада на него, Тютчев не питал никаких иллюзий. Что лично от него зависело, он все делал и даже более того. Будучи цензором высокого ранга, Тютчев запретил выход в России «манифеста коммунистической партии» на русском языке. «Кому надо, пусть читают на немецком», - многозначительно отвечал поэт. Действительно, зачем Святой Руси «призрак коммунизма», шатающийся по Европе? Другое дело, что призраки при определенных обстоятельствах быстренько обращаются в самых настоящих монстров и пощады уже не будет никому…
Тютчевское свободомыслие укоренено не на зыбком песке человеческих прописных истин, а, как и у всего здравомыслящего народа, на камне исповедания Иисуса Христа. Если в конституции можно внести поправки, то Закон Божий неизменен и не отменим. Жизнь без Бога-Любви – ад, в котором один безбожники поджаривают других на раскаленных страстями сковородках взаимной ненависти, злобы и убийств. Никакие  самые обоснованные и хлесткие теории о человеческих «правах» и «ценностях» не создадут ничего нового, кроме хорошо организованного всемирного ГУЛага или, по Достоевскому, «муравейника». «Управляющая демократия» - этот тот же миф, как и доморощенный «коммунизм». Вне Христа мир, кроме гипертрофированного материального развития (да и развития ли, если миллионы голодают до сих пор?!), ничего такого особенного не произвел. Зато оправдание греха и порока стало обычным явлением. Людей приучают привыкнуть к самым омерзительным грехам. И все для того, чтобы разлучить человека с Богом. Ведь Бог призывает человека стать выше греха и сделать царем свою душу.
Итак, понимая, что ополчение антихристианской тьмы, разумеется, маскирующейся для обольщения под «свет и свободу», против России и битва с Христолюбивой Россией лишь дело времени, наши поэты стремились все сделать от них зависящее для разоблачения истинных планов и идей черного антихристианского легиона. Одно доброе, святое слово, как Давид, противостоит сатанинскому Голиафу и поражает его в главу. Тютчев известен своими предапокалипсисными предчувствиями, которых сегодня столько, что можно отдельную «науку» из них учреждать. А в то время в Императорской России мало кто смог выразить свою тревогу не только за Россию, но и за судьбу всего мира. Поэт не просто кожей осознал, что мир лежит во зле, но что мир безбожный готовит окончательное восстание на Творца, что антихристианство всех видов и мастей готовит, как пели революционеры, «последний и решительный бой». Тютчев стал обращаться к совести тех, от кого еще зависело, если не отвратить зло, то хотя бы замедлить его воинствующее наступление. «Анархия всюду, порядка нигде», - с горечью замечает поэт в статье «Революция и Россия». Злу то и надо, оно мастер ловить рыбку в мутной воду устраиваемой им анархии и торжестве человеческой правды над Божией Истиной. В «Зараженном воздухе» поэт пишет:

                Люблю сей Божий гнев!

«Век без души» - век, зараженный человеческим грехом. И если мир не очищается от греха с помощью Святой Православной Церкви, то в нем люди собирают угли над своими головами, и все когда-нибудь вспыхнет и займется Божиим гневом так, что мало не покажется.  Христос призвал не любить мира и того что в мире. Во всем тленном, самом красивом, нет небесного исхода. Самое красивое из земного призвано лишь напомнить человеку о нетленной Красоте – Боге, Который спасает в мире то, что принадлежит Любви Божией. Зло попущено Богом, чтобы бы, видя злое, люди устранялись от него и прилеплялись к доброму, Божественному и Всесовершенному. В этом состоит принцип духовной свободы и разрушение самовластья. Разумность человека определяется его отношением к выбору между добром и злом, жизнью и смертью. Финал в руках человека, а не Бога. Поэтому никакой судьбы нет. В каждую минуту человек может осознавать себя по отношению к добру и злу совершенно свободно, но от правильности выбора зависит жизнь человека: либо добрая, либо злая. Когда Тютчев пишет, что любит «…сие, незримо/Во всем разлитое, таинственное зло», то отнюдь не означает, что поэт любит само это зло. В отличие от других Тютчев понимает устроение мира Божией Премудростью, когда «в цветах», «в источнике, прозрачном, как стекло» (вспомним рубцовское – «вода прозрачнее стекла»), и во многом другом земном, что сегодня воодушевляет и радует глаз человеческий, сокрыто преходящее и его финал – неизбежное разрушение. На земле ничему нельзя доверяться полностью, кроме Бога. Вот вывод, который должен сделать любой из смертных, чтобы тем успешнее и плодотворнее наследовать совсем иное не от мира сего бренного – воскресение и нетление. Земля – лишь форма, а главное содержание – душа человеческая. Что из того, что душа не видима, - все бессмертное невидимо пребывает, что служит только доказательством серьезности и основательности Бессмертного Бога Творца, Которого «никто никогда не видел», да и, слава Богу, а то бы умер тут же. Слепой тоже не видит солнца, но по действию тепла солнечного определяет и верит несомненно, что солнце существует. Так и мы, ощущая в себе злобу, раздражение, гнев и прочие непотребства, сразу узнаем, что на нас действует мысленный враг наш – диавол, а по спокойствию, умиротворенности и любви души определяем, что она в состоянии Божественном, вполне Ангельском и добром. Опытно, а не в разговорах, человек знает, что если поддаться злобе и разделениям, то беды не оберешься. И, наоборот, любя, примиряя и прощая, достигнешь самого Царства Небесного.
Помимо бренности мира, лежащего во зле, и нередко кичащегося «победами» над добром, Тютчев находит конкретный образ мирового зла: «В самом небе Рима» - смерть!.. Здесь Рим не столица Италии, а тот самый новый Вавилон, отступник от Православия, Рим земной, пышноцветение которого будет ему поставлено в грех. Россия в этом смысле, как Третий Православный Рим, сохраняет во всей чистоте Апостольское Христианство. В такую Россию – Небесный Рим и призывает верить Тютчев. Чем чревато иноверие и многоверие? Поэт дает четкий и однозначный такой ответ:

                Ложь, злая ложь растлила все умы,
                И целый мир стал воплощенной ложью!

Да, страшная картина и печальная. Такова расплата людей за их приверженность своей или чужой правде, а не Истине Христовой:

                О, этот век, воспитанный в крамолах,
                Век без души, с озлобленным умом,
                На площадях, в палатах, на престолах,
                Везде он Правды личным стал врагом!

Корень зла скорее не в том, что мир предался лжи, это было с самого начала падения еще первых людей, но что очень много людей стали более падки на злое, чем на доброе. Весьма многие из смертных объективно стали на сторону зла, неважно в мыслях, чувствах или делах, а, значит, врагами Правды Божией. Буду не отвергать Бога, но и праведником зачем становиться, себе дороже, – так рассуждают сегодня. Намерены без стяжания, без алтарей стать своими Богу. Мол, дома помолимся, сами с усами, мы хорошие и… происходит неизбежное охлаждение души  к Богу и к исполнению заповедей Божиих, а потом и падение.
Правда ушла на Небо, а на земле господствует грех. Это правда, но это не значит, что Небо отменено и нужно удариться в грех во все тяжкие. Наоборот, как воин, видя смертельного врага, не расслабляется, а собирается с духом, так и христианин, зная тайну беззакония, ведая, что беззаконие убивает, готовится к сражению с ним. Вот и Тютчев , никого не боясь, утверждает:

                Хотя б она сошла с лица земного,
                В душе царей для Правды есть приют

Все этим и сказано! Если хочешь царствовать над своим грехом и вообще злом, то прими в душу Царство Божие – Правду от Бога и будешь Божиим. Так что Тютчев – это самый настоящий царь с его «торжественным» правдивым словом! «Века веками передают» не только Слово Божие, но и слово Ломоносова, Державина, Батюшкова, Кольцова, Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Майкова, Фета, Блока, Есенина, Клюева, Рубцова и многих других правдивых подвижников духа. Сила Божия в Правде совершается, и эта Правда от Бога снисходит по благодати в ответ на мольбы человеческие в земное, тленное и преображает человека в нетленное и вечное.
Состояние современного праведника все более становится похожим на пребывание библейского Лота среди развратников и нечестивцев. Чистое сердце не может не болеть среди пучин греха, ставшего если не нормой, то обычным явлением. Но одновременно страдающее сердце способно извлекать такие звуки, которые слышит земной и небесные миры. И вот еще что: поскольку человеческая жизнь проходит «среди колебаний и сомнений многотревожных лет, при этой смеси безобразной бессильной лжи, так ненавистной для души», то редкие избранные решаются на подвиг преодоления тягот и скорбей, вполне доброхотно презирая мир. Но весь парадокс и заключается в том, что, не смотря на то, что в мире «Все гуще мрак, все пуще горе,/Все неминуемей беда…», те из людей, кто презрели мир греха, те и веселятся о Христе (блаженствуют!) и тому, что вторым Его пришествием окончательно установится всеобщее ликование праведников, а грешники постыдятся, как это правдиво изображено Тютчевым

                Страдай, томись, злодей, ты жертва адской мести!
                Твой гроб забвенный здесь покрыла мурава! -
                И навсегда со гласом лести
                Умолкла о тебе молва!

Мысли Тютчевы не просто поразительны и заразительны. Они обладают таинственной энергией высекания даже в окаменевших душах спасительных чувств. Подобно Моисею Тютчев открывает в безводных, скальных породах человеческой души источники воды живой. Христианские стихи, словно небесная манна, оживотворяют странников на путях, пролегающих через житейские миражи и греховные пустыни, выводя в обетованную землю спасения. Тютчеву подсильно все! Он творит, как хочет, вернее, как ему шепчет Слово Небесное. По Тютчеву мы не просто живем и существуем, но, слушайтесь: «И мы плывем, пылающею бездной/Со всех сторон окружены». Но ведь ясно, что «пылающая бездна» не может быть небытием, что это пылает Сам Бог – Огонь, все сущее содержа Безначальным Светом. Если бы стало возможно изобразить библейскую «Книгу Бытия» в самой совершенной поэтической форме, насколько она возможна человеку, то такая задача, пожалуй, была по плечу Тютчеву. Но тому же Тютчеву по силам отобразить самые малейшие, тонкие и важные движения человеческой души. Так ведь и душа наша что, как не та же Божественная духовная бездна, сотворенная Богом для Вечной Жизни!.. Важно другое, что тютчевские миры приближают человека к Богу, они не оторваны ни от Церкви, ни от действительности, какой бы ужасной последняя не была.

                Дух жизни, силы и свободы
                Возносит, обвевает нас!..
                И радость в душу пролилась,
                Как отзыв торжества природы,
                Как Бога животворный глас!

Такое ощущение, что поэт Тютчев живет посреди огромного храма и имеет, вернее даже заслуживает своей огненной душой, счастливую возможность подняться на крыльях веры выше всех житейских дрязг и суеты. В этом дивном полете он нам и показывает все земное и небесное! Для поэта Россия сродни Святой Матери. Она дороже кровного материнства, ибо Святая Родина-Мать не умирает, а с земной матерью приходит горький час временного расставания и разлуки. Стихи Тютчева – это как бы огромный памятник России-Матери во всем Ее величии и смирении, в славе и в кротости, в бессмертии и в жертве за всех сыновей и дочерей всей земли. Россия-Мать у Тютчева - Богопокровительница всего народа жившего, живущего и призванного жить ради Царства Небесного. Непризнание и отвержение Святого Церковного Материнства уже привел к исполнению одного из тютчевских пророчеств:

                Из переполненной Господним гневом чаши
                Кровь льется через край, и Запад тонет в ней.
                Кровь хлынет и на вас, друзья и братья наши! –
                Славянским мир, сомкнись тесней…   

Запад, виновный в развязывании двух последних мировых войн; Запад, погрязший в многоверии и в прославлении общечеловеческих ценностей; Запад, влюбленный по всем статьям только в самого себя, этот самый Запад и пьет горькую чашу гнева Божия до дна. Но это преступное пролитие крови касается и всех других, спрятаться и отсидеться никому не удастся. Известно, что поэт Тютчев не относил себя ни к «западникам», ни к «славянофилам», что и понятно. Но зато он явно за славянский мир, который мало общего имеет как с Западом, так и с русским намеренно выпяченным патриотизмом. Славянский мир – это мир Православного Христа. А во Христе Воскресшем нет русских, западников, славянофилов, чехов, евреев, немцев и т.д.. Славянский мир всегда более в духовном стремлении своем был объединен во Христе, чем в чем-нибудь ином земном. По тютчевски можно сказать так, что противостоят друг другу не Запад и Россия, а Запад и Славянский мир Христов. В чем же состоит единение мира? Как объединить грешников всех стран? Тютчев ясно отвечает – только Любовью во Христе может быть реально объединен мир. Как бы не считали себя хорошими грешники всех стран и народов, они не смогут «ни за какие коврижки» объединится, разве что в самом последнем уродстве и низости.

                «Единство, - возвестил оракул наших дней, -
                Быть может спаяно железом лишь и кровью…»
                Но мы попробуем спаять его Любовью, -
                А там увидим, что прочней… 

Все и сказано! Сказано, что все объединяемое Любовью Божией не умрет и перейдет в Жизнь Вечную, а все остальное разрушится до основанья. И, право, стоило ли так бесноваться кое-кому и перечить Любви-Богу?!..
Иногда и сегодня можно слышать: «Мы теряем страну! Мы…» Но Святое не может потеряться и никуда не девается, если мы сами в том не будем виновны. Святое скрывается о грешников и наступает ад. А как же иначе? И долгим, наряженным стяжанием Любви приходится потом людям усваивать Ее доверие и благость. Самое страшное, по Тютчеву:

                И чувства нет в твоих очах,
                И правды нет в твоих речах,
                И нет души в тебе…

Всех, кто не принимает бездушие и ложь, поэт призывает:

                Мужайся, сердце до конца!

И это вполне в духе Евангелия: «Претерпевшие до конца, спасутся»!

                И нет в творении Творца!

И это вполне в духе Церкви, Которая учит искать Бога не в тварном, преходящем, а через сотворенное видеть Несотворенного Бога! Поэтому сильно ошибаются те, кто уповает на творение и природу. Сказано даже: «Проклят всякий, надеющийся на человека»! А все потому, что тварное второстепенно и подлежит изменению, а Бог вечен и неизменен в Любви, впрочем, как и в наказании тех, кто сознательно идет против Любви, сея бездушие и смерть. Кто молит у творения спасение, тот глуп и несчастен:

                И смысла нет в мольбе!

Что толку молить звезды, луну, солнце, дерево, ветер, как это делали и делают идолопоклонники? Что толку молиться на тот же кусок золота и радоваться ему, если он и всякая вещь под солнцем, все вообще тварное, вместе взятое, –  не более, чем прах и тлен? Нет в этом никакого смысла. А вот умолять Творца видимого и невидимого очень даже нужно и спасительно для души и для страны. Нет хуже жизни – преклонения перед всем земным, ибо такая жизнь не имеет смысла. Смысл имеет, по слову Чудотворца Серафима Саровского, одна только жизнь во Христе, цель которой – «стяжание благодати от Бога». Если нужно и полезно, Бог, если полезно, тебе гору золота даст. Но об этом Бога не молят. Молятся Богу о смирении, здравии, спасении и всякому доброму делу.
Как видим, Тютчев не моралист. Поэт говорит, что вот вы живете, молясь не на иконы и звоны Церкви, а что вам приятно и услаждает, так зря вы этим занимаетесь, ничего не получится, смысла в этой работе нет. Тютчев никого не винит, желая всем в разум Истины Христа придти:

                Не их вина: пойми, коль может,
                Органа жизнь глухонемой!
                Увы, души в нем не встревожит
                И голос матери самой!

Не почитая родную мать, не почитая Родину-Мать, а, самое главное, не почитая Матерь Божию, человек обращается в скотину, подобие культурной и на кое-что способной обезьяны, смысла существования которой нет: побегал, пошумел такой «человек» и нет его…
Нам скажут, хорошо вам вещать о Любви, когда

                Все упорнее усилья,
                Все назойливее зло…

«Никому нельзя верить!» - только и раздается со всех сторон. Но такой веры и нет – веры в человека! Верить-то надо в Бога, Богу поверять свою душу, а не под прикрытием Бога «обтяпывать» свои дела и строить жизнь. Оттого и упорнее и все назойливее зло, что оно не находит в людях сопротивления себе. Вина целиком ложится на человека. Своего высшего проявления духовное зло находит в так называемых предтечах антихристовых, гениях не в добре, а в зле. Тютчевская характеристика завоевателя Наполеона убийственна:

                Он сам – могучий южный демон

Но демон или бес – не человек, а человек может уподобиться демону, если преуспеет во зле и в обожествлении себя самого:

                И с высоты, как некий бог,
                Казалось, он парил над ними
                И двигал всем и все стерег
                Очами чудными своими…

Тут явно от Лермонтова, от написания им своего демона. Но Тютчев идет дальше – он дает портрет антихриста – человека погибели, который объявит себя богом и потребует поклонения себе. Разумеется, кто не сделает этого, тот будет уничтожен. Как видим, ничего нового зло не придумало в осуществлении человекоубийства.
Очень характерно описанием Тютчевым двух противостоящих сил – французской в данном случае, завоевательной и русской, защищающейся и освободительной. Если у Наполеона:

                Победно шли его полки,
                Знамена весело шумели,
                На солнце искрились штыки,
                Мосты под пушками гремели…

то у народного любимца фельдмаршала Кутузова:

                И так победно шли полки,
                Знамена гордо развивались,
                Струились молнией штыки,
                И барабаны заливались.

Тютчев писал: «Если вы встретите ветерана наполеоновской армии, напомните ему прошлое и спросите, кто из противников, с которыми он воевал на полях Европы, были наиболее достойны уважения, кто после отдельных поражений держался гордо, - можно поставить 10 против 1, что наполеоновский ветеран назовет вам русского солдата… Пройдитесь по департаментам Франции, где вражеское вторжение 1814 года оставило свой след, и спросите жителей этих провинций, какой солдат из войск противника постоянно проявлял величайшую человечность, строжайшую дисциплину, наименьшую враждебность к мирным жителям, безоружным гражданам, можно поставить 100 к 1, что вам назовут русского солдата». Боевым русским офицером в кампанию 1814 года был великий поэт Руси Константин Батюшков. Он был тяжело ранен и дважды награждался орденом. Тютчеву в это время всего девять лет, но, по словам И. Аксакова, «в нем рано зажглась та упорная, пламенная любовь к России, которая дышит в его поэзии и которую потом уже никакие житейские общества не были властны угасить».
С точки зрения непрерывных войн, которое ведет человечество, вся его история – сплошная цепь насилия и страданий, когда больших, когда меньших. Особенно это ощущают чистые поэтические души, которые переживают, как свои, и внешние трагедии и личную судьбу:

                Дни сочтены, утрат не перечесть,
                Живая жизнь давно уж позади,
                Передового нет, и я, как есть,
                На роковой стою очереди

Из-за того, что напористое зло в мире доминирует, жизнь честного, вдумчивого человека обращается в настоящий кошмар, и, если бы не помощь Божия, то мир давно бы погиб, подобно Содому и Гоморре. «Выпадают минуты, когда жизнь внезапно прерывает философские рассуждения и начинает вас задирать, как скверный бретер… В этом-то и состоит истинная трагичность человеческого бытия. В обычные времена ужасная жизненная реальность дозволяет мысли свободно порхать вокруг нее, но едва та проникнется чувством безопасности и верой в свою силу, эта реальность внезапно оживает и одним ударом своей лапы ломает ей хребет…», - замечает в письме к Гагарину Тютчев 2.05.1836 г. (Мюнхен). Мир небожий погибнет из-за сумасшествия людей в отвержении христианской святости. И он уже гибнет, и осознавая, что гибнет… усиливает яростные нападки на Христа и его последователей. Поэтому христолюбцы не обольщаются видимым, считая себя странником и пришельцем на земле плача и страданий, и все свою душу устремляют в невидимое, которое не отменимо наступит, хочет того человек или нет:
               
                Но долго ль страннику томиться в заточенье.
                Когда на лучший мир покину дольный прах,
                Тот мир, где нет сирот, где вере исполненье,
                Где солнцы истины в нетленных небесах?..
 
                Тогда, быть может, прояснится
                Надежд таинственных спасительный предмет,
                К чему душа и здесь еще стремится
                И токмо там, в отчизне, обоймет...

                Как светло сонмы звезд пылают надо мною,
                Живые мысли божества!
                Какая ночь сгустилась над землею,
                И как земля, в виду небес, мертва!..

                Встает гроза, и вихрь, и лист крутит пустынный!
                И мне, и мне, как мертвому листу,
                Пора из жизненной долины, -
                Умчите ж, бурные, умчите сироту!..

Помните знаменитое рубцовское восклицание: «Я - лист!» или «Ох, замети меня, метелица, замети!» Мир греха и  человеческих прав гонит праведников, сживает их с лица земли и тем готовит себе ужасную участь. Лучше быть сиротой на земле для зла, чем его общником. Это духовное сиротство ведет к усыновлению Богу и спасению. Мы одиноки без Бога, а с Богом мы наследники настоящих, истинных, нетленных благ. Это постоянно бьющаяся мысль у поэта Тютчева. Много что рухнуло в мире, казавшееся незыблемым и даже вечным, но иное дело пламенные и светлые стихи – вечные спутники лучших в мире людей, этой «соли земли», без которой все давно бы сгнило и истлело до конца. Несомненно, что после всей нашей современной информационной каши, читать любого великого русского поэта – это самое настоящее счастье. После массовой безликости и просто одурачивания, тютчевское слово – целебный бальзам. С Тютчевым легче дышать, легче мыслить, легче жить и есть за что умирать. Кто умрет за журнал или газету, да за тот же современный книжный магазин? Но, зная Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Блока, Есенина, Рубцова,  хочется жить по-другому и умирать совсем за другое, например, как пишет Рубцов: «За старинный плеск ее паромный,/ За ее пустынные стога…» Кто бы из нас еще умер за это?
Требует отдельного изучения и осмысления тема духовной связи двух великих корифеев русской поэзии – Батюшкова и Тютчева. Не умолкают обвинения Батюшкова в  «отвлеченном мифологизме» его стихов, «эпикурействе» и прочем надуманном. Критикам поэтов-гениев для оправдания своих претензий всего лучше было бы написать нечто сравнительное со стихами того же Батюшкова. Но тогда бы они… перестали заниматься ерундой. Тютчев неожиданно для многих, и это после Пушкина и Лермонтова, поддержал линию русской поэзии на легкость, глубину и многоплановость в тех формах, которые наиболее соответствуют передаче сложного поэтического замысла. Ранний Тютчев, как и его предшественник Батюшков, не отказывается от переводов зарубежных поэтов и от того, чтобы ввести в стихи персонажей Древней Греции и Рима. И сделано это блестяще! Пример, стихотворение Тютчева «Еще в полях белеет снег», переложенное на известнейший романс, завершающийся так:

                Ты скажешь: ветреная Геба,
                Кормя Зевесова орла,
                Громокипящий кубок с неба,
                Смеясь, на землю пролила

 Не следует исключать и того, что оба поэты прибегали к мифологическим героям вполне с понятной только им целью – скрыть под ними то, что нельзя выразить обыкновенно, напрямую. Вспомните, сколько врагов нажил Батюшков из-за того, что посмел современных литературных творцов наделить, кроме своего имени, именем того или иного мифического персонажа. Так он добился большего эффекта и точности. Но не это даже главное. Суть в том, что и Батюшков, и Тютчев показали себя истинными всеевропейцами, которыми ничто из культуры других народов Европы не чуждо. Жаль, что большинство Европы до сих пор понятия не имеет ни о Батюшкове, ни даже о Тютчеве, как великих, в том числе и для них, поэтах.
В России же немало тютческих выражений стали крылатыми: «Чему бы жизнь нас ни учила, но сердце верит в чудеса»; «Есть нескудеющая сила, есть и нетленная краса»; «Умом Россию не понять, в Россию можно только верить»; «Я встретил вас - и все былое»; «Природа - сфинкс»; «Есть в осени первоначальной…»; «Зима недаром злится…»; «Мы то всего вернее губим, что сердцу нашему милей»; «За годом год, за веком век…Что ж негодует человек»; «Не плоть, а дух растлились в наши дни»; «Бесследно все и так легко не быть»; «Люблю грозу в начале мая…»: «Тебя ж, как первую любовь, России сердце не забудет!»; «Молчи, скрывайся и таи и чувства, и мечты свои!»; «Не изменяй себе, великая Россия!»;  «Еще в полях белеет снег…»; «О, Господи!.. и это пережить... И сердце на клочки не разорвалось...»; «Под ними хаос шевелиться»; «Есть мир лучший, мир духовный»; «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется»; «Чем либеральней, тем они пошлее»; «Безумство ищет, глупость судит»; «Душа готова, как Мария, к ногам Христа навек прильнуть»; «О, как убийственно мы любим»; «Пускай скудеет в жилах кровь, но в сердце не скудеет нежность...»; «Что ропщет мыслящий тростник?»; «Вставай же, Русь! Уж близок час! Вставай Христовой службы ради!»; «Я, царь земли, прирос к земли!..»; «Час тоски невыразимой!.. Всё во мне, и я во всем...»; «Ложь воплотилася в булат»; «Мысль, высказанная вслух, есть ложь»; «Велико, знать, о Русь, твое значенье! Мужайся, стой, крепись и одолей!»; «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые!»; «Я знал ее еще тогда, в те баснословные года»; «Не всё, что здесь цвело, увянет, не всё, что было здесь, пройдет!»; «Эти бедные селенья, эта скудная природа…»; «Всю тебя, земля родная, в рабском виде Царь Небесный исходил, благословляя»; «Кто их излечит, кто прикроет?.. Ты риза чистая Христа».
Как читаем и слышим, Тютчев необыкновенно точен в стихах, в отличие от большинства современных поэтов и писателей. А, главное, у него все идет от сердца. Тютчев - поэзия сердца! Стихи Тютчева летят из сердца в сердце! Несомненно, что легкость гениальных стихов основана на духе Небесной Святости. Иное основание поэзии утяжеляет слог и придает стиху омертвелость, искусственность и массу других недостатков, а то и просто пустоту. И это еще не самое страшное, так как поправимо. Самое неблаговидное – поставить сочинительство на  службу злобе текущего дня. Как бы оно не называлось, поэзией такое производство и потребление слова не будет никогда.

                И дым Отечества нам сладок и приятен! –
                Так поэтически век прошлый говорит.
                А в наш – и сам талант все ищет в солнце пятен,
                И смрадным дымом он Отечество коптит!

Пушкин – солнце Правды русской поэзии. Каждый великий общенациональный поэт – это светило на Небесном небосклоне! И вот Тютчев прямо говорит, что нравы упали настолько, что иные только тем и заняты, что ищут пятна на солнце. Во-первых, от зависти, во-вторых, желая помрачить свет Правды в глазах других. И то и другое призвано подменить истинную, богочеловеческую поэзию и литературу суррогатом общечеловеческой безродной культуры. Всему обществу задаются некие стандарты культуры и поведения, как сейчас говорят – «формат», а все что не «форматируется», как правило, самобытное, национальное и религиозное, то отодвигается или вообще игнорируется.
В 1867 году Тютчев пишет в письме к М.Ф.Бирилевой: «Разложение повсюду. Мы двигаемся к пропасти. В правительственных сферах бессознательность и отсутствие совести достигли таких размеров, что этого нельзя постичь…» С тех прошло почти полтора века… В письме к Е.Э.Трубецкой поэт завершает свои невеселые размышления: «Таково заслуженное проклятие, гнетом лежащее над страной, где высшие классы, та среда, в которой живет и питается правительство, давно уже перестали принадлежать ей из-за своего жалкого воспитания» (30.05.1867 г.). Жалкой воспитание – это и есть не воспитание в духе народном, а ориентация на западное общечеловеческое мышление и сознание. Декабристы вполне показали, что им нет никакого дела ни до народа, ни тем более до Царя. Кстати, главу заговора на Сенатской площади князя Трубецкого арестовали в доме австрийского посла… Известно, что канцлер Нессеельроде проводил неприкрытую проавстрийскую политику. Декабристы намеревались в случае победы разделить население России на три разряда; распустить регулярную армию; «освободить» крестьян, наделив их клочками приусадебных (дачных) участков; часть декабристов была намерена уничтожить Царскую Семью… Не правда ли, как это все знакомо нам, нынешним россиянам?!..

                Напрасный труд – нет, их не вразумишь, -
                Чем либеральней, тем они пошлее,
                Цивилизация – для них фетиш,
                Но недоступна им ее идея

И, правда, сегодня только и слышно со всех сторон – «цивилизационное развитие»! Красиво, ничего не скажешь. Но по-настоящему, на деле цивилизацией-то следовало бы признать всем любителям фетишей и либеральным пошлякам христиан всего мира. Христианская цивилизация существует уже более двух тысяч лет! Пора бы на собственном опыте заядлым грешникам убедиться в правоте и спасительности Христа. Но либералы и любители земного не уступают: хоть и корыто с земной пищей, но зато свое, под носом, чем то, что обещает Бог. «Умрем за свое земное и близкое, приятное для нас!» - вот их старый, как этот еще до Христа мир, лозунг… и помирают. «Да здравствует наш рай на земле!» - вот их вожделенная цель. На самом деле никакого рая не было, нет, и не предвидится. Да и какой рай у грешников может быть? Это просто наивно и смешно. Все это придумано для оправдания самых мерзких грехов и выгораживания самих себя перед другими. Адова работа продолжается. Так называемое «цивилизационное развитие» грешников земли без Христа, без исполнения заповедей Любви Божией – это не что иное, как широкая дорога в ад и один из современных идолов для всеобщего поклонения:

                Как перед ней не гнитесь, господа,
                Вам не снискать признанья от Европы:
                В ее глазах вы будете всегда
                Не слуги просвещенья, а холопы

     Поэт Тютчев пишет А.Ф.Аксаковой: «Чувствуешь, что основа всего здания колеблется. Клика, находящаяся сейчас у власти, проявляет деятельность положительно антидинастическую. Если она продержится, то приведет господствующую власть не только к тому, что она станет непопулярной, но и антинациональной». Дальнейшие события в мире и, особенно в России, показали всю правоту такой оценки, так как власть в стране постепенно отходила к антиправославным и антирусским силам. Царская Семья Романовых вместе с преданными слугами (народом!) была уничтожена. Антидинастическим силам не нужны были ни Ломоносов, ни Державин, ни Батюшков, ни Пушкин, ни Лермонтов, ни Тютчев, ни иные гении русской литературы. Им нужны были гении  самовластья, такие как Маркс, Энгельс, Ленин, Троцкий и иже с ними. Тютчев прямо пишет о Наполеоне и вообще, можно сказать, о бонопартизме и антихристианстве, в том числе и современном:

                Два демона ему служили,
                Две силы чудно в нем слились:
                В его главе – орлы парили,
                В его груди – змии вились…

Дошло до того, что зло стало себя рекламировать не только в искусстве, например, у Гете «Фауст», но и в политике, например, книга фюрера «Майн кампф».  У всех властелинов от человечества паранойя: «Моя борьба»… От такой борьбы рано или поздно остаются «рожки» лукавого:

                Но освящающая Сила,
                Непостижимая уму,
                Души его не озарила
                И не приблизилась к нему…
 
Все очень четко, по - Церковному, сказано великим Тютчевым, как и финал всякого безбожного предприятия:

                Он был земной, не Божий пламень

Иначе говоря, адский пламень!

                Он гордо плыл – презритель волн, -
                Но о подводный веры камень
                В щепы разбился утлый челн

Такова судьба всего безбожия – «утлого челна» (куда ему до Церкви – Корабля!), сегодня кичащегося своей «правотой» и «правдой», а завтра бесправного и обесславленного перед Вечной Правдой Божией. «Род лукавый! Вспомни, что Я сделал Содому и Гоморре. Земля их лежит в смоляных глыбах и холмах пепельных. Так поступлю Я с теми, которые Меня не слушались» (Ездры, 2, 8-9).
Поэт же от Бога и всякий праведник живет и чувствует себя вполне естественно;

                Но дружба и любовь, среди житейских волн,
                Безбедно приведут в пристанище мой челн

«Подводный камень веры» - это не Кто иной как Сам Иисус Христос, это тот самый евангельский краеугольный камень преткновения, о который разбиваются все безбожные волны и суда, и который благополучно минуют все христолюбцы. Более того, на камени исповедания - на Христе, основывается всякая человеческая душа, если она желает спастись и наследовать Жизнь Вечную. Нет иного утверждения на земле, чем Господь наш Иисус Христос во славу Бога Отца.
И вот в этом самом высоком христианском смысле вся великая Русская Поэзия предстает в своем самом небесном виде, как некая Священная Книга Откровения о мире, Боге и человеке. Во-первых, неимоверными силами с помощью Божией (что возможно Богу, а человеку чаще всего нет) поэты Руси стяжали такую чистоту слова, выразили через это пламенное слово такую небесную премудрость и духовные смыслы, что все их наследие вместе взятое и представляет великую Книгу Родства человеческих душ в Любви Божией. Они, по слову преподобного Серафима Саровского, так стяжали благо от Бога, что сами спаслись и тысячи тысяч привлекли своим богоносным словом к спасению во Христе. Дар Божий нести людям слово Истины они преумножили в такое количество раз, что сделались способными всем пожертвовать, в том числе и жизнью своей, ради Бога и ближнего. Русские великие поэты – безвозмездные расточители честного, чистого и боголюбивого русского слова, которых дороже всех тленных сокровищ мира.
Но вернемся к Тютчеву, который пишет о тех, для кого Россия – предмет долгожданных исторических завоеваний. Несчастные, они не понимают, что это

                Бой невозможный, труд напрасный!..

Можно сдать Москву Наполеону или пустить в Кремль других смутьянов и врагов, от самой Святой России ничего не убавится, так Святое невозможно покорить или подчинить  никому и никогда. Святость можно только стяжать многими трудами в поте лица, понуждая себя на исполнение заповедей Божиих. Внешний захват Святынь обличат захватчиков и они будут этой же Святыней обличены перед Богом.
Теперь остановимся на теме зла. Знание (не надо путать с познанием) зла, и не всего зла, а его воздействия на человека и особенно последствий, очень плодотворна для человека в духовном смысле. Весьма многие, подобно страусу в пустыне, прячущему голову в песок, не хотят знать духовного зла, надеясь в таком искусственном неведении избежать страданий и разного рода неприятностей. Сегодня сильно суеверие о НЛО. Но, если разобраться, то за всяким суеверием стоит дьявол и бесы. Нечеловеческая сила может изобразить что угодно, даже в ангела света преобразиться… В обществе с некоторого времени возник культ познания зла. Люди ничего не боятся и своевольно устремляются в духовные дебри. Все экстрасенсы, маги, черно - и белокнижники, звездочеты, астрологи, сектанты и прочие – все это и есть сатанинский легион, задача которого любой ценой оторвать человека от веры в Христа. Литература все более и более усваивает демоническое начало. Об этом еще предупреждал поэт Лермонтов, а именно: демонизация личности и общества имеет крайне негативные, разрушительные последствия. Но великого поэта не собирались слушать и готовили для него сценарии убийства. Расстрел Пушкина и Лермонтова, казнь Есенина и Рубцова – это не что иное, как прямой вызов сил тьмы Божией Правде. Но прямо или косвенно свой вклад в демонизацию общества вносили и вносят те, кто не пишет о Христе или Любви Божией. Объективно творчество тех, кто хвалит все мирское и неугодное Христу, и есть ни что иное, как демонизация. Особенно следует отметить тех, кто литературным героем (?!) сделал… сатану. Так, за пределами России в этом, увы, преуспел Гете со своим «Фаустом». Гетевский Мефистофель открыто вышел на подмостки и в сознание людей, причем, кто если читал, не в самом ужасном виде. Человекоубийца предстал перед мировой публикой в весьма респектабельном виде. У нас в советской России это, к сожалению, сделал Булгаков в «Мастере и Маргарите». Издание такого романа о сатане в Царской России было бы попросту невозможно. Даже большевики не решились издавать произведение с действующим в Москве чертом (возможно, они в Воланде усматривали Ленина?) Сегодня «Мастер и Маргарита» включен в список обязательных для изучения в школе!? И кому такое выгодно? Ясно кому – господину Мефистофелю и товарищу Воланду. Заигрывание с нечистой силой не приведет ни к чему хорошему. Христос предупредил, что отвергающие Его, тоже что и не почитающие Любовь Божию, отвергаются Отца Небесного, а кто непричастен Отцу и Сыну, то не имеет части о Святого Духа и вольно или невольно становится своим отцу лжи – диаволу.
Вполне закономерно, что Тютчев перевел из гетевского «Фауста» то, что его больше всего волновало - это тема Творца и творения. Ведь самый недостижимый и вдохновенный Источник Поэзии – Сам Бог, Который говорит, что без Него ничего невозможно сотворить во благо. И настоящий поэт не просто пишет, но творит и боготворит. Вслушаемся в тютчевский перевод Гете:

                Звучит, как древле, пред Тобою
                Светило дня в строю планет
                И предначертанной стезею,
                Гремя, свершает свой полет!
                Ему дивятся Серафимы,
                Но кто досель Его постиг!
                Как в первый день непостижимы
                Дела, Всевышний, Рук твоих!

                И быстро, с быстротой чудесной
                Кругом вратится шар земной,
                Меняя тихий Свет небесный
                С глубокой ночи темнотой.
                Морская хлябь гремит валами
                И роет каменный свой брег,
                И бездну вод с ее скалами
                Земли уносит быстрый бег!

