Глава 5 Наказание обидчика

Наказание обидчика

                Инночку   обижали  везде.  Сиротка,  защитить  некому.  Бабушку  никто  не  боялся. На  вопрос  учителя: «Кто  это  сделал?»  или  «Кто  это  сказал?»  показывали  на  Инну. Она  дрожащими  губами  лепетала:  «Я  этого  не  делала!»  «Я  этого  не  говорила!» Но  её  никто  не  слушал. Учителям  было  всё  равно. Лишь  бы  кого  найти,  и  всё  свалить  на  беззащитную. Из  школы  убегала  в  холод  без  пальто. Ученики  были  жестоки,  учителя  равнодушны. Ценилась  только  сила,  а  «У сильного  всегда   бессильный  виноват.»
                Но  самое  страшное…  это  был  «заволжский  поросёнок». Это  -  прозвище   этого  гадёныша,  а  по  имени  его  никто  и  не  звал. Почему  заволжский?  Приехал  из  Заволжья. Почему  «поросёнок»,  тоже  ясно,  везде  свинью  подложит. Живёт  только  с  матерью,  которая  бьёт  его  нещадно,  да  толку  никакого.  Соседи  один  раз  отняли,  а  то  бы  убила.  Жестокость  порождает  жестокость.
                Мать  кричала:  «Не  ваше  дело! Сама  родила, сама  и  убью!» Ну,  прямо  по  Гоголю,  хоть  она  его  не  читала,  образование  два  класса  и  третий  коридор. Отца  у  них  никогда  не  было,  да  и  знала  ли  мать,  кто  был  его  отцом?  Вечно  злой,  а  может  быть,  ещё  и  голодный…. А  может,  и  злой,  потому  что  голодный. А  ласки  не  то,  что   не  видел,  а  и  представления  не  имел,  что  это  такое.
            Мать  выказывала  в  отношении  к  сыну  свои  собственные  пороки,  бездуховность,  бескультурье,  вместо  любви  ненависть,  а  ещё  хуже  было  то,  что  она  пила  самогон  и  ругалась  матом.  И  знала  только  один  метод  воспитания  -  порка.  А  сын  вымещал  все  обиды  на  других,  на  тех,  кто  слабее  его,  кто  не  мог  дать  ему  отпор.
                Он  доставал  многих,  и  однажды  его  побили,  все  вместе,  обиженные  и  их  друзья,  свалили  его  на  дорогу  и  били  сумками  с  книжками  по  голове. Он  встал  с  разбитыми  губами,  да  не  впрок  наука. Отлавливал  потом  по  одному  всю  цепочку.  Но  самым  слабым  звеном  из  всех  была  Инночка,  он  истязал  её  на  протяжении  нескольких  лет.
                Инночка  боялась  «заволжского  поросёнка»,  как  огня. Он  не  просто  ей  пакостил,  изводил  её,  отравлял  ей  жизнь,  он  её  медленно  убивал. Он  её  толкал,  выламывал  ей  руки,  разбил  ей  доской  нос,  и  она  вся  залилась  кровью. Тогда  ей  было  всего  пять  лет. В  третьем  классе,  а  он  учился  второй  год  в  пятом,  он  толкнул  её  со  школьного  крыльца.
                Она  упала  на  лёд,  и  сломала  руку.  Инна  кричала  на  всю  школу. Вся  рука  была  в  ямах,  перелом  со  смещением.  Учителя  были  в  ужасе,  какая  страшная  рука! Полтора  месяца  пролежала  в  больнице.  Руку  сохранили. Разрабатывала  её  потом  со  стонами  и  болью.  А  хулигану  не  было  ничего. Сказали,  он  же  только  толкнул,  он  же  не  знал,  что так  будет,  он  же  лично  ей  руку  не  ломал.
                А  потом  в  один  очень  плохой  день  Инна  задержалась  в  школе.  Она  шла  домой  одна  по  тропинке  среди  травы  и  цветов. Была  уже  весна,  было  так  хорошо,  но  её  поджидал  её  мучитель. Завидев  его,  она  остановилась,  почуя,  как  всегда,  недоброе. Тогда  он  сам  пошёл  ей  навстречу,  подошёл  совсем  близко  и  резко  ударил  её  кулаком  прямо  в  сердце. Она  выронила  портфель  и  замертво  упала  в  цветы.