                И беспрерывно бури воют
                И землю с края в край метут,
                И зыбь гнетут, и воздух роют,
                И цепь таинственную вьют.
                Вспылал предтеча-истребитель,
                Сорвавшись с тучи, грянул гром,
                Но мы во Свете, Вседержитель,
                Твой хвалим день и мир поем.
                Тебе дивятся Серафимы!
                Тебе гремит небес хвала!

                Как в первый день, непостижимы,
                Господь! руки Твоей Дела!

 Само собой, что такой Тютчев не был знаком советским школьникам. Да и современные школяры знают ли подлинного Тютчева – Тютчева-христианина?..
Господь даровал людям спасительное знание, то есть то, что нам надлежит знать для спасения. Если бы нам было полезно, Бог открыл бы большее, но грешнику нельзя доверять большое, пока он не преуспел в малом. «Тайны открываются смиренным». В самом деле, все зная о рае, но не исполняя заповеди Божии, что человек достигнет? Полезно нам смиряться перед Богом и говорить так: «Господи, спасибо, что Ты дал нам ровно то, что нам помогает спастись от власти тьмы, станем Тебя слушать и исполнять Твои спасительные заповеди, в которых если мы станем поучаться днем и ночью, то обязательно спасемся и станем наследниками и большего, чем этот тленный, преходящий мир».
Блаженны не те, кто обладает многознанием или «тайными знаниями», а кто на земле сетований и видимого, впрочем, на короткое время, греха, плачет о своем недостоинстве перед Богом:

                Слезы людские, о, слезы людские,
                Льетесь вы ранние и поздней порой…
                Льетесь безвестные, льетесь незримые,
                Неистощимые, неисчислимые, -
                Льетесь, как льются струи дождевые
                В  осень глухую, порою ночной

Если бы все слезы мира – материнские, детские, в особенности, соединить вместе, то, наверняка бы образовался целый океан людских слез… И, скажите, разве имеет «право» существовать вечно мир, основанный на таких вот слезах, не говоря уже о реках пролитой крови на земле?..
В этом мире все плачут – и богатый, и бедный. С кем не бывает, по слову Тютчева, - «нам все мерзит – и жизнь, как камней груда, лежит на нас…». Но после этих же горючих и искренних слез наступает и утешение:

                ……………вдруг, знает Бог откуда,
                Нам на душу отрадное дохнет,
                Минувшим нас обвеет и обнимет
                И страшный груз минутно приподнимет

Жизнь посреди греха, да еще с грехом внутри – самое настоящее мучение, если не ад, но это и верный признак того, что душа в таком мучении более не станет потворствовать распространению мук, хотя бы внутри самого человека. И тогда исполнится сказанное Батюшкой Серафимом Саровским: «Кто стяжет дух мирен, вокруг того тысячи спасутся». Бог призывает бороться с грехом и, не лукавя, говорит человеку, что это составляет «бремя» или «иго», но кто решается нести это бремя и иго, тому Господь помогает и все обращает в радость. Это образно так изображает Тютчев:

                В часы, когда бывает
                Так тяжко на груди,
                И сердце изнывает,
                И тьма лишь впереди;

                Без сил и без движенья,
                Мы так удручены,
                Что даже утешенья
                Друзей нам не смешны,-

                Вдруг солнца луч приветный
                Войдет украдкой к нам
                И брызнет огнецветной
                Струею по стенам;

                И с тверди благосклонной,
                С лазуревых высот
                Вдруг воздух благовонный
                В окно на нас пахнет...

                Уроков и советов
                Они нам не несут,
                И от судьбы наветов
                Они нас не спасут.

                Но силу их мы чуем,
                Их слышим благодать,
                И меньше мы тоскуем,
                И легче нам дышать...

И вот же что всего и прекраснее и удивительнее, что

                В наш век отчаянных сомнений,
                В наш век, неверием больной,
                Когда все гуще сходят тени
                На одичалый мир земной…

Все же не может быть и речи о гибели всего, что не согласно со злом. Вот доказательство существования Бога – если такой мир еще не погиб, если в нем возможно, а это как дважды два, спасение, то есть Бог!

                Пришла весна — и небо прояснится!
      
                В этом ласковом сиянье,
                В этом небе голубом
                Есть улыбка, есть сознанье,
                Есть сочувственный прием.

                И святое умиленье
                С благодатью чистых слез
                К нам сошло как откровенье
                И во всем отозвалось...

Есть Духовная Весна – Христос! Христос во втором славном пришествии окончательно уничтожит зло и настанет вечный мир Христов! А пока время испытания, борьбы и поражений, но вместе с ними и побед, и венцов. И вот же искусство так Искусство - говорить о Боге не всуе, ни нарочито, не напирая, а самим словом и чувством через него выраженном подвигать человека к нетленному небесному состоянию. В этом и состоит христианская от Бога гениальность наших поэтов. Поэты говорят с нами с креста. И в этом нет никакого преувеличения. Следующие стихи Тютчева подтверждают это:

                Нет дня, чтобы душа не ныла,
                Не изнывала б о былом,
                Искала слов, не находила,
                И сохла, сохла с каждым днем, -

                Как тот, кто жгучею тоскою
                Томился по краю родном
                И вдруг узнал бы, что волною
                Он схоронен на дне морском

Многодневное страдание… У кого душа ноет каждый день, да  не сколько о житейском, а о насущном духовном хлебе?.. Ох, как трудна и нелегка задача жизни – умертвить в себе ветхого, тленного человека и похоронить в глубинах своих мертвецов – убийственно действующие страсти. Поэтому Тютчев и восклицает:

                Я, царь земли, прирос к земли!..

 Мне дано властвовать над пороком и грехом, а я вместо этого погребен под ними заживо и, кажется, нет спасения ниоткуда…
               
                Не знаю я, коснется ль благодать
                Моей души болезненно-греховной,
                Удастся ль ей воскреснуть и восстать,
                Пройдет ли обморок духовный?

Вот так чисто в христианском ключе ставит Тютчев проблему воскресения человека из греховного, вполне мертвого состояния. Уже слышны голоса, что и Тютчев не лучше нас, мол, грешить и писать гениальные стихи – это две вещи несовместные. Но это, на самом деле, как мы и раньше говорили, хула. Только их страдальческого сердца, из сердца признающегося, что из всех грешников первый я есть, и может рождаться великое и смиренномудрое слово. Здесь нет никакого парадокса, ибо святые подвижники искренне считали себя хуже всех. Батюшка Серафим кланялся всякому проходящему мимо него человеку. И делал он это ввиду того, что смирялся, потому что любил всех и желал всем спастись, даже когда от себя гнал будущих декабристов. Тем бы раскаяться до того, но ведь не раскаялись и натворили много зла.
У Тютчева происходит удивительное, а именно: у него вера, та самая вера во Христа, которая сегодня в мире не в почете, объявлена «устаревшей» и «не способной изменить мир», обретает ясные Материнские черты! У Тютчева Вера – это Мать! Воистину это так, ибо Вера – начало и конец спасения:

                О вера, вера, мать чудес родная,
                Дерзну ли взор туда поднять,
                Откуда весть летит благая!

Великое заблуждение человека во все времена по Тютчеву состоит в том, что он не просит веры у Бога, не молится. Поэтому неутоленость духовной жажды и рождает внутри человека разочарование, уныние, забвение всего Божиего (неверие). Как очень мудро заметил Тютчев:
                Не скажет ввек, с молитвой и слезой,
                Как ни скорбит перед замкнутой дверью:
                «Впусти меня! - Я верю, Боже мой!
                Приди на помощь моему неверью!..»

Тютчев приходит к убеждению, что как родная мать не может обмануть своих детей, так и Вера не может никого подвести, как сказал Христос, «вместо хлеба дать камень или вложить змею» своим детям, в том числе непослушным Матери…
               
                И эта вера не обманет
                Того, кто ею лишь живет,
                Не всё, что здесь цвело, увянет,
                Не всё, что было здесь, пройдет!

В природной радуге («О, в этом радужном виденье…») поэт видит не просто явление, но символ послепотопного завета человека с Богом. Природная радуга растает, земная жизнь пролетит, как сон, но завет никто не может отменить или изменить: Бог и человек нужны друг другу. Земная жизнь – испытание в горниле неистовых страстей, в своего рода разожженной огненной печи, в которой жизненный шлак переплавляется в золото: «Золото испытывается в огне, а люди, угодные Богу в горниле уничижения». Бог умер за нас, а мы даже ради уничтожения своих грехов и очищения совести не хотим поработать.
Несомненная заслуга великих поэтов Руси, особенно Ф.Тютчева, в том, что их христология живет и действует в стихах настолько естественно, мощно и органично, что перед нами, и внутри нас  разворачиваются самые глубокие чувства, переживания и видения. В тютчевских шедеврах христианство разлито до того дивно и прикровенно, что мы буквы, слова и строки воспринимаем, как единосущный целительный и всепримирительный елей для нашей души. Не в силах понять, как может быть составлен такой елей, мы наслаждаемся его Божественным воздействием. Христианство Тютчева выстрадано всем строем его жизни, прошедшей в скитаниях, тревогах, искушениях, падениях и даже поражениях, но никогда Тютчев не позволил себе высказать в стихах даже тени пустого злорадства, тем более, злобы на кого-то другого, просто так ради самолюбия. Сила христианского страдания и отлилась в гениальных размышлениях, видениях и даже пророчествах. Поэт живет на грани двух миров: видимого и невидимого, испытывая все, что приближается как из одного, так из другого мира:

                О, вещая душа моя!
                О, сердце, полное тревоги,
                О, как ты бьешься на пороге
                Как бы двойного бытия!..

Обычно восторгаются тютчевскими стихами о природе и женской красоте, не осознавая, что вся эта легкость далась Тютчеву ценой сильнейших душевных мук и переживаний, если можно так сказать, кровью. И опять же, у Тютчева даже природа и земная женщина пронизаны энергией сверхкрасоты, а, значит, и предназначены не для одного поклонения и почитания, а для осуществления той же природой, женщиной, да и той же Россией, гораздо более высокого духовного призвания и совершенства.
Тютчева отнюдь не случайно мучает вопрос, какое же может быть такое счастливое будущее на земле для всех, если позади и в настоящее время совершены такие преступления против человека, природы и Бога, что их не загладить будет всему будущему человечеству, вместе взятому?.. Неужели наплюнем на кровавую историю, забудем все и станем жить припеваючи? И в нашей современной нам жизни что указывает на то, что человеческое общество стало жить нравственнее? Так что же, спросят нас, выхода нет? Выход всегда есть, особенно если это выход ведет к Богу. Не нами сказано: «Корень премудрости – бояться Господа, а ветви ее – долгоденствие». Иначе говоря, если бы человечество на деле взялось за покаяние и исполнение верой заповедей Божиих, то оно быстро бы преуспело в добрых делах и на земле бы наступил долгожданный и долгий мир. А те старые боли, раны, убийства одних другими?
               
                Но старые гнилые раны,
                Рубцы насилий и обид,
                Растленье душ и пустота,
                Что гложет ум и в сердце ноет, -
                Кто их излечит, кто прикроет?..

И Тютчев дает, как самый настоящий апостол и пророк, предивный ответ:

                Ты риза чистая Христа

И это не какая-то там доморощенная философия и безсильное морализаторство от общечеловеков без Христа, а Мать - Вера, выраженная в самой светлой и ясной форме! Без Христа человечество ничего не сможет из нетленного, да и тленного. Выйдут новые преступления и кровь. Казалось бы все просто: «Не делай зла и тебе никто не сделает зло». И как раз сущность Христианства в этом и состоит, чтобы научиться не делать зло. Но много ли настоящих незлобных, смиренных и кротких христиан? Поэтому зло, распространяясь быстрее добродетели, создает у неразумных иллюзию, что де зло-то и господствует в мире, а раз так – то будем веселиться, прожигать жизнь, ведь все умрут – и добрые, и злые. Но кто все внимание вперяет в Христа, тому не до умствований, быть бы спасенным, успеть избавиться от своих бесчисленных грехов. Господь милует и прощает тех, кто к Нему обращаются с молитвой и с желанием исправиться. Он их покрывает, как батюшка в Таинстве исповеди, Своей чистой ризой. Другое в этом смысле удивительно, что все наши поэты именно не по форме, не по уставу, не по обряду восприняли Христа, а всем своим болезнующим и покаянным сердцем. Ведь можно все исполнять по букве и чину, а в духе быть чужим Богу. Поэты же Руси шли больше путем преподобной Марии Египетской, скитавшейся в пустыне и ни к чему не преклонявшейся в ней, кроме Христа. Все поэты были странниками и скитальцами, что Батюшков, что Пушкин, что Лермонтов, что Тютчев и т.д.. Даже если некоторые из русских витязей слова не пребывали в странствованиях, то они в душе были такими странниками, что еще важнее, чем бесцельно перемещать тело из одной точки пространства в другую.

                Душа хотела б быть звездой…
                В эфире чистом и незримом

Вот затаенная мечта поэта! Рубцов, например, искал зеленые цветы, то есть то, что его вырывало из повседневности и житейскости. Он точно был уверен, что там, за гранью земного, есть такие цветы! У Бога все есть! И Бог все дает человеку, чтобы спастись и наследовать вечное и нетленное. Только человек не хочет понимать своего и Божиего блага, сам себя делая несчастливым и лишенным небесных услад.
Христианство не только все время ругают и гонят, Его считают этакой «идиллией» и «сказочкой для неудачников». Но жизнь и смерть – это такие реальности, всю правду о которых знает лишь Христианство, поэтому впору назвать профанами от лукавого тех, кто кичится земным мудрованием, не видя далее собственного носа. Духовное фанфаронство, особенно в поэзии, – род самого большого несчастья, ибо оно трудно лечится, так что и в русском народе говорят с сожалением: «Горбатого могила исправит».
Сердце, радостно, от избытка светлых чувств поющее Богу благодарные песни, можно смело сравнить с фонтаном. Кто был в Петродворце, тот не мог не любоваться каскадами парковых фонтанов, хотя на самом деле все это не более, чем искусно устроенные водометы, да к тому же в обрамлении странных языческих героев. Другое дело – живое, бьющееся любовью сердце, неистощимо доставляющее в самый купол небес поток добрых мыслей, чувств и слов! Конечно, Бог все видит и за такую работу воздает сторицей.

                Здесь фонтан неутомимый
                День и ночь поет в углу
                И кропит росой незримой
                Очарованную мглу.

                И в мерцанье полусвета,
                Тайной страстью занята,
                Здесь влюбленного поэта
                Веет легкая мечта

Конечно, игривость и фонтанированность в стихах более присущи легендарному Пушкину, чем Тютчеву. Но всем поэтам до всего – и злого, и доброго есть дело. Потому что они из смеси добра и зла выделяют самое нужное, спасительное и увлекательное для наших душ. Рубцов, правда, уже не писал ничего о фонтанах. Только однажды он описал искусственный «фонтан» от прорвавшегося вдруг на улице водовода…
Истинная, Божественная Поэзия – это всегда в самом высшем: одновременно ясном и в то же время таинственном, смысле - Богословие и именно, практическое Богословие, ибо только Божественная Поэзия помогает, выручает, утешает, радует и даже спасает от зла мира, тогда как все остальные «поэзии» от ума и сердца человеческого, не очищенных покаянием и не изведавших еще меры благости от Бога, только способны колебать воздух, а то и вводить в сомнения, заблуждения и расстройства. Вся Библия и Псалтырь исполнены высочайшей Поэзии от Творца Небесного! Кстати, так и распознаются роды поэзии – по ее действию на человека, каков их дух – от Бога смиренный и кроткий или всякий иной лукавнующий.
Богословие наших поэтов – это то самое насущное богословие, которое через страдания и очищение не боится славословить все Божественное. Богослов не тот, кто говорит о Боге, наукообразно применяя весь арсенал богословских терминов и оборотов, а кто страдает, кается, познает, любит Бога. Тому Бог и дает талант высказать самым чудным образом – в прозе или в поэзии, а, бывает, как у Лермонтова или у Пушкина, и в том и другом роде литературы, эту пламенную Любовь. И, вполне естественно, что гений ощущает свое предназначение и мучим тем, что не всегда может высказать в простой и ясной форме самое важное и существенное. Ведь зарифмовать можно все на свете, но как высказать то, что будет драгоценно и значимо для всех людей?

                Душа моя, Элизиум теней,
                Что общего меж жизнью и тобою!
                Меж вами, призраки минувших, лучших дней,
                И сей бесчувственной толпою?
               
То, что клокочет внутри поэта, и то, что происходит там, на улице, посреди людских бесчинств и морального отупения, есть, казалось бы, два несовместимых мира. Но гениальные поэты всеми силами души и кровью сердца, укорененного в Боге, добиваются преодоления инертности слов, чтобы слова были подобием ручной молнии, посылаемой десною рукой по бесформенному и бесчувственному тлену и праху, и от такого воздействия пламень небесный занимается на погибшем и мертвом веществе, и оживотворяет его в новую жизнь! Божественно  высказанное слово – это Хлеб Небесный для исстрадавшихся и отчаявшихся душ. И если уж хлеб земной достается человеку немалыми трудами, то что скажем о той цене, какую платят гении за стяжание Небесного, Божественного Хлеба – Слова Правды и Истины?
В письме к А.И.Георгиевскому Тютчев восклицает: «Боже мой, Боже мой, да что общего между стихами, прозой, литературой – целым внешним миром – и тем… страшным, невыразимо невыносимым, что у меня в эту самую минуту в душе происходит, этой жизнью..., о которой я столько же мало имею понятия, как о нашем загробном существовании (13/25.12.1864 г.). Д.Ф.Тютчевой поэт пишет: «Я хотел бы написать тебе слезами, а не чернилами… Говеть я буду на будущей неделе и именно здесь, а не в другом месте; до сих пор я чувствовал, что моя душа – как бы тебе сказать – слишком неустойчива, дабы приступить к этому Таинству, - помолись обо мне…» (8/20.09.1864 г.). Вот в каком сокрушенном духе и постоянном наблюдении за собой приступал Тютчев к Таинству Святого Причастия. Никакое «развитие», ничто внешнее не должно влиять на духовную, святую суть:

                Куда сомнителен мне твой,
                Святая Русь, прогресс житейский!
                Была крестьянской ты избой –
                Теперь ты сделалась лакейской

В письме Э.Тютчевой поэт с горечью замечает: «Невероятно, до чего Россия, когда ее Государь в отъезде, напоминает лакейскую дома, покинутого хозяином... В пустоте, образованной Высочайшим отсутствием, обычно нет ничего, кроме затяжных дождей и ничтожных сплетен» (22.09.1871г.) Посмотрел бы, а ведь и смотрит, Тютчев на то, что сегодня осталось от многих русских деревень и изб… Но Святая Русь несокрушима! Да Она уже большей частью там у Бога. Невозможно и греховно служить одновременно Богу и богатству – земному развитию. Жизнь ради одних земных достижений – не жизнь, а прислуживание мамоне. Господь не велел собирать сокровищ на земле, ибо на земле все тленно, кроме души, а велел собирать небесные богатства любви, милости, сострадания, прощения, миротворчества и прочего, что вводят нас в Царство Небесное. Без Бога ни временного, ни вечного богатства не будет. Поэтому Тютчев прямо утверждает:

                Когда на то нет Божьего согласья,
                Как не страдай, любя, -
                Душа, увы, не выстрадает счастья,
                Не может выстрадать себя…

То счастье настоящее (а, значит, и творчество!), которое выстрадано и освящено Свыше. Счастье и Сокровище, вообще все и вся на земле и на Небе – Христос, Спаситель. Без Начальника Жизни Христа нет и не будет ничего, как Он Сам и сказал: «Я есмь Путь, Истина и Жизнь». Все неугодное Богу рано и поздно потерпит крах. Поэт взывает:

                О, Господи, дай жгучего страданья,
                И мертвенность души моей рассей…

Многие ли в миру, да и в монастырях молятся так, как Тютчев! Ведь это не красивые слова одни, а молитвенное обращение к Богу. Поэт просит пострадать ради Бога и любви к ближнему, в том числе и для того, чтобы не писать впустую ради земной славы и отличий, но чтобы торжествовала Правда Божия. Грех обладает свойством камнем ложится на чувства человека, затемнять в нем образ Божие, чтобы человек уподобился не Богу, Создателю своему, но обезьяне или зверю. Бог – Любовь не подает страдания и скорби. Крест наших личных страданий вырастает из нашего же сердца, а не из сердца другого человека. Бога же мы умоляем простить нам и помиловать, чтобы нам сподобиться Его узреть. А еще мы можем просить Бога о помиловании и помощи братьям нашим, например, нищенствующим:

                Пошли, Господь, Свою отраду
                Тому, кто в летний жар и зной
                Как бедный нищий мимо саду
                Бредет по жаркой мостовой

В этом прошении поэта просьба всех простить и помиловать, особенно тех, кто не устает помогать другим, кому вообще в жизни тяжело, вплоть до желания свести счеты с жизнью… Преуспевающей в грехах мир не любит страдальцев и глух к их просьбам и положению. И это одна из причин гибели великих поэтов-страдальцев на Руси. Сколько в начале 90-х годов погибло в общественных катаклизмах, никто не берется подсчитать. А это наверняка не тысячи, и не сотни тысяч людей… Положить ради политических и экономических выгод и химер столько жизней в мирное время, разве это не преступление? Ведь наверняка были и другие варианты перехода «обратно» - из «развитого социализма» в капитализм. Что из того, что кто-то навьючил себя и ближних тленным, как пройдут они с таким «добром» в свободу нетления? Не эти ли, трясущиеся только над своим, и составляют целые партии и постыдные кланы по всему миру, чтобы ополчиться с распятием и ножом на неповинных работников. Это наступление зла по всем фронтам узрел в то время и поведал об этом открыто, пожалуй, один Тютчев. Но в тютчевских строках мы ясно читаем пророчество и о современном мире. С тех борьба против России и Православия только усилилась:

                И целый мир, как опьяненный ложью,
                Все виды зла, все ухищренья зла!..
                Нет, никогда так дерзко Правду Божью
                Людская кривда к бою не звала!..

                И этот клич сочувствия слепого,
                Всемирный клич к неистовой борьбе,
                Разврат умов и искаженье слова —
                Все поднялось и все грозит тебе,

                О край родной!— такого ополченья
                Мир не видал с первоначальных дней...
                Велико, знать, о Русь, твое значенье!
                Мужайся, стой, крепись и одолей!

Ему вторит Николай Рубцов: «Россия, Русь! Храни себя, храни!» Иных времен татары и монголы не щадят ничего святого. Для них самый мерзостный в очах Божиих содомский грех перешел в разряд «прав». В этом и заключается суть всеобщего отступления от Правды Божией – признать грех за правду, и более того – за право грешить безнаказанно! Когда такое было на земле?! Значит, всеобщий апокалипсис не за горами, а за плечами. Россия не признает грех за правду и борется с грехами, чего бы ни стоило. И всем борющимся с грехами, всем воинам духа Господь даст помощь и награду. Это тоже одна из причин, почему поэты-воины Царя Небесного были сжиты с лица земли и убиты. Но дело Русской Христолюбивой и Антигреховной Поэзии не пропало и не может пропасть. «А если кто праведен, творит суд и правду, поступает по заповедям Моим и соблюдает постановления Мои искренно: то он праведник, он будет жив, говорит Господь Бог» (Иез. 18, 5-9). Несомненно, что наши великие поэты-мученики на этой земле гордящегося собой греха живы, потому что они всенародно любимы и прославляемы, не смотря ни на какую клевету и брань в их адрес.
Таким образом, и революция 1917 года была призвана решить не коммунистические и рабочие вопросы, не установить «вечное царство рабочих и крестьян», а сломать Народную Россию, подавить Православие на долгие годы. Грех – вот первопричина нескончаемой вражды и братоубийств. Иносказательно об этом так писал Тютчев, чтобы мы лучше усвоили всю пагубность борьбы плоти и крови одних людей против такой же плоти и крови других, а духи злобы в это время радуются человеческим безумствам. Поэтому Тютчев и недоумевает:

                Смотри, как запад разгорелся
                Вечерним заревом лучей,
                Восток померкнувший оделся
                Холодной, сизой чешуей!
                В вражде ль они между собою?
                Иль солнце не одно для них
                И неподвижною средою
                Деля, не съединяет их?

Таким образом, век для людей становится бездушным врагом не потому, что он плохой, но из-за вековечной греховной вражды людей между собой. А теперь представим, что все люди приняли Христа и, прежде чем идти причащаться, обязаны примириться между собой, чтобы не навлечь на себя гнев Божий и осуждение. Нет войн! Мир на всей земле! И это не фантазии, а реальность, во всяком случае, среди православных христиан. Вот вам и «бессильное» христианство! Все наоборот, клевещущие на Христа, сами себя срамят в виду народа и перед лицем Божиим.
Есть давнее неправомерное отношение к России, как к стране, отождествляющей себя с неким особенным, самобытным и потому «архаичным» Русским Православием. Все живут, как люди, а русские, мол, по-своему Православию. Никакого такого особенного Православия в России не было и нет. Есть одно Вселенское Православие для всех, а Россия восприняла Православие как спасительную Благую Весть и усваивает Ее на протяжении многих веков со времен Крещения Руси в 988 году. Христос пришел в мир не для одной России, да и тогда еще не было Русского государства. Христос пришел, чтобы всех спасти  и в разум Истины привести. Несомненно, что Русская Православная Церковь - это часть Вселенского Православия, самая многочисленная и сохраняющая чистоту догматов веры со времен Апостолов. Но само это по себе только накладывает большую ответственность на Церковь и ничего более. Кому больше дано, с того более и спросится. «Будет ли наконец сознано, вполне сознано, что духовенство без Духа есть именно та обуявшая соль, которою солить нельзя и не следует... Вообще, я предвижу кучу недоразумений... (курсив – авт.) корень зла, - но вырывать этот корень - на это требуются другие силы, - а где они, эти силы? А если, за неимением их, т. е. за неумением ими пользоваться, мы будем применять к делу те, которые нам сподручны, то этим мы дела далеко не поправим... Иногда, конечно, необходимо по рукам и по ногам связать сумасшедшего, но это одно сумасшествия еще не вылечивает..» (Аксакову И. С., 19 апреля 1866 г. Петербург). Из этих признаний поэта Тютчева видно, что он смотрел на все прямодушно, имея ввиду одну только духовную пользу для России. Чего стоит в устах того же Тютчева следующее признание: «Мы так нравственно и духовно безсильны, так несказанно ничтожны!.. Никогда, может быть, в истории человеческих обществ не было подобного примера. Никогда государство - и какое государство! мир целый - не утрачивало до такой степени свое историческое самознание. - Что такое Россия? Пятое ли колесо в европейской системе или особый, самобытный мир?» (Ковалевскому Е.П., 25 июля/6 августа 1860 года, Висбаден). Не надо было быть большим пророком, чтобы предсказать следующее в мире: «А какой-нибудь серьезной беды нам не избежать в близком будущем. В правительственных сферах, вопреки осязательной необходимости, все еще упорствуют влияния, отчаянно отрицающие Россию, живую, историческую Россию, и для которых она вместе и соблазн, и безумие... И чем это отрицание безсильнее и нелепее, ввиду все грознее и грознее наступающей действительности, тем оно становится ожесточеннее...» (Аксакову И. С., 7 октября 1866 г. Петербург). В одном из своих последних писем поэт Тютчев высказался вполне ясно о сути происходящего: «И я не раз сбирался писать к вам о том Страшном суде, что заживо и при сохранении естественного чина так просто и так последовательно над человеческим обществом совершается. Но как одолеть словом и даже мыслию подобные события? Одно только выскажу при этом случае. Я теперь только понял это библейское выражение: Господь ожесточает сердца строптивых, - этому я каждый день свидетелем. - Казалось, что к событиям таковым, как в Париже, всякий мыслящий человек не может отнестись двояко и что эта страшная поверка на деле известных учений не может не убедить кого бы то ни было. - Оказывается далеко не то: я встречаю здесь людей серьезных - ученых - и даже нравственных, которые нисколько не скрывают своего горячего сочувствия к Парижской Коммуне и видят в ее действиях занимающуюся зарю всемирного возрождения... Вот над чем можно крепко призадуматься. Не доказывает ли это, что корень нашего мышления не в умозрительной способности человека, а в настроении его сердца. В современном настроении преобладающим аккордом - это принцип личности, доведенный до какого-то болезненного неистовства. - Вот чем мы все заряжены, все без исключения, - и вот откуда идет это повсеместное отрицание Власти, в каком бы то виде ни было. Для личного произвола нет другого зла, кроме Власти, воплощающей какой-либо принцип, стесняющий его, и вот почему блаженны нигилисты, тии бо наследят землю до поры до времени - и пр. и пр. (Аксакову И. С., 7 мая 1871 г. Петербург).
Итак, корень зла – в настроении сердца, в возведении своего Я до небес, по-Церковному говоря, в гордости по принципу: «Нет власти иной, как лично от меня». Вот почему коммунисты должны были победить и установиться на земле некоторое время, и, прежде всего, в России и именно на «обломках» того, что лукаво называло себя «православием». В этом богоборческом бунте во всей полноте проявился индивидуализм, неверие, и, главное, человеческое самовластие.
Что же поэт? – «Иду сейчас в Кремль поклониться русскому народу, этому, как и следует, в его минуты вдохновения, великому безсознательному поэту (Аксакову И. С., 8 августа 1863 г. Москва). Вот и отгадка, почему Рубцов написал в своем стихотворении о Тютчеве: «Он шляпу снял, чтоб поклониться/Старинным русским каланчам…». На самом-то деле поэт кланяется русскому верующему народу за его подвиг славления Бога, за то, что народ сохраняет Правду и Истину Христа не по указке сверху, а по совести и жизни по ней. А каково признание за народом его несокрушимой поэтической мощи! Ведь именно народ выдвигает из своей толщи своих вдохновенных певцов. Чтобы поэзия расцветала, она должна произрастать из народа, из родной Матери-земли и тянуться в Небо. Тютчев был убежден, что Поэзия – это то Знамя, которое «создаст себе рать, лишь бы оно не сходило с поля битвы». И хотя поэт имел ввиду конкретный печатный орган, эти слова о важности правдивого слова полностью относятся к сути самой поэзии, призванной собирать вокруг себя полки духовных воинов.
Почему же так, а не иначе? Ведь весьма многие начнут спорить, что де задача поэзии – чисто элитарная, воспитание нежных чувств и особенных состояний, мол, с ее помощью человек сможет уйти от страшной и пугающей действительности. Но это ложь. Кто уходит от действительности, тот отрывается от родной почвы и не способен петь Небу. Именно ввиду того, что «мир все более погружается в безпочвенные иллюзии (курсив – наш), в заблуждения разума, порожденные лукавством сердец» (Тютчев дочери 4.01.1872 г.), насущной задачей поэзии является спокойная расстановка приоритетов, так чтобы поэзия орудием правды отражала все нападки лжи и помогала человеку обрести силы для борьбы с грехом и злом. Если поэзия не совершает такого сверхважного делания, она не может называться ни чем иным, кроме как звенящим впустую кимвалом.

                Благоговей, земля! Склоните слух, народы!
                Певцы бессмертные вещают Бога вам:
                Един, как громов сын, гремит средь вас паденье;
                Другой, как благодать, благовестит спасенье
                И путь, ведущий к небесам

При всем том, то есть при всей важности боготворящей поэзии, главный духовный центр мира, конечно, - не стихи, а Христос Истинный Бог наш. Стихи призваны открыть глаза человеку на Бога, мир и людей. Духовные стихи – наши лучшие помощники. Они не предадут. Они – вечные спутники наши! Спасение человека определено в Христе Самим Христом. Отношение к Богу Христу – вот главный узел всего. От этого отношения зависит спасение или гибель человека и целых сообществ. Конечно, можно, например, составить впечатление о том или ином человеке по его отношению к Тютчеву. Но, а вдруг все это наигранно и неестественно: в сердце одно, а на устах другое. И убийца Рубцова Дербина прекрасно знала Тютчева и цитировала из него… Когда Есенин читал стихи, то люди плакали, и среди плачущих, вполне возможно, были предатели поэта. Вот до какой низости может дойти человек. И, опять же, сегодня человек яростно отвергает Бога или того же Тютчева, а завтра ввиду новых обстоятельств обращается к покаянию и знанию того же поэта Тютчева. Сегодня Савл, гонитель всего святого, а завтра апостол Павел, небожитель! Лишь бы не поздно было. Жизнь-то краткое поприще по сравнению с Вечностью. Поэтому Богу, прежде всего, дорога конкретная личность и о каждом кающемся грешнике радуется Отец Небесный. И все потому, что из конкретных личностей составляются не только общества и народы, но Само Тело Христово – Церковь! Как если бы из камней состояло здание храма, так из живых камней, разной величины и крепости состоит и Церковь Христова, воздвигшаяся на пути всякого греха и порока. Об этом очень хорошо написал Тютчев:

                Стоит она, как и стояла,
                Твердыней смотрит боевой:
                Она не то чтоб угрожала,
                Но... каждый камень в ней живой

Может случится так, что Земная Церковь в конце времен будет гонима до такой степени, что Ее членам придется спасаться в одиночку (да так иногда и ощущается себя современный верующий христианин в современном мире!..). Но, сказано Самим Богом, что «претерпевший до конца, спасется». Небесная Церковь состоит из живых членов и в Ней действует вся полнота Благодати Святого Духа. Можно только очень слабо представить блаженство тех, кто небожительствует вечно, если мы на земле, получив маленькую толику Божественного, радуемся неизреченно и боимся утратить Его. Все в земной жизни Божие, кроме греха человеческого. И вот эту Божию сущность поэты видят и осознают лучше других. Поэты от Бога становятся глашатаями всего Божиего и клеймителями греха, а не грешного человека. Но зло не прощает поэтам их добротолюбия и помощи людям, натравливая на них своих адептов, и объявляя поэтов «несносными», «заблудшими», «грешниками» и пр..
Тютчев в записке Императору Николаю I «Россия и революция» пишет о подлинных намерениях врагов Христа: это – «чувство смирения и самоотвержения, составляющие основу христианства, она (революция – прим. авт.) намерена заменить духом гордости и превозношения; «благотворительность свободную и добровольную – благотворительностью вынужденной; и взамен братства, проповедуемого и принимаемого во имя Бога, она намерена утвердить братство, налагаемое страхом к народу – владыке». И мы знаем, как безбожная власть в СССР вовсю кадила не Богу, а народу, впрочем, безликому и отвлеченному владыке-истукану.
Тютчев писал П.Вяземскому: «Политические катастрофы, свержения властей случались во всякие эпохи - такова сущность всех революций. Стало быть, не в них заключается отличительный признак теперешнего движения. Другими словами, где лежит различие между тем, что в прежние времена называли революцией, и тем, что ныне называют Революцией по преимуществу? Здесь и коренится вся проблема. Это нечто, чему, говорят, не было и действительно нет прецедента в истории человечества, представляет собою - ни более, ни менее - сознательное и рациональное отрицание не только той или иной власти, но самого принципа власти среди людей (курсив и далее – авт.).  Все это, как известно, было уже сто раз сказано; но как вообще часто, обозначая факт, удаляются от определения его подлинного значения. А это значение придает ему учение, совершенно отрицающее сам принцип власти, не какая-то частная, случайная, произвольная доктрина, а некий предел, последнее слово того длительного умственного развития, которое принято называть Современной Цивилизацией. Да, надо иметь мужество признаться в том, что литература, философия, вся эта традиция современной мысли, вся эта духовная среда, в которой наши умы, если так можно выразиться, зародились, росли и жили, привела и должна была неизбежно привести к сформулированному мною результату. Ибо в нем заключается сама сущность современной мысли: человек зависит только от самого себя; именно в нем, а не где-либо еще, содержится источник всякой власти… Когда мы называем современною эту мысль, которая столь же стара, как и человечество, мы хотим сказать, что лишь в современном мире, лишь перед христианским законом и в противодействии ему, она могла получить свое полное развитие и неизмеримую практическую ценность. И почему же? В принципе самодостаточный человеческий разум - автономия человеческого разума -составляет саму сущность всей философии Античности. Нет ни одного мнения и ни одного учения, исходящего из этого начала (от самого трансцендентного идеализма до самого грубого материализма), которое не проповедовалось бы в философских школах. И тем не менее все это направление умов никогда не порождало ничего подобного той доктрине, той Власти, той Силе, которую мы назвали Революцией. В том возрасте мира и до прихода христианства философской мысли, постигавшей человека в индивиде, удавалось завладеть, так сказать, лишь его меньшей частью. Ибо гражданин, этот раб Государства, эта вещь государства (тем самым и являясь в древности человеком по преимуществу) необходимо ускользал от нее. Государству же по праву принадлежал не только индивид, но и сама человеческая мысль. Христианство же положило конец этой, возведенной в закон, неправосподобности человеческой души, провозвестив перед лицом как Государства, так и индивида, Того, Кто есть истинный Господин их обоих. Подчинение Человека Богу сокрушило рабство человека человеку. Или, скорее, оно его преобразило в добровольное и свободное повиновение, ибо таково по существу отношение христианина к Власти, у которой он не признает другого авторитета, кроме переданного ей Верховным Владыкой всяческих. Вот почему современная мысль, эмансипируя человека от Бога, тем самым отнимает всякий авторитет у какой бы то ни было власти. Другими словами, никакого принципа власти не может существовать в наши дни для общества, которое было христианским и перестало им быть… (март 1850 г.).
Это поразительное признание никто как бы не заметил и до сего дня! А ведь Тютчев сто раз прав, утверждая, что общество, переставшее быть христианским, на самом-то деле обречено на полное безвластие и анархию, разумеется, под видом осуществления бурной деятельности всех учреждений, «управляемой демократии» и прочего. Власть в обществе обнаруживается не через «свободные выборы» одних грешников другими, а добровольным и свободным выбором Бога в своей личной жизни, а, значит, и неминуемо в общественной. Тут Батюшка Серафим с его стяжи сначала ты дух мирен, и только тогда вокруг другие спасутся, а не ждать когда сначала другие спасутся, пренебрегая собственным спасением. Если люди пренебрегают Богом, то Бог и ставит одних грешников над другими, в том числе через выборы, чтобы все мучились, может хоть так опамятуются и придут к признанию того неоспоримого факта, что Бог властвует над всем и попускает людям впадать в грех и даже дойти до крайне низости лишь потому, что хочет… спасти грешника. Что толку если Бог насильно удержит того или иного человека от греха? Какая тогда будет заслуга человека в том, что он не смог добровольно и свободно вступить в борьбу с своим грехом и победить его с помощью Божией, а не так, что Бог взял за руку человека и остановил его на греховном пути, хотя сам человек до этого не хотел признавать Бога, не исполнял Его заповедей и вообще жил, как скотина? Савлу Господь помог потому, что Савл ревностно верил в Бога, но верил искаженно, не по разуму, а по правилам фарисеев и первосвященников, отвергших Христа. Поэтому, видя, что Савл может погибнуть в своих заблуждениях, Господь явился ему на дороге и говорил с ним. После чего, что и понятно – встреча-то с Богом, - Савл ослеп глазами. Бог показал ему неправоту его устремлений к Нему – Сущему, которая есть не что иное, как ослепление души человеческими заблуждениями о Спасителе. После выздоровления Савл преобразился из гонителя Христа и христиан в ревностного Святого Апостола. И вот этот путь о грешника до Святого и есть общий путь всякого признающего сначала авторитет Божий, а затем и авторитет земной власти, Сама земная власть должна понять, чтобы не разрушиться, что без Христа у нее ничего, кроме позора, не получится. Сами подданные нехристи и развалят все тщательно выстраиваемое, что касается безопасности и мира. Нехристь может только разрушать, ибо он – самовластен и никому не подчинен, хоть бы и юлил перед властью.
«Человеческая природа, - подчеркивал Тютчев незадолго до смерти, - вне известных верований, преданная на добычу внешней действительности, может быть только одним: судорогою бешенства, которой роковой исход - только разрушение. Это последнее слово Иуды, который, предавши Христа, основательно рассудил, что ему остается лишь одно: удавиться. Вот кризис, чрез который общество должно пройти, прежде чем доберется до кризиса возрождения… Между Христом и бешенством нет середины».
«Какое жалкое нравственное бессилие в правительстве, при всей его благонамеренности, - какое безобразие в этом так называемом общественном мнении, а в молодом поколении что за бессмущающаяся пошлость! …И для этого, по-моему, необходимо, не боясь никаких нареканий, ни заподозреваний, от имени России налечь всею силою вашего праведного омерзения на этих выродков человеческой мысли, которыми все более и более наполняется земля Русская, как каким-то газом, выведенным на Божий свет животворной теплотой полицейского начала (Аксакову И. С., 23 октября 1861 г. Петербург).
Тютчев до такой степени возмущен бездушием и вырождением всего святого, что и устно, и письменно готов горячо отстаивать противоположное злу – прямодушие и совестливость. Показательна одна из его многочисленных острот, которые разносило общество по своим салонам: «Бьюсь об заклад, что если произойдёт конец света, то найдутся люди, которые этого не заметят». Апогей тютчевских переживаний о судьбах России, мира и человека выражен им в стихотворении «Наш век»:

                Не плоть, а дух растлился в наши дни,
                И человек отчаянно тоскует...
                Он к свету рвется из ночной тени
                И, свет обретши, ропщет и бунтует.

                Безверием палим и иссушен,
                Невыносимое он днесь выносит...
                И сознает свою погибель он,
                И жаждет веры... но о ней не просит...

Вот самый точный духовный диагноз, поставленный поэтом не только современникам, но всему роду людскому. Суть диагноза в том, что люди, созданные по образу Божию  и для уподобления Богу во всей краткой земной жизни, занялись совсем другим, а именно: как ловчее и с выгодой для себя провести жизнь. Такие люди не понимают и не осознают очень страшной вещи – Бог за них умер и спас их от власти диавола, а они отвернулись от Него и куда – в смерть, в пасть адову!? Как люди оценивают тех, кто отворачивается, например, от пожарника, спасшего жителей дома? Идет он мимо них, а они воротят от него нос… Не лучше ли таким было сгореть в том пожаре, чем так жить дальше? Итак, немолитвенность все губит на корню. И когда иссякнет молитва за мир, то мир погибнет. Его дальнейшее существование будет бессмысленно, также как существование Содома и Гоморры.
Есть у Тютчева еще одно интересное и поучительное для нас стихотворение о том, как юноша стоит на берегу моря и вопрошает волны о загадке жизни – что значит человек? Юноше мучительно хочется узнать, откуда человек, куда идет и кто живет под звездным небом? Тютчев без всякой иронии отвечает юноше:

                Глупец стоит и ждет ответа!

С таким же успехом можно у кого и чего угодно – звезд, работающей машины и пр. вопрошать о смысле жизни и назначении человека. Природа не знает ответа на вопрос о смысле жизни. Это все равно, что у Бога спрашивать, в чем Его смысл? Не безумие ли это своего рода? Творение не знает и не должно знать, во всяком случае, до поры до времени, смысла всего того, что угодно Творцу. С этой точки зрения глупыми представляются все те язычники, кто обожествляет природу и тварное, вместо Бога-Творца. Это все равно, что почитать какую-то часть вместо всего целого. Тютчевский юноша напоминает нам евангельскую притчу о неком состоятельном юноше, который стал лукаво выпытывать у Бога о том, как наследовать Жизнь Вечную?!.. Почему лукаво? Да потому что юноше и не ему одному, а всем к тому времени Богом было уже открыто, что нужно исполнить им для наследования Блаженной Вечной Жизни. Когда работаешь Богу, то делай это со страхом и трепетом, отложи житейское и получишь свою награду. Любви Небесной угодна взаимная любовь человека, а не принуждение его на доброе и вечное, иначе не будет никакой Любви, что невозможно. Человек, конечно, может сказать: «Не Бог, а – Я!» Но все эти Я, как пишет Тютчев:

                Сольются в бездне роковой!..
               
                О нашей мысли обольщенье,
                Ты, человеческое Я,
                Не таково ль его значенье,
                Не такова ль судьба твоя?..

Человек с легкостью идет на нарушение Божиего, так как считает, что ему за это ничего не будет. Но он глубоко заблуждается! Нарушать всегда легко, а работать, да еще Богу, представляется самообманщику тяжелым занятием. Но «без труда не выловишь и рыбку без труда». Кто исполняет любую работу, тот знает, с какого хаоса все начинается, и какими красотами завершается. Так ведь и стих! В итоге доброе стихотворение, исполненное мощи и мыслей, напоминает красивейший корабль, совершающий автономное плавание в мире! Любой гениальный поэт своего поэтического народа – жертвователь всем ради победы над злом мира. Он не спрашивает, он творит! Поэт оставляет житейские попечения в той степени, чтобы максимально удалиться от зла мира, и освобожденный свершает угодное Богу и людям. Вот его Символ Матери-Веры:

                Есть нескудеющая Сила,
                Есть и нетленная Краса.

                Но этой веры для немногих
                Лишь тем доступна благодать,
                Кто в искушеньях жизни многих,
                Как вы, умел, любя, страдать

Есть Бог – Сила и Краса! Бог, а не человек, спасет мир, но не весь, а мир Веры, Добра и Любви. И вот, вспоминая ту евангельскую историю с юношей, мы осознаем, что Бог предлагает человеку узкий путь спасения, - «как верблюду через игольное ушко». Ибо широким путем погибели не к Богу, а в ад шествуют все прожигатели земной жизни, нехристи, как говорят в простом народе на Руси. Путь в Царство Бога лежит через следование Ему, отдавшему всего Себя для спасения человека от власти диавольской тьмы и нечеловеческого зла. Бог дал пример благого страданья, искупления нами нашей вины перед Богом за наши же грехи. Если в грех мы произвольно падаем по своей же вине, то и Царство Божие мы должны достигнуть вполне добровольно, имея ввиду, что это Царство вечно и неизменно. Так что немного кропотливой и трудной, но спасительной работы и награждения за нее не миновать. Как не миновать осуждения тому, кто не захотел исправиться, покаяться и стать человеком в полном смысле этого слова – сыном Божиим.
Только у Тютчева мы найдем столько незабываемых, живых переливов подлинной, а не надуманной жизни. Отечество наше, которое со всем миром летит в Вечность, изменяясь и меняя свои лики, - это то Родное и Святое, что  у нас в душе – залог Бессмертного Отечества на Небесах.
Обычно говорят о любовной лирике поэта, о том, как прекрасно Тютчев отобразил малейшие движения женской души и т.д.. Все это так и не так. Чистые и нежные отношения к женщине – одна из впечатляющих и лучших страниц тютчевского творчества. Не секрет, что кое-кто до сих пор выставляет поэта Тютчева легковесным в отношении дам. Это любимая позиция всех клеветников русских поэтов. Но таких стоит сразу огорошить тем, что  ни сама жизнь, ни стихи, ни письма русских поэтов не дают никакого повода считать, например, того же Тютчева дамским угодником. Наоборот, поэт считал, что если бы не преданные жены, то многие люди, которых мы считаем сегодня выдающимися, вряд ли бы вообще состоялись. Взаимная любовь – вот двигатель всех отношений, в том числе семейных. Однако, любить выдающихся не так-то легко, поскольку кто жертвует многим для других в обычной жизни многими не понимаем. Тютчев прямо предупреждает: «Не верь, не верь поэту дева…». В нем он прямодушно объясняет, что «поэт всесилен, как стихия,/Не властен лишь в себе самом», что он не жалит сердце, но сосет его, как пчела, собирающая нектар с цветов…, что поэт не нарушает святынь (понятно это клевещущим на поэтов?), но может задушить то в любящем его сердце, что он не признает за правду и тогда может случиться разлад и разрыв, но если оба покорятся Небесному, то и вознесутся на облака выше всего земного. Такова реальная сила Церковного Таинства Брака, в Котором муж и жена дают не людям, а Богу обещание служить Святой Троице.
На фоне шедевров о деве и женщине, почти обособленно, во всяком случае, загадочно стоит посвящение Тютчева «Русской женщине». Но, если иметь ввиду то, о чем мы говорили, когда речь шла о служении Богу, то все становится на свои места:

                Вдали от солнца и природы,
                Вдали от света и искусства,
                Вдали от жизни и любви
                Мелькнут твои младые годы,
                Живые помертвеют чувства,
                Мечты развеются твои...

                И жизнь твоя пройдет незрима,
                В краю безлюдном, безымянном,
                На незамеченной земле,-
                Как исчезает облак дыма
                На небе тусклом и туманном,
                В осенней беспредельной мгле...

Это стихотворение о великой жертвенности именно православной русской матери-женщины. Тютчев в своем кругу сталкивался с салонными бездушными красавицами, и жены у него были далеко не крестьянскими девушками. По сути, он пишет в этом стихотворении… о своих настроениях (которые не зависят от пола), да, да именно об участи человека на земле, и, в конце концов, об участи своей рано ушедшей возлюбленной. Раньше было принято восхищаться подвигами жен декабристов. Но восхищение повседневными подвигами простых русских женщин превосходит все остальное. Выросшие на солнце и на природе, несветские русские женщины не горюют, что выросли вдали от шумной богемной жизни и странных салонных отношений. Надо делать самое необходимое, подчиняться старшим и мужу, а то и по зову Божию принять монашеский постриг. И так годами, десятилетиями, всю жизнь до гробовой доски. Так что есть такое в стихотворении Тютчева, что заставляет нас без конца обращаться к образу именно русской женщины. Протоиерей Тихон Пелих считал, что русскую женщину мать воспитала Сама Пресвятая Богородица. Всякая женщина – это икона Пресвятой Богородицы. Пусть теперь каждая женщина задумается, насколько она ближе или дальше находится от Небесной Царицы, разумеется, как и каждый мужчина, сотворенный по образу и подобию Божию, от Господа Небес. Вот тогда-то и встает все на свои места. Из Жития Пресвятой Владычицы Богородицы мы знаем, что Она жила при храме, а потом почти в полной безвестности у мира. Так Благая Богородительница исполняла завет Сына Своего: «Не любите мира и того, что в мире, ибо мир лежит во зле». Любила Богородительница только Христа и тех, кто следовал Ему, не забывая, конечно, и о других. Но в полную мощь владычество Царицы Небесной стало проявляться лишь после того, как Она взошла к Сыну Своему на Небо и ныне ходатайствует за каждого, кто общается к Ней за помощью. И русская женщина всегда и во все времена была примером служения Богу, Матери Божией, то есть мироносицей и честной матерью в семье. Всякое извращение такого небесного призвания женщины есть хула на Святого Духа, на Матерь Божию и Ее Богоматеринство. Если личная и семейная жизнь не станет служением Святой Троицы, то она сделается не только бесполезной и напрасно прожитой, да еще и будет в осуждение. Игумен Никон (Воробьев) в письме писал: «…Сердце материнское! Горе тем, кто оскорбит его! Много слез надо будет пролить, чтобы освободить таким людям свое сердце от боли, от угрызений совести («червь неусыпающий»). Все начинается здесь для человека: рай и ад. Только умершие здесь душой не чувствуют ничего, пока не воскреснут для вечной муки, о реальности которой говорят муки тех, кто здесь еще воскрес и почувствовал страдания, являющиеся образом, тенью будущих страданий для нераскаявшихся здесь. …Горе тем, кто оскорбит любовь матери! Бесконечное горе оскорбляющим Любовь Божию. Лучше бы им не родиться! Вечное пламя в груди будет жечь и не сжигать их».
Нынче вовсю тиражируется образ «крутой», волевой и падкой на пустое времяпрепровождение девушки и женщины, нередко с сигаретой, с рюмкой, а то и с пистолетом в руке. Обнаженными картинками безстыдно заполонены пресса, телевидение, интернет, книги. Все это не проходит безследно для людей и называется развращением. Без использования женской красоты не обходится въедливая реклама. Культ женщины налицо. Мы пилим сук, на котором сами же сидим. Мутные волны открыто пропагандируемого «секса» без различия пола и тому подобной грязи захлестывают мир, который все более и более становится похожим на громадный и обреченный на казнь Титаник. И уже наступающий новый год видится пророку Тютчеву совсем по-иному, чем большинству населения планеты, озабоченного новогодними и рождественскими подарками в предвкушении будущего сытого счастья:

                Черты его ужасно строги,
                Кровь на руках и на челе...
                Но не одни войны тревоги
                Принес он людям на земле.

                Не просто будет он воитель,
                Но исполнитель Божьих кар,-
                Он совершит, как поздний мститель,
                Давно задуманный удар...

                Для битв он послан и расправы,
                С собой принес он два меча:
                Один - сражений меч кровавый,
                Другой - секиру палача.

                Но для кого?.. Одна ли выя,
                Народ ли целый обречен?..
                Слова неясны роковые,
                И смутен замогильный сон...

А все могло бы быть иначе, если бы люди не упорствовали в своем роковом самовластье, но проявляли упорство в исполнении Божественных заповедей Любви. Женское сердце, как раз, наиболее открыто Правде и Любви Божией в силу того, что женщина призвана в мире любить и быть любимой, через деторождение и надлежащее воспитание в духе Христовом самим спасаться и других спасать. Святой Чудотворец Серафим Саровский так говорил о подвиге матери: «Чадолюбивая матерь не в свое угождение живет, но в угождение детей. Немощи немощных чад сносит с любовью, в нечистоту впадших очищает, омывает тихо, мирно, облачает в ризы белыя и новыя, обувает, согревает, питает, промышляет, утешает и со всех сторон старается дух их покоить так, чтоб никогда не слышать ей малейшего их вопля. И таковые чада бывают благорасположены к матери своей». Более того, подвижник и отца советовал быть по отношению к детям и подчиненным не иначе, как матерью, подражая в этом Самой Царице Небесной: «Так всякий настоятель должен жить не в свое угождение, но в угождение подчиненных, должен к слабостям их быть снисходителен, немощи немощных несть с любовью, болезни греховныя врачевать пластырем милосердия, падших преступлениями подымать с кротостию, замаравшихся скверною какого-либо порока очищать тихо и омывать возложением на них поста и молитв, сверх определенных обще для всех, одевать учением и примерною жизнию своею в одежды добродетелей; непрестанно бдеть о них; всеми способами утешать их и со всех сторон ограждать мир их и покой так, чтобы никогда не было слышно ни малейшего их вопля, ниже ропота – и тогда они с ревностию будут стремиться, чтобы доставить мир и покой настоятелю». «Послужите Царице Небесной, как я служил» - призывал Святой Старец. 12 раз Небесная Владычица являлась Саровскому Чудотворцу, засвидетельствовав одним этим благорасположение к Своему почитателю.
Кто расположен видеть в великих поэтах Руси «любителей женских ножек» пусть прочитает всего одно четверостишие, чтобы от слов обвинения перейти хотя бы к молчанию, если нет толку переживать за боль другого человека:

                Все отнял у меня казнящий Бог:
                Здоровье, силу воли, воздух, сон,
                Одну тебя при мне оставил он,
                Чтоб я Ему еще молиться мог

Русская женщина, как никакая другая, способна отрешиться от всего маловажного и малозначащего, и пожертвовать собой ради всего святого. Тютчев рисует образ женщины, посвятившей свою жизнь не балам и маскарадам, не утолению своих амбиций, не искусствам и природе, и не плотской темной любви, но исполнению должного, служению Святой Троице. Это смиренная русская мать, которая в ХХ веке пройдет через все мыслимые и немыслимые испытания – несколько войн, разруху, голод, массовые репрессии, унижения, безверие. Но к славе русских матерей, они не сломились и не потеряли веру в Бога. Их жизнь была простосердечным богослужением, не по обряду и обычаю, а по совести и внутреннему, сокровенному чувству. За это им до земли поклон, вечная память и заслуженное Царство Небесное.

                ***
 «Я говорю о самой власти во всей сокровенности ее убеждений, ее нравственного и религиозного кредо, одним словом – во всей сокровенности ее совести. Отвечает ли власть в России всем этим требованиям? Какую веру она исповедует и какому правилу следует? Только намеренно закрывая глаза на очевидность, можно не замечать того, что власть в России – такая, какую ее образовало ее собственное прошедшее своим полным разрывом со страной и ее историческим прошлым, что эта власть не признает и не допускает иного права, кроме своего, что это право – не в обиду будет сказано официальной формуле – исходит не от Бога, а от материальной силы самой власти, и что это сила узаконена в ее глазах уверенностью в превосходстве своей весьма спорной просвещенности… Одним словом, власть в России на деле безбожна, ибо неминуемо становишься безбожным, если не признаешь существование Живого Непреложного Закона, стоящего выше нашего мнимого права, которое по большей части есть не что иное, как скрытый произвол. В особенности грустно и безнадежно в настоящем положении то, что у нас все привилегированное и официальное общество, благодаря направлению, усвоенному им в течении нескольких поколений, не имеет и не может иметь другого катехизиса, кроме катехизиса самой власти… И тем не менее никто лучше меня не осознает того, что мы пройдем через эту фазу, - мы обязаны через нее пройти, чтобы понести в пути все наказания, столь нами заслуженные» (А.Д.Блудовой 28.09.1857 г.)
Задавать в Самодержавной России середины ХIХ века вопрос, какую веру власть исповедует, это, на самом деле, выдает в поэте и дипломате Тютчеве недюжинного общественного мыслителя, имеющего глубокий религиозный взгляд на все, в том числе на природу власти. И сегодня многие в России скажут, что они православные, но дело-то в другом, - каково наше личное православие и православие ли это на самом деле? Православие – это не материальная сила или право, а Любовь. Любим ли мы Живого Бога, исполняем ли Закон Божий – вот в чем суть. Божьи ли мы или только прикрываемся Богом, и продолжаем творить свое самовластье? Это принципиальный вопрос. Если небожие под видом «божиего» творит вопреки Богу, если оно на деле не признает Закона от Бога, стоящего выше всяких человеческих конституций и прав, то любая власть в любой стране, в том числе и в России, безбожна по факту. А раз так, то 1917 год в России был неизбежен и подготовлен этой самым безбожием. За небожие надо отвечать перед Богом. Как это странно не покажется, и в любой области человеческой деятельности суть одна, не исключая поэзию - если творец сапог или стихов не признает авторитета Божией Власти, то ничего такого особенного он в жизни не совершит и не напишет, он живет впустую, хоть бы он был богат или известен среди людей.
Тютчева больше всего волнует позиция официальной России, так как известно из  русской народной мудрости, что «рыба гниет с головы». Поэтому поэт той же Блудовой пишет: «Если бы дух… мог каким-либо чудом переселиться во всех нас, сделаться душой власти, администрации, высших классов, - одним словом, всей официальной России, - тогда, быть может, нам и удалось бы спастись, то есть Святая Русь могла бы осуществить преобразования, ставшие неизбежными, не проходя через все испытания, столь ею заслуженные…».
И тут мы сталкиваемся с очень интересным представлением Святой Руси Тютчевым! Обычно пишут и говорят, и мы не без того же, что Святая Русь – эта Русь если не идеализированная, то уж во всяком случае та самая Русь, Которая не причастна греху. Но, право, так ли это? Конечно, Русь там, на небесах, такова и есть – ничто  из порочного не входит в Царство Небесное. Однако же Бог не зрит на национальность или государственность, а то, что исходит из сердца человека. Просто число вошедших в небесные обители из Русской Православной Церкви весьма и весьма велико. Суть в другом, а именно: без порока может быть только одна Греко-Российская Соборная Апостольская Святая Церковь, как Тело Христово. Об этом еще говорил преподобный Серафим Саровский.  Глава Церкви – Христос – Он непорочен и то, что Его Церковь содержит нерушимо и свято, без всяких искажений. Ведь Церковь Бог основал на Самом Себе и Святых Апостолах. Поэтому Тютчев, говоря о Святой Руси, имеет ввиду не некую Русь в идеале, а именно Святую Праведную Русь борющуюся со злобой духов поднебесных. Кто против зла, тот в святых рядах! Вот как понимает поэт Тютчев Святую Русь и такое понимание очень важно! В самом деле, при земной жизни святых подвижников Церкви им не молились и не писали с них икон. Но, тем не менее, все чувствовали – это избранники Божии, сумевшие попрать грех и смерть силой Иисуса Христа, Главы Церкви. Поэтому шли к ним, просили у них помощи и т.д.. Но также и со Святой Русью! Почему то, что несомненно в отношении людей, не может быть в отношении государств и целых сообществ!?.. Где в Англии или Франции борьба Православия против тьмы и злобы, если в них Православие не доминирует, а если не доминирует, то где же и какое христианство у англичан или французов и христианство ли это вообще? Иное дело в России, где Вселенское Непорочное Православие нашло в сердцах сочувственный отклик и стало жить и управлять людьми. Принявший Православие и Святое Крещение в Нем, исполняющий обеты Крещения, кающийся в совершенных отступлениях от того, что людям заповедал Глава Православия – Христос, тот и свят и составляет Святую Русь. Все просто, если не лукавить и смотреть на все прямодушно. Поэтому-то, и пусть на нас за это не обидятся ни в Англии, ни во Франции, ни, к примеру, в Панаме, у них есть угодившие люди Богу, но Святой Англии, Святой Франции и Святой Панамы пока еще нет и нет именно в виду того, что они поставили сами себя вне Вселенского Православия. А то доходит до того, что Православие олицетворяется напрямую с Россией, мол, это русское какое-то чудачество и изобретение… Отчасти это может быть и лестно, но именно отчасти, потому что Вселенское Православие в лице Христа и Его Церкви избрало всех для спасения, да не все откликнулись, а Русь приняла Православие как наиболее благодатное и без всякого порока Апостольское Христианство со всеми вытекающими отсюда последствиями, в том числе и такими, что за такой подвиг именно славянский русский народ подвергается великим нападкам со стороны тех, для кого что христианство, что нехристианство, лишь бы им жилось по своим установленным правам и самовластью.
Нам тут же скажут, постойте, как же, вы что утверждаете, что Русская Церковь свята, но там такое творится, пусть даже есть Святая Русь, да и Церковь пусть Святая, но только не на земле… А мы не согласимся с ними и ответим так, что, да, во Вселенской Земной Воинствующей (не на людей и государства, а на грех и злобу бесовскую) Церкви немало недостатков, что не может не печалить. Но Земная Вселенская Православная и Греко-Российская Церковь, прежде всего, – это все-таки одна такая Чудотворная Святая Лечебница. А в Лечебнице не летают на крыльях или благодушествуют, а посредством Святых Церковных Таинств излечиваются самые отъявленные грешники. Значит, не смотря ни на что, Церковь Свята и Действующий в Ней Бог Свят! Иначе бы грешники оставались без помощи и погибали безвозвратно. И вот эта Святая Церковь, Которую составляют кающиеся грешники в России и возглавляет Сам Христос с Небесными Силами и сонмом святых и есть Святая Русь! А вне Церкви и Святости вообще ничего нет достойного внимания, хоть бы и называлось как угодно – «православным», «русским» и прочим. И в Панаме если есть Святое Вселенское Православие и Его подвижники, то они и составляют Святую Панаму, а не просто какую-то часть земли с населением, расположенным возле прорытого панамцами канала, официально и в обиходе называемого Панамой. Просто Панама пройдет, а Святая Панама вознесется к Богу. Что тут неосуществимого и неясного? По Тютчеву существует «мир русско-византийский, в котором жизнь и богослужение одно»! А это и есть мир святой! Именно этот мир и рождает святых угодников, например, юродивых ради Христа, которых Запад вообще не знает и все из-за того, что Запад – это иной мир, в котором жизнь – одно, а богослужение другое. Что труднее? С точки зрения человеческого неверия совмещение жизни и богослужения практически невозможное дело и даже есть сумасшествие. Но без того, чтобы жить и не служить Богу, не будет спасения. Тут Божья помощь, тут «невозможное человекам возможно Богу». Встанешь на путь жизни, как богослужения, и будешь жить, каким бы странным для остального мира не представлялось личное спасение человека в Боге! Ибо кто может сказать, что он знает Бога и дела Его в отношении человека?! Таким образом, Вселенская Церковь – это не сколько организация (хотя, несомненно, установлена Богом), учение (хотя Христос – наш Учитель и Пастырь) и вообще нечто давлеющее над человеком (как, например, государство), но ОСОБЫЙ МИР ВСЕЛЕНСКОЙ ЛЮБВИ не от мира сего преходящего и тленного.
Тютчев замечает, что «великие кары наступают обычно не тогда, когда беззаконие доведено до предела, когда оно царствует и управляет во всеоружии силы и бесстыдства. Нет, взрыв разражается по большей части при первой робкой попытке возврата к добру…». И это вполне понятно, ибо Господь попускает развиться нечестию до конца, предав его самоунижению и самоуничтожению, и лишь потом следует заслуженное возмездие. При этом если и погибнет праведник, то получит небесный венец, а все нечестивцы осудятся. «Есть ужасные годины в существовании человеческом... пережить все, чем мы жили - жили в продолжение целых двенадцати лет... Что обыкновеннее этой судьбы - и что ужаснее? Все пережить и все-таки жить... Есть слова, которые мы всю нашу жизнь употребляем, не понимая... и вдруг поймем... и в одном слове, как в провале, как в пропасти, все обрушится… В несчастии сердце верит, т. е. понимает. …После нее я более всего любил в мире: отечество и поэзию... Не вы ли сказали где-то: в жизни много прекрасного и кроме счастия. В этом слове есть целая религия, целое откровение... но ужасно, несказанно ужасно для бедного человеческого сердца отречься навсегда от счастия. Простите. Вера моя не обманет меня» (Жуковскому В. А., 6/18 октября 1838 г. Турин).
А ведь весьма многие видели в человеке Тютчеве только любимца и острослова, обладателя умного и меткого слова, совсем не понимая его гения… На самом же деле, как писал сам поэт: «Вопреки моей кажущейся общительности, я всегда ощущаю себя чрезвычайно одиноким, выбитым из колеи и внутренне оцепеневшим…» (5/17.07.1859). Разве не ясно из одного этого признания, что христианская гениальность связана с великими переживаниями и муками, великой верой и жертвенностью по образу Спасителя Христа, все претерпевшего ради спасения человека. В гении обычно ищут сверхсущественного и блистающего, но мало кого интересует, как скромно и постепенно возрастают в том же гении великие духовные дары. На первых порах ничего особенного вообще не проявляется, а впоследствии обладатель духовных даров всеми силами старается скрыть их от досужего внимания мира, ибо он отвечает за правильность их употребления перед Богом. И далеко не все из того, что принадлежит гению во Христе становится известным людям для их же пользы. Не часто приходит Божие приметным образом, так чтобы люди, увидев божественного гения в миру или даже в монастыре, сказали: «Ну, вот же Оно и есть!» Чаще-то всего Божиих людей преследуют и гонят, так что этого, например, не избежал и преподобный Серафим Саровский от своей же братии, поэтому и показал Нетварной Свет, пребывающий в нем, то есть то же Царство Божие (!), одному служке Божией Матери и ему – Мотовилову Н.А. в лесу на поляне. Однако же Господь не мог и оставить в неведении людей относительно определения, кто есть кто, предупредив, что человек, как дерево, распознается, добрый он или злой, по плодам его. «Путь один. И Истина одна, едина. «Аз есмь Путь и Истина и Жизнь», - сказал Христос (Ин. 14, 6). Но эмпирический, опытный путь, - а он один только раскрывает Истину и удостоверяет нас в ней, — хотя и один, но имеет не один подход даже для находящих его. А найти его, кстати сказать (не идти, а только найти путь), и то трудно. Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и НЕМНОГИЕ находят их (Мф. 7, 14), говорится в Евангелии» - над этими слова епископа Варнавы (Беляева) следовало бы крепко поразмыслить, как тем, кто ищет легких или облегченных путей в христианстве, так и тем, кто в безумном ослеплении берется судить христиан, в том числе гениальных во Христе, за их ошибки, падения и образ жизни.
О лично пережитом и сверхмучительном поэт, никого не стесняясь, пишет так:

И вот уж год, без жалоб, без упреку,
Утратив все, приветствуя судьбу…
Быть до конца так страшно одиноку,
Как будто одинок в своем гробу
…………………………………………
О, Господи!.. и это пережить…
И сердце на клочки не разорвалось…
…………………………………………….
Не жить, не чувствовать – удел завидный…
Отрадно спать, отрадней камнем быть
……………………………………………
Увы, что нашего незнанья
И беспомощней и грустней?
……………………………….
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!

Но почему так в душе, когда вокруг

                Сияет солнце, воды блещут,
                На всем улыбка, жизнь во всем

Тютчев не просто мыслит, он мыслит по-христиански, задаваясь следующим вопросом

                Откуда, как разлад возник?
                И отчего же в общем хоре
                Душа не то поет, что море,
                И ропщет мыслящий тростник?

И сам же отвечает на все недоумения – просто и гениально! В самом деле, только односторонний фанатик не видит в окружающем и падшем в грех мире разлад между добром и злом, светом и тьмой; между тем, что мыслит человек и что делает: наконец, между жизнью и смертью. Нормальным такой разлад признать нельзя, ибо разлад в мыслях приводит к разладу в действиях: так совершаются преступления – убийства, ложь, клевета, неправый суд, прелюбодеяния и прочие грехи. Между тем, жизнь не может не представлять из себя некого единого хора, прославляющего благость и милость Божии. Что такое Божие Творенье, как не то, что описывает поэт Тютчев:

                Невозмутимый строй во всем,
                Созвучье полное в природе, -
                Лишь в нашей призрачной свободе
                Разлад мы с нею сознаем

Итак, налицо разлад и противоречия между природой и человеком. Отчего же? Разве не из одних элементов стихий сложены и природа, и человек? Разве не в так называемой природе человек рождается и умирает? Так-то оно так, но суть такова, что безгласная природа вне добра и зла, а человек грешен. Вслед за отпадением человека от Бога меняется и природа, становясь ему не другом и помощником, а скорее противником. Мы это видим на последних природных катаклизмах по всему миру. Безбожники провозгласили лозунг покорения природы человеку, но природа и так покорена человеку определением Божиим. Видимая природа – это зеркало, смотря в которое мы учимся любить Бога и Его мироустройство: «невидимая Божия ...видима суть, самая присносущная сила Его и Божество» (Рим.1:20). Не природу надо покорять, а покоряться, приходить в послушание Богу, и тогда восстановится и равновесие между природой и людьми. Поэтому свобода делать, что хочу, в том числе в отношении к природе, и есть самая настоящая призрачность – ничего не выйдет, а только будет хуже. Задача поэзии как раз и состоит в преодолении этой призрачности и утверждении единства человека с Богом и со всем живым, что борется с грехом и его властью на земле. Иначе нераскаянная душа так и останется в разладе со всем Творением Божиим. И что самое страшное, дело может дойти до прямого ропота, что, мол, Бог виноват во всех несчастиях и в зле мира, а что может быть возмутительнее такого открытого хуления Вечной Радости и Любви?.. Тютчев вполне ненавязчиво и ясно заставляет помыслить каждого, кто в этом заинтересован, в чем же причина того, что чаще всего человек бывает лишен умиления и благодушия, почему вместо единого гимна Творцу всяческих на земле ежедневно происходят миллионы преступлений и мириады зол. А как преодолевается разлад в душе человека, как победить злобу дьявольскую Божиим Добром, об этом настойчиво говорил святой Батюшка Серафим Саровский: «Стяжи дух мирен!» Иначе говоря, потрудись изо всех сил на ниве Божией и спасешься. Но мы же большей частью ленивы и нелюбопытны, научаемся стяжать не духовное, а вещественное, посему, что сеем, то и жнем, в чес сердце наше, в том и пребываем.
Именно по причине нашей внутренней духовной слепоты мы и не видим, и не ощущаем того, о чем так гениально пишут великие поэты:

                Волны несутся, гремя и сверкая,
                Чуткие звезды глядят с высоты…
                …………………………………….
                И над тусклою землею
                Небо, полное грозою,
                Все в зарницах трепетало…
                ……………………………………
                Обвеян вещею дремотой,
                Полураздетый лес грустит…
                …………………………………….
                И бездна нам обнажена
                С своими страхами и мглами
                И нет преград меж ей и нами –
                Вот отчего нам ночь страшна!
                ………………………………….
                О, бурь заснувших не буди –
                Под ними хаос шевелится!