                Сердце  остановилось,  а  сознание  было  ясным.  Она  видела,  как  по  небу  плывут  облака.  Она  не  дышала.  Потом  лёгкий  удар  сердечка,  ещё  один  и  ещё…. Так  с  перебоями  сердечко  снова  заработало. Инночка  сначала  села,  потом  поднялась  и  медленно  побрела,  оставив  портфель  в  траве. Потом  вместе  с  бабушкой  пошли  его  искать. Завидев  «поросёнка»,  баба  Таня  побежала  за  ним,  да  разве  догонит? А  если  б  и  догнала,  то  и  её  ударил  бы,  ведь  она  тоже  слабее  его. Они  нашли  портфель  и  побрели  домой. Жаловаться  было бесполезно,  никому  до  них  дела  не  было. А  пожалуешься,  как  бы  дом  не  поджёг!
                И  тогда,  не  видя  ниоткуда  спасения,  Инна  всё  рассказала  Марку. Как  только  он  приехал  к  ним  на  выходные. Ещё  экзамены  не  успел  сдать  за  первый  курс  института. Марк  спал  на  сеновале,  было  ещё  прохладно,  но  он  закалялся. В  окошечко  в  сенях  ему  была  видна  часть  улицы.
            Ранним  утром,  а  был  уже  май,  он  увидел,  как  «заволжский  поросёнок»  куда-то  направился. Марк  быстро  натянул  спортивные  штаны,  хотел  надеть  кроссовки,  но  передумал,  они  были  новые. Он  достал  из  сумки  старенькие  кеды,  сойдут  пока  и  эти,  вышел  из  дома  и  перебежал  к  сараю.
                Из-за  сарая  он  наблюдал,  как  «порося»  пересёк  улицу.     Через,  так  называемый,  прогон -  широкий  переулок,  где  скотину  прогоняли,  направился,  похоже,  что  к  пруду. В  Калиновке,  как  мы  знаем,  было  два  водоёма  -  пруд  и  озеро,  а  в  Белых  Горах  -  река  Урга,  приток   Суры. Марк,  прячась  за  домами,  осторожно  последовал  за  ним. Трава  уже  была  приличная,  и  везде  росли  кусты.
Как  только  слышал  шум  и  голоса,  бросался  в  траву  и  пережидал. Голоса  стихали,  он  поднимался  и, отыскав  глазами  белобрысую  голову  «поросёнка»,  вновь  следовал  за  ним.
            Так  ему  удалось  совершенно  незаметно  настичь  свою  жертву  у  пруда. Было  так  рано,  что  на  пруду  ещё  никого  не  было. Да  и  что  там  можно  делать  в  мае,  купаться  ещё  рано,  а  рыбу  удить  некогда,  ученикам  в  школу,  остальным  на  работу.  «Зачем  он  сюда  пришёл?» -  подумал  Марк,  наблюдая  за  отшельником  из-за  кустов.
         А  «поросёнок»,  между  тем,  шарил  в  кустах,  явно  отыскивая  что-то.  «Что  у  него  там  спрятано?»  - опять  подумал  Марк. И  вдруг  увидел,  что  тот  стукает  друг  о  друга  два  яйца,  осторожно  отколупывает  и  выпивает  из  них  содержимое,  запрокинув  голову.   «Ах,  вот  оно  что,  утиные  яйца!» -  Марк  всё  понял. Чьи-то  домашние  или  даже  дикие  утки  гнездо  завели,  откладывают  яйца,  но  птенцы  не  вылупятся.  Голодный  «поросёнок»  завтракать  пришёл!  Тут  Марк  вышел  из  кустов  и  спросил:
   -  Что,  вкусные?
     -   А  то!  -  ответил  поросёнок.
     -   Я с тобой  разобраться  хочу.  Ты  почему  бьёшь  мою  племянницу  Инну?
      -   А  твоё  какое  дело?  Хочу  и  бью. И  никакая  она  тебе  не  племянница.  Так  мамка   сказала.
     -   А  ты  кто  такой,  чтобы  бить,  кого  хочешь?  Ты  что,  господин,  а  все  остальные  твои  рабы?
     -   Захочу  и  вообще  убью.  Ты  что  ль  мне  помешаешь?
      -   И  ты  не  знаешь,  что  за  это  тебя  посадят  в  тюрьму?
      -   А  пусть  сажают. А  твоей  Инки  не  будет.