У Божественного пота-гения слова и чувства не просто живут, а шевелятся, сочатся, роятся, они летят в необозримые просторы подобием огненных стрел или дивных птиц, они воистину обладают силой воскресения и восстания из всего мертвого и адского! А все потому, что источник этих дивных слов и чувств - Бог, то самое Таинственное Царство Божие, Которое постепенно, через Церковные Таинства укореняясь внутри человека, и производит высочайшие смыслы и образы всегда разные и неповторимые. Сам поэт Тютчев признается, что «…и вот вследствие этого присущему моему уму свойства охватывать борьбу во всем своем исполинском объеме и развитии, я бываю подчас менее чувствителен к неудачам и бедствиям настоящего момента, хотя временами и удручен печалью и отвращением» (Э.Ф.Тютчевой 9.09.1855). Способность отрешаться от житейского и наносного, чтобы охватывать самое главное – Божественное и делает нас богоподобными в переживаниях, мыслях, а, значит, в словах и чувствах, что не может не остаться незамеченным, как бы при этом не казалось странным для других. Совсем не случайно Спасителя мира волновал вопрос, за Кого принимают Его люди. Даже для Своих учеников Христос был не всегда понятен и лишь с принятием даров Святого Духа они сделались способными проповедовать о Воскресшем Христе и Царстве Небесном по лику земли. Поэтому и творчество великих христианских поэтов Земли Русской есть не что иное, как приношение бескровной жертвы молитв и славословий во славу Бога и Отечества.
Корень всех зол по Тютчеву – «недостаток духовного единства и самосознания». Запад тоже причисляет себя к религиозности, но религиозность Запада, как теперь все более очевидно, основанием имеет не постоянную молитву в немощах – смирении и кротости, а превозношение своим земным положением и якобы преимуществом. Если сегодня большинство западных христиан не носит нательный крест и празднует Пасху, как праздник для детей, то что тут более говорить. Запад одного Христа сделал Страдальцем за всех, а сам всячески исповедует нестрадание и земную мощь. Тютчев справедливо замечает: «Протестантство с его многочисленными разветвлениями, которого едва хватило на три века, умирает от истощения во всех странах, где оно до сих пор господствовало...» Христос есть религия Запада, но не Путь, Истина и Жизнь Запада, как то постоянно подчеркивал Спаситель. Отсюда, кстати, и попытки западных литераторов, искусствоведов и деятелей культуры все поставить на прагматическую, «научную», разумную основу и попытаться найти нерелигиозные аргументы в обоснование своей по существу антихристианской деятельности. В этом главном духовном смысле Запад вольно или невольно противостоит Православному Востоку и Его центру – России. «Больше обманывать себя нечего, - писал Тютчев Э.Ф.Тютчевой, - Россия, по всей вероятности, вступит в схватку с целой Европой… Каким образом Империя, которая в течении 40 лет только и делала, что отрекалась от собственных интересов и предавала их ради пользы и охраны интересов чужих, вдруг оказывается перед лицом огромнейшего заговора? Вопреки всему ужасное столкновение должно произойти… Это – вечный антагонизм – Запад и Восток» (8.03.1854). Нередко можно прочитать о якобы идеалистических позициях дипломата Тютчева в политике, но предыдущее высказывание поэта отвергает эту явную ложь. По случаю приема, сделанного султану королевой английской королевой, Тютчев написал: «Христианский король перед всем белым светом/Решил палача христиан наградить»… «Великий поэт и дипломат поневоле и в отношении внутренних дел России выступал столь же категорично, объективно и прямо, как того от него требовал христианский долг: «Следовало бы всем, как обществу, так и правительству, постоянно говорить и повторять себе, что судьба России уподобляется кораблю, севшему на мель, который никакими усилиями экипажа не может быть сдвинут с места и лишь только одна приливающая волна народной жизни в состоянии поднять его и пустить в ход». Это и есть свободная волна того самого русско-византийского мира, в котором жизнь и Богослужение слиты нераздельно. «Лучшее доказательство, в какой мы лжи постоянно живем, это то чувство какого-то испуга при виде нашей собственной действительности, проявляющейся нам каждый раз как какое-то привидение... Так и теперь. Вдруг словно гора зашевелится и пойдет... Эта гора - народ русский... И куда тогда деваются все наши теории и соображения? Что, например, значат теперь все наши конституционные попытки в применении к живой действительности? Как убедить народ русский, чтобы он согласился дать себя опутать, в лице своего единственно законного представителя - царя, этою ухищренною паутиною, т. е. обрек себя на умышленную неподвижность, чтобы при каждом живом движении невольно и нечаянно не порвать на себе всей этой ухищренности? - Где место, при настоящем взаимнодействии этих двух величин, конституционным затеям?.. Уж одна эта очевидная невозможность должна бы указать, что наше искомое не там, где его ищут... Что оно внутри, а не извне - дело организма, а не механизма... Так что, в конце концов, вот какою формулою можно пока определить закон нашего будущего развития, нашей единственно возможной конституции - чем народнее самодержавие, тем самодержавнее народ. По моему мнению, вот во имя такого начала и чувства Власть могла бы теперь овладеть сердцами и умами, взять их, так сказать, в свои руки и вести куда ей угодно. С этим знаменем они пошли бы за ней всюду (вот вполне реальная и сегодня и завтра программа выхода из кризисов и тупиков, обретения Властью доверия у народа – прим. авт.). Излишне говорить, что я совсем не стремлюсь для этого превратить Правительство в проповедника, возвести его на кафедру для поучений перед безмолвным собранием. Ему следовало бы внести свой дух, а не свое слово в ту честную пропаганду, которая осуществлялась бы под Его покровительством. И поскольку первым условием успеха при желании убедить людей является умение привлечь внимание слушателей к собственным словам, то, разумеется, для успеха этой спасительной пропаганды необходимо не только не стеснять свободу прений, но, напротив, делать их настолько серьезными и открытыми, насколько позволяют складывающиеся в стране обстоятельства. Ибо надо ли в тысячный раз настаивать на факте, очевидность которого бросается в глаза: в наши дни везде, где свободы прений нет в достаточной мере, нельзя, совсем невозможно достичь чего-либо ни в нравственном, ни в умственном отношении. (Аксакову И. С., 19 апреля 1866 г. Петербург). Спрашивается, есть ли какая идеализация Тютчевым реального положения в человеческом сообществе, когда оно и сегодня расколото по разного рода политическим, экономическим и иным человеческим принципам?
Мы уже писали в книге о Лермонтове и Рубцове изречение поэта с декадентским душком Иосифа Бродского о поэте Рубцове. Стоит и привести, прямо скажем, позорящее Бродского высказывание о поэте Тютчеве, что тот, якобы, «имперские сапоги не просто целовал – он их лобзал». Спросите в простом народе о поэте Бродском, и вы наверняка встретите непонимание и молчание. Вот и весь сказ. Да и вряд ли Бродскому и иным нужно было признание русского народа. Правда, они не прочь были  войти в сонм Великой Поэзии России…
Со стороны, говорят в русском народе, виднее. Поэтому в доказательство приведем следующее высказывание о Тютчеве его жены Эрнестины в письме к брату Карлу Пфеффелю: «Мой муж не может больше жить вне России; величайший интерес его ума и величайшая страсть его души – это следить день за днем, как развертывается духовная работа на родине». Так вот, что волновало, прежде всего, гений Тютчева – духовная работа, а все остальное приложится!
Более всего занимали Тютчева проблемы человеческого произвола и самовластья. Так поэт был уверен, что крепостнический произвол будет заменен другим произволом, «в действительности более деспотическим, ибо он будет облечен во внешние формы законности» (А. Д. Блудовой 28.09. 1857). Если кого сегодня не поразило предсмертное признание трехлетнего сирийского дитя, которое сквозь боль нанесенных ему ран и слёзы молвило: «На всех вас пожалуюсь Богу, все Ему расскажу…», то воистину уже Бог станет ему Судьей. Ведь Господь слушает детей и вдов и за их обиду и тем более смерть воздает виновным. Тут Достоевский с его «слезой ребенка»: а стоит ли счастье и будущность мира того, если оно основано всего на одной слезе невинного ребенка?.. Мне же вспомнились строки «казненного дегенераторами» (Б. Лавренев) поэта Сергея Есенина о том, что если бы родная мать и отец узнали всю правду потом, как его унижают и убивают в «стране негодяев», то они бы пришли заколоть вилами мучителей!..
«Я русский,  - писал Тютчев в письме к Густаву Кольбу, - русский сердцем и душою, глубоко преданный своей земле, в мире со своим правительством и совершенно независимый по своему положению. Стало быть, мнение, которое я попытаюсь здесь высказать, - мнение русское, но свободное от всяких расчетов. И не опасайтесь, чтобы в качестве Русского я ввязался, в свою очередь, в жалкую полемику, вызванную недавно одним жалким памфлетом… Книга г. Кюстина служит новым документом того умного бесстыдства и духовного растления (отличительные черты нашего времени, особенно во Франции – прим. авт.), благодаря которым дозволяют себе относится к самым важным и возвышенным вопросам более нервами, чем рассудком, дерзают судить весь мир менее серьезно, чем бывало относились к критическому разбору водевиля. Что же касается до противников г. Кюстина, до так называемых защитников России, то они, конечно, искреннее его, но они уж слишком просты… Они представляются мне людьми, которые, в избытке усердия, в состоянии поспешно поднять свой зонтик, чтоб предохранить от дневного зноя вершину Монблана!.. Нет, милостивый государь, мое письмо не будет заключать в себе апологии России. Апология России… Боже мой! Эту задачу принял на Себя Мастер, Который выше нас всех и Который, мне кажется, выполнял ее до сих пор довольно успешно. ИСТИННЫЙ ЗАЩИТНИК РОССИИ – ЭТО ИСТОРИЯ; ею в течении трех столетий неустанно разрешаются в пользу России все испытания, которым подвергает она свою таинственную судьбу…»
Большое видится на расстоянии: то, что сегодня представляется запутанным и даже поражением, впоследствии судьбами Божиими приводит к победе и славе. Но так и у каждого христианина! Чем больше усилий по стяжанию благодати Святого Духа, тем неизбежнее и падения, и поражения, и искушения, которые составляют тернистый путь в Царство Небесное, но если человек не отступится, не струсит, не бросит дело спасения, то тем больше и победы, и слава, и венцы, о которых, конечно, верующий во Христа в самоотвержении не мечтает, но непрестанно творит молитву: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй меня, грешного».
Слова Тютчева о том, что лучшей апологией России является ее история, находят удивительное подтверждение в истории рода Тютчевых. Это видный государственный деятель Московской Руси в период национального возрождения, сподвижник святого  великого князя Димитрия Донского. Узнав о том, что огромная армия Мамая двинулась в 1380 году на Русь, Дмитрий Донской предпринял последнюю попытку мирных переговоров. С этой целью и направил он к хану, как гласит летопись, «хитрого мужа Захарию Тутчева» с богатыми посольскими дарами. То есть Захарий Тютчев был на сегодняшнем языке дипломатическим представителем Святого Князя и Полководца Димитрия Донского! Не потому ли поэт Тютчев стал выдающимся православным дипломатом своего времени! Был Захария не только послом, но и передовым разведчиком. Пробираясь на юг через земли рязанского князя Олега, он узнал об изменническом союзе последнего с Мамаем и польско-литовском королем Ягайло и предупредил Дмитрия Донского об истинной цене клятвенных заверений в дружбе южного соседа. Источники в подробностях сохранили описание переговоров в ставке Мамая. От имени великого князя Захария спросил Мамая о здоровье, на что гневный правитель сбросил башмак с правой ноги и сказал: «Се ти дарую, от великая славы твоея пришедшу, от ноги моея отпадшее». Придворным же повелел: «Возьмите дары московские и купите себе плети: злато бо и сребро князя Дмитрия все будет в руке моею; землю же его разделю служащим мне, а самого поставлю стадо пасти верблюжье». Тутчев отвечал смело и с достоинством: «Бог сделает, что хочет, а не то, чего ты желаешь». Ханская челядь бросилась у дерзкому послу, чтобы тут же его изрубить, но Мамай остановил расправу. Ему понравилось, как посол защищает своего государя. В знак особой милости он предложил Захарию перейти на службу к нему. «Ради красоты твоей и благоразумия дарую тебе жизнь. Если враг мой Дмитрий еще молод, то и ему прощаю по молодости, чтоб он учился моим обычаям, меж тем поставлю над Русью иного князя; а ты, Захарий, обрел перед очами моими милость, и я вижу в тебе человека, который достоин быть в числе первых моих служителей, и коего думаю со временем таким же сделать человеком, как Дмитрий, которому ты теперь служишь». Тутчев понял, что теперь явно перечить хану не следует, так как могло бы погубить не только его лично, но и миссию в целом. Не теряя достоинства, он ответил: «Известно тебе, что не приличествует послу прежде окончания своего дела вступать в службу другого государя. Если хочешь меня пожаловать принятием в свою службу, то позволь мне только выполнить наперед препорученное мне посольство, ибо, таким образом, соблюду я пред людьми честь свою, и то, что я к первому моему Государю не нарушаю верности, послужит тебе доказательством, что я так же и тебе нелицемерно служить буду». Мамай согласился и под конвоем четырех своих приближенных воинов отправил Тутчева обратно, вместе с грамотой от себя. Встретив передовой русский отряд, Захария связал с его помощью своих сопровождающих и разорвал грамоту Мамая. Затем он отпустил одного из мурз, вручив ему обрывки грамоты и велев передать хану, что во время пребывания в Орде он столько заметил в Мамае безумия, что легко мог из того заключить о содержании грамоты и почел ее недостойной быть представленной Великому Князю.
Русский историк князь М.М.Щербатов объяснял мотивы поведения Тутчева следующим образом. Захария понимал, что страх перед ордой еще парализовывал волю многих русских князей, которые могли бы не позволить Дмитрию подобного демарша в Москве. Ответственность нужно было брать только на себя, и Тутчев сделал это, поставив всех колеблющихся перед свершившимся фактом, не оставляя никаких иллюзий на возможность компромисса. Народ воздал должное мужеству и государственному чутью Захария Тутчева, сделав его героем исторического предания «Про Мамая Безбожного». Народная история наделила его сказочной силой, сделав одним из главных героев и самой Куликовской битвы. Святой Князь Дмитрий Иоаннович поспешил на молебен в Троицкий монастырь. Перед возвращением оттуда он получил благословление у святого преподобного Сергия Радонежского и двух весьма мужественных и знающих в военном деле монахов — «Пересвета, прежде бывшим брянским боярином, и брата его Ослябю». А 27 августа 1380 года Московский князь Дмитрий Иоаннович выступил в поход за освобождение Руси от ордынского ига. В его дружине плечом к плечу во главе ратников выступали и посол Захарий Тютчев, и брянские богатыри Пересвет и Ослябя. Поэтому, когда мы читаем рубцовское «Засвищут стрелы будто наяву,/Блеснет в глаза кривым ножом монгола», то вспоминаем героических предков поэта Тютчева, столь много сделавших для России в ее священной истории.
Внук Захария Тютчева - Борис Матвеевич Слепой Тютчев был воеводой в Суздале (1464) и разбил новгородцев на р. Шиленге (1471). Его потомки служили по Зубцову, Дмитрову, Кашину и Рязани. Никита Иванович Тютчев был воеводой в Верее (1623-1624) и в Борисове (1627-1628). Борис Иванович Тютчев был при царе Михаиле Федоровиче воеводой в Кашине и Устюжне Железнопольской (это совсем рядом с дорогим сердцу вологодским Бабаево! Кроме того, Устюженская земля приютила другого поэта Руси – Константина Батюшкова) Его сын Никита был воеводой в Белозерске (1657). Так что у рода Тютчевых есть явно выраженный вологодский след.
Прадед по отцу поэта Андрей Данилович  состоял в офицерах при Петре I. Дед поэта Тютчева Николай был полковником и избирался предводителем брянского дворянства. Символично, что значительная часть моей офицерской службы прошла именно в радиотехнических частях бывшего 6-го Брянского корпуса ВВС и ПВО, штаб которого располагался недалеко от Кургана Славы. Пользуясь возможностью, шлю всем однополчанам низкий поклон за их ратную службу, продолжившую подвиги их предшественников. Интересно и то, что брат Тютчева – Николай был полковником Генерального штаба. Но что весьма символично, так это то, что знаменитая Куликовская битва, свергнувшая ненавистное иго так называемой «золотой орды», произошла совсем недалеко от брянского поместья Тютчевых в Овстуге!..
 Служба государственная, преданность делу, воинская храбрость не проходили незамеченными. Так появились поместья Тютчевых в Угличском, Мышкинском, Кашинском уездах на Ярославщине, деревни и села на Орловщине, в Брянском уезде, других наместничествах средней полосы России. Тютчевы-рейтары — воины тяжелой кавалерии, одетые в шлемы и нагрудные латы, вооруженные длинной шпагой, пистолетом или ружьем, - не раз встречаются в писцовых книгах Углича и Кашина XVI -XVII веков.
Чем же отвечает современная Россия на священный залог, оставленный всеми Тютчевыми в истории? Увы, противоречивыми суждениями о творчестве великого поэта Ф.Тютчева и забвением тютчевских гробов. Дело дошло до того, что в современный учебник истории России собираются внести изменения, которые должны стереть память о золотоордынском иге. Не было ига и все!?..
Родовое поместье Тютчевых в селе Знаменское на реке Катка (ныне Угличский район Ярославской области) представляет из себя полуразвалившийся дом, полуразрушенную церковь и еще сохранивший остатки красоты парк… На некрополе рода Тютчевых стоит недавно установленный деревянный крест и все… Правда планируется реконструкция усадьбы, но когда до нее дойдет дело, никто не знает. Любая страна гордилась бы самой возможностью сохранить любые черты, связанные с памятью ее выдающихся сынов и дочерей. С великим поэтом Тютчевым не так…
Когда началась война с французами в 1812 году, Тютчевы собрались в эвакуацию. Семейство Тютчевых выехало в Ярославскую губернию, в село Знаменское. Там жила бабушка Фёдора Ивановича Тютчева со стороны его отца, Пелагея Денисовна Панютина. Она давно и тяжело болела; родные застали бабушку живой, но 3 декабря 1812 года она скончалась и была погребена в местной Знаменской церкви в родовом некрополе. Эпитафия ее надмогильной плиты гласила: «В храме Знамения Божьей Матери погребено тело помещицы села Знаменского майорши Пелагеи Денисьевны Тютчевой, урожденной Панютиной, родившейся в 1739 году апреля…дня, скончавшейся в 1812 декабря 3-го дня. Жизни ей было 73 года 7 месяцев …дней. В супружестве жила с майором Николаем Андреевичем Тютчевым 35 лет, 2 месяца. Вдовствовала 15 лет, 5 месяцев, 20 дней. День ангела ее мая 4-го дня. Могила отступя аршин от левой стены за входную дверь. Мир праху твоему чадолюбивая мать». В этом же Знаменском некрополе покоится прах младенца Василия – брата поэта Федора Тютчева. В сгоревшую Москву Тютчевы решили не возвращаться, а ехать в свое имение в Овстуг. 
В это же самое время другой поэт России К.Батюшков видел нашествие наполеоновских войск и сожженную Москву.
Остается не до конца выясненным вопрос, почему ничтожная часть офицеров, видевшая злодеяния республиканцев из Франции и то, что они творили во время нашествия на Россию в 1812 году, все же решилась на события в декабре 1825 года в Санкт-Петербурге? Хотя ответ в общем-то напрашивается один – да потому и случилось выступление декабристов, что им недорога была Историческая, Православная Россия. Тютчев камня на камне не оставляет от того злодейства, которые декабристы собирались учинить в России. Совершенно в согласии с пушкинской оценкой декабристов: «И на обломках самовластья/Напишут наши имена» (декабристы, покусившись на власть Помазанника Божия, сами лишили себя быть записанными в Книге Жизни у Бога), Тютчев продолжает:

                Вас развратило самовластье,
                И меч его вас поразил

то есть сгубила вас собственная гордыня, нехристианство, самовластное устремление все решать по человеческой прихоти, поэтому Богом и было попущено так, чтобы меч злобы, которую вы таили на Царствующий Дом и народ, поразил вас самих.
               
                И в неподкупном беспристрастье
                Сей приговор Закон скрепил

В советской историографии декабристы были выставлены героями, что и неудивительно. При этом виновником несчастий заговорщиков всегда выставлялся Император Николай I. Но Тютчев прямо указывает, что декабристы, члены тайных обществ, сами на себя накликали возмездие Божиего Закона, а Православный Император лишь следовал Высшему Приговору Небесного Судьи.
Нет ничего в Божием мире тайного, что рано или поздно бы не обнаружилось и не было предано суду. Декабристы были предтечами тех разрушительных сил, которые уже в 1917 году путем переворота, не спрашивая народ, захватили власть по всей России. Но дело и декабристов и их последователей в России пропало, да и не могло не пропасть, ибо в основе своем оно было демоническим. Разрушители Православной Империи предполагали в своем бесовстве, что ими все сделано для того, чтобы обратить Русь в гнилую стену, как говорил Ленин, - «ткни и развалится». Но развалилась не Святая Русь, не Церковь, а все то, что недостойно Святости и пребывания в Торжествующей России на Небесах. Началась Русская Голгофа. Да, Россия – это стена, но ЖИВАЯ! Как совершенно верно пишет Тютчев

                Ужасно та стена упруга,
                Хоть и гранитная скала, -
                Шестую часть земного круга
                Она давно уж обошла…

                Ее не раз и штурмовали –
                Кой-где сорвали камня три,
                Но напоследок отступали
                С разбитым лбом богатыри…

                Стоит она, как и стояла;
                Твердыней смотрит боевой:
                Она не то чтоб угрожала,
                Но… каждый камень в ней живой

А ведь поэт Тютчев имеет прежде всего не внешние размеры России и не ее материальные богатства и силу, но именно, что РОССИЯ ЖИВОГО БОГА, РОССИЯ ВЕРНАЯ ХРИСТУ – ЭТО СТЕНА ДЛЯ АНТИХРИСТОВ! ЭТО ТОЖЕ, ЧТО НЕРУШИМАЯ СТЕНА – ПРЕСВЯТАЯ БОГОРОДИЦА!! Матерь Божию часто величают Церковью Бога Святого и это, несомненно, так. И вот в этом Живом Теле Христовом – Церкви каждый Ее член и есть живой камень среди таких же других камней. Что же тут непонятного! Может статься, и это уже отчасти есть, что территориально Россия в конце времен будет маленькой, но Живую  Необоримую Стену кто одолеет?! Стена эта никому не угрожает, но если что, даст отпор всем живым мертвецам, намеревающимся без Бога выстроить новое на свой лад мироздание. Но это уже будет мертвая и бездушная стена, которая неминуемо падет и погребет под собою горе-строителей.
Россия – это, прежде всего, Церковь, а потом все остальное, то есть главное в России ее верующий право в Христа народ. И хоть основание этой России-Церкви на земле, Глава же  на Небесах есть – Господь Иисус Христос. И кто из человеков, даже вместе взятых, покусится на такое! Нам могут возразить, что мол Тютчев ничего такого не объясняет, но задача поэта – это не пропаганда и агитация, и в то время объяснение очевидного в Православной Империи было бы воспринято с недоумением: все, кто верил в Христа сердцем, а не по устам, понимали Тютчева без всякого религиозного разжевывания. Это сейчас в постсоветское время приходится объяснять, что к чему, так как за годы безбожия в силу понятных причин весьма многими утрачен истинный вкус к Божественному, нам приходится зачастую начинать с азов и т.д.. Тютчевские строки хоть и образно, что и многоценно, но все же отнюдь не абстрактно извещают наш ум и сердце о назначении Великой России:

                Как ни бесись вражда слепая,
                Как не грози вам буйство их, -
                Не выдаст вас стена родная,
                Не оттолкнет она своих

И правда, люди сегодня хвалят, а завтра валят, а Церковь – Мать наша всегда приемлет своих детей! И произойдет нечто преудивительное:

                Она расступится пред вами
                И, как живой для вас оплот,
                Меж вами станет и врагами
                И к ним поближе подойдет

А все потому, что Церковь не воюет с людьми, а помогает преодолевать злобу духов поднебесных, которой люди заражаются, когда произвольно и охотно грешат. Что может быть несчастнее таковых в мире? Не устоявшие в добре, они в большинстве своем так же ленивы и равнодушны в достижении зла, так что не стоит слишком бояться сатанинских завываний и страхов. Стоит обратиться к Богу с молитвой, покаяться и все наваждения исчезнут.
Но вернемся к самовластным заговорщикам, которые еще в начале XIX века решили установить в России республиканское правление:

                Не знаешь, что лестней для мудрости
                людской:
                Иль вавилонский столп немецкого единства,
                Или французского бесчинства
                Республиканский хитрый строй

Вот и оценка гением России Тютчевым, как немецкого единения – это не что иное, как новый Вавилон, а республиканское правление во Франции названо «бесчинством» и «хитростью». Человеческое устроение без Бога и Истинной Церкви и есть не что иное, как Вавилон, беспутство и лукавство. Все от Бога - свято и безгрешно, а без Бога – ничтожно и разрушится, как бы не пыжилось.  Так, например, литература без Бога – отрава, наука без Бога – обман, психология без Бога – мошенничество и т.д.. Поэт Тютчев настаивает на том, что выступление декабристов-революционеров против общественного и политического строя Православной России было антинародным и вероломным выступлением кучки заговорщиков. Поэтому результат такого крайнего бесчиния и бунта, как и всякого не во славу Божию действия, закономерен:

                Народ, чуждаясь вероломства,
                Поносит ваши имена –
                И ваша память от потомства
                Как труп в земле, схоронена

Примечательно, что Тютчев обращает обличение декабризма к самим декабристам, понимая, что может получиться и так, что народ могут заставить поверить в «святость» идеалов декабризма, что, как видим, в целом не удалось. А вот люди, вставшие на путь борьбы со Святой Русью и Церковью, могут все-таки опомниться, раскаяться и стать русскими не по одному названию, но по духу. Стал же, в конце концов, декабрист и поэт Одоевский христианином и отошел от революционных взглядов. То же сделал в свое время писатель Ф.М.Достоевский, за что Господь наградил его великим даром святого, пророческого слова. Так что Тютчев, не кривя душой, смело обвинил декабристов в их безумных, бесчеловечных планах и действиях. Но он же и призвал всех, кто ополчается на Святую Русь и кто Ее позорит грехами из числа русских, к покаянию. Иначе будет так, как вещает Псалмопевец: «Да постыдятся и смятутся в век века, и посрамятся и погибнут» (Пс. 82, 18).               
Существует очень трогательный народный рассказ о том, как однажды преподобные Сергий Радонежский и Серафим Саровский решили спросить Святителя Николая Мирликийского Чудотворца, за что же он так горячо возлюбил землю Русскую? «За то, - отвечал Святитель, - что дитя она, Святая Русь, что в ней души чистые, детские, что не гонится она за деньгами, дьяволу не кланяется. Цветок она неувядающий, благоухание пред Господом. Но и ребенок бывает неразумен и огорчает отца, но, наказуя его, отец не перестает его любить. Так и Россия пред Господом, как дитя любимое. Русь - это тайная дума Господня пред вечностью».
Поэт Тютчев сравнивает Святую Россию уже не с величественной горой, над вершиной которой ее чересчур ревностные защитники пытаются открыть свои зонты, но с полюсом, над которым царят вечные льды:

                О жертвы мысли безрассудной,
                Вы уповали, может быть,
                Что станет вашей крови скудной,
                Чтоб вечный полюс растопить:
                Едва, дымясь, она сверкнула
                На вековой громаде льдов,
                Зима железная дохнула –
                И не осталось и следов

Ни одна слеза, ни одна кровинка ради Христа не забыта у Бога. И, наоборот, бесследно исчезает кровь, напрасно пролитая в угоду человеческих целей и химер. Спаситель пролил ради избавления человека от греха и диавола Свою Божественную Кровь и до сего дня посредством Таинства Евхаристии избавляет грешников от ада, а люди продолжают проливать реки чужой крови и, как образно говорят в народе, «пьют кровь друг у друга», то есть грешат, не задумываясь и приносят несчастья себе и другим. Непослушание Богу, Тому, Кто сказал, что Он – Путь, обернется тем, что путь нечестивых погибнет.

                ***

Как только не подразделяют стихотворения Федора Ивановича Тютчева – философские, политические, лирические, религиозные, эстетические, элитарные и пр., но на самом деле творчество поэта Тютчева – это дивный цельный адамант, отливающий самыми разными гранями. О полноте и масштабности личности поэта судить очень трудно, настолько она глубока и таинственна. Тютчев достиг в поэзии такого совершенства, что его невозможно объяснить обычными словами. Это самая настоящая гениальность! Все в стихотворении сложено и подогнано так, что перемени одно слово, и переменится смысл всего шедевра. Такого совершенства и гениальности невозможно добиться одним умом и даже опытом. Это самое настоящее горение сердца и его устремление к Богу ради того, чтобы нам понять и обрести красоту, глубину, радость, восхищение, счастье, умиление, волю, покой и другие неизреченные блага.
Истинный поэт способен быть во времени и даже вне времени, пребывать в горе и в радости, переживать детали и охватывать разом иные миры и вселенское, грешное и святое, мимолетное и непреходящее, тленное и нетленное. Как это происходит, не знает никто. Но без мучительной борьбы, без страданий и скорбей никакой дар человеку Свыше не дается. Причем, чем сильнее дар Божий, тем больше человек в буквальном смысле проливает кровь для его приобретения и потом осуществления в жизни. Поэтическое богословие иного рода, чем простое приобретение богословских знаний и оперирование ими на людях. Сколько стихов ненужных, пустых, а то и просто бессмысленных и даже злых, пусть даже мастерски написанных, но гениальные, совершенные, небездарные стихи сразу ложатся на сердце и производят воскресительную работу души. И все потому, что в основе поэтических шедевров находится глубокие религиозные чувства.
Вот Тютчев пишет и как (!) о скоротечности всего земного:
 
                Но времени поток бежит неумолимо.
                Соединив на миг, нас разлучает он.
                И скорбен человек, и силою незримой
                Он в бесконечное пространство погружен.

                И вот теперь, мой друг, томит меня тревога:
                От тех минут вдвоем, какой остался след?
                Обрывок мысли, взгляд... Увы, совсем немного!
                И было ли все то, чего уж больше нет?
                ………………………………………………….
               
                Как зыбок человек! Имел он очертанья -
                Их не заметили. Ушел - забыли их.
                Его присутствие - едва заметный штрих.
                Его отсутствие - пространство мирозданья.
                ………………………………………………….
             
                Мы шли с тобой вдвоем путем судьбы тревожным.
                На наших лицах тень лежала, как печаль.
                Мы сели отдохнуть на камень придорожный
                И взглядам нашим вдруг одна открылась даль…

                …Бег времени, увы, не терпит постоянства.
                Разъединяет всех, всему отводит срок.
                И бренный человек в бездушное пространство
                Идет Судьбой гоним, уныл и одинок.

                От тех часов теперь минуты не осталось
                Где наша жизнь? И мысль? И взгляд? И общий путь?
                Где тень от тени той? Где сладкая усталость?
                И были ль мы с тобой вообще когда-нибудь?

Но при всей сквозящей в стихе грусти, у нас не остается ощущения безсмысленности и трагичности жизни. Наоборот, раз так все скоротечно происходит на земле, и что кроме Бога, Матери Божией, Ангелам и Всем святым мы в земной жизни бесконечно не дороги (да и смертны), то и надо все усилия приложить для того, чтобы как можно скорее полюбить Святое, ибо полюбив Бога и Царство от Бога мы наследуем Вечную Жизнь. В противном случае неизбежно станем пленниками и рабами всего несвятого, адского и злого. Третьего не дано. Тут предостережение у Тютчева – не обольщайтесь, все земное неминуемо пройдет и что наступит?
Размышлял Тютчев и над уходом из мира. И христианская кончина, конечно, не представлялась ему ямой и вечным пребыванием костей в гробу, но гораздо более таинственным и величественным, чем сама земная суетная жизнь, тем, что вводит в покой и заслуженную человеком радость, которая невозможна без Бога, ни на земле, ни на Небе. Смерть упраздняет жизнь бездушного века и вводит в совсем иное бытие, где нет плача, зла, печали, страданий. Конечно, для грешного человека этот переход не может не быть мучительным, но что поделаешь. Зато мы знаем на тысячах примерах, что праведники Божии не боятся смерти, а имеют страх Божий, то есть боятся подвергнуться Суду Божиему за нераскаянные грехи. И этот страх спасителен, ибо он – духовный нашатырь, отрезвляющий нас от греховной многоболезненности. Через этот страх согрешить и вызвать неодобрение Христа, Пресвятой Богородицы, Ангелов и святых очень многие спаслись от власти тьмы и вошли в рай. Тогда как «бесстрашные» грешники получили заслуженную по своим делам ужасную участь, и очень часто еще на земле. Тут даже не Бог судит, а сами грешники, не желавшие признать бытие Божие и волю Господа и будут лишены благоденствия в загробной жизни. Мог быть святым или освящаться, но не захотел – насильно рай никому не дается, как и даром незаслуженно.
Добрые дела переживут человека на земле. На этом стоит жизнь. И хоть поэт Тютчев по своему глубокому внутреннему смирению писал, что «нам не дано предугадать, как наше слово отзовется», но в душе надеялся, что честное, чистое слово – это духовное зерно, которое будучи заронено в доброе сердце даст свой многократный плод:

                Как медлит путника вниманье
                На хладных камнях гробовых,
                Так привлечет друзей моих
                Руки знакомой начертанье!..

                Через много, много лет оно
                Напомнит им о прежнем друге:
                «Его уж нету в вашем круге;
                Но сердце здесь погребено…»

Тютчев дает ключ к пониманию поэзии, как творчества сердца! И вся поэзия русских гениев от Ломоносова до Рубцова и есть одна Поэзия сердца, которое принадлежит Святой Троице. Осердеченное, прошедшее через тернии и муки слово способно оживлять, выручать, помогать, воскресать, как и все что от Бога. И, наоборот, все что не от Бога – грех. Иносказательно и очень лично о неумирании всего человека Тютчев написал следующие строки:

                О, не кладите меня
                В землю сырую –
                Скройте, заройте меня
                В траву густую

                Пускай дыханье ветерка
                Шевелит травою,
                Свирель поет издалека,
                Светло и тихо облака
                Плывут надо мною!..

Облака – общецерковный символ Небесности, когда Господь с Ангелами придет судить живых и мертвых на облаках и верные Ему придут в сретение Господа тоже на облаках… Тютчев уверен в упокоение у Бога и воскресение в жизнь будущего века:

                Цветы живут и шепчут: «Посмотри-ка,
                Красивы мы, и ярок наш наряд»...
                Сверкает роза, искрится гвоздика,
                И вновь от них струится аромат.

                Кто два цветка живой наполнил силой?
                В чем тут секрет, - спросили вы меня.
                Открыть его? Зачем же, ангел милый?
                Вы просите? Ну что ж, согласен я.

                Когда цветок, дар мимолетный, тленный,
                Утратил краски, сник и занемог -
                К огню его приблизьте, и мгновенно
                Вновь расцветет зачахнувший цветок.

                Такими же мечты и судьбы станут,
                Когда часы последний час пробьют...
                В душе у нас воспоминанья вянут,
                Приходит смерть - и вновь они цветут

Тютчев с неподдельной горечью пишет в письме к Е.Ф.Тютчевой 27.03.1971 г.: «Ах, если бы Христос воистину воскрес в мире (поэт имеет ввиду, что Христос воскрес, но мир, не принявший Воскресшего Спасителя, неминуемо умирает и погибнет, в конце концов, – прим. авт.) Ибо можно ли представить себе Господа нашего, восстающего из Своего Гроба в присутствии всех этих мундиров и придворных туалетов, обладатели коих поглощены не Воскресением Христовым, а совсем иным -  переходящим из рук в руки указом о назначении и наградах, который и является для них благой вестью во всем значении этого слова». Ничего не скажешь, сказано очень едко и иронично, но зато по существу без лукавства. Кого мы знаем из великих поэтов, которые бы изображались на портретах в высоких государственных чинах с наградами? Пожалуй, ближе всего к парадным изображениям были самые первые поэты России - Ломоносов и Державин. Своим родным Тютчев признается в письме: «Недавно я получил значок за 15 лет службы. Это довольно жалкое вознаграждение за 15 лет жизни – и каких лет! – Но уж раз мне суждено было их пережить – примиримся с жизнью и со значком – каковы бы они не были…» (1.02.1840). Далее жизнь будет благосклоннее к Тютчеву, но поэта меньше всего волновали внешние отличия и слава. Вознаграждением великим поэтам было и остается признательность Святой Руси. Прославивших Святое, Духовное, Вечное, Церковное прославила Святая Россия!
               
                Благоговей, земля! Склоните слух, народы!
                Певцы бессмертные вещают Бога вам:
                Един, как громов сын, гремит средь вас паденье;
                Другой, как благодать, благовестит спасенье
                И путь, ведущий к небесам

Но если «певцы безсмертные», то они и святы, ибо у несвятых-то какое-такое может быть безсмертие, разве что выдуманное или вообще отрицаемое ими! Разговор о бездушном веке, вернее о бездушии людей, которые обращают время в железо, камень, сталь и прочее невещественное и тленное, не следует завершать кладбищем, хотя кресты на могилах красноречивее всего говорят неравнодушному сердцу об Истине Святого Воскресения и о том, что зло непременно конечно, а Добро во Христе вечно и ему не будет конца. А пока надо молиться, терпеть, быть снисходительным к злобе другим и очень осторожным и рассудительным в различении добра и зла. Так и советует поэт:

                Мир и согласье между нас
                Сказались с первого же дня, -
                Поздравим же, перекрестясь,
                Тебя со мной, с тобой меня

А еще поздравим друг друга с тем, что мы не одни, что если мы любим святое, то Пресвятая Троица любит нас. А раз так, то стоит ли долго предаваться печали и унынию. Ведь презревший мир греха и злобы, всегда весел:

                Вам, изливающим из глубины ночной
                Свой непорочный свет, чья сущность неизменна, -
                О звезды, слава вам! Сияя красотой,
                Не ведаете вы ни дряхлости, ни тлена.

                А люди призрачны... Топча земную твердь,
                В один и тот же миг живя и умирая,
                На вас глядят они, идущие на смерть,
                Бессмертный свой привет вам, звезды, посылая.

Слова «И сердцем чист, как дитя» принадлежат поэту Ф.И. Тютчеву. Они высказаны поэтом в письме к Е. Ф. Тютчевой в связи со смертью Е.Н. Сушкова: «Он был истинный христианин и сердцем чист, как дитя». Нехристиан в то время в России почти не было, поэтому и русская поэзия была христианской. Хотя сегодня нас стараются уверить, что и Пушкин, и Лермонтов, и даже Тютчев якобы были далеки от Христа. Говорить так означает хулить великих русских поэтов и их поэзию, не знать истории России и позорить Россию. Вот всего три отрывка из писем поэта родителям: «Я хочу, чтобы дети в Святое Воскресенье пошли к Причастию в домовую церковь графини Шереметевой. Заботу об этом берет на себя Палагея В<асильевна> Что касается до меня, я решил отложить Причастие до Москвы. Я буду говеть летом вместе с вами. Здесь же, при любом устройстве дел, мое существование таково, что я не смогу этого сделать, как хотелось бы» (апрель 1845 г.); «…Сегодня исполнилось 37 дней с того времени, как тот, кто должен был стать его крестным отцом, покинул нас… Но мы смеем надеяться и верить, что он станет его заступником там, на небесах, как он желал быть им здесь, на земле… А вы, любезная маменька, конечно, не откажетесь стать крестной матерью…» (30 мая 1846г.);  «Только в моих детских воспоминаниях я нахожу полное впечатление об этом великом и торжественном празднике… Как бы то ни было — Христос воскресе — и Христос с вами… Я так ясно ощущаю, какие дорогие и тяжелые воспоминания как никогда оживают в вас в эти дни. Овстугский священник прошлым летом часто рассказывал мне о том, как папенька присутствовал на пасхальной заутрене, кажется, без вас, любезная маменька, поскольку вам пойти помешало недомогание… Как теперь, должно быть, вы находитесь во власти этих воспоминаний. Пошли вам Господь в награду за ваши молитвы силы и мужество их перенесть…» (апрель 1847г.). В небольших отрывках мы слышим голос поэта – верующего сына земных родителей и Святой Руси. По определению все наши русские поэты были крещены, исповедали свою веру до конца, в том числе в гениальных стихах. Но почему христиан много, а гениальных христианских поэтов мало? Но и мы можем, в свою очередь, задаться вопросом: почему святых Русской Православной Церкви много, а блаженных юродивых среди них очень мало?  Или почему христане составляют малое стадо, а не доминируют в мире? Ответ на тот и другой вопрос дает Тютчев. Для гениальности в поэзии, как и для истинного юродивого блаженства во Вселенской Церкви нужно одно очень важное условие – ЧИСТОТА СЕРДЦА, ДЕТСКОЕ ПРОСТОСЕРДЕЧИЕ, ПОСЛУШАНИЕ БОГУ. Достичь такого простосердечия, быть сердцем чистым, как дитя – для этого нужно жертвовать собой ради Бога и ближнего; решиться на полное самоотвержение; отдать кровь, чтобы принять Дух Святой. Даже Толстой заметил самое существенное в Тютчеве: «Это гениальный, величавый и дитя старик… Без Тютчева жить нельзя». Но мы добавим, что без Тютчева, поэта, боготворившего Россию, поэта – истинного боголюбца жить сегодня невозможно. «Я помню, - вспоминал один из современников, - смутно помню всклокоченного седого старичка с золотыми очками. В гостиной моей матери помню его, во фраке и с развязанным галстуком; прислонившись к камину, читал «Пошли, Господь, свою отраду...» и «Слезы людские...». Как удивительно он читал! Как просто, умно и волнующе. Тонкое, прямо жемчужное у него было произношение, все на концах выдвинутых вперед старческих губ. Как его встречали, когда он входил, - если бы вы только знали, как встречали! Встречали, как встречают свет, когда потухнет электричество и вдруг опять зажжется. С ним входила теплота, с ним входил ум; он нес с собой интерес, юмор - но и едкую, язвительную шутку. Вот где проявлялась та сторона его личности, которая в стихах его мало отразилась, лишь в нескольких эпиграммах. Он не мог бы все то печатать, что иногда срывалось с языка. Из цензурных соображений не мог бы: да, он, служивший по иностранной цензуре, говорил нецензурное. Однако большую ошибку сделали бы мы, если бы из этого стали выводить заключение о его «революционности». Многое в современности тогдашней возмущало его, в особенности министерство иностранных дел. Но почему? Потому что оно не шло теми путями, которыми, по его мнению, следовало идти, чтобы придти к осуществлению его идеалов… Едкость и злость его шутки иногда принимали характер того, что называли фрондой».
«Тютчев был не только самобытный, глубокий мыслитель, не только своеобразный, истинный художник-поэт, но и один из малого числа носителей, даже двигателей нашего русского, народного самосознания» (И. Аксаков). Оттуда, из глубины веков Духовной России, поэт Федор Иванович Тютчев завещает нам:
               
                Живи ж не в суетном сознанье
                Заслуг своих и добрых дел;
                Но для любви, но для примера,
                Да убеждаются тобой,
                Что может действенная вера
                И мысли неизменный строй

Никакие испытания не сломят в Святой России веру и любовь, наоборот, Русь выйдет из испытаний еще крепче и удостоится славы от Бога. Если жив животворный язык народа, то живы и поэты, жива Русь.
Особенность тютчевского христианского мировоззрения состоит в том, что он о вере и о Христе написал прикровенно, не на показ, с большой любовью. Да и в то время наставлять в вере в поэзии было бы неуместно. Это сейчас, после стольких лет выкорчевывания Православия, есть большая потребность в чисто духовных и богословских стихах и в их объяснении. Тютчеву хватило гениальности, чтобы свои христианские видения, мысли, чувства облечь в очень своеобразную, и в то же время ясную форму. Именно это перенял у Тютчева поэт Николай Рубцов. Рубцову пришлось намного тяжелей, так как любое упоминание о Боге или критика советского строя привели бы к тому, что его не стали бы просто печатать, то есть стихи бы не дошли до тех, кто в них нуждался, как в воздухе. Пламенные, искренние стихи – это всегда кислород Любви. «Вот, благодарение Богу, язык живой, имеющий корни в родной почве. И это сразу чувствуется по его яркости, по его благоуханию», - писал Тютчев Н.В.Сушкову. В письме к Е. К. Забелиной Тютчев пишет: «…Наступает весна, и скоро я увижу, как чудесные деревья, стоящие так близко друг к другу на границе вашего сада, покроются листьями, чтобы быть еще ближе. Да, весна – единственная революция на этом свете, достойная быть принятой всерьез, единственная, которая, по крайней мере, всегда имеет успех. И нужны такие натуры.., чтобы быть настоящими героями этой революции, …как говорит один английский поэт, вся земля в этот утренний час года и жизни улыбается так, как будто бы она не заключала могил. Какого еще счастья можно пожелать тому, кто обладает такой полнотой существования?» (Петербург, 28.04.1869г.)  Без сомнения, все великие, пророческие поэты в полной мере обладают полнотой бытия, иначе бы они не смогли в высшей поэтической форме написать то, чем сегодня и завтра будут восхищаться многие миллионы людей. Поэт всегда в мыслях, он в постоянном раздумье «В душе у меня постоянное ощущение тревоги, и отсутствие вестей только усугубляет его. К тому же надо быть грубым животным, чтобы безнаказанно присутствовать при страшном зрелище сего Божьего суда, что совершается над миром” (Тютчев дочери Д. Ф. Тютчевой). Иначе говоря, гений воспринимает мир как огромную площадку с разворачивающимся на ней Божественным определением. Тютчев видит в мире осуществляющийся Суд Божий над миром, человеком и обществом. Многие ли из нас так понимают и видят? Такое видение дается только христианским пророкам. И Тютчев и Рубцов были христианами  не по букве, не по слову, а по своему внутреннему состоянию. Такое смиренное и нежное христианство несут очень немногие люди. И. Аксаков свидетельствует о поэте Тютчеве: «Его внутреннее содержание было самого серьезного качества... в основе его духа жило искреннее смирение... Преклоняясь умом пред высшими истинами Веры, он возводил смирение на степень философско-нравственного исторического принципа... Самая способность смирения, этой силы очищающей, уже служит залогом высших свойств его природы». Глубокая и основательная вера в Христа выражена у Тютчева следующими словами: «Философия, которая отвергает сверхъестественное и стремится доказывать все при помощи разума, неизбежно придет к материализму, а затем погрязнет в атеизме. Единственная философия, совместимая с христианством, целиком содержится в Катехизисе. Необходимо верить в то, во что верил святой Павел, а после него Паскаль, склонять колена перед безумием Креста или же все отрицать. Сверхъестественное лежит в глубине всего наиболее естественного в человеке. У него свои корни в человеческом сознании, которые гораздо сильнее того, что называют разумом, этим жалким разумом, признающим лишь то, что ему понятно, то есть ничего!» Поэт прямо говорит, и не только своему оппоненту Шеллингу, но всем нам поверхностным христианам: либо Крест Христов, либо ничего.
«Я указал бы - смело и отчетливо - на все враждебные силы, вне и внутри России, грозящие ее существованию, - на те стихии, которые историческою необходимостью сближаются и совокупляются в одну громадную коалицию, направленную против не только политических интересов России, но против самого принципа ее существования, - Польша, католичество, клерикально-наполеоновская Франция, австрийские немцы, мадьяры, турки и проч. - имя их же легион - и все эти вражеские силы, уже сознательно действующие» (Аксакову И. С., 26 ноября 1867 г. Петербург).
Видя ополчение на Святую Русь Христа, Тютчев, так дороживший всем русским, с горечью восклицает:

                Теперь тебе не до стихов,
                О слово русское, родное!

Вот откуда у Тютчева стремление использовать стихи для политических целей! До поэзии ли сейчас, когда «и плоть и дух растлились в наши дни и человек отчаянно тоскует»? Если и нужна поэзия, то только в качестве народно-политического инструмента отстаивания интересов и идеалов Святой Руси. Иначе говоря, сама поэзия в России должна стать не  одним прекраснодушным выражением чувств, не сколько видом культуры и искусства, но Божественным органом, способным разбудить человека от греховной спячки и помочь ему встать в ряда ратоборцев духа. Ангельская поэзия нужна России и миру. Поэзия в России больше чем поэзия. Она есть откровение миру перед лицом Божиего Суда.

                Ты – лучших, будущих времен
                Глагол, и жизнь, и просвещенье!

                О, в этом испытании строгом,
                В последней, роковой борьбе,
                Не измени же ты себе
                И оправдайся перед Богом

НЕ ИЗМЕНИ СЕБЕ, О, СЛОВО РУССКОЕ, РОДНОЕ! Насильственное изменение родного языка, как и пренебрежение им, подобно разрушению России. Дошло до того, что изменяется язык великих поэтов.  Классиков не только поправляли, под им именем выдавались слабые и даже гнусные стихи (достаточно вспомнить злосчастную «Гаврилиаду», якобы написанную Пушкиным). Более тысячи «неточностей» насчитывается у Тютчева. Так, например, «Глухо пророкочет гром» было заменено на «Пророкочет глухо гром» (вроде бы более гладко звучит – да ведь здесь как раз и не нужно гладкости, и какая гладкость , когда речь идет о громе!?). Оторопь, недоумение и возмущение вызывает замена «Безмерной пошлости людской» на «Безсмертной пошлости людской» (как будто Тютчев собирался обезсмертить пошлость…); «руина замка в дол глядит» превратилось в «руина замка вдаль глядит» (хотя замок обычно стоит на горе и смотрит в долину) и прочее. Таким образом, к тому, что издано за советское время, нужно относиться весьма осторожно, и нас ждет большая работа по очищению языка великих поэтов России от искусственно привнесенного в их шедевры.
Как видим, все средства хороши, чтобы исказить великих и представить их не теми, кто они есть на самом деле. К этому же разряду следует отнести постоянно вдалбливаемые в уши народа мнения о том, что русские поэты были просто «самородками» («их Бог поцеловал»). Отсюда потом делается вывод, что они де не смогли справиться со своим талантом, потому  многие из них и погибли. Но это ложь. Как и ложь, приклеивание Есенину и Рубцову ярлыков поэтов «деревенщиков». Достаточно посмотреть рукописи поэтов, прочитать воспоминания о том, как они работали над каждым словом, и все встанет на свои места. Россия Христа и Русская Поэзия Ломоносова, Державина, Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Блока, Есенина, Рубцова – это одно единое целое и нарушить его никому не удастся. Задача у противников России одна – с одной стороны, умаление и замалчивание творений Святых Отцов Церкви, объявление их «труднопонимаемыми» для массового обывателя, и, с другой стороны, непрерывное клевета на выдающихся русских поэтов, принижение роли их личностей и слова. На обломках Православной России не должен возвыситься ни один голос во славу Божию – вот заветная мечта всех покорителей России. Но мечта мечтой, а на самом деле, как говорил Рубцов, поэзию «не остановишь». О чудотворном свойстве поэзии не молчит и Тютчев:

                Среди громов, среди огней,
                Среди клокочущих страстей,
                Она с небес слетает к нам,
                Небесная к земным сынам –
                С лазурной ясностью во взоре –
                И на бунтующее море
                Льет примирительный елей

Так что Православная Вселюбящая Поэзия – это Мать наша, имеющая Свой Божественный язык! Бунтующее море – это мир житейский, это море страстей внутри нас самих. Без Материнского попечения Свыше бунт греха и порока против Творца завершится гибелью. Только всепримирительный елей Доброй и Вечной Поэзии, Слова Божия способен утихомирить человека и привести его к Христу. Если кто-то думает, что задача поэзии – примирять непримиримое (например, волков и овец, свет и тьму и пр.) или петь то, что не имеет корней на земле, тот, мягко говоря, ошибается. Истинна та поэзия, которая спасает от греха. Все другое можно с уверенностью не относить к поэзии, каким бы необычным по содержанию и форме оно не было. 
   В отношении Тютчева к природе, например, к осени, раскрывается подлинное отношение человека и поэта к Тому, Кто альфа и омега всего – Богу. Сама по себе осень – это не более чем время года, но у Тютчева за осенью стоит ее Творец. Похвала осеннего дня в устах поэта преображается в гимн Вседержителю, Виновнику Жизни во всех ее видимых и невидимых формах:               
   
                Есть в осени первоначальной
                Короткая, но дивная пора -
                Весь день стоит как бы хрустальный,
                И лучезарны вечера...

                Где бодрый серп гулял и падал колос,
                Теперь уж пусто всё - простор везде,-
                Лишь паутины тонкий волос
                Блестит на праздной борозде.

                Пустеет воздух, птиц не слышно боле,
                Но далеко ещё до первых зимних бурь -
                И льётся чистая и тёплая лазурь
                На отдыхающее поле...

Это гимн Любви Божией, не устающей изливаться на землю, даже вопреки тому, что на ней творится. Вдруг опомнятся и покаются, а покаявшись, и сами сподобятся творить Божие Вечное. Не случайно, что небесная лазурь, эта предивная Благость Божия, льется на русское поле, то есть в душу, приготовленную великими трудами к принятию Слова от Бога. Слово Божие постоянно производит на земле духовную жатву, отбирая одних для Царства Небесного, оставляя дома душ других пустыми. Если человек не потрудится для того, чтобы увлажнить поле своей души слезным покаянием, человек так и останется бездушной землей, прахом – взметет его ветер и не останется даже следа от грешника.
Тема осеннего распада и перехода к зимней поре остается вечной темой поэзии, особенно русской, где состояния природы так контрастны. В осени легко угадывается финал земной человеческой жизни. Постоянная смена осенью лета – это, кроме Божественного происхождения времени и времен года, еще подсказка человеку не только о бренности всего тленного, но и о бытие нетленного. В самом деле, Если Бог сказал быть так и бывает так, то точно также должны исполниться и Слово Христово о Воскресении из мертвых всего человеческого рода и Страшном Суде Божием. Как неминуемо одно Божие, так  неминуемо и другое. Но в это самое реальное безсмертие и в вечную жизнь с Богом люди-то как раз верят меньше всего. Не странно ли это? Бог – Жизнь создал только Жизнь, а смерть вошла в мир через преслушание первых людей Бога. Если бы и тогда в раю остались верны Богу, а не слушали противника Божиего – дьявола, то не было бы смерти. То что смерть не от Бога, доказал сам Бог через Свое воплощение в Человека без греха, в образ нового Адама и в послушание Христа Богу-Отцу, чтобы ради спасения людей от власти смерти и греха Ему взойти на Крест. С тех пор только Крест, Спаситель и наша вера ограждают человека от погибели во временной и вечной жизни. Что толку поживет человек хоть сто лет «в лучах довольства и славы», а там будет осужден и примет вечную муку? Нет никакого смысла в таком существовании. Все наши гениальные поэты духовным строем стихов выражали богочеловеческую веру так: «Уведите, яко Господь, Той несть Бог наш: Той сотвори нас, а не мы, мы же людие Его и овцы пажити Его» (Пс. 99, 3). Поэтому русские гении Правды Евангелия и служили не грехам и порокам, но в пении славили святое и нетленное. И как бы не старались враги России и Христа оклеветать того же Тютчева, никакая грязь никогда не пристанет к чистому и Божиему.
Поэт более других чувствует неизбежною пору в жизни человека, когда он подобно хлебному колосу, наливается спелыми соками и готов к жатве, чтобы стать полноценным Божиим зерном, которое если не умрет, то и не воскреснет, а если умрет, то даст много плода. Далеко не все к старости сохраняют душевную чистоту и светлость. Тютчев чувствует неизбежность ухода, но не верит, что все кончится со смертью. Любовь – это вечная спутница проводит человека до гроба и там снова встретит его…

                О, как на склоне наших лет
                Нежней мы любим и суеверней...
                Сияй, сияй, прощальный свет
                Любви последней, зари вечерней!

                Полнеба обхватила тень,
                Лишь там, на западе, бродит сиянье,-
                Помедли, помедли, вечерний день,
                Продлись, продлись, очарованье.

                Пускай скудеет в жилах кровь,
                Но в сердце не скудеет нежность...
                О, ты, последняя любовь!
                Ты и блаженство и безнадежность.

Так что «Последняя любовь» - это не стихотворение, как полагают иные, о чувствах поэта к земной женщине, но это гимн духовной любви и чистых чувств. Как нам дойти до смертного предела, сохранив святое отношение ко всему Божиему – вот о чем оно. Даже в описании чувств к женщине, поэт остается поэтом, видя в проявлении законной плотской страсти лишь некий отсвет Божией Любви. Ведь брак, будучи Таинством Церкви, должен из простых целомудренных  чувств вырасти в служение Святой Троице:

                Слава Богу, я с тобою,
                А с тобой мне – как в раю

Тютчев, слава Богу, не сух в проявлении и изображении своих состояний духа, он полностью отдается добрым чувствам. Разве можно его упрекнуть в этом? Такова природа выдающего сына России. Он и в отношениях с женщинами был прямодушен и честен. Нисколько не уступают пушкинским следующие тютчевские строки:

                Твой милый образ, незабвенный,
                Он предо мной везде, всегда,
                Недостижимый, неизменный,
                Как ночью на небе звезда…

После смерти супруги Элеоноры близкие всерьез опасались за его рассудок Федора Ивановича. В Турин из Варшавы срочно приехал брат Николай. То, что он увидел, поразило его до глубины души. Молодой тридцатилетний брат – дипломат был седым, как лунь. Он целых три дня и три ночи, не двигаясь, просидел около гроба жены, гладя ее ледяные руки, волосы, лоб, что-то тихо говоря ей, постоянно мешая русские слова с французскими и немецкими, умоляя ее открыть глаза, встать, очнуться, не покидать его и детей и простить, простить, простить.. Что простить – никто не мог разобрать. Федор отказывался принимать еду и пищу, выходить на улицу, видеть солнечный свет… «Нынче, дочь моя, мы с тобою существуем в двух разных мирах. Тот, в котором живешь ты, уже не мой мир. Мы столь же отличны друг от друга, как лето отличается от зимы. А ведь и я был молод! Если бы ты видела меня за пятнадцать месяцев до твоего рождения. Мы совершали тогда путешествие в Тироль: твоя мать, Клотильда, мой брат и я… Как все было молодо тогда, и свежо и прекрасно. А теперь это всего лишь сон. И она также, она, которая была для меня жизнью, - больше чем сон: исчезнувшая тень. Она, которая была столь необходима для моего существования, что жить без нее казалось мне невозможно, как жить без головы на плечах. Ах, как это было давно; верно тому уже тысяча лет.. Он помолчал, потом заговорил снова: - Ах, как ужасна смерть, как ужасна! Существо, которое ты любил в течении двенадцати лет, которое знал лучше, чем самого себя, которое было твоею жизнью и счастьем, женщина, которую ты видел молодой и прекрасной, смеющейся, нежной и чуткой, и вдруг – мертва, обезображена тленьем. О! Ведь это ужасно, ужасно, нет слов, чтобы передать это! Я только раз в жизни видел смерть, видел, как умирают… Смерть ужасна! – Первые годы твоей жизни, дочь моя, которые ты едва припоминаешь, были для меня годами, исполненными самых пылких чувств. Я провел их с твоею матерью… Эти дни были так прекрасны, мы были так счастливы.. Нам казалось, что эти дни не кончатся никогда. Но теперь та пора моей жизни всего лишь далекая точка, которая отдаляется все более и более, и которую я настигнуть не могу… И она также… И все-таки, она все еще моя, она вся еще передо мною твоя бедная мать…» Никогда раньше я не слыхала, чтобы он так выражал свои сожаления, будучи натурой скрытной и ненавидящей все, что носит хотя бы малейший оттенок чувствительности, он очень редко говорит о том, что испытывает. Вероятно, потому его скорбь прорываясь наружу, бывает особенно выразительна..» (Из дневника А. Ф. Тютчевой. Петербург. 14/26 мая 1846 года).
Но как не сильно личное горе, оно со временем притупляется. Главным для Тютчева оставалась Святая Россия. А даже в стихах, посвященных женщине, угадывается любовь поэта к Матери - России! Ведь каждая мать, жертвующая собой ради мужа и детей, и есть частичка Живой России. Такая верующая мама вносит во все мир и, благодаря ей, Россия и мир еще стоят на страже святых чувств и слов. Каждый да не принадлежит только себе самому, но Богу и другим ради собственного спасения. Иначе разочарований и потерь не избежать. Все и ты сам с потрохами Божий, поэтому лучше следовать Божию, чем своей самости:

                Давно ль гордясь своей победой,
                Ты говорил: она – моя…
                Год не прошел – спроси и ведай,
                Что уцелело от нея?

На могильной плите Тютчевой-Ботмер были начертаны слова: «Она не придет более ко мне, но я иду к ней». «Как зыбок человек! Имел он очертанья -/Их не заметили. Ушел – забыли их./Его присутствие – едва заметный штрих./Его отсутствие – пространство мирозданья». Все в воле Божией, все на земле – слабая тень Нетленного и Вечного Царства Небесного. Гордое Я до поры до времени, пока гром не грянет… Кто спросит не только у Бога, но у молчаливого звездного неба, почему одно так, а другое эдак…

                Таинственно, как в первый день создания,
                В бездонном небе звездный сонм горит,               
                Музыки дальней слышны восклицанья,
                Соседний ключ слышнее говорит.

                На мир дневной спустилася завеса,
                Изнемогло движенье, труд уснул…
                Над спящим градом, как в вершинах леса,
                Проснулся чудный, еженочный гул…

                Откуда он, сей гул непостижимый?..
                Иль смертных дум, освобожденных сном,
                Мир бестелесный, слышный, но незримый,
                Теперь роится в хаосе ночном?..

Одни удивительные строки сменяются не менее удивительными другими:

                Тени сизые смесились,
                Цвет поблекнул, звук уснул –
                Жизнь, движение разрешились
                В сумрак зыбкий, в дальний гул…
                Мотылька полет незримый
                Слышен в воздухе ночном…
                Час тоски невыразимый!
                Все во мне, и я во всем!

Поэт, словно бог, внимает каждому звуку, ничего не ускользает от его взора. Примечательно, что Тютчев о невыразимой тоске говорит с восклицательным знаком. И заключает видения всерадостным: «Все во мне и я во всем!» «О Тютчеве не спорят, – справедливо писал И. С. Тургенев, – кто его не чувствует, тем самым доказывает, что он не чувствует поэзии». Значит, клевещущие на Тютчева, сами выдают себя с головой, как будто они выше и лучше русского гения. Тогда пусть докажут свою правоту созданием шедевров и станут общепризнанными в русском народе. Федор Хмелевский описывает одну из многочисленных атак на поэта Тютчева. В 2006 году вышел документальный фильм «Больше, чем любовь. Федор Тютчев». Впечатление двойственное. С одной стороны – великолепное чтение (за кадром) И.Смоктуновским тютчевских стихов. С другой стороны – возмутительная подача биографического материала. Жизнь поэта представлена как нескончаемая череда скандалов на любовной почве. Особенно мерзостно в фильме то, что граф Нессельроде (руководитель министерства иностранных дел и начальник Тютчева по службе) выставлен чуть ли не как главный заступник и спаситель Тютчева, вызволявший его из любовных историй. Сегодня любому, хоть сколько-нибудь знакомому с жизнью поэта, известно, что Нессельроде – этот ненавистник сильной и независимой России – являлся его злейшим, непримиримейшим врагом (как до этого – Пушкина), который всеми возможными способами препятствовал влиянию Тютчева на власть в вопросах внешней политики. Поэтому все, что сказано об отношениях Нессельроде и Тютчева, – откровенная ложь. На основе этих пресловутых любовных историй в фильме делается вывод о двойственности личности Тютчева. Мол, с одной стороны, был поэт, создавший прекрасные стихи, а с другой – человек, погрязший в низменных страстях.  Вызывает недоумение и то акцентированное внимание на упадок творческой силы в последний год жизни Тютчева. В качестве примера приводится факт, что поэт не мог совладать с рифмой, сочинить стихотворение. Этот пример по меньшей мере неуместен, ибо речь идет о человеке, разбитом параличом… Впрочем, и здесь авторы фильма соврали: Тютчев в течение нескольких предсмертных месяцев создал четырнадцать стихотворений. Все это вкупе с безобразной так называемой реконструкцией (при экранизации биографий великих людей эта реконструкция особенно нетерпима) ничего, кроме брезгливого отвращения у поклонников прекрасной поэзии Федора Тютчева вызвать не может».
Вице-канцлер России Карл Васильевич Нессельроде был крещен именем Карл-Роберт в англиканской церкви, поскольку это была единственная в Лиссабоне протестантская церковь, отец Карла был протестантом, а мать - крещенная в католичество дочь еврейского купца из Франкфурта Луиза Гонтарь. Не менее интересно и другое, что Карл Нессельроде происходил из немецкого графского рода Нессельроде, при роспуске Священной Римской империи медиатизованного (происходит из герцогства Бергского от вестфальского рыцаря Иоганна фон Нессельроде, жившего в XIV веке; в конце того же века род Нессельроде разделился на две ветви: Нессельроде-Рейзенштейн, угасшую в начале XIX в., и Нессельроде-Эресгофен, представитель которой барон Филипп Нессельроде, возведен был в 1705 году в графское достоинство Священной Римской империи). В конечном итоге сложилась парадоксальная ситуация, что брак кого-нибудь из Романовых с Рюриковичами (например, Долгоруковыми) или Багратионами (едва ли не древнейшей царской династией Европы) считался морганатическим (неравным), а брак с относительно худородной, но медиатизированной графиней Нессельроде признавался равным. Кто рассматривал герб Нессельроде, тот не мог не заметить, что на фамильном гербе, составленном в 1882 году, то есть после того, как звезда вице-канцлера закатилась, изображены три шестиугольных звезды. Впрочем, специалисты по геральдике лучше нас разбираются в нюансах того или иного герба. Дело-то не в них, конечно. А в том, что дом Нессельроде причастен к притеснениям великих русских поэтов, начиная с предшественника Пушкина – К.Батюшкова, который в письме проклинал канцлера Нессельроде, и вплоть до Тютчева. Об этом написано уже немало. Батюшков, кстати, во время похода русских войск на Париж два месяца находился во Франкфурте, родине матери Карла Нессельроде. Затем непосредственно находился в подчинении Карла Нессельроде на службе в министерстве иностранных дел, как и Пушкин, как и Тютчев. Нессельроде активно встали на защиту, как Дантеса, так и стрелявшегося с Лермонтовым де Баранта и Мартынова… После смерти Павла I Карл Нессельроде был отправлен в Вюртемберг ко двору герцога с извещением о вступлении на престол Александра I. И именно в этой земле Баден-Вюнтенберг сегодня проживает семья нашей дочери. Бывают странные сближения… И вот же еще одно – лицейский товарищ Пушкина Горчаков, который сменит Нессельроде на посту вице-канцлера, 13 лет был посланником… в немецком королевстве Вюнтенберг. Горчаков был в явной опале у Нессельроде. Но потом Горчаков и Тютчев сумеют потрудиться на благо России. Совсем отрадное сближение – дочери поэта Тютчева Софья станет фрейлиной и будет первой воспитательницей дочерей Николая II Ольги и Татьяны (казненных в 1918 году). Графиня Нессельроде, которую и обвиняют в рассылке писем, клевещущих на Пушкина, скоропостижно скончается от апоплексического удара в Гастейне, в Тироле (Австрия) и будет похоронена в Александро-Невской Лавре. Она происходила из рода Салтыковых, предки которых бояре Михаил и сын его Иван выступали на стороне польской шляхты во время Смутного времени в России, стремясь возвести на трон польского королевича Владислава…
Слава Богу, вселенскому православному роду присуще поклонение Христу. Только любящие Христа, получают счастливейшую возможность ненавидеть зло во всех его проявлениях. «Дивен в высоких Господь» (Пс. 92, 4). Не умалил человека ничем. Наказуя его, возымел стремление привести его в богоподобные кротость и смирение, даровал ставшему смертным сыновнее бессмертное достоинство за самую малую цену – слушать только Его одного и спасаться Им одним.

                Как ни гнетет рука судьбины,
                Как не томит людей обман,
                Как не браздят чело морщины
                И сердце как ни полно ран;
                Каким бы строгим испытаньям
                Вы не были подчинены, -
                Что устоит перед Дыханьем
                И первой встречею весны!

Вечная Весна – Христос не знает зла, Она делает Свое вековечное дело Любви. Даже когда злом наказывается неисправный грешник, что это как не акт той же Любви к нему, чтобы он восстал от грехов своих и обратился к Христу. Любовь Божия – это единственно животворный, неисчерпаемый океан. Поэтому Тютчев и умоляет:

                Приди струей его эфирной
                Омой страдальческую грудь –
                И жизни Божеско – всемирной
                Хотя на миг причастен будь!

Так вот какая жизнь главнее всего на земле – БОЖЕСКО-ВСЕМИРНАЯ! А много ли мы знаем о ней? Тютчев и Рубцов знали и жили именно такой дивной жизнью. Послушаем же тютчевский гимн, прославляющий БОЖЕСТВЕННО-РАЗУМНУЮ ЖИЗНЬ:

                Так, в жизни есть мгновения -
                Их трудно передать,
                Они самозабвения
                Земного благодать.
                Шумят верхи древесные
                Высоко надо мной,
                И птицы лишь небесные
                Беседуют со мной.
                Все пошлое и ложное
                Ушло так далеко,
                Все мило-невозможное
                Так близко и легко.
                И любо мне, и сладко мне,
                И мир в моей груди,
                Дремотою обвеян я -
                О время, погоди!

Помните рубцовское: «Доволен я буквально всем!..» И все потому так, что «в святой обители природы» нельзя быть другим, злым и помнящим зло. Когда с души уходит все пошлое и ложное, то человек выходит в свет:

                Но не пройдет двух-трех мгновений;
                Ночь вспарится над землей,
                И в полном блеске проявлений
                Вдруг нас охватит мир дневной…

Вспомним, как Рубцов просил и молил сделать его из черного лебедя белым! И это исполнилось у Тютчева. Вот восхищенные слова Тютчева о поэте Рубцове и всякой чистой душе:
    
                Но нет завиднее удела,
                О лебедь чистый, твоего -
                И чистой, как ты сам, одело
                Тебя стихией божество.

Очень дивно и неповторимо выразил Тютчев свое отношение ко всему небесному и горнему, что так любил поэт М. Ю. Лермонтов:

                Хоть я и свил гнездо в долине,
                Но чувствую порой и я,
                Как животворно на вершине
                Бежит воздушная струя, -
                Как рвется из густого слоя,
                Как жаждет горних наша грудь,
                Как все удушливо-земное
                Она б хотела оттолкнуть!
                На недоступные громады
                Смотрю по целым я часам, -
                Какие росы и прохлады
                Оттуда с шумом льются к нам!
                Вдруг просветлеют огнецветно
                Их непорочные снега:
                По ним проходит незаметно
                Небесных ангелов нога…

Все святое, небесное непорочно! А человек грешен, но не надо отчаиваться: если вступить с грехом не в сделку, а в схватку, то победа будет не за грехом, а за человеком. Это и доказали словом и делом наши поэты! Только обратись душа к Христу. Ведь у Тютчева Господь наш свершает такое на Руси, о чем другим государствам и не снилось:               

                Удрученный ношей крестной,
                Всю тебя земля родная,
                В рабском виде Царь Небесный
                Исходил, благословляя

Господь среди призывающих его в чистоте души! Христос там, где «тихая родина», где «бедные селения», «скудная природа», то есть где смирение, кротость и труд во славу Божию. Терпит Россия не только своих врагов, но и Бога терпит, ожидая от Него прощения и награды:

                Край родной долготерпения,
                Край ты русского народа!

И еще потерпит Русь с помощью Божией, потому что знает заповедь Христа «Претерпевший до конца, спасется». И вот такая долготерпеливая, страдальческая, мученическая Россия и не нравится ее противникам.

                Не поймет и не заметит
                Гордый взор иноплеменный,
                Что сквозит и тайно светит
                В наготе твоей смиренной

Даже святые Вселенской Православной Церкви не смогли так предивно сформулировать любовь к Святой Руси. Тютчев смог с помощью Христа. Русский религиозный философ Константин Леонтьев (в монашестве Климент) писал: «Пусть кричат о горестях и обидах, записанных на старых пергаментах!.. Надо верить в Россию, в ее судьбу, в ее вождей!» («Храм и Церковь»). Осталось только заключить: «Блаженна ты, Родина Русская, нищая духом, яко твое есть Царство Небесное». «Сблизившись с ним впоследствии больше, имев случаи познакомиться короче с его задушевными мыслями, услышав его мнения, я удостоверился, что никто в России не понимает так ясно, не убежден так твердо, не верит так искренно в ее всемирное, общечеловеческое призвание, как он. В последнее время возникшие на Западе религиозные распри подали ему повод выразить свои мысли о Православии, и оказалось, что он, не занимавшись никогда этим предметом, не принимав, кажется, много к сердцу, уразумел его силу, его историческое значение, лучше, живее многих его законных служителей (Погодин «Воспоминание о Тютчеве»). Мы же все-таки считаем, что Тютчев с детства впитал в себя Церковное Православие, как нечто само собой разумеющееся, органичное и естественное, именно как простосердечную веру русского народа. Религиозные распри в мире лишь подтолкнули его вплотную заняться религиозными проблемами.
Конечно, борьба духа требует всего человека. Бывают минуты уныния, разочарования и даже мысли вопреки тем, что сказаны и написаны раньше. Но не это главное. Родина Святости важнее всего. Максимально возможное Святое на земле предваряет Отечество Небесное, Святая святых. Для Тютчева малая брянская родина - Овстуг «прелестная, благоуханная, цветущая, безмятежная и лучезарная» (жене, 1854 г.). Крестили будущего поэта в церкви Успения Богородицы в селе Овстуг, возведенной в конце XVIII веке по решению Николая Андреевича Тютчева. У стен храма был похоронен в 1846 году Иван Николаевич Тютчев - отец поэта. Здесь установлен в 1997 г. памятный обелиск - белоснежная колонна на гранитном постаменте. В Москве члены семьи Тютчевых была прихожанами московского храма Трёх Святителей, что на Кулишках. И вот новое совпадение – храм этот был устроен Святым Князем Димитрием Донским в связи с победой на Куликовом поле, а, как мы знаем, предок Тютчевых – Захар Тютчев сражался в Куликовской сражении и был приближенным Князя. Это первый храм-памятник боевой славе русского воинства. В храме Трёх Святителей крестили сестру Ф. И. Тютчева (в обоих случаях несовершеннолетний будущий поэт был восприемником), а также отпевали его малолетнего брата. Престолы храма – Николая Чудотворца и Пророка Наума. В 1999 году Храм Всех Святых на Кулишках получил статус Александрийского Подворья. Когда семья Тютчевых заняла дом 11/2 (угол Сверчков переулок) в Армянском переулке, то Тютчевы стали окормляться в церкви Николая Чудотворца в Столпах. В нижней церкви находился престол Николая Чудотворца, с юга — придел, освящённый сначала во имя Афанасия и Кирилла, но с 1792 года известный под именем Симеона и Анны; с севера - придел преподобного Сергия. В верхней церкви находился главный престол Рождества Богородицы и придел Рождества Иоанна Предтечи. В 1938 году храм снесли безбожники. Мы воочию убеждаемся, что имя Федора (с греч. «Божий дар») Тютчева неразрывно связано с именем Святителя Николая, архиепископа Мирликийского. Кстати, Тютчевы свой дом в Армянском переулке продали церковным властям, в нем стал помещаться Дом призрения вдов и сирот духовного звания. Есть и другое вряд ли случайное совпадение: родился Федор 5 декабря по новому стилю, а 27 декабря по старому стилю празднуется память Святителя Феодора, архиепископа Константинопольского и преподобного Феодора Начертанного (уроженца Иерусалима), исповедника  Константинопольского. О взглядах Федора Тютчева на Константинополь речь еще впереди. И, наконец, мы приятно увидим тех, кто не знал о том, что Борисоглебский Аносин женский монастырь (Аносина пустынь) — действующий ставропигиальный женский монастырь в деревне Аносино Истринского района Московской области был основан 25 июня 1823 года княгиней Авдотьей Мещерской, родной тёткой поэта Фёдора Тютчева. Назван в честь русских князей и святых страстотерпцев Бориса и Глеба. Современники называли его «женской Оптиной пустынью».
Что же начало всему? Как уберечь младенца и отрока от тлетворного влияния развращенного мира? Ответ в биографии и трудах Тютчева! «Дома Тютчев воспитывался в страхе Божьем и преданности Престолу, - писал его правнук, К. В. Пигарев, в монографии «Жизнь и творчество Тютчева», - стариком он вспоминал, как в пасхальную ночь мать подводила его, ребенка, к окну и они вместе дожидались первого удара церковного колокола. В канун больших праздников у Тютчевых нередко служились всенощные на дому, а в дни семейных торжеств пелись молебны. В спальне и в детской блестели начищенные оклады родовых икон и пахло лампадным маслом». Вот святое начало всякого благочестивого воспитания! Глубоко верующим был и первый воспитатель будущего поэта, вольноотпущенный Татищевых Николай Афанасьевич Хлопов. В истории русской литературы можно найти немало примеров нравственного влияния людей, подобных дядьке поэта, на своих питомцев. «Грамотный, благочестивый, он пользовался большим уважением своих господ», - писал о Хлопове Аксаков. Николай Афанасьевич был в числе первых, кто начал приобщать мальчика к природе, гулял с ним летние месяцы по окрестностям Овстуга, объяснял назначение цветов, трав, рассказывал о птицах и зверях. Уже в преклонном возрасте Федор Иванович вспоминал, что любил в детстве бродить по молодому лесу возле сельского кладбища и собирать душистые ночные фиалки. Их благоухание наполняло душу мальчика «невыразимым чувством таинственности» и погружало в состояние «благоговейной сосредоточенности». Летом 1855 года, гуляя с дочерью Дарьей в окрестностях Овстуга, поэт показал ей рощу, в которой гулял с Николаем Афанасьевичем, и рассказал, как однажды они с дядькой нашли мертвую горлицу и похоронили ее при дороге, написав при этом стихотворную эпитафию. Видимо, это случилось еще до наполеоновского нашествия, когда будущему поэту было каких-нибудь 5 - 6 лет.
Восторг от всего Божественного, сила, мощь и одновременно проникновенный лиризм стиха у Тютчева – это все оттуда родом из православного детства среди своего народа:

                В небе тают облака,
                И лучистая на зное,
                В искрах катится река,
                Словно зеркало стальное…

                Час от часу жар сильней,
                Тень ушла к немым дубравам,
                И с белеющих полей
                Веет запахом медовым.