                «Поросёнок»  вполне  оценил  преимущества  Марка,  тому  вот-вот  должно  было  исполнится  восемнадцать,  а  этому  нет  и  четырнадцати,  но  он  продолжал  дерзить. Надеялся  на  свою  ловкость  и  на  то,  что  Марк  -   не  деревенский  пацан  и  не  посмеет  его  ударить.
       -  И  тебе  такому  сильному  не  стыдно  бить  слабенькую  девочку?  -   Какой  же  ты  мужик,  скажи?  Ты  попросишь  у  неё  прощения  и  больше  никогда  к  ней  не  подойдёшь  даже  близко!
     -   Чё?  Ха – ха!  А  вот  это  видел?
                И  он  показал  Марку   кукиш  или  по-другому  фигу.
     -   Я  вижу,  ты  слов  не  понимаешь?
                «Поросёнок»  умолк,  всё  же  заметив,  как  менялся  в  лице  Марк,  но  смотрел  на  него  по-прежнему  вызывающе.  А  тот  продолжал:
      -   С  тобой  надо  разговаривать  только  твоим  же  языком.  Так  вот  за  то,  что  ты  ей  уже  сделал,  да  и  другим  тоже  напакостил,  тебе  придётся  расплатиться….
                Смысл  фразы  не  успел  дойти  до  тупой  головы  «поросёнка»,  и  он   не  отклонился  и  не  увернулся,  когда  Марк  со  всего  размаху,  дал  ему  оплеуху,  и  такую,  что  «поросёнок»  тут  же  свалился  в  кусты. Затем  Марк  схватил  его  за  подмышки  и  потащил  к  воде.
      -   Искупайся,  пока,  гадёныш!  -  он  макнул  его  несколько  раз  головой  в  воду.  Потом  приподнял  за  шиворот  рубашки  и  сказал: 
      -   И  запомни,  если  ешё  раз  подойдёшь  к  Инне,  я  тебя  побью,  как  собаку,  -  и  он  сбросил  его  в  воду. -  Искупайся  ещё  разок  весь!
                Тот  начал  вылезать,  но  Марк  толкнул  его  ещё  раз.  Тому  бы  переплыть  на  другой  берег  и  там  вылезти,  но  вода  была  холодная,  а  «поросёнок»  был  несообразителен.  Ему  бы  крикнуть:  « Я  больше  не  буду!»  Сам  Марк  недавно  просил:  «Дяденьки,  отпустите  меня,  я  сделаю  всё,  что  вы  хотите!»  Он  умолял  их,  хотя  ни  в  чём  не  был  виноват.  А  этот  мерзкий  тип,  виноватый  по  самую  макушку,  пытаясь  вылезти  на  берег,  отфыркался  и  закричал:  -  Пусти,  сволочь!
                Это  оскорбление  решило  всё. Ярость  ослепила  Марка.  Он  схватил   «поросёнка»,  опять  засунул  его  головой  в  воду   и  держал  его  так  крепко,  что  никакие  барахтанья  руками  и  ногами  не  помогли,  и  Марк  вытащил  его  только  тогда,  когда  тот  ослаб  и  затих.
        -   Ну,  что?  Нахлебался?  -  он  бросил  его  на  песок  и,  поняв,  что  тот  не  шевелится,  перевернул. Он  надавил  ему  на  живот,  потом  несколько  раз  на  грудь  сложенными  руками,  потом  начал  поднимать  и  опускать  его  руки,  то  есть,  делал  ему  искусственное  дыхание,  пытаясь  оживить. Тот  смотрел  вверх  остекленевшими  глазами.
                Марк  наклонился  и  послушал  сердце,  оно  молчало,  пощупал  пульс,  тот   не  бился. Делать  дыхание  рот  в  рот  ему  было  противно.  Он  снова  давил  ему  на грудь,  потом  перевернул  его  себе  на  колено,  чтобы  вода   выливалась,  всё  тщетно! Вода  немного  вылилась,  вода  с  остатками  яиц.  Но,  видимо,  она  уже  заполнила  лёгкие,  дыхание  не  возобновилось.
                Марку  показалось,  что  в  кустах  что-то  зашуршало.  И  тогда  он  снова  поднял  «поросёнка»,  и  на  руках,  а  не  волоком,  чтоб  не  оставлять  следов,  отнёс  его  к  воде  и  бросил  вниз  лицом. Тот  распластался  по  поверхности,  и  только  вода  заколыхалась.