                Чудный день! Пройдут века –
                Так же будут, в вечном строе,
                Течь и искрится река
                И поля дышать на зное

Вечное Божие устроение нерушимо. Кто этого не понимает, тот неизбежно столкнется со следующим:

                В испуге ищут Правду Божию,
                Очнувшись вдруг, все эти племена,
                И как тысячелетней ложью
                Она, для них, вконец отравлена.
                И одолеть они не в силах
                Отравы той, что в жилах их течет,
                В их самых сокровенных жилах,
                И долго будет течь — и где исход?..
 
Об исходе многовековой человеческой лжи предупреждал Христос, когда говорил о сыне погибели – антихристе, которого всемирная ложь, разумеется, под видом правды, призовет на правление миром. Вот тогда все взявшие меч, то есть глагол неправды, и погибнут окончательно. Праведники, живые и усопшие – вечно живые, с нетерпением ждут, когда свершится Праведный и нелицеприятный Суд Божий и окончательно восторжествует Правда Святой Троицы. И засияют невиданным светом глаза всех поэтов-праведников, которые при жизни нередко заполнялись слезами:

                Как не бесилося злоречье,
                Как не трудилося над ней,
                Но этих глаз чистосердечье –
                Оно все демонов сильней

Напрасно смеялись и торжествовали Дантесы, Мартыновы и иже с ними над  своими невинными жертвами. «Ничто лазури не смутило» их «безоблачной души». И хоть в адрес всех без исключения великих поэтов России не утихает словесная брань и унизительная клевета, к ним «...и пылинка не пристала/От глупых сплетней, злых речей»

                ***
Эти строчки наверняка навеяны наблюдениями Федора Ивановича в его путешествиях по России:

                Сияет солнце, воды блещут,
                На всем улыбка, жизнь во всем.
                Деревья радостно трепещут,
                Купаясь в небе голубом.

                Поют деревья, блещут воды,
                Любовью воздух растворен,
                И мир, цветущий мир природы,
                Избытком жизни упоен

Но при всем этом, Тютчева все-таки больше интересует не природа, а то, что за ней и, конечно, более всего человек. Как смертному облечься в бессмертие и нетление, как жить всегда и всегда радоваться?

                Но и в избытке упоенья
                Нет упоения сильней
                Одной улыбке умиленья
                Измученной души твоей…

Ведь если внутри нас радость, то радостен будет даже промозглый день! То, что сродственно более душе, то и вне нас: «Идут дожди, а тянет на болото…» (Н. Рубцов). Иначе говоря, если внутри нас Царство Божие, то что другое на земле радостнее такого небесного счастья! Так что, никакой там Тютчев не «природник», и не «лирик», и не «философ», а все это вместе и другое взятое в едином религиозно-мирском сплаве.
Несомненно, что мир высокой поэзии – это уникальный духовный мир, чего бы он не касался. Мир же, основанный не на Христе, старается не только обратить ложь в правду, но поэтизировать и даже воспеть сам грех. Поэтизация греха стала нормой. Сморите сколько стихов посвящено ничему, пустоте, а то и сатанизму. Поэтому только Христолюбивая Поэзия в состоянии противостоять самому настоящему валу бездарной «поэзии», поставленной на службе мамоне. Тютчев посещает Киев – Мать городов русских и пишет в своем письме поэту А. Н. Майкову: «Киевом я остался совершенно доволен. Он оказался принадлежащим к той редкой категории впечатлений, оправдывающих чаемое. Да, замечательная местность, закрепленная великим прошедшим и, очевидно, предназначенная для еще более великого будущего. – Тут бьет ключом одни из самых богатых родников истории».
В связи с трагическими событиями на Украине приведем стихотворение Ф. И. Тютчева «Святые горы». Оно является переработкой стихов, написанных старшей дочерью поэта А. Ф. Тютчевой. Описанные в них Святые горы - монастырь, который был расположен на правом берегу Северного Донца в Изюмском уезде Харьковской губернии.
               
                Тихо, мягко, ночь Украйны,
                Полна прелести и тайны,
                Над дубравою лежит.
                Темно небо так глубоко,
                Звезды светят так высоко,
                И во тьме Донец блестит.

                За обительской стеной
                Псалмопенье, звон святой
                До заутрени молчат;
                Под оградою толпой,
                Освещенные луной,
                Богомольцы мирно спят.

                И с крестом там на челе
                Белым призраком во тьме
                Над Донцом утес стоит.
                И, как дух минувших дней,
                Он молитвою своей
                Богомольцев сторожит.

                Во скале той священной
                Искони чернец смиренный
                Подвиг веры совершал,
                И в духовном созерцанье
                Сколько слез и воздыханий
                Перед Богом изливал.

                Оттого, как дух блаженный,
                Величавый и смиренный
                Над Донцом утес стоит,
                И в тиши порой ночной
                Он молитвой вековой
                Спящий мир животворит
               

Нам посчастливилось побывать в Киеве осенью 2012 года. Когда видишь, что сегодня творится в Киеве, становится не по себе. Горе-революционеры объявили о создании независимого «Киевского патриархата». Что это, как не новый религиозный раскол и удар по Святой Руси, Крещенской Колыбелью Которой был и навсегда останется Киев. Сегодняшние беды Украины тесно связаны с насильственной католизацией христианского славянского народа. Это прямое продолжение наступления Запада на Православный Восток. От того особенно сегодня актуальны идеи выдающегося дипломата и поэта Ф. И. Тютчева о России и революции, Западе и Востоке. Киев начала ХХI века, конечно, отличается от тютчевского времени. Но все же мы видели прекрасный рассвет над Днепром и Лаврой. Огромные фермы мостов, словно крылья гигантских птиц, пролегли над водой; лазурное небо с очень высокими перламутровыми облаками; золотые шлемы куполов, выдающие прячущихся в зелени русских витязей – все это было очень родственно и близко душе. Мы в Матери городов русских! Здесь больше всего подвизалось русских святых! Отсюда началось Крещение Руси, которое завершится на Небе. Киево-Печерская Лавра – Третий Всемирный удел Пресвятой Богородицы. Наконец, из Киева  в начале XII века вышел преподобный отец Герасим и основал на далеком Русском Севере новый град, столицу Северной Монастырской Фиваиды – Вологду (1147), Священную для поэтов Батюшкова и Рубцова Землю. Поэтому Тютчев и заключает свое письмо следующим восклицанием: «Какой-то новый мир, какая-то новая, своеобразная Европа вдруг раскрылась и расходилась по этим широким русским пространствам – на все трех линиях движение неимоверное, а это только слабое начало…» (село Овстуг 12.08.1869г.).
Поэт Тютчев был свидетелем торжеств по случаю 1000-летия со дня кончины Святителя Кирилла и откликнулся на него возвышенным святым словом:

                Нас всех, собравшихся на общий праздник снова,
                Учило нынче нас Евангельское Слово
                В своей священной простоте:
                «Не утаится Град от зрения людского,
                Стоя на Горней высоте».

                Будь это и для нас возвещено не всуе —
                Заветом будь оно и нам,
                И мы, великий день здесь братски торжествуя,
                Поставим наш союз на высоту такую,
                Чтоб всем он виден был — всем братским племенам

Поэт Тютчев провозглашает верховенство Евангельского Слова над всем остальным тварным, в том числе человеческими словами. Бог Свят и Слово Божие Свято, а слово человеческое несовершенно, может ввести в прелесть и даже погубить. Кто противоречит Евангелию Правды, тот лжив, того не надо ни читать (а если и читать, то не исполнять), ни слушать. Следовать подобает Христу и христоподобным подвижникам, таким, как Святитель Кирилл – благовестник Небесного Царства:

                Причастные его труду,
                Чрез целый ряд веков, чрез столько поколений,
                И мы, и мы его тянули борозду
                Среди соблазнов и сомнений

                Мы, по Тютчеву, - это и великий русские поэты! Слова всех тех, кто потрудился на ниве Божией, неважно мирянине они или монахи, благовествуют, предупреждают, ограждают, спасают. Поэтому такая война и ведется против них. Русские христианские поэты тянут святую борозду от Христа, Святых Апостолов и Первосвятителей Иерусалимских. Все право верующие в Христа едины в этом святом и бескорыстном труде на благо Святой Родины и Церкви:

                И в свой черед, как он, не довершив труда,
                И мы с нее сойдем и, словеса святые               
                Его воспомянув, воскликнем мы тогда:

                НЕ ИЗМЕНЯЙ СЕБЕ, ВЕЛИКАЯ РОССИЯ!
                Не верь, не верь чужим, родимый край,
                Их ложной мудрости иль наглым их обманам,
                И, как Святой Кирилл, и Ты не покидай
                Великого служения славянам

ВЕРЬ ХРИСТУ! – призывает Тютчев. Как тут не вспомнить рубцовское: «РОССИЯ, РУСЬ, ХРАНИ СЕБЯ, ХРАНИ!» Храни себя, Россия, от чужих вер, ложной мудрости и наглого обмана. Никто не имеет права оставить служение Христолюбивой России, иначе это будет иудово предательство и измена. Тогда и Великая Россия будет всем помогать идти вслед Христу и Пресвятой Богородице.
Только у Тютчева слышится невероятное напряжение его прямого призыва, доселе у поэтов в России не встречавшегося. В тютчевских устах мир слышит мольбу принять Чашу Христову! Когда такое было?! А между тем, прошло немало лет, и мы воочию видим, что большинство в мире отвергнулось Причастной Чаши Христовой. Только во Вселенском Православии для всех есть Чаша! И мир погибнет именно из-за того, что отвержется Чаши Причащения Святых Христовых Тайн. «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и я в Нем. Как послал Меня жывый Отец, и я живу Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мною» (Ин. 6:56-57). Начать надо с того, что у католиков остается  практика причащения мирян по-прежнему под одним видом опресного хлеба. Младенцев не причащают. Исповедь отделена от причастия; католики причащаются независимо от исповеди - говорится о том, что католик, имеющий смертные грехи, не исповеданные, не должен причащаться, но тем не менее перед каждым причастием исповедь не признается ни желательной, ни обязательной… Об остальных конфессиях и говорить не стоит.
Таким образом, самое главное – достойно причащаться Святых Христовых Таинств, не в осуждение, а в оставление грехов. Тогда и не будут кивать на христиан, что они почти ничем не отличаются от неверующих. Более того, Тютчев умоляет и кого, славян, вспомнить, какой дорогой ценой была приобретена Чаша для спасения человека, что Великое Святое Достояние не продается за земную похлебку тленных явств, что непринятием Чаши народ отвергается от Бога и предается постыдным страстям и гибели. Отмена Причастия, когда под видом хлеба и вина верующий принимает истинное Тело и Кровь Спасителя, и будет знамением явного воцарения антихриста на земле, а там и до конца земного мира недалеко. Находятся такие, кто ставит под сомнение возможность преосуществления вина в Кровь Христову. Видимо, они не знают истории ни Ветхого, ни Нового Заветов. Творец все может, в том числе создать новые небеса и новую землю, не говоря уже о том, что Господь в Египте преложил воду в кровь, а в Канне Галилейской воду преложил в вино, показав этим, Кто есть Творец всего видимого и невидимого. Почему бы нам не верить Господу, что Он действительно, как и завещал в Сионской горнице, вино прелагает в Кровь Свою Божественную, а хлеб в Свое Пречистое Тело? Если Бог очищает в праздник Крещения все воды земли, то кто из смертных воспротивится этому. Непослушание Богу и противление Его Промыслу о мире и человек и составляет сущность современного отступления человечества от Святой Троицы. Вот придет не Христос, не сатана, а противник Богу – антихрист, сотворит знамения и уже творит, и ему поверят! А почему? Да, потому что нет веры в Бога, а там где нет веры, нет и Церкви, нет жизни, а есть одна смерть. «Да исчезнут грешницы от земли и беззаконницы, якоже не быти им» (Пс.103, 35).
               
                Примите Чашу! Всем звездой
                В ночи судеб Она светила
                И вашу немощь возносила
                Над человеческой средой.
                О, вспомните, каким Она
                Была вам знаменьем любимым,
                И что в костре неугасимом
                Она для вас обретена.
                И этой-то великой мзды,
                Отцов великих достоянья,
                За все их тяжкие труды,
                За все их жертвы и страданья,
                Себя лишать даете вы
                Иноплеменной дерзкой ложью,
                Даете ей срамить, увы,
                И честь отцов и правду Божью.
      
 Когда Спаситель Христос в Гефсиманском саду молил до кровавого пота Бога Отца о Чаше, то он увещевал Своих учеников так: «Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна». И Тютчев просит Святую Русь в полном согласии с Христом не оставлять Своего служения Богу и миру, для того, чтобы спастись еще многим от власти тьмы. И Рубцов увещевает ту же Святую Россию, Русь хранить себя от всякого недуховного зла. Единственно, что надо для спасения – остаться с помощью Христа непричастными злу, а все Божие, безгрешное и спасительное любить изо всех сил. Неужели лучше быть пленником бесов и антихристов? Да не будет этого!

                И долго ль, долго ль этот плен,
                Из всех тягчайший, плен духовный,
                И будет вам дано понять,
                Что нет спасенья вам без Чаши

Тютчев не был религиозным деятелем, но то что он сказал и написал о России Христа является национальным и Церковным сокровищем России и мира. НЕТ СПАСЕНИЯ БЕЗ ЧАШИ! В четырех словах все и сказано! БЕЗ ЧАШИ ВСЕ СУЕТА. БЕЗ ЧАШИ ХРИСТОВОЙ ЛЮБОЕ РАЗВИТИЕ ТЩЕТНО И ВЕДЕТ В АД.
А вот новое откровение от Тютчева!

                Она лишь разрешит вконец
                Загадку вашего народа:
                В Ней и духовная свобода
                И единения венец

Так что мы слышим не политическое воззвание дипломата и поэта Тютчева, но духовное послание к той части славянского племени, которая томится в плену клерикального католицизма. Собственно-то говоря, это пророческое воззвание к миру: никакого единения и духовной свободы в мире без Христа и Чаши Христовой в особенности не будет. Без богочеловеческих ценностей все иные ценности не имеют значения. И вот загадка каждого народа и его предназначение в мире и определяется как раз его отношением к Чаше Господней. Конечно, такого Тютчева в советской школе мы не знали. И вряд ли современный Запад знает такого поэта-пророка России и мира. Такое стихотворение, ей Богу, стоит иных томов блистающих, но не в христианском свете, писателей и поэтов!

                Придите ж к Дивной Чаше сей,
                Добытой лучшей вашей кровью,
                ПРИДИТЕ, ПРИСТУПИТЕ К НЕЙ
                С НАДЕЖДОЙ, ВЕРОЙ И ЛЮБОВЬЮ

Последние две тютчевские строчки можно даже вывесить в каждом православном храме! «Со страхом Божиим и верою приступите!» И в самом деле, Христос стучит в наши сердца, а мы делаем вид, что не слышим. Христос говорит: «Пийте от Нея вси. …», а мы снова глухи… Так что же удивительного в том, что Господь скажет отступникам: «Отойдите от Меня все делающие беззаконие в вечную муку, ибо Я звал вас, а вы не пришли, Я стучал в ваши сердца, а вы отвергли Меня, Я страдал за вас, а вы смеялись и веселились в своих похотях… Идите в огонь вечный». Кто избрал Чашу Державную, тот и причастник Божий, тот в Церкви. А все наши поэты без исключения причащались Святых Христовых Тайн! Так кто прав и праведник – они или их обвинители? Не станут ли поэты на Страшном Суде обвинять своих хулителей одним своим светлым, богоподобным видом? Яснее ясного, что не причастники Христу, причащаются мерзостям бесовским и их лукавствованиям: «И причастишася Веельфегору, и снедоша жертвы мертвых» (Пс.105, 28).
Вот, например, слова Тютчева из письма к дочери Дарье от 15.09.1864г.: «Моя милая дочка, через несколько часов иду на исповедь, а затем буду причащаться. Помолись за меня! Попроси Бога ниспослать мне помилование, помилование, помилование. Освободить мою душу от страшной тоски, спасти меня от отчаяния…» Если такие гении духа не надеялись на себя и просили за них помолиться, то на что надеемся мы, когда не причащаемся или причащаемся недостойно? Известно, что перед смертью Тютчев позвал священника, исповедался и причастился. Рубцову не дали такой возможности – умереть христианином. Он погиб без покаяния. Но многие тысячи людей молятся о его душе, и поэт уже помилован в Царстве Небесном, как претерпевший невинную смерть. А что будет с теми, кто до сих пор осуждает погибшего поэта, знает только один Бог. Ведь Господь предупредил: «Во пророцех Моих не лукавнуйте» (Пс. 104, 15). Мы же можем только догадываться о их плачевной, не приведи, Господь, участи. Находятся исследователи, которые с легкостью берутся судить о противоречиях Тютчева, как будто они познали его гений?! Не утихают заявления о якобы причастности поэта к язычеству. Но тьма язычества ничего не имеет общего с Христом – Светом миру. Заявлять так, значит хулить христианский гений Тютчева. Где нет духовности от Христа, там не было, нет и не будет никакой такой любви, о которой не устают вещать все неоязычники, последователи не Христа, а злых демонов. «Яко вси бози язык бесове: Господь же небеса сотвори» (Пс.95, 5). Никому не удастся оторвать великих поэтов России от Христа или канонизировать их в идолы для слепого и массового поклонения, лукаво отделив гениальные стихи от их личности. «Слова поэтов суть их же дела», - отвечает лукавнующим А. С. Пушкин.
Тютчев – это живое олицетворение самой России, идущей во времени через многочисленные страдания и скорби к Христу. Святитель Иннокентий Херсонский, занимавший в свое время Вологодскую кафедру пророчески писал: «Мы стоим теперь на верху высоты всемирной, стоим одни – пред Лицем Бога и человеков; все прочее произвольно возлюбило славу и выгоды человеческие паче воли Божией, и потому произвольно унизило себя пред Богом и человеками. Будем ли после сего дивиться, что эта великая и святая стражба Божия, на которую вышли мы так веледушно, требует от нас напряжения всех наших сил и средств? Будем ли дивиться, что среди сей всеобщей измены христианству единому православному Отечеству нашему, как некогда Симону Киринейскому на пути к Голгофе, пришлось возложить на себя и понести Крест Христов? Кому же и бороться «со змием... и аггелы его, как не Жене, облеченной в солнце»? (Откр.12:7, 1). «Как во всей природе наш поэт признавал живую душу, которою держится единство и целость мира, подобным же образом он признавал и живую душу человечества, и видел ее - в России. Как, по словам одного учителя церкви, душа человеческая по природе христианка, так Тютчев считал Россию по природе Христианским Царством. Так как смысл истории в христианстве, то Россия, как страна по преимуществу христианская, призвана внутренне обновить и внешним образом объединить все человечество… Его вера в Россию не основывалась на непосредственном органическом чувстве, а была делом сознательного убеждения… Эта вера в высокое призвание России возвышает самого поэта над мелкими и злобными чувствами национального соперничества и грубого торжества победителей… Позднее - вера Тютчева в Россию высказывалась в пророчествах более определенных. Сущность их в том, что Россия сделается всемирною христианскою монархией… простирающуюся, по крайней мере, до Нила и до Ганга с Царьградом как столицей. Но эта монархия не будет, по мысли Тютчева, подобием звериного царства Навуходоносорова, — ее единство не будет держаться насилием… Великое призвание России предписывает ей держаться единства, основанного на духовных началах; не гнилою тяжестью земного оружия должна она облечься, а «чистою ризою Христовою» (В.С.Соловьев).
Зло есть отсутствие Бога, не быть (небытие!) с Богом. Поэтому зло наказывает само себя. Кроме того, зло является прекрасным орудием наказания в деснице Божией. В стихотворении «Деревня» Тютчев прекрасно показывает механизм воздаяния злу злом:
               
                Что за отчаянные крики,
                И гам, и трепетанье крыл?
                Кто этот гвалт безумно дикий
                Так неуместно возбудил?
                Ручных гусей и уток стая
                Вдруг одичала и летит.
                Летит - куда, сама не зная,
                И как шальная голосит.

                Какой внезапною тревогой
                Звучат все эти голоса!
                Не пес, а бес четвероногий,
                Бес, обернувшийся во пса,
                В порыве буйства, для забавы,
                Самоуверенный нахал,
                Смутил покой их величавый
                И их размыкал, разогнал!

                И словно сам он, вслед за ними,
                Для довершения обид,
                С своими нервами стальными,
                На воздух взвившись, полетит!
                Какой же смысл в движенье этом?
                Зачем вся эта трата сил?
                Зачем испуг таким полетом
                Гусей и уток окрылил?

                Да, тут есть цель! В ленивом стаде
                Замечен страшный был застой,
                И нужен стал, прогресса ради,
                Внезапный натиск роковой.
                И вот благое провиденье
                С цепи спустило сорванца,
                Чтоб крыл своих предназначенье
                Не позабыть им до конца.

                Так современных проявлений
                Смысл иногда и бестолков,-
                Но тот же современный гений
                Всегда их выяснить готов.
                Иной, ты скажешь, просто лает,
                А он свершает высший долг -
                Он, осмысляя, развивает
                Утиный и гусиный толк

Не без умной иронии Тютчев разъясняет, что даже попущенное для нашего же воспитания и отрезвления от грехов зло, Бог обращает в духовное благо. Искушенный злом праведник укрепляется в вере и остается с Богом, но другие должны бояться, как бы не умереть в своем личном спокойствии, и, тем более, с озлобленной душой, и не предстать на Суд Божий неготовыми для Царства Небесного. Отец Небесный поступает со своими людьми, как и всякий благочестный земной родитель,  - за злые проступки наказывает, а за добрые хвалит и милует.  Тютчев в «Деревне» показывает свое незаурядное религиозное чувство и мышление, до которого очень далеко современным поэтам, в лучшем случае описателям или конструктивистам мыслей и чувств. Мы уже приводили пример, когда писатель Чехов не увидел ничего особенного в праведном отце Иоанне Кронштадтском, что, в общем-то, и понятно. А вот поэт Тютчев оставил прекрасные воспоминания о Святителе Филарете (Дроздове), о том самом Владыке, который отвечал Пушкину на его сомнения «Дар случайный, дар напрасный» своим Святительским словом «Не напрасно, не случайно…».  Поэт описывает свои впечатления о юбилее Святителя: «Это был действительно прекрасный праздник, совсем особенного характера – очень торжественный и без всякой театральности – маленький, хрупкий, изможденный до последней степени, однако со взором, полным жизни и ума, он господствовал над всем происходившим вокруг него, благодаря бесспорной нравственной силе… В виду всего этого прославления он был совершенно прост и естественен и, казалось, принимал все эти почести только для того, чтобы передать кому-то – кому-то, чей он был только случайный уполномоченный. Это было очень хорошо. Это действительно было торжество духа. Во всех подробностях чувствовался отпечаток Восточной Церкви. Это было величественно и вполне серьезно».
Нам же остается только пожалеть, что до сих пор Церковь наша не имеет единого,  целостного взгляда на творчество наших поэтов и писателей, что дает основание врагам России клеветать на них, причислять гениев русского православного народа к вольнодумцам и даже безбожникам. Гоголь писал: «Нет, не Пушкин или кто другой должен стать теперь в образец нам: другие уже времена пришли. Теперь уже ничем не возьмешь - ни своеобразием ума своего, ни картинною личностью характера, ни гордостию движений своих: христианским, высшим воспитанием должен воспитываться теперь поэт. Другие дела наступают для поэзии…». А раз так, то ныне Церковь должна взять на себя львиную долю воспитания новых христианских поэтов и помощи им.
Известно из письма Ф. М. Достоевского к  И. С. Аксакову от 4.11.1880 года, что писатель «…часто и многократно на коленях уже молился Богу, чтобы дал мне сердце чистое, слово чистое, безгрешное, нераздражительное, независтливое». А у нас до сих пор считается, что обрести чистоту и Божественность жизни и слова можно, ничем особым не жертвуя, только развивая мастерство и внехристианскую «доброту». Только Рубцову по плечу было услышать от Тютчева-христианина призыв «…русское живое слово/Расти и глубже коренись», и воплотить христианские тютчевские упования на Святую Русь и Ее святое слово в незабываемые народные стихиры.

                Какое лето, что за лето!
                Да это просто колдовство!
                И как, прошу, далось нам это
                Так ни с того и ни с чего?..

                Гляжу тревожными глазами
                На этот блеск, на этот свет…
                Не издеваются ль над нами?
                Откуда нам такой привет?..

Тютчев непредсказуем, так как все Божие влечет его, а все небожие вызывает гнев и отпор. Когда необходимо, поэт поет Богу то тихо, то громкогласно; то его слово блистает, как молния, то переливается, как чистый родник. Необыкновенным соединением Времени и Вечности веет от всех стихов Тютчева. Как истинный христианский поэт и гражданин, Тютчев проявляет себя и в действиях. 19 сентября 1868 года Ф. И. Тютчев, как Председатель Комитета иностранной цензуры, передал на рассмотрение Санкт-Петербургского комитета для цензуры духовных книг второй том собрания сочинений православного поэта и философа А. С. Хомякова (1804—1869), изданный в 1867 году в Праге Ю. Ф. Самариным и содержавший полемические труды известного славянофила по богословию (Препроводительная записка за подписью Ф. И. Тютчева, /РГИА. Ф. 807. Оп. 2. Д. 1475. Л. 28/). Книга не была одобрена духовной цензурой к продаже в России, и Тютчев обратился с возмущенным письмом к обер-прокурору Синода графу Дмитрию Андреевичу Толстому (1823—1889) 7 ноября 1868 года: «Милостивый Государь, граф, я не думаю, что совершаю бестактность, указывая Вам на одно дело, которое, как мне кажется, заслуживает самого серьезного рассмотрения, а именно, на запрещение, наложенное нашей духовной цензурой на второй том сочинений Хомякова. Так вот, я, не колеблясь, говорю, что подобное решение — это настоящий позор. Как! - появилась книга, которая содержит самое искусное прославление Православной Церкви, Православного учения, книга, которая произвела глубокое впечатление и написана в духе превосходства Православия над первыми богословами иноверческой Европы, и эта книга включена в индекс не в Риме, а в России, и подобный факт грубого невежества мог иметь место под покровительством такого ума, как Ваше?.. Но тогда какой смысл во всех наших против доктрин Римской церкви и ее выдающихся богословов, ежели они - исключительно по своей косности - осуждают такие труды, как труд Хомякова; что это, если не жалкая попытка подражания ультрамонтанскому католицизму? Тысяча поклонов. Тютчев».
18 октября 1868 года Санкт-Петербургский комитет для цензуры духовных книг вынес следующее заключение о богословских сочинениях А. С. Хомякова: «Книга эта, содержа в себе много хорошего, заключает и много мыслей неопределенных, неточных, много даже положительно неверных, неправославных и вообще противных христианскому учению, которые, между тем, касаются важных предметов веры» (РГИА. Ф. 807. Оп. 2. Д. 1475. Л. 28). Во второй том пражского собрания сочинений А. С. Хомякова вошли и три полемические брошюры в защиту православия, написанные по-французски и изданные за границей в 1853, 1855 и 1858 годов под общим названием «Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях». Первая содержала полемику с католическим публицистом Пьером Лоранси по поводу изданной в 1850 году в Париже статьи Тютчева «Папство и римский вопрос». Вторая была написана по поводу послания парижского архиепископа в начале Крымской войны. Третья отвечала на выступления католической и протестантской печати с критикой Православной церкви.
В письме к младшей дочери Екатерине Тютчев писал: «Вчера, узнав, что духовная цензура запретила второй том Хомякова, я тотчас написал графу Толстому, возражая против подобного скандала, и он мне сразу же ответил, что ничего не знает об этом решении и примет меры к его отмене» (Литературное наследство. М., 1988. Т. 97. Кн. 1. С. 47).
17 ноября Толстой предложил рассмотреть книгу Хомякова на заседании Святейшего Синода. Но Синод «не признал возможным разрешить выпуск в свет означенной книги в настоящем ее виде и определил: второй том полного собрания сочинений Хомякова к выпуску в свет разрешить не иначе как по изменении или исключении в нем всех мест, указанных Духовно-цензурным комитетом» (?!).
Теперь понятно, почему Священный Синод был против канонизации иеромонаха Серафима Саровского в лике святых, не смотря на явные чудеса Саровского Чудотворца и его всенародную славу. Но нам важнее всего мужественная позиция самого поэта Тютчева в отстаивании интересов Православной Церкви. Она многого стоит. И. С. Аксаков в своей «Биографии Тютчева» свидетельствовал, что «ничто не раздражало его в такой мере, как скудость национального понимания в высших сферах, правительственных и общественных, как высокомерное, невежественное пренебрежение к правам и интересам русской народности». Тютчев к концу жизни пришел к горькому выводу: «Самое бесполезное в этом мире – это иметь на своей стороне разум. Через 30 лет все, несомненно, будут думать об этих вопросах то же, что я думаю сейчас, но тем временем зло будет сделано – и, вероятно, зло непоправимое». «Поймут ли эти протестующие против папской власти, что только именем Вселенской Православной Церкви они законно и авторитетно могут протестовать против нее, что иначе их протест не что иное, как личное мнение, то есть новый вид уже раз не удавшегося протестантизма, и что на этом уже подорванном основании все движение должно непременно оказаться несостоятельным, то есть разрешиться или возвращением к Римской курии, или присоединением к одному из толков протестантского учения, и что этот последний исход не будет меньшим торжеством для Рима, чем первый. - Все это неоспоримо - и с нашей стороны должно быть высказано самым положительным образом… Не к нам они возвратятся, а к Православию, к Вселенскому Православию, а между им и нами куда какой огромный промежуток, так что не худо было бы нашею предварительною исповедью в наших собственных грехах - страшных грехах опущения - вызвать и их на исповедь их прошедшей греховности. Всего старательнее должны мы избегать - для успеха дела - всё, что имело бы вид, что мы - сознательно или бессознательно - отождествляем Православие с нашею историческою личностию, и для того мне хотелось бы, чтобы при данном случае мы чистосердечно высказали бы, во всеуслышание, все наши раны и все наши немочи, - но, конечно, оглашение подобной исповеди едва ли бы могло состояться в правительственной русской области... там ваше семя упадет, конечно, не на камень и никакие птицы небесные не расклюют его, хотя, по-видимому, на бедных чехов скоро налетят целые стаи разных птиц и снова примутся клевать их. - Что выйдет из этого нового поворота дела - и до какого бешенства должна еще дойти эта племенная враждебность? О, христианство, сколько предстоит тебе трудов и подвигов - и как отрезвить и умиротворить все это одуревшее человечество? (Аксакову И. С., 16 октября 1871 г. Петербург)
Но поэт, дипломат, гражданин Тютчев не отчаивается, понимая, что все в мире, кроме греха, возглавлено Богом, мир же греха - отступничества от Христа погибнет: «А поток жизни мчится и мчится, унося с собой без разбора все, что нас занимает, беспокоит или успокаивает, наши надежды и наши страхи, сегодняшнее горе и завтрашний праздник, - происшествие недели и историю многих веков. От этого голова могла бы пойти кругом, если бы и мы не неслись вместе со всем сущим. - Да хранит вас Господь. (Плетневой А. В., 10 февраля 1872 г. Петербург). «Следует определять, какой час дня мы переживаем в христианстве. Но если еще не наступила ночь, то мы узрим прекрасные и великие вещи».
И вот такого Тютчева силятся выставлять перед обывателями как не от мира сего поэта мечтателя-идеалиста, оставившим нам только неподражаемые описания природы?! Именно так и было при безбожной власти в России. Такой выхолощенный Тютчев вполне толерантен и сегодня, и неплохо вписывается в формат современной бездуховной культуры. Но на самом-то деле такое отношение к христианину Федору Тютчеву есть открытое поношение его памяти и имени. Тютчев велик и гениален именно своей верой в Святую Россию, и эта чудотворная вера и отлилась в его Божественных, воскресительных стихах. Тому убедительное подтверждение стихотворение Ф. И. Тютчева о Государе-Императоре Николае I:

                О, Николай, народов победитель,
                Ты имя оправдал свое! Ты победил!
                Ты, Господом воздвигнутый воитель,
                Неистовство врагов Его смирил...
                Настал конец жестоких испытаний,
                Настал конец неизреченных мук.
                Ликуйте, христиане!
                Ваш Бог, Бог милости и браней,
                Исторг кровавый скиптр из нечестивых рук.
                Тебе, тебе, послу Его велений —
                Кому сам Бог вручил свой страшный меч, —
                Известь народ Его из смертной тени
                И вековую цепь навек рассечь.
                Над избранной, о, царь, твоей главою
                Как солнце просияла благодать!
                Бледнея пред  тобою,
                Луна покрылась тьмою —
                Владычеству Корана не восстать...
                Твой гневный глас услыша в отдаленье,
                Содроглися Османовы врата:
                Твоей руки одно лишь мановенье —
                И в прах падут к подножию Креста.
                Сверши свой труд, сверши людей спасенье.
                Реки: «Да будет свет» - и будет свет!
                Довольно крови, слез пролитых,
                Довольно жен, детей избитых,
                Довольно над Христом ругался Магомет!..
                Твоя душа мирской не жаждет славы,
                Не на земное устремлен твой взор.
                Но Тот, о, Царь, Кем держатся державы,
                Врагам твоим изрек их приговор...
                Он Сам от них лицо Свое отводит,
                Их злую власть давно подмыла кровь,
                Над их главою ангел смерти бродит,
                Стамбул исходит –
                Константинополь воскресает вновь...

Перед нами не сколько торжественная и похвальная ода Императору России, как это в свое время было у Ломоносова и Державина, но именно воззвание к Русскому Царю, как Освободителю других народов от ига нехристианства. Православный Государь, как показала дальнейшая история России, - это не просто высшее государственное лицо в Империи, но удерживающий беззаконие Помазанник Божий. В этом самом высоком смысле как карточный домик рушатся все нападки антипушкинистов и антилермонтовцев о якобы непосредственном участии Государя Николая I в гонениях на русских поэтов. Да это просто смешно! Стал бы Тютчев так писать о Николае I, если бы ему доподлинно было известно об его заинтересованности так поступать с его поэтами, которые еще при жизни уже были гениями всего народа. Ложь на Царя Николая надобилась советскому литературоведению, чтобы очернить в глазах «нового советского народа» царизм, а гениальных поэтов-христиан выставить «вольнодумщиками» и чуть ли не предтечами революционной России.   
В церковном русском народе Государя Николая I cправедливо величали Подвиголюбивым. Вот что сказал в своем слове об Императоре Николае I бывший Вологодский Владыка Святитель Иннокентий Херсонский, которого называли не иначе как «Русским Златоустом» : «Почивший монарх был один из немногих великих монархов и действователей всемирных. И, во-первых, всеми признано будет невольно, что это был такой венценосец, для которого престол служил не возглавием к покою, а побуждением к непрестанному труду и благотворной деятельности, неизгладимые следы которой рассеяны не только по всем краям его обширнейшего во свете царства, но и далеко за его пределами. Все увидят и признают, что в сонме царей это был не завистник чьего-либо могущества, не противник благосостояния чуждых ему народов, а бескорыстный слуга и споспешник всемирному спокойствию, неусыпный страж и оградитель всеобщего порядка и тишины, который, забыв все виды своекорыстия, мощный скипетр свой употреблял для поддержания падавших царств, для ограждения слабых союзников. Увидят и признают, что это был не себялюбивый властелин, взиравший на людей, как на одно орудие к достижению своих видов, а нелицемерный друг человечества, который с высоты престола своего постоянно наблюдал времена и лета, дабы благовременно начать и совершить что-либо на пользу человечества; и когда, следуя мыслью за судьбой царств и народов, увидел приближение дня воскресения для Православного Востока, то, несмотря ни на какие опасения и трудности, не усомнился один, подобно Архангелу, провозгласить: вставайте, мертвые! Все, наконец, увидят, что это был не только великий венценосец, но и смиренный христианин, верный Богу и своей совести, который на одре смертном, когда оставляет человека невозвратно все земное, явил в себе такое величие духа и веры, что самым образом кончины своей преподал всем венценосцам редкий пример, как должны они расставаться с порфирой и престолом, дабы низойти во гроб. Для нас, сынов России, не нужно убеждаться ни в чем подобном, ибо пред нами дела почившего, давно свидетельствующие о великости его духа, о твердости его воли и благонамеренности предприятий.
…Право и долг были всегдашним знаменем почившего монарха; бескорыстие, благородство духа и чистота намерений – его спутниками. Неправда и лукавство восточных соседей наших и его принуждали извлекать из ножен меч; но он всегда с радостью спешил вложить его в ножны, коль скоро открывалась возможность к тому. Тридцатилетние неутомимые труды его на пользу Отечества, сопровождавшиеся множеством общеполезных учреждений, свидетельствуют, как пламенно любил он свою Россию. Воскрешенная Греция, упроченная на потрясенном было основании Германия, самая нынешняя брань за восточное христианство показывают, как искренно любил он человечество. Не его вина, если пролилось столько крови за то, ради чего, впрочем, всем бы надлежало быть готовыми пролить свою кровь, – только не против нас, а против врагов Креста Христова. Великая и святая цель почившего монарха – доставить успокоение страждущему на Востоке столько веков христианству, – могла быть достигнута без всякой брани и без вреда для кого-либо, к единой радости и успокоению всех, если бы только против этого святого дела не стали с ожесточением явная зависть и давняя тайная вражда к нам западных недругов наших, и если б не были злонамеренно распалены ими против нас всюду страсти человеческие».

                О, Николай, народов, победитель             
                Ты имя оправдал свое! Ты победил!
                Ты, Господом воздвигнутый воитель,
                Неистовство врагов своих смирил…

И Царь Николай I, и поэт Ф.Тютчев, и Государь-мученик Николай II, и всенародно любимый поэт-мученик Николай Рубцов теперь неизменно всегда с Богом и с Россией. Никто и ничто не разлучит их уже от Любви Божией – Христа. Они молятся за Россию и за всех, кто способен принести покаяние, чтобы быть все вместе в Царствии Божием. Самый заклятый и гонимый за это на земле убийца может и должен придти в покаяние, пока еще не истекло краткое время жизни. И сие буди, буди:

                Настал конец жестоких испытаний,
                Настал конец неизреченных мук.
                Ликуйте, христиане!
                Ваш Бог, Бог милостей и браней,
                Исторг кровавый скиптр из нечестивых рук…

Вот на самом деле каким будет неизбежный конец антихриста и сатаны, которого так боятся все силы зла! Вместе с антихристом с шумом падут и его оруженосцы из числа многочисленных нехристей. В отличии от общественной жизни, в религиозной сфере не может быть и речи ни о какой торелантности, ибо всякое чуждое Христу учение – это и есть воинствующее антихристианство, волки в овечьей шкуре, расхищающее стадо Христово. Но если антихристианские силы не могут смириться с существованием Христа и Его Спасительной Церкви, то, наоборот, Православное Христианство, будучи единственной обладателем Святости – Правды Христовой, вполне снисходительно смотрит на все антихристианство, вместе взятое и не берется за меч войны, пока антихристы первыми не нападут на сторонников Спасителя. Православная Церковь, не принимая чуждое Христу за правду, все же до последнего надеется, что заблудшие в вере и в понимании Бога опомнятся, раскаются и придут к одному для всех Богу-Отцу: «Ибо приблизилось Царство Небесное!», то есть дела и вера человечества настолько уже плохи, что для искупления человека понадобилось воплощение Божие в Богочеловека.  И вот как раз в этом, можно сказать самом главном, и отличие христиан от всех нехристиан. А то ведь как – сколько их сегодня обвинителей христолюбцев во всех грехах, в чем, конечно, есть немалая их личная вина, но все же большинство христиан осознанно не признает грех за правду и вступает в бой с грехом, тогда как нехристиане обычно не видят разницы между добром и злом, грехом и святостью. Да, и вся эта страшная борьба с миром греха, плоти и дьявола без помощи Христа немыслима! То есть только у благочестивых христиан есть непостыдная надежда и упование на Бога – Христа, единственно Который и прощает, и милует, и наказывает, и обожает, и воскресает, и дарует Вечную Жизнь. Только представим жизнь через миллион лет (а это все равно неизбежно!). Что останется от того, чем мы так сегодня дорожим и над чем плачем? Где мы будем, создания Божии? Поэт Тютчев размышляет так:

                Да, вы сдержали ваше слово:
                Не двинув пушки, ни рубля,
                В свои права вступает снова
                Родная русская земля.

                И нам завещанное море
                Опять свободною волной,
                О кратком позабыв позоре,
                Лобзает берег свой родной…

 Ну чем не пророчество Тютчева о воссоединении Крыма с Россией в 2014 году! Но читаем внимательно далее:

                Счастлив в наш век, кому победа
                Далась не кровью, а умом,
                Счастлив, кто точку Архимеда
                Умел сыскать в себе самом, -

                Кто, полный бодрого терпенья,
                Расчет с отвагой совмещал -
                То сдерживал свои стремленья,
                То своевременно дерзал.

                Но кончено ль противоборство?
                И как могучий ваш рычаг
                Осилит в умниках упорство
                И бессознательность в глупцах?

Ни в коем случае поэт не имеет ввиду самонадеянность и упование на свой разум, но чтобы, разумея Божие (что невозможно без покаяния), и исполняя заповеди от Бога, человек сподобляется благодати Божией и имеет счастливую возможность избегать греха и страстей. Самый умный в глазах людей человек, но без спасительной веры в Христа он - ничто в очах Божиих. По сути дела Тютчев делает намек на то, что по мере умножения в миру жизни не по Христу, человеку придется рассчитывать на одного себя. Тогда его спасение будет сопряжено только одному Богу ведомыми путями. Скорее всего, большинство людей так и не поймет, с какими христианами они жили и умирали. Но мало ли что скажут о нас, право или неправо, люди. А вот  что скажет и как будет судить каждого Бог? Все небожие рухнет, «как ключ ко дну» (Тютчев), но самое малейшее Божие останется и перейдет в Царство Небесное. Поэтому поэт Тютчев и пишет:

                И в Божием мире то ж бывает,
                И в мае снег идет порой,
                А все ж Весна не унывает
                И говорит: «Черед за мной!..»

Воскресение и Вечная Весна – Христос всегда с нами, и не только в одном будущем веке, но уже в этом, если верим Духовной Весне и Любви. Это сейчас смуты и разделения, чтобы через них произошло укрепление одних и отпадение других, но будет едино стадо и един Пастырь – Господь наш Иисус Христос. «Преобразования в учреждениях политических подобны плоду в утробе матери; они имеют свое время зачатия, возрастания и, наконец, рождения. Революции подобны выкидыванию младенцев; редко выкинутое дитя остается живым. Следовательно, надобно ждать всегда времени разрешения? Да. Впрочем, и естественные роды требуют иногда хирургической помощи», - такова позиция Святителя Иннокентия Херсонского.
Уже накануне своего ухода Тютчев пишет совершенно в христианском духе о  судьбах носителей зла, в том числе и современных нам:
               
                Знай, торжествующий, кто б ныне ни был он,
                Во всеоружии насилья и обмана,
                Придет и твой черед, и поздно или рано
                Ты ими ж будешь побежден!

Так что не Бог «виноват» в том, что на земле царят насилие и разврат, а сами люди, своей же злобой себя и наказующие.
Тютчев – великий сердцеведец и мудрец. Даже такое известное стихотворение «Я встретил вас – и все былое», обращенное в популярный романс, обнаруживает в поэте незаурядную силу самых искренних чувств и бескорыстных мыслей. Это не просто обращение к близкому человеку, но отражение того, как поэт вообще относился к любому человеку на земле. Такое ощущение, что Тютчев встречает тебя, читающего его  сердечные стихи и… поэт оживает, садится с тобой рядом, любуется жизнью и упивается с тобой слезами, и вообще проявляет лучшее, что есть у него:

                Я встретил вас - и все былое
                В отжившем сердце ожило;
                Я вспомнил время золотое -
                И сердцу стало так тепло...

Духовное общение не может умереть и прекратиться. Время на земле дорого для спасения души, оно на вес золота…

                Как поздней осени порою
                Бывают дни, бывает час,
                Когда повеет вдруг весною
                И что-то встрепенется в нас,-

Если ценим время, данное Богом для чистых и светлых чувств, то мы и живы, и осенью веет весною и что-то внутри нас трепещет и не верит во всеуничтожение… Жив Тютчев, и все мы живы только в Господе!

                Так, весь обвеян духовеньем
                Тех лет душевной полноты,
                С давно забытым упоеньем
                Смотрю на милые черты...

                Как после вековой разлуки,
                Гляжу на вас, как бы во сне,-
                И вот - слышнее стали звуки,
                Не умолкавшие во мне...

                Тут не одно воспоминанье,
                Тут жизнь заговорила вновь,-
                И то же в нас очарованье,
                И та ж в душе моей любовь!..

Тютчев не замыкается на своем лично пережитом чувстве, поэт через свое создает целое настроение, которое присуще светлым и чистым душам. Тютчев заверяет нас, но не нарочито и навязчиво, что все будет хорошо: если мы неотступно любим, то все и завершится неумирающей Любовью. Но не станем забывать, что духовная радость – это способность страдать ради Христа, презирать все суетное и идти скорбным путем к Вечной Радости – Христу, Которого у нас никто не отнимет, если мы сами не сделаемся недостойными Христа. Между прочим, неоценимой заслугой, если так можно сказать, православного литературоведения является то, что оно возвращает словам, например, таким, как «радость», «любовь», «честь», «достоинство», «вера» прежний духовный смысл. Что только не говорят о любви, но есть ли у многоглаголящих реальная небесно-земная любовь, которая берется любить человека не за его общественное положение, заслуги и достижения, а за то, что он человек-мученик, да просто любящий и чистый перед Богом человек? Любить за молодые и красивые глаза, за те же губы не представляет большого труда. Но так ли много любящих в несчастьи, в муках? Сколько любящих другого человека за то, что тот такой же образ Божий, как и они, а не обезьяна? Когда плотскими суррогатами тленной «любви» отодвигается духовное и нетленное чувство, то и происходит то, о чем писал поэт Тютчев:

                Любовь, любовь - гласит преданье -
                Союз души с душой родной —
                Их съединенье, сочетанье,
                И роковое их слиянье,
                И... поединок роковой...

Почему же так? Да потому так, что союз одной души с другою душой может быть и не освящен свыше от Бога в Церковном Таинстве Брака. И тогда худо дело! Без Божиего благословления, что созиждется или устоит прочно? Если вообще смысл в любых союзах без Христа? Нет, и не может быть, и не должно быть. А такое ощущение, что преступного союзничества становится все больше и больше. Но поэта Тютчева волнует и то, что в поединке душ, не слабее, нет, а намного ранимее окажется та душа, которая настроена на высокодуховное состояние и жертвенную любовь:
               
                И чем одно из них нежнее
                В борьбе неравной двух сердец,
                Тем неизбежней и вернее,
                Любя, страдая, грустно млея,
                Оно изноет наконец...
 
Но именно такое мученичество за другую душу и вменится человеку в венец. Мало кто понимает, что гениальный воодушевленный стих – это великая жертва, приносимая на алтарь Отечества нелегким трудом и верою. Тютчев сравнивает поэта с Божией птичкой. Птичка не может не петь то, что она должна исполнить, причем так, чтобы эта песня не была забыта ни Богом, ни людьми:

                Сентябрь холодный бушевал,
                С деревьев ржавый лист валился,
                День потухающий дымился,
                Сходила ночь, туман вставал.
                И все для сердца и для глаз
                Так было холодно-бесцветно,
                Так было грустно-безответно, —
                Но чья-то песнь вдруг раздалась…
                И вот, каким-то обаяньем,
                Туман, свернувшись, улетел,
                Небесный свод поголубел
                И вновь подернулся сияньем —
                И все опять зазеленело,
                Все обратилося к весне…
                И эта греза снилась мне,
                Пока мне птичка ваша пела.
                («Н. И. Кролю»)
               
Только та поэзия уникальна и бессмертна, которая воскресает человека и обращает его к Богу – Святой Троице и к Родине – Святой Руси. Так и есть! Пока слышишь и чувствуешь Тютчева, словно бы слышишь небесную песнопение. А все наши русские поэты-гении – это незабываемый хор небесный певчих! А все потому что, личная вера поэтов тесно переплелась с верой народа в лучшую, небесную и справедливую жизнь. Тютчев в письме к брату Николаю вспоминает о своей привязанности к дядьке из крепостных крестьян – Николаю Афанасьевичу Хлопову (помните, что и у Пушкина был такой дядька – Никита Тимофеевич Козлов, который нес смертельно раненного поэта на руках домой). Дядька Николай завещал своему воспитаннику Федору Федоровскоую икону Пресвятой Богородицы, которой поэт очень дорожил. На иконе надпись: «В память моей искренней любви и усердия к моему другу Федору Ивановичу Тютчеву. Сей образ по смерти моей принадлежит ему. Подписано 1826 марта 5-го. Николай Хлопов». Известно, что именно Федоровская икона Матери Божией является иконой Святой Царской Семьи Романовых.
Гений вынашивает и производит свои произведения на свет, словно чадолюбивая мать ребенка в своем чреве под сердцем. Гениальные стихи написаны в буквальном смысле слова кровью страдальческого сердца, поэтому они и являются всенародным сокровищем не одного национального духа, но украшением всего человечества. Приведем слова Тютчева из его письма к жене в 1843 году, приведенным у Аксакова (в нем говорится о том, что перед отъездом Тютчева в его семье молились, а затем ездили к Иверской Божией Матери): «Одним словом, все произошло согласно с порядками самого взыскательного Православия... Ну что же? Для человека, который приобщается к ним только мимоходом и в меру своего удобства, есть в этих формах, так глубоко исторических, в этом мире русско-византийском, где жизнь и верослужение составляют одно,... есть во всем этом для человека, снабженного чутьем для подобных явлений, величие поэзии необычайное, такое великое, что оно преодолевает самую ярую враждебность... Ибо к ощущению прошлого - и такого же старого прошлого, - присоединяется фатально предчувствие несоизмеримого будущего». По сути дела, Тютчев воспринимает православную веру не просто как застывшую догму и богословие, но, прежде всего, как ВЕЛИКУЮ БОЖЕСТВЕННУЮ ПОЭЗИЮ. И впрямь, восхищение поэтов природой, людьми, жизнью, разве не имеет источника в Виновнике Жизни, Бытия природы и человека - Боге? Конечно, едва ли каким другим и могло быть мироощущение великого поэта. Вот этой живой поэзии души и сердца как раз и не хватает весьма многим искренне верующим людям, которые духовную жизнь ограничивают чтением молитв и акафистов, что само по себе имеет несомненную духовную пользу. Но без огня души и сердечной теплоты наша молитва и иные бдения могут просто стать неугодными Богу, тогда как будем продолжать считать, что мы являемся «великими верующими».
Не будем забывать, что гениальный поэтический дар – это искусство искусств. Он дается за непрестанную очистку сердца от всего наносного, неугодного Богу. Хоть Тютчев и заметил, что «всякий человек в определенном возрасте становится лирическим поэтом. Нужно только развязать ему язык», но  сам-то Тютчев был поэтом поэтов, его жизнь была постоянным борением. Поэт признавался: «Вся эта подлость, глупость, низость и нелепость (речь идет о направлении умов в министерстве Нессельроде – прим. авт.) – все это возмущает душу более, чем способно выразить человеческое слово… Знаешь ли ты, что мы накануне какого-то ужасного позора, одного из тех непоправимых и небывало постыдных актов, которые открывают для народов эру их окончательного упадка, что мы, одним словом, накануне капитуляции?.. Но с таким чувством постоянной сердечной тоски можно ли находить какое-либо удовольствие в жизни?» (Э. Ф. Тютчевой, 9.06.1854 г.). Тютчев знал о чем говорил. Против России был осуществлен самый настоящий широкомасштабный заговор. Франция мечтала взять реванш за поражение в 1812 году, Англия и Франция при этом преследовали свои интересы. Министерство иностранных дел во главе с К. В. Нессельроде предоставляет неверную информацию Императору о реальном положении дел. И Тютчев как никто другой видит главных действующих лиц этого заговора не на Западе, а в самой России. В этой связи о своих коллегах по министерству он отзывается следующим образом: «Когда видишь до какой степени, эти люди лишены всякой мысли и соображения, а следовательно и всякой инициативы, то невозможно приписывать им хотя бы малейшего долгого участия в чем бы то ни было». Во многом благодаря Тютчеву, в начале 1856 года Нессельроде был, наконец, смещен с поста министра. На его место заступил в апреле князь А. М. Горчаков. Горчаков и Тютчев не прерывали дружеских отношений, потому не удивительно, что новый министр сразу же привлек поэта в круг живейших политических интересов. Раз уж речь снова зашла о  прозападном канцлере Нессельроде, то приведем отрывок письма Тютчева родителям: «Еще раз поручаю вам жену и детей — любите их меня ради. Мне, признаюсь, иногда очень грустно за жену. Никто на свете не знает, кроме меня, как ей должно быть на сердце… Мне бы очень хотелось, чтобы во время своего пребывания она поддержала некоторые связи и чтобы, если можно, удалось ей познакомиться с графиней Nesselrode. Я теперь на опыте уверился, как на нашей службе подобные связи необходимы. Без этого тотчас попадешь в <1 нрзб.>. Уверен, что с вашей стороны вы сделаете все возможное (Любек. Воскресенье. 15/27 августа 1837 г.).
В июле - августе 1835 года Ф. И. Тютчев, в ту пору коллежский асессор, второй секретарь Российской миссии в Мюнхене, посещал находившегося на лечении в Карлсбаде вице-канцлера К.В.Нессельроде и просил его о повышении в должности. Нессельроде обещал вспомнить о Тютчеве «при первой же возможной вакансии». К концу 1835 года Тютчев был переименован в младшего секретаря миссии. Вряд ли о таком повышении думал поэт, обращаясь к Нессельроде. Кроме того, он был произведен в надворные советники и пожалован в звание камергера. В мае 1836 года Тютчев пишет в письме князю Гагарину: «Господин вице-канцлер хуже тестя Иакова. Тот, по крайней мере, заставил своего зятя работать только семь лет, прежде чем отдал ему Лию, для меня же срок был удвоен. В конце концов, они правы. Поскольку я никогда не воспринимал службу всерьез, службе тоже не грех посмеяться надо мной. Между тем положение мое становится все более и более ложным… Я не могу мечтать о возвращении в Россию по той простой и восхитительной причине, что мне не на что там будет существовать (курсив – авт.), с другой стороны, у меня нет ни малейшего разумного повода упорно подвизаться на поприще, которое ничего не обещает мне в будущем».  И. Н., Е. Л. Тютчевым и Д. И. Сушковой (31 декабря 1836/12 января 1837 г., Мюнхен) поэт пишет: «Вице-канцлер пишет мне любезные письма и неоднократно самым благосклонным образом высказывался на мой счет. Стало быть, если он ничего не делает для меня, на это есть другие причины. Может быть, он полагает, что привязанность, столь искренняя, как та, которую он ко мне питает, не нуждается во внешних проявлениях». 10/22 ноября 1839 года Тютчев получил четырехмесячный отпуск, после которого не вернулся на службу. 30 июня/12 июля 1841 года «за долговременным неприбытием его из отпуска предписано не считать его более в ведомстве Министерства иностранных дел» - значится в его формулярном списке. Тютчев был также лишен придворного камергерского звания. «Графиня Нес<сельроде> вернулась несколько дней назад, и я должен завтрашний вечер провести вместе с ней у Вяземских», - читаем мы в другом письме Тютчева. По приезде в Петербург Тютчев хлопочет о возвращении на службу и, обнадеженный заверениями Нессельроде, рассчитывает на удачный исход дела. 7 декабря он писал родителям: «…Несколько лиц, близких к вице-канцлеру, утверждают, что я буду иметь полное основание остаться довольным и что начнут с того, что вернут мне ключ». В этом ожидании он пишет новое письмо к родителям. Повышения в чине не произошло. С 16 марта 1845 г. Тютчев вновь числится в ведомстве Министерства иностранных дел. 14 апреля того же года ему возвращено звание камергера и с 15 февраля 1846 года он получает назначение чиновником особых поручений VI класса при государственном канцлере, что соответствовало чину коллежского советника, полученному им в 1839 году (Формулярный список о службе Ф.И.Тютчева. 1872 г. РГИА. Ф.776. Оп.11. Ед.хр.115. Л.12об.).
«К. В. Нессельроде  рассматривает  «слишком  пылкие  речи»,  произносимые  Тютчевым  в  салонах на  злободневные  политические  темы, как  враждебные   выступления».  Это  было  написано   К.  Пфеффелем   в   50-е годы. Если мы вспомним, что незадолго до того, в 1838 году, Нессельроде уволил после более чем двадцатилетней службы крупнейшего дипломата века А. М. Горчакова (который вообще не имел собственно служебных прегрешений), становится особенно ясно, что изгнание Тютчева было обусловлено неугодностью его поэтической и политической позиции, а не какими-либо проступками. Конечно, длительная неявка в Петербург была проявлением недисциплинированности. Но она все же являлась только поводом, а не истинной причиной полного отлучения Тютчева от дипломатии. Известно, что в Петербурге А. С. Пушкин закатил всесветский скандал супруге Нессельроде, которая вывозила Наталью Гончарову на бал в Аничковом дворце без ведома поэта. Позднее поэт называл Марию Нессельроде нелюбимой им «сильнее, чем Булгарин». Несельроде, в ведомстве которого в то время числился А.С. Пушкин, чтобы неугодного поэта перевели сначала на юг, а затем и в ссылку в Михайловское. Именно Марии Нессельроде приписывают анонимные письма, приведшие к дуэли Дантеса с Пушкиным, после которой супруги Нессельроде пытались защищать французского офицера. Есть еще один известный всем факт, но в этом ряду вполне уместный - внук канцлера Нессельроде Анатолий Дмитриевич, был организатором в 1918 году «Русского массонского комитета в Париже».
А. О. Смирнова-Россет передает слова М. Д. Нессельроде о Тютчеве: «Вот и Тютчев - один из тех, кто заставляет меня смеяться. Это правда, что Нессельроде заставил его покинуть дипломатию. Он был первым секретарем в Турине, посланник попросил отпуск на шесть недель, за это время у Тютчева умирает жена. Мсье оставляет архивы у фабриканта сыра и отправляется разъезжать от потрясения, чтобы найти вторую жену. Находит ее в Швейцарии и женится. Не получая известий из Турина, встревоженный Нессельроде велит написать начальнику канцелярии. Тот отвечает, что первый секретарь уехал, не доверив ему архивы. Вы хорошо понимаете, что нет возможности держать в министерстве подобного человека» (Смирнова-Россет А.О. Дневник. Воспоминания. М., 1989. (Литер памятники. С.499). Поскольку в мемуарах Смирновой-Россет часто встречаются неточности, то комментаторы полагают, будто она могла слышать историю о потерянных архивах и шифрах от самого Тютчева и вложить ее в уста Нессельроде. Однако в этой тираде столько нелестной для поэта неправды, что вряд ли стоит ее приписывать самому Тютчеву. Широко распространенная легенда о том, что Тютчев якобы потерял дипломатические шифры «в суматохе свадьбы» полностью опровергнута опубликованной в «Летописи жизни и творчества Ф.И.Тютчева» (М., 1999. С.224) сопроводительной депешей №28, составленной Тютчевым между 20-25 июня/2-7 июля 1839 г., в которой сообщается: «В соответствии с распоряжением, которое содержится в циркуляре, направленном Вашим Превосходительством Императорским миссиям за границей 20 <декабря> 1838 года, считаю своим долгом воспользоваться первой возможностью переслать с квартальным курьером в Императорское министерство таблицы шифров - № 153, 154 и 155, ныне отмененные». И русский посланник вовсе не был в коротком отпуске - Тютчев больше года исполнял обязанности посланника в качестве поверенного в делах, и в то время как место посланника оставалось свободным, он его так и не получил. Именно в это время он регулярно пишет на имя вице-канцлера К.В.Нессельроде депеши по текущим политическим проблемам, которые и сегодня (они опубликованы только частично) могут по праву считаться образцом настоящей политической публицистики и расширяют наше представление о творческом наследии Тютчева. Но дарования Тютчева не были оценены, и признание М.Д. Нессельроде «Нессельроде заставил его покинуть дипломатию…» - сегодня звучит как обвинение в адрес вице-канцлера. Отношение Марьи Дмитриевны Нессельроде к великим русским поэтам было довольно последовательным. Если с А. С. Пушкиным она была в открытой вражде, ненавидела его за эпиграммы в адрес ее самой и ее отца министра финансов при Александре I Д. А. Гурьева, то к Тютчеву жена вице-канцлера испытывала пренебрежительно-холодное отношение, ее прием, оказываемый ему, - был всего лишь светскою любезностью. А до эпиграммы Тютчева «Нет, карлик мой! трус беспримерный!..» (1850) на ее мужа К. В. Нессельроде, проводившего проавстрийский курс внешней политики, она совсем немного не дожила… Если так можно сказать, явно нессельродовский след прослеживается в устранении выдающегося поэта и дипломата России А. Грибоедова, о чем уже немало написано современными исследователями.
Во Всеподданнейшем отчёте III отделения за 1829 год можно прочитать следующее: «Общество, особенно средние классы, в массе странным образом предубеждены против графа Нессельроде. Его всегда подозревают в тайной приверженности венскому кабинету и в предусмотрительной близости с Меттернихом…» Небезинтересно, что Миттерних был так же, как и Нессельроде женат на графине и тоже Марии - Элеоноре фон Кауниц-Ритберг, внучке известного государственного деятеля князя Венцеля Кауница. Салон графини Марии Миттерних имел влияние на европейские дела. Сын Миттерниха Рихард - также дипломат, посол в Париже. Салон супруги Рихарда (и одновременно племянницы) Полины считался первым в Париже эпохи Второй империи. Нелицеприятную оценку действиям Дома Нессельроде дает друг поэта К. Батюшкова и сам поэт П. П. Вяземский: «Самовластно председательствовала в высшем слое петербургского общества и была последней, гордой, могущественной представительницей того интернационального ареопага, который свои заседания имел в Сенжерменском предместье Парижа, в салоне княгини Меттерних в Вене и в салоне графини Нессельроде в доме министра иностранных дел в Петербурге. Ненависть Пушкина к этой последней представительнице космополитного олигархического ареопага едва ли не превышала ненависть его к Булгарину. Пушкин не упускал случая клеймить эпиграмматическими выходками и анекдотами свою надменную антагонистку. К несчастью, эти эпиграммы не сохранились». Такого круга человек знал, что говорил… Странно другое, как не могли сохраниться эпиграммы Пушкина?.. Возможно, что они из то же из разряда мифов, чтобы обелить действия дома Нессельроде против великого поэта.
Наконец, приведем небольшой отрывок из книги состоявшего в дружеских отношениях с поэтом Николаем Рубцовым писателя В. Кожинова «Пророк в своем отечестве» (Федор Тютчев – Россия век ХIХ): «Нессельроде был, как мы еще увидим, и его (Тютчева – прим. авт.) главным врагом. «Связь» Тютчева и Пушкина со всей определенностью выразилась и в этом… Более того, и непосредственные «исполнители» убийства Пушкина - Геккерн и его «приемный сын» Дантес - были достаточно хорошо известны Тютчеву. Ведь изгнанный в 1837 году из России Геккерн через пять лет сумел стать голландским послом в Вене и сыграл свою роль в подготовке того отвратительного предательства, которое совершила Австрия по отношению к своей давней союзнице России во время Крымской войны. Что же касается выученика Геккерна, Дантеса, он был позднее доверенным лицом Луи-Наполеона — одного из главных организаторов Крымской войны; за свои «заслуги» Дантес был возведен в сан сенатора Франции. Словом, главные враги Пушкина были в стане главных врагов Тютчева. Поэтому история гибели Пушкина имеет самое прямое отношение к Тютчеву. Через пятнадцать лет после гибели Пушкина благонамеренный Карл Пфеффель, брат второй жены Тютчева, сообщит ей о Нессельроде, — в то время уже канцлере: «Канцлер рассматривает возможно слишком пылкие речи, произносимые Тютчевым в салонах на злободневные политические темы как враждебные ему выступления. Считаю своим долгом вас об этом предупредить, чтобы вы убедили Тютчева утихомириться». Тютчев, однако, не утихомирился. Через два года он писал о Нессельроде: «Вот какие люди управляют судьбами России!.. Нет, право, если только не предположить, что Бог на небесах насмехается над человечеством… невозможно не предощутить переворота, который, как метлой, сметет всю эту ветошь… Лет тридцать тому назад барон Штейн, человек, наиболее ненавидевший… Нессельроде и ему подобных, встретившись с нашим теперешним канцлером на каком-то конгрессе, писал про Нессельроде… в своих письмах: «Это самый жалкий негодяй, какого я когда-либо видел».
Отличительной чертой набожности Тютчева является искреннее, сердечное христианство, воспринятое не как официальная религия или учение, но как Святая Правда. Поэтому и тютчевские стихи обрели силу такого всесовершенного духа, что при чтении их не оставляет мысль – они небесные посланцы, своего рода духовное откровение, до Тютчева лишь отчасти угадывавшееся, а после него действующее в силе. Настоящая религиозность и христианство и есть не нечто механически усвоенное человеком, но сокровенная жизнь в Боге. Позицию поэта Тютчева в христианстве можно отчасти понять из его письма к родителям, в котором он замечает: «То же можно сказать и о другом обстоятельстве, свойственном этой стране (речь идет об Италии – прим. авт.) Это, наряду с легкостью нравов, крайняя набожность, господствующая здесь, особливо среди женщин. Так, во время Рождественского поста, который только что закончился, церкви были переполнены, весь город походил на монастырь. Ни театральных представлений, ни балов, ни концертов. В виде единственного развлечения проповедь по утрам. Зато женщины, я говорю о принадлежащих к самому высшему обществу, бывали там во множестве. И какая проповедь! Что за строгость, что за суровость, что за нетерпимость! Вечером, правда, никто уж больше о ней и не помышлял. (25.12.1837 г. Турин). Тютчеву претит показная набожность западного христианства, проявляющая себя не только в фарисейском проведении поста, но в том, что по своей сути христианству должны претить строгость, суровость и нетерпимость. К сожалению некоторые черты такого с позволения сказать христианства стали проявляться и в церковной жизни России того времени. Примером того, каким должно быть истинное отношение человека и общества к Христу, служит стихотворение Тютчева «При посылке Нового Завета»:

                Не легкий жребий, не отрадный,
                Был вынут для тебя судьбой,
                И рано с жизнью беспощадной
                Вступила ты в неравный бой.

                Ты билась с мужеством немногих,
                И в этом роковом бою
                Из испытаний самых строгих
                Всю душу вынесла свою.

                Нет, жизнь тебя не победила.
                И ты в отчаянной борьбе
                Ни разу, друг, не изменила
                Ни правде сердца, ни себе.

                Но скудны все земные силы:
                Рассвирепеет жизни зло —
                И нам, как на краю могилы,
                Вдруг станет страшно тяжело.

                Вот в эти-то часы с любовью
                О книге сей ты вспомяни —
                И всей душой, как к изголовью,
                К ней припади и отдохни

Без силы Спасительного Евангелия мы – игрушки в стихиях зла и падшего мира. Без Евангелия мы так ничего и не поймем и во всем заплутаем со своими «правдами-кривдами». Евангелие – это Божие, а без Бога мы – сироты, обреченные на заклание силам зла. «Вся праведность наша – как запачканная одежда; и все мы поблекли, как лист, и беззакония наши, как ветер, уносят нас» (Ис. 64, 6). Так что стихотворение Тютчева «На посылку Нового Завета» - это самое настоящее апостольское благовестие о том, чтобы человек не уставал припадать к Источнику Жизни – Христу и только в Христе находил утешение, успокоение и спасение. Евангелие невозможно и бессмысленно анализировать, как и ангелоподобные стихи. Все Божественное вырастает из духа и действует непреодолимо. Кто может сказать, как именно слагается в утробе матери младенец? Так и с высокодуховными шедеврами: они есть, но как и откуда они взялись, в точности не скажет не один самый блестящий специалист литературы. Стихи-шедевры и зримы, и незримы, свободны и вместе с тем имеют свои причины, как и последствия. Сам Тютчев относился к своему поэтическому дару весьма снисходительно. Он-то лучше других осознавал, что если кто и бог в стихах, то это не одна заслуга стихотворца, но призвание Божие служить силой пламенного слова Евангелию. Тютчев мог бы словами святого Пророка Исайи утверждать: «Господь – сила моя, и ПЕНИЕ МОЕ – ГОСПОДЬ; и Он был мне во спасение» (Ис. 12, 2). А кто такое служение афиширует или выпячивает перед другими?.. На особую важность высокодуховного поэтического или прозаического слова указывал еще Святой Апостол Павел, Наставник Вселенной, когда просил прислать ему книги в заточенье: «Грядый принеси, и книги, паче же кожаныя» (2 Тим. 4; 13). А мы, не читая книг и даже Святого Евангелия, мним о себе, что правильно или «хорошо» живем… Путь настоящего творчества – от частного к общезначимому, от мирского к высокодуховному, от видимого к невидимому, от внешнего к внутреннему, одним словом, от земного несовершенного к небесному всесовершенству.
Кто остановит или изменит из малейшего, сказанного Господом в Евангелии? Вот Спаситель изрекает: «Придут дни, в которые из того, что вы здесь видите, не останется камня на камне; все будет разрушено» (Лк, 21; 6). И это относилось не только к историческому Иерусалиму с храмом, но ко всей земле, ко всему небожию, тленному.
«Берегитесь, чтобы вас не ввели в заблуждение, ибо многие придут под именем Моим, говоря, что это Я. И это время близко: не ходите вослед их» (Лк. 21, 8). Это предостережение Христа для тех, кто готов видеть во всем, носящим имя «православный» и «христианин», то, чего на самом деле нет. Уста лукавнующих лицемеров говорят о Боге, а сердца исполнены враждой к Нему. Это и есть дикость в овечьей шкуре. Быть надо осторожными и с теми, кто живет в неверии, уповая на одни дела, и с теми, кто выставляет себя верующим, а дел веры не имеет.
«Когда же услышите о войнах и смятениях, не ужасайтесь, ибо этому надлежит быть прежде: но не тотчас конец» (Лк. 21, 9). Что такое мир, как не арена всемирной борьбы, как писал Тютчев, «кретинов с идиотами», но это еще прелюдия к апокалипсису.
«Восстанет народ на народ, царство на царство; будут большие землетрясения по местам, и глады и моры, и ужасные явления и великие знамения с неба» (Лк. 21, 10-11). Возмездие за всеобщее отступление от Христа, за нераскаянность постигнет землю и живущих на ней, как тать: «Внезапно Судия придет и коегождо деяния обнажатся». Но Божие возмездие совершалось и во времена Тютчева, иначе бы он в 13-летнем возрасте (!) не писал, как самый настоящий духовный мудрец и муж:

                Возвышенный твой сан, льстецы твои и злато
                От смерти не спасут! Ужель ты не видал,
                Сколь часто гром огнекрылатый
                Разит чело высоких скал?..

                И ты еще дерзнул своей рукою жадной
                Отъять насущный хлеб у вдов и у сирот;
                Изгнать из родины семейство безотрадно!..
                Слепец! Стезя богатств к погибели ведет!..
                Разверзлась пред тобой подземная обитель!
                О жертва тартара! о жертва евменид,
                Блеск пышности твоей, грабитель!
                Богинь сих грозных не пленит!..

                Там вечно будешь зреть секиру изощренну,
                На тонком волоске висящу над главой;
                Покроет плоть твою, всю в язвах изможденну,
                Не ткани пурпурны – червей кипящий рой!..
                Возложишь не на одр растерзанные члены,
                Где б неге льстил твоей приятный мягкий пух,
                Но нет – на жупел раскаленный, –
                И вечный вопль пронзит твой слух!

                Но что? сей страшный сонм! сии кровавы тени
                С улыбкой злобною, они к тебе спешат!..
                Они прияли смерть от варварских гонений!
                От них и ожидай за варварство наград!
                Страдай, томись, злодей, ты жертва адской мести! –
                Твой гроб забвенный здесь покрыла мурава! –
                И навсегда со гласом лести
                Умолкла о тебе молва!

Теперь сравните это стихотворение даже еще не юноши с тем, что писали в России в ХХ веке великовозрастные дяди и тети, и вы сразу почувствуете, чем отличается духовный стих от всякого иного, пусть даже небездарного. Тем более, что стихотворение Тютчева подростка почти один в один совпадает с известной евангельской притчей Христа о безымянном богаче и нищем Лазаре. Но какова на самом деле тогда подлинная религиозность поэта Тютчева, если он с таких ранних лет не только задумывался о добре и зле, но и сумел очень живо и мудро донести евангельские настроения до других. Лжезнамения обманут тех, кто захочет ими обмануться, то есть нераскаянных грешников и маловеров. Мы же должны обращаться, в том числе, и к Русской Поэзии за разъяснением вопросов веры и неверия.
«Прежде всего возложат на вас руки и будут гнать вас за имя Мое» (Лк. 21, 12). Вот признак того, кто является в мире истинным христианином! Он будет пребывать  не в довольстве, славе и роскоши, и даже в спокойствии, но его будут ненавидеть и гнать, если он посмеет идти путем Христа и будет учиться у Него Кротости и смирению. «В мире будете иметь скорбь, но мужайтесь, Я победил мир», - вещает Господь. Но если  Небесный Адам без греха – Христос победил мир и саму смерть, то шествуя за Ним и мы того же достигнем, хоть и не без прискорбностей и искушений, – Царства Небесного. Смотрите, сколько иные люди прилагают сил, чтобы достигнуть тленного на земле и услышать одобрения от других. Но это все пройдет, а одобрение Божие не пройдет никогда. Первые здесь, там станут последними, и все потому, что не ведали, что творят не во славу Божию, а в свое прославление или ради своих кумиров.
Злу совершенно безразлично, кто тот или иной, для него личность – ничто, лишь бы человек не крестился, не верил, и не спасся. Но стоит личности совершенно добровольно прибегнуть к помощи Христа и святых, как и поднимается брань против него. Вот ответ тем, кто силится рассуждать, что, мол, живут же без веры внешне неплохо и даже «получше» верующих. Да, пока живут так потому, что они никому не нужны – «ни Богу свечка, ни черту кочерга».  Возмездием за отступничество от Любви Божие является то, что отступникам предоставляются возможность угождать себе и творить грех, как им хочется, и они погибают как духовно, так и телесно. Тютчев по праву замечает в письме: «А любопытно было бы знать, какого отчета от нас потребуют, и может быть очень скоро, за все эти неудачи, за все эти провалы, в коих мы повинны? - Да, притча о нерадивом рабе, зарывшем свой талант, словно бы для нас писана» (Тютчевой Е. Ф., 22 сентября 1871г., Петербург).
Весьма интересно, поучительно и назидательно сравнение тютчевского послания «При посылке Нового Завета» с «Надписью на Новый Завет» Святой страстотерпицы Александры Федоровны Романовой.

                НАДПИСЬ НА НОВЫЙ ЗАВЕТ

                Пусть эта Книга Правды постоянно
                Тебя сопровождает неустанно
                В твоем пути.
                Пускай тебе послужит утешеньем
                В твои такие горькие мгновенья,
                Что трудно их перенести.
                Любовь в ней дышит неземная,
                Тепло на землю посылая,
                Где зло царит.
                Пусть и мир радость бесконечные,
                И приближенье жизни вечной
                Она тебе дарит
               
Совершенно в тютчевском духе мученица Царица пишет: «Библия, как грудь матери, к которой можно прильнуть в минуту боли и отчаяния». Нам же отрадно, что поэт Тютчев и его дети были непосредственно связаны с Царским Домом Романовых, так что все они вместе представляют как бы единую Русскую Семью, достойно прошедшую через все скорби и страдания.
«Но и волос с головы вашей не упадет; терпением вашим спасайте души ваши» (Лк. 21, 18-19). Вот путь, указанный Евангелием! Лукавые рабы собственной злобы показывают нам, что течение вслед Христу – дело обременительное и не суть важное. Заставить жить человека по своей надуманной своевольной и гордой правде или поклониться правде другого человека или сообщества людей – вот задача духов злобы поднебесных. И они добиваются своего, раз, к примеру, Англия с 29 марта 2014 года узаконила гомосексуальные отношения, так называемые «однополые союзы».  Мы же приведем результаты исследования, проведенного в 2014 году британским Библейским Обществом. Оно показало, что огромное число детей в Британии никогда не читало самых известных библейских повествований. Цифры указывают, что число детей, регулярно читающих или слушающих библейские повествования, сократилось за последние 20-30 лет вдвое. Об это пишет  Thе Telegraph. Прошли лишь считанные месяцы с тех пор, как опрос ComRes, проведенный по заказу Christian Institute показал, что молодые британцы считают, что Дед Мороз упоминается в Библии. «Когда один из 10 работников государственного сектора, включая социальных работников и учителей, считают, что Санта-Клаус является частью библейского повествования о Рождестве, то что уж тут говорить о наших детях?» — сказал тогда глава института. Сегодня результаты исследования Библейского Общества говорят о том, что «восхитительные и увлекательные библейские истории могут быть утеряны для будущих поколений, если люди чего-нибудь не предпримут», - уверен лавный исполнительный директор британского Библейского Общества Джеймс Кэтфорд. По сообщению The Telegraph «архиепископ Кентерберийский и архиепископ Йоркский осуждают африканские антигомосексуальные законы, призывая англиканские церкви «проявить любовь Христову» к однополым парам»… Комментарии излишни. Таковы нравы нынешнего цивилизационного мира. Не к таким ли горе-цивилизаторам обращено гневное слово Божие «Князья Содомские, народ Гоморский!» (Ис. 1, 10). Достойны ли люди нечестивцы мира и безопасности? Нет, конечно, ибо Господь говорит: «Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли; если же отречетесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас» (Ис. 1, 19). Бог никого не неволит к исполнению Своих спасительных заповедей. Заповеди как раз для того и даны Богом, чтобы люди охранялись от зла и достигали посредством их исполнения добра. Но все взявшие меч неправды, от меча и погибнут. Эти слова святого благоверного князя Александра Невского издавна известны на Святой Руси.
Так что, восприняв Крещение, исполняя крещенские обеты, утверждаясь в Слове Божием, христианин становится самым настоящим богатырем духа, какие всегда были и есть в почете на Руси. Любым воинам неминуемо противостоит супротивная рать. В нашем случае это мир похоти, наша немощная плоть и дьявол. Враг очень серьезный и конец сражения неизвестен. Поэтому Ф. И. Тютчев и пишет в «Рассвете» об ополчении святого воинства Христова против всего его врагов видимых и невидимых:

                Вставай же, Русь! Уж близок час!
                Вставай Христовой службы ради!
                …………………………………….
                Вставай, мужайся, ополчися!
                ……………………………….
                В доспехи веры грудь одень,
                И с Богом, исполин державный!..
                О Русь, велик грядущий день,
                Вселенский день и православный!

Для Тютчева поэзия – это знамя, а по его словам А. С. Аксакову: «Знамя это создаст себе рать, лишь бы оно не сходило с поля битвы. - Не бросайте и не передавайте его. - Это мое задушевное убеждение». Но не всякая поэзия – знамя, а только та, что с Богом. Поэтому великих знаменосцев Русской Поэзии особенно всегда гнали, преследовали и даже убивали за свою миссию – нести знамя Божией Правды, чтобы за ним шли и другие. В этом самом высшем небесном смысле характерно замечание Тютчева Анненкову П. В. В письме 2-3 декабря 1866 г. (Петербург): «Вот как можно бы изменить последний стих:

                Царю быть другом до конца
                И до конца служить России»

Майков предлагал мне свою поправку. Но она, по-моему, хуже моей. Что такое искренний сын России? Все это не по-русски. Главное тут в слове служить, этом, по преимуществу, русском понятии - только кому служить?» И вот что предивно, что Рубцов, не имея возможности прямой апологии Христианской Руси, как это сделал Тютчев, всю жизнь и все творческие силы направил на служение России Христа. Рубцову удалось невероятное, что до него не удавалось никому – его стихи нередко являются зеркалом Евангельской Истины, Которая растворена в самом их духе, настроении, слове и т. д.. Ни у кого до Рубцова не чувствуется так глубина и мощь русского народа. Рубцов в стихах словно сама Святая Русь приникшая к Своим детям, попавшим в очень бедственное положение. Рубцову удалось совершить невероятное в тех советских условиях – он воскресил по сути дела все поруганное и убитое на Руси, показав этим, что настоящее, Евангельское на Руси живо, живет и будет жить всегда. Он не смотрит на мир и на Русь отстраненно, с Божественной высоты, как Тютчев, который ходил «по высям творенья, как бог», но «словно бог» ходит «в тишине». Отсюда и отличие тютчевского живого космогонизма и реализма от рубцовских видений и реалий тихой, молитвенной Родины. Но если в космосе Тютчева становится не по себе именно в силу невероятного расширения надмирного сознания, то в сферах  Рубцова не менее перехватывает дух от глубин, открывающихся в Матери-Родине. Поэтому Рубцов и отметил, что стихи Тютчева страшат. Сам же он стремился несколько к иному – восстановить в стихах Богородичную Россию. Тютчев, когда писал ответ на послание к нему поэта А. А. Фета «Мой обожаемый поэт», то высказался так:

                Иным достался от природы
                Инстинкт пророчески – слепой –
                Они им чуют, слышат воды
                И в темной глубине земной…

                Великой Матерью любимый,
                Стократ завиден твой удел –
                Не раз под оболочкой зримой
                Ты самое Ее узрел…

Любой великий русский поэт под оболочкой жизни России зрит самое сокровенное, а именно - народ-богоносец и то, что этот народ не может быть победим безбожием и инобожием, Пресвятая Богородица с Сыном Своим Единородным не может отступиться от Русского удела, Святая Троица с Россией до конца. Пока ослепленное своими мнимыми «достижениями» человечество строит планы безопасного на его манер мира, русский верующий народ – Церковь имеет одно намерение – не отступиться от служения Святой Троице в душе, в семье и в своем государстве. О, если бы так было не только в одной России и в нескольких странах, но по всей планете! Но, увы, грех разделяет и властвует над людьми. А это значит, что исполнится самое ужасное над нераскаянными грешниками, что и предвидел Господь, - конец земного мира и его греха неизбежен. Такое знание отрезвляет и ведет к перемене жизни – от временной, порочной или вообще неугодной Богу к святой, всеблаженной и вечной.
«Так, когда вы увидите все сие, знайте, что близко, при дверях… О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы Небесные, а только Отец Мой один» (Мтф. 24, 35-36). Вот Живое Свидетельство Христа о Святой Троице! Их у Сына Божия очень много. Но в этом предупреждении Сына Человеческого открывается, что только в ведении Отца Небесного находится знание Судного дня. Наше же дело – каяться, молиться и воскресать из мертвечины своих неисчислимых грехов. Раскаются ли перед Богом жена или муж, мама или папа, брат или сестра, то неизвестно, поэтому займусь крепко своей душой – сам себе помогу и другие, возможно, возьмут пример с меня, а если нет, то моей вины в том не будет. Это вполне понятно любому человеку. Пусть кто-то не ведает, как живет и что творит, пусть злобствует, но только не я. Один так решится, второй, третий…
Тютчев восклицает:

                Но с нами Бог! Сорвавшися со дна,
                Вдруг, одурев, полна грозы и мрака,
                Стремглав на нас рванулась глубина, -
               
                Но твоего не помутила зрака!..
                Ветр свирипел. Но… «Да не будет тако!» -
                Ты рек, - и вспять отхлынула волна

Христианин не просто состоит членом религиозной организации, но стоит в вере до конца, мужественно перенося скорби и страдания. Только в горниле духовных битв закаляется характер и воля, переплавляется из разного рода сора в золото сущность человека. Кто не воюет со злобой духов поднебесных, тот и не награждается от Бога венцами правды. Кстати, стоит все же немного упомянуть и о наградах поэта Тютчева, которые ему были вручены, увы, не отнюдь за гениальную поэзию, но в связи с исполнением обязанностей государственной службы. «Формулярный список о службе чиновника особых поручений V класса и старшего цензора Особой канцелярии Министерства иностранных дел статского советника в звании камергера Фёдора Ивановича Тютчева» содержит пять записей о награждениях. Первая из них датируется 22 августа 1839 года - Тютчев «получил знак отличия беспорочной службы за XV летнее достоинство». Такой же знак, за 20 лет беспорочной службы сопровождался Императорской грамотой за № 422 и денежной суммой в 2430 рублей. В сентябре 1836 года после производства в надворные советники Ф. И. Тютчеву «в вознаграждении ревностной службы его, пожаловано на уплату долгов 1000 червонцев голландских». Четвертое пожалование последовало 26 марта 1838 года: «На покрытие издержек сделанных при перемещении его из Мюнхена в Турин и в награду ревностной службы полугодовой оклад жалованья». В пятый раз Тютчеву «за убытки, понесенные им при пожаре, случившемся на пароходе «Николай I» Всемилостивейше повелено выдать ему из государственного казначейства 800 червонных». Фёдор Иванович и его брат Николай вместе с другими дворянами Брянского уезда Орловской губернии, внесших свой вклад во время Крымской войны, были награждены памятными бронзовыми медалями. На лицевой стороне медали под двумя коронами располагались вензеля «Н I» и «А II» и даты «1853-1854-1855-1856». На оборотной стороне - надпись «На тя, Господи, уповахом, да не постыдимся во веки». Медаль носилась на четырех разных по цвету лентах. У Тютчева, как и у всех дворян, лента была Владимирская - красная с черными полосами по краям. Наконец-то после отставки прозападного канцлера К. Нессельроде, Тютчев удостаивается высочайших наград. В возрасте 57 лет Федор Иванович удостоился первой почетной награды - «Высочайшего пожалования ордена Святого Владимира III степени». Этот знак отличия теперь уже кавалер Тютчев получил в 1860 году. Среди кавалеров российских орденов XIX века не так уж часто встречались деятели отечественной культуры - писатели, художники, артисты. Например, Пушкин, Лермонтов, Достоевский, Блок орденов удостоены не были, так как тогда литературно-художественная деятельность в России считалась делом частным и потому не вознаграждалась государственными знаками отличия. Посол России в Персии А. Грибоедов,  искусный дипломат и великий стихотворец, растерзанный на рабочем месте озверевшей толпой религиозных фанатиков, был удостоен ордена Святой Анны II степени с алмазными знаками (14/26 марта 1828 года) и двумя персидскими орденами - Льва и Солнца I степени (Персия, 1829 год) и Льва и Солнца II степени (Персия, 1819 год). Но, ей Богу, лучше бы Персия позаботилась о сохранении жизни великого русского поэта. Награжденные орденом Святого Равноапостольного князя Владимира III степени третьей степенью носили крест на шее (он был меньших размеров, чем 1 и 2 степеней). Лента ордена была красной с широкими черными полосами по краям. Крест ордена был золотым, с обеих сторон покрытым красной эмалью, с черной каймой. На лицевой стороне креста на черном фоне круга помещалось изображение горностаевой мантии, на которой стоял вензель «СВ» под великокняжеской короной. Вторым орденом - Святого Станислава I степени Ф. И. Тютчев был награжден через год, после того, как стал председателем Комитета цензуры иностранной и тайным советником. Этот орден, как, впрочем, третий и последний - Святой Анны I степени, пожалованный в 1863 году, поэту достался, так сказать, по служебному положению. Дело в том, что за всеми наградами, естественно неофициально, был как бы закреплен определенный ранг, то есть каждый из этих орденов точно указывал место своего владельца на социальной лестнице. Первые степени орденов Станислава и Анны получали вместе с грамотами или рескриптами за собственноручной подписью монарха. Орден Станислава I степени находился на восьмом, а Анны I степени - на седьмом месте в системе иерархии российских орденов. Первый из них был младшим, самым низшим среди российских орденов. Впервые он был учрежден в Польше королем Станиславом - Августом Понятовским в 1765 году и в 1831 году был причислен к орденам Российской империи. Крест ордена был золотым, покрытым красной эмалью только с одной стороны. Остроконечные раздвоенные концы креста заканчивались золотыми шариками и были соединены золотыми же полукружиями. Между сторонами креста располагались двуглавые орлы, под короной. В центре - венок из зеленых листьев, а внутри него на белой эмали красные буквы: SS - Святой Станислав. Этот же вензель был на обороте. Звезда серебряная, восьмиконечная. В середине ее на белом фоне круговая надпись, девиз ордена в переводе с латыни: «Награждая, поощряет». Ее окаймляет зеленая полоса с золотыми листьями, а в самом центре звезды - красный вензель SS. Красная лента с двойной белою каймой надевалась через правое плечо, звезда носилась на левой стороне груди. Официально орден Святой Анны вошел в состав русских орденов в 1797 году, хотя награждать им в России начали гораздо раньше. Учредил его герцог Голштейн-Готторгский Карл Фридрих в 1735 году, по случаю десятилетия со дня своей свадьбы с дочерью Петра I Анной. Девиз ордена, в переводе с латыни: «Любящим справедливость, благочестие и веру», - скрывал в инициалах еще и другой смысл: «Анна, дочь императора Петра». В действительности же при учреждении ордена имелась в виду, царствовавшая тогда в России, императрица Анна Иоанновна. В 60-е гг. XIX в. крест ордена Святой Анны первой степени изготовлялся из золота и покрывался с обеих сторон красной эмалью с золотой каймой по краям. Пространство между сторонами креста заполнялось ажурным орнаментом. В середине орденского креста в круге изображена Святая Анна, а на оборотной стороне - латинский, синего цвета вензель AIPF на белом поле. Знак первой степени ордена носился у бедра на красной ленте с желтой каймой, лента одевалась через левое плечо. Шитая или кованая серебряная звезда в середине имела красный крест, а вокруг него - девиз на латыни. В отличие от всех других орденов, звезда ордена Анны носилась на правой стороне груди. Таким образом, на парадном придворном мундире камергера Ф. И. Тютчев носил Анненскую красную ленту через правое плечо, две звезды (справа - Анненскую и слева - Станиславскую) и на шее орденский крест Святого Владимира. Можно отметить, что такие ордена к 1837 году имел другой выдающийся русский поэт - Василий Андреевич Жуковский, который, хотя и был наставником наследника - Цесаревича, придворного звания не имел, но состоял действительным членом Российской академии и почетным членом Академии наук, состоял действительным статским советником, то есть чином был на класс ниже Тютчева. И последнее, к тому что говорилось выше об орденах Тютчева, - мы не видим великого поэта на фотографиях с орденами, а это значит, что он не придавал им слишком большого значения.
«Баснословные года», о которых упоминает Тютчев, это не только года сильных и здоровых чувств, но вообще время пребывания человека с Богом. Ибо что толку десятилетиями пребывать в селениях нераскаянных грешников и им уподобляться, не пустожительством ли оно в конечном счете обернется. Вот и Тютчев в «Олеговом щите» показывает нам два рода людей – одни веруют в кого они сами хотят верить, а другие свято верят и взывают:

                О, наша Крепость и Оплот!
                Великий Бог! Веди нас ныне,
                Как некогда Ты вел в пустыне
                Свой избранный народ!..

По мрачным пустыням грешного и прелюбодейного мира, мира, лежащего во зле, ныне Господь ведет Свой богоизбранный новоизраильский, новозаветный народ, составленный из всех народов мира. Впереди обетованная земля – Царство Небесное с Небесным Иерусалимом! И каким бы странным не представлялось это великое святое шествие, Бог исполнит Свое обещание. Разумеется, все силы зла и тьмы грозятся отвратить вслед идущих Христу от подвига следования за Ним и низвергнуть крестоносителей в бездну. Иногда кажется, что весь наш мир – это огромный, сплошной пожар неистовых страстей:

                Широко, необозримо,
                Грозной тучею сплошной,
                Дым за дымом, бездна дыма
                Тяготеет над землей.
                ……………………………..
                Пред стихийной вражьей силой
                Молча, руки опустя,
                Человек стоит уныло,
                Беспомощное дитя

Греховный дым и смрад не дает покоя ни днем ни ночью, но если мы осознаем свои немощи, то тем более прибегнем к помощи Божией. Ведь в немощах и совершается сила Божия, а кто рассчитывает только на свои собственные силы, тот неминуемо потерпит духовный ущерб и поражение. Нет слов, страшит житейская пустыня (помните рубцовское «бескрайнее мертвое поле» в «Русском огоньке»…). Но сдаваться немилостивой пустыне без боя не стоит. Верою в Христа каждый и в пустыне получает  некую отраду:

                Смотри, как роща зеленеет,
                Палящим солнцем облита,
                А в ней какою негой веет
                От каждой ветки и листа!

                Войдем и сядем над корнями
                Дерев, поимых родником, –
                Там, где, обвеянный их мглами,
                Он шепчет в сумраке немом.

                Над нами бредят их вершины,
                В полдневный зной погружены,
                И лишь порою крик орлиный
                До нас доходит с вышины...

Вот где расцветала душа легендарных русских поэтов, начиная с Ломоносова и Державина! Все они стали орлами незабываемой русской поэзии в веках по слову «Терпящие Господа изменят крепость, окрыла – аки орли» (Ис. 40, 31). Ведь кроме личного счастья или несчастий есть Отечество и поэзия. Наши великие поэты словом и стихами молятся! Пример у Тютчева:

                Пошли, Господь, Свою отраду
                Тому, кто жизненной тропой
                Как бедный нищий мимо саду
                Бредет по знойной мостовой

Много скорби в этом мире тем, кто желает обрести крылья праведности во Христе, но от всех их верен избавить Господь:

                Еще земли печален вид,
                А воздух уж весною дышит,
                И мертвый в поле стебль колышет,
                И елей ветви шевелит.
                Еще природа не проснулась,
                Но сквозь редеющего сна
                Весну послышала она
                И ей невольно улыбнулась...

Как не люты морозы дьявольского и человеческой злобы, духовная весна – Христос неминуемо сменит их и наступит Воскресение:

                Не все болезненное снится:
                Пришла весна - и небо прояснится

Но чтобы весна воссияла внутри нас, надо немало потрудиться для ее водворения в душу, очищенную трудами покаяния. Христос – Вечная Весна, Воскресение, Начало нетленной Жизни и новых нескончаемых времен без греха.

                День православного Востока,
                Святись, святись, великий день,
                Разлей свой благовест широко
                И всю Россию им одень.

                Но и Святой Руси пределом
                Его призыва не стесняй,
                Пусть слышен будет в мире целом,
                Пускай он льется через край

Стихотворение Тютчева дивно перекликается с текстом Пасхальной службы, в которых Христос выступает как Победитель смерти: «Воскресения день, просветимся, людие: Пасха, Господня Пасха!» Это не что иное как Пасхальный стих! Стихотворение датировано Пасхальным Воскресеньем 1872 года. Россия зримо являет истинно христианское благовестие о Воскресении вопреки западноевропейскому рационализму и скептицизму. Разве можно забыть, что Государь Александр I велел отслужить Пасхальную Литургию на площади в Париже по случаю вступления в него русских войск. Поэт Тютчев едва ли не первый в России написал чисто пасхальные строки, дав, таким образом, целое направление в русской поэзии, посвященное Святой Христовой Пасхе. Поэт просит не только за свою дочь, но за всех болящих, а таковые в мире все без исключения:

                О, дай болящей исцеленье,
                Отрадой в душу ей полей,
                Чтобы в Христово Воскресенье
                Всецело жизнь воскресла в ней...

Вот и обозначена цель христианской жизни на земле – ВСЕЦЕЛОЕ ВОСКРЕСЕНИЕ НАС ИЗ МЕРТВОГО, ГРЕХОВНОГО СОСТОЯНИЯ В ЖИЗНЬ ВЕЧНУЮ! И все стихотворения Тютчева пронизаны животворящим Пасхальным, нестареющим духом. Поэтому они и безсмертны и не могут умереть. Это причина того, что Тютчев не стал писать стихотворения о своем нерукотворном памятнике. Великих поэтов занимает и безпокоит совсем другое. Из всех наших поэтических гениев единственным долгожителем является Федор Тютчев. Поэтому поэт-старожил счел нужным предостеречь других своим стихотворением и влить в стареющие силы успокоение, чтобы всем нам быть причастниками Божественного пира и Его Пасхальной трапезы:

                Когда дряхлеющие силы
                Нам начинают изменять
                И мы должны, как старожилы,
                Пришельцам новым место дать, -

                Спаси тогда нас, добрый гений,
                От малодушных укоризн,
                От клеветы, от озлоблений
                На изменяющую жизнь;

                От чувства затаенной злости
                На обновляющийся мир,
                Где новые садятся гости
                За уготованный им пир;

                От желчи горького сознанья,
                Что нас поток уж не несет
                И что другие есть призванья,
                Другие вызваны вперед;

                Ото всего, что тем задорней,
                Чем глубже крылось с давних пор, -
                И старческой любви позорней
                Сварливый старческий задор

Для поэта все важно, все стороны многообразной жизни. Особенно пророческими предстают сегодня следующие стихи Ф. И. Тютчева:

                Когда свершится искупленье
                И озарится вновь Восток —
                О, как поймут тогда значенье
                Великодушных этих строк.

                Как первый, яркий луч денницы,
                Коснувшись их - озолотит
                Все эти вещие страницы
                И для потомства освятит.

                И в излияньи чувств народных —
                Как Божья чистая роса —
                Племен признательно-свободных
                На них затеплится слеза...

                Они раскроют для потомства,
                Как, сильны верою живой,
                Всем видам лжи и вероломства
                Отпор мы дали роковой...

Когда читаешь это стихотворение без первого четверостишия, то впечатление такое, что речь идет о поэзии русских гениев! Однако в нем отражена вера христианина Тютчева в то, что рано и поздно Константинополь без всякого воздействия России будет освобожден от османского ига и снова станет православным. Как скоро исполнится это пророчество, покажет время.
Тютчев в своих стихах завещает нам свободное, живое и нетленное чувство. Все его стихи – духовное завещание потомкам, впрочем, никому не навязываемое, а целостное, органичное и Пасхальное. Особенно вот это спокойное в чисто христианском духе послание, которое является тютчевским катехизисом и которое стоит многих книг и даже библиотек:


                Чему бы жизнь нас ни учила,
                Но сердце верит в чудеса:
                Есть нескудеющая сила,
                Есть и нетленная краса.

                И увядание земное
                Цветов не тронет неземных,
                И от полуденного зноя
                Роса не высохнет на них.

                И эта вера не обманет
                Того, кто ею лишь живет,
                Не все, что здесь цвело, увянет,
                Не все, что было здесь, пройдет!

                Но этой веры для немногих
                Лишь тем доступна благодать,
                Кто в искушеньях жизни строгих,
                Как вы, умел, любя, страдать,

                Чужие врачевать недуги
                Своим страданием умел,
                Кто душу положил за други
                И до конца все претерпел.


                ***

Вместе с сестрой Татьяной мы направляемся к Новодевичьему монастырю на Московском проспекте Санкт-Петербурга. «Петербург – это Россия, это русский характер, это русская общительность», - писал Ф. И. Тютчев в 1844 году. Московский проспект (бывшая Царскосельская дорога) – это дорога, которую знали все наши поэты от Ломоносова до Рубцова. Символично, что в метро это же направление заканчивается конечной станцией «Парнас»… Итак, Московский проспект начинается от Сенной площади, где расположен Кафедральный Никольский собор города, что весьма символично, и доходит до площади Победы. Далее Пулково с Авиагородком и Царское Село. Бывшее Детское Село воистину повидало очень многих выдающихся детей Матери - России! Среди них все выдающиеся русские поэты. В Царском Селе (г. Пушкин) 15 июля 1873 года скончался поэт Федор Иванович Тютчев. После третьего удара, рассказывал Аксаков, «нем и недвижим лежал он как мертвец… Священник прочел ему отходную и напутствовал к смерти. Кругом стояли домашние - плакали, прощались. Так продолжалось часа четыре; наконец… он ожил. В эту минуту приехал из Петербурга вызванный по телеграфу его духовник… и когда он подошел к Тютчеву, чтобы со своей стороны напутствовать его к смерти, то Тютчев предварил его вопросом: какие подробности о взятии Хивы? Потом сказал ему: меня сегодня уже похоронили». Эрнестина Федоровна писала тогда же: «У него по-прежнему страшные головные боли… пытка тем ужаснее, что голова его ясна… Это сам Бог в милосердии Своем посылает ему все эти страдания, чтобы очистить его душу от нечистот жизни, но мне кажется, что если бы даже он совершил страшнейшие злодеяния, они уже были искуплены переживаемыми муками…» Аксаков в письме к Юрию Самарину от 18 июля писал, что последней ночью «лицо его… видимо, озарилось приближением смертного часа… Он лежал безмолвен, недвижим, с глазами, открыто глядевшими, вперенными напряженно куда-то, за края всего окружающего с выражением ужаса и в то же время необычайной торжественности на челе. «Никогда чело его не было прекраснее, озаренное и торжественнее…» - говорит его жена… Священник также свидетельствовал мне, что Тютчев хранил полное сознание до смерти, хотя уже не делился этим сознанием с живыми. Вся деятельность этого сознания, вся жизнь мысли в эти два дня выражалась и светилась на этом, тебе знакомом, высоком челе…». Поэт был погребен на Новодевичьем кладбище.
С шумного и широкого городского проспекта мы вступаем в тихую и мирную обитель. Сегодня на дворе середина октября. В северной столице уже успели похозяйничать сильные заморозки. Как сейчас должно быть красиво и грустно в Царскосельском парке. Вспомнилось чудесное из Тютчева:

                Осенней позднею порою
                Люблю я царскосельский сад,
                Когда он тихой полумглою
                Как бы дремотою объят —
                И белокрылые виденья
                На тусклом озера стекле
                В какой-то неге онеменья
                Коснеют в этой полумгле...

                И на порфирные ступени
                Екатерининских дворцов
                Ложатся сумрачные тени
                Октябрьских ранних вечеров —
                И сад темнеет, как дуброва,
                И при звездах из тьмы ночной,
                Как отблеск славного былого,
                Выходит купол золотой...

Парк в Царском Селе видел и радовался гуляющим по нему Пушкину с Натальей, задумчивому Лермонтову…
Золотым осенним настроением пронизана вся обитель. В небе сияют восстановленные купола монастыря, а внизу на земле тихо светятся золотые кленовые листья. Мы подбираем несколько больших листьев и идем с ними дальше. Двустишие Тютчева «Чертог твой, Спаситель, я вижу, украшен?/Но одежд не имею да вниду в него» здесь в стенах монастыря вызывает самые живые раздумья о том, как спастись от мира злобствующего греха, как не совлечься одежд спасения и придти в смирение и кротость. Длинная стена монастырского здания заканчивается, и взору предстает каменный в афонском стиле Казанский храм. А справа невысокая стена монастырского кладбища. За стеной возвышается бюст над могилой поэта Некрасова. Но мы сначала идем в Богородичный храм. Матерь Света – Мать всем людям, у Небесной Матери нет живых и мертвых, все дети Ее живы.  Внутри большого Казанского собора как в Константинополе, то есть над всем, словно само Небо, возвеличивается громадный расписной купол. Многочисленные прорези окон в самом верху по всему основанию купола создают впечатление нахождения в древнем византийском храме. В солнечный день оттуда льется неземной свет, и весь храм исполняется сияния. Это действительно Небо на земле, как восклицали послы Святого Благоверного князя Владимира Киевского, посетившие византийское Богослужение.
В соборе находится часть мощей священномученика Святителя Илариона, епископа Верейского. Справа находится Дивеевский придел. Рядом с ним большая Икона Пресвятой Богородицы «Знамение» Курской-Коренной. В Дивеевском приделе иконы Дивеевских святых и замечательная настенная роспись, укромно расположившаяся на стене справа перед самым иконостасом: преподобный отец Серафим Саровский задумчиво кормит с руки хлебом громадного медведя. На Западе до сих пор считают, что у нас медведи по улицам ходят… Но медведи – это скорее мы, люди, не осознающие необходимость в стяжании Благодати Святого Духа, и вот отцу Серафиму приходиться приучать нас совсем к иному своим знаменитым хлебушком. Кто ж не знает серафимовских сухариков, которые святой при жизни щедро раздавал к нему приходящим. Батюшка Серафим как бы говорит: «Радости мои, грядите по мне, я вас угощу и вы будете жаждать не одного земного, но Небесного. Христос воскресе!»  В этом маленьком петербургском Дивеево вспоминаются духоносные слова Чудотворца Серафима: «Душу снабдевать надо Словом Божиим: ибо СЛОВО БОЖИЕ, как говорит Григорий Богослов, ЕСТЬ ХЛЕБ АНГЕЛЬСКИЙ, ИМ ЖЕ ПИТАЮТСЯ ДУШИ, БОГА АЛЧУЩИЕ. Всего же более должно упражняться в чтении Нового Завета и Псалтири, что должно делать стоя. От сего бывает просвещение в разуме, который изменяется изменением Божественным. Надобно так себя обучить, чтобы ум как бы плавал В Законе Господнем… Когда же человек снабдит душу свою Словом Божиим, тогда исполняется разумением того, что есть добро и что есть зло… Пока не примет Утешителя, человек имеет нужду в Божественных Писаниях. Следует также снабдевать душу о познаниями о Церкви, как Она от начала и доселе сохраняется, что терпела Она в то или другое время, - знать же сие не для того, чтобы желать управлять людьми, но на случай могущих встретиться вопрошений, также – для убеждения и утешения своего духа. Более же всего делать это должно собственно для себя, чтобы приобрести мир душевный».
Их храма мы выходим более воодушевленные, чем раньше. Тот внешний мир вне монастыря здесь не имеет никакой цены, он поблек, как бы обезцветился, стал неинтересным. Это чувство испытываешь каждый раз при посещении Новодевичьего монастыря. Хорошо помню, как мы впервые с сестрой пришли сюда и ужаснулись от вида нагло разоренных и поруганных могил. Как будто был повален лес крестов… Нам, помнится, было настолько не по себе, что эта грусть и бол не ушла до сих. Снова это чувство я испытал при посещении Смоленского лютеранского кладбища в Петербурге. Тут еще было ужаснее. Город сдавливает захоронения со всех сторон. Настолько все запущено, что ни о какой человечности и речи быть не может. Буквально считанное количество могил, в том числе графа К. И. Нессельроде, имеют ухоженный вид…
Не менее грустно и от того, что в Петербурге до сих пор не воздвигнут памятник поэту Ф. И. Тютчеву. После бюста Некрасова на его могиле все наше внимание переключается на несколько крестов из белого камня. Это и есть фамильное захоронение Тютчевых. Конечно, желательно посещать дорогие могилки после Богослужения в храме. Можно и вспомнить что-нибудь из тютчевского, например, вот это:

                И гроб опущен уж в могилу,
                И все столпилося вокруг...
                Толкутся, дышат через силу,
                Спирает грудь тлетворный дух...

                И над могилою раскрытой,
                В возглавии, где гроб стоит,
                Ученый пастор, сановитый,
                Речь погребальную гласит...

                Вещает бренность человечью,
                Грехопаденье, кровь Христа...
                И умною, пристойной речью
                Толпа различно занята...

                А небо так нетленно-чисто,
                Так беспредельно над землей...
                И птицы реют голосисто
                В воздушной бездне голубой...

Так и в жизни, «толпа» всегда чем-то «различно занята», а о Небе некогда и подумать… И о смерти очень многие стараются не думать и тем более размышлять, как будто ее и нет на земле. Некоторые исследователи утверждают прямо, что смерти нет, и человек переходит в параллельную жизнь. А как же Святое Евангелие с утверждением, что «последний враг истребится – смерть», то есть не только есть смерть, но и что смерть есть враг наш?.. Вот так с помощью лженауки одурачивают людей, стремясь оторвать их от Матери – Церкви и столкнуть в «параллельный мир», то есть в ад. Здесь у тютчевских могил вспоминается и желание поэта:

                Хотел бы я, чтобы в своей могиле,
                Как нынче на своей кушетке, я лежал,
                Века бы за веками проходили,
                А я бы вас всю вечность слушал и молчал

Что ж, плоть немощна, а дух бодр. Надеемся, что все наши поэты и все наши самые дорогие люди, вся Святая Русь слышат всех. Слышит чуткий Тютчев и звон монастырских колоколов, улавливает затаенные думы и слова тех, кто приходит поклониться мощам великого русского поэта…

                Но все грезится сквозь немую тьму –
                Где-то там, над ней, ясный день блестит
                И незримый хор о любви гремит

Какие дивные кресты у Тютчевых! Все здесь – и кресты и сами надгробия сквозь преходящее и тленное устремлено в нетление и в бессмертие. Да это не только крест, но каменная скрижаль, на котором начертаны слова из Евангелия! И уходит, убегает, как трус, ощущение оставленности и смертности!  В основании тютчевского креста установлено изображение Господа Иисуса Христа в круге в багряном облачении и с крестом в руке. В самом верху надписи из Евангелия, начиная с этой: «Да не смущается сердце ваше, веруйте в Бога и в Меня веруйте, в дому Отца Моего обителей много суть есть» (Ин. 14, 19).
Мы с сестрой кладем золотые кленовые листья на надгробия. Надписи и сами надгробия еще в снежной изморози. Порыв ветер подхватывает наши листы… Но кленовое золото повсюду на монастырском кладбище:

                Обвеян вещей дремотой,
                Полураздетый лес грустит…
                Из летних листьев разве сотый,
                Блестя осенней позолотой,
                Еще на ветви шелестит.

                Гляжу с участьем умиленным,
                Когда, пробившись из-за туч,
                Вдруг по деревьям испещренным,
                С их ветхим листьем изнуренным,
                Молниевидный брызнет луч.

                Как увядающее мило!
                Какая прелесть в нем для нас,
                Когда, что так цвело и жило,
                Теперь так немощно и хило,
                В последний улыбнется раз!..

«Первый поэт-философ, которому равного не было, кроме Пушкина», - так сказал о поэте Ф. И. Тютчеве Федор Достоевский. Но мы уже говорили, что философия Тютчева насквозь православна, причем настолько органично, что мы зрим не материализованную оболочку духа, выраженную человеческими словами, но слышим сам дух. Ничто из бренного человеческого, тем более языческого, или любого другого, не коснулось сущности совершенной тютчевской поэзии. И в подтверждении этого совсем недалеко от тютчевской могилы стоит изваяние Спасителя. Справа от Христа помещена «Молитва о России». Взгляд Господа устремлен поверх могил на град Петра, на всю Россию и мир. Вся фигура Христа с Крестом вещает о Воскресении из мертвых. Сын Человеческий все видит и все знает. Доколе будут биться мертвецы с мертвецами, опомнятся ли люди и возьмутся за личное покаяние? Смиренный и кроткий, но исполнивший все делом, Христос молчит. Но от Победителя народов, Слова Божия, воплотившегося в Человека ради нашего спасения, ничего не сокрыто в земном. Ему честь, благодарение и восхваление подобает, всегда и ныне и присно и во веки веков.