                Марк  огляделся.  Тихо,  нет  ни  души,  кругом  кусты.  Так  же,  как  и  раньше,  скрываясь  за  кустами,  Марк  вернулся,  но  не  к  себе,  а  сначала  подкрался  сзади  к  чужой  избе,  там  никто  не  жил.  Затем  снял  кеды  и  в  одних  носках,  на  цыпочках,  опять  прячась,  уже  вернулся  к  своему  сараю,  а  потом  и  на  сеновал.
                Стянул  с  себя     всё   мокрое:  штаны,   футболку  и   трусы  с  носками   и  спрятал  под  раскладушку.  Сумка  со  сменой  - мама  положила  на  случай  бани  -  стояла  рядом.  Марк  быстро  переоделся,  забрался  под  одеяло  и  притворился  спящим. Прошло  пять  минут,  и  баба  Таня  вышла  из   комнаты   и  заглянула  на  сеновал.  Марк  завозился.
       -   Маркуша,  ты  не  спишь?  Ты  не  замёрз?
       -    Баб,  ты  разбудила  меня! 
       -  Ну,  так  ведь  дела  надо  делать. Майский  день  год  кормит. Щас  самовар  поставлю,  яички  сварю  на  завтрак.
                Упоминание  о  яйцах  резануло   слух,  тот  ел  их  сырыми. Марк   вскочил  на  ноги.
        -   Баб  Тань,  я  сегодня  яиц  не  хочу!
         -   Ну,  так  ладно!  Оладушек   тогда  испеку.
         -   А  я  пока   до  завтрака  тебе  грядку  вскопаю.
         -   Вот  и  хорошо.  Ты  быстро  копаешь.
                Надел  старые  сапоги,  взял  во  дворе  лопату  и  пошёл  копать. Заодно  выкопал  под  вишней  ямку,  и  незаметно  в  ведре  отнёс  туда  кеды  вместе  с  носками  и  закопал,  а  потом  замаскировал  ветками. Мокрую  одежду  отнёс  в  баню  и  бросил  в  корыто  под  лавкой. Инночка  сладко  спала  и  пока  ещё  не  знала,  что  её  мучителя  больше  нет.
                А  ведь  он  не  хотел  его  топить,  он  даже  не  предполагал,  что  тот  пойдёт  к  пруду.  И  разве  стал  бы  он  его  бить,  чтоб  следы  остались,  пусть  бы  думали,  что  сам  утонул. Впрочем,  если  что,  восемнадцати  ему  ещё  нет.  Другая  ответственность. И  намерения  у  него  не  было. Но  получилось,  как  получилось. Впрочем,  есть  люди,  которые  не  допустят,  если  что….
                Инна  позвала  Марка  завтракать.  И  тут  загромыхал  гром,  откуда   ни  возьмись,  налетела  тучка,  и  встала  над  их  селом. Дождь  лил,   как  из  ведра,  целых  полчаса.  Они  поели  оладушек  с  черничным  вареньем,  посмеялись  над  своими  синими  языками  и  губами,  попили  чайку  с  лимоном  и  с  конфетами  «цитрон»,  что  им  прислала   Софья  Петровна,  и  дождь  закончился.
                «Как  хорошо,  что  прошёл  дождь,  все  следы  смыл!»  -  подумал  Марк  и  пошёл  топить  баню.  Мыться  пошёл  первый  в  самую  жаркую. И  выстирал  своё  мокрое  бельё,  и  развесил  в  предбаннике. Баба  Таня  даже  внимания  не  обратила,  что  Марк,  надел  то  же  самое,  в  чём  ходил  с  утра,  а  Инночка,   тем  более.  Бельё-то  ведь  было  чистое,  только  сегодня  надел.
                Его  нашли  ближе  к  полудню. Вызвали  милицию  и  следователя. Было  две  версии. Сам  утонул  по  неосторожности  или  кто-то  помог. Зачем  пришёл  на  пруд,  было  ясно,  нашли  скорлупки  от  яиц. На  лице  остался  синяк  от  удара,  возможно  с  кем-то  подрался,  ничего  удивительного,  с  ним  это  случалось  часто. Хотели  вызвать  собаку,  да  после  такого  дождя  все  следы  размыты,  а  все  запахи  улетучились.
                Давить  на  милицию  было  некому,  дел  у  неё  и  так  невпроворот,  ну,  и   дали  заключение   -  несчастный  случай,  поскользнулся,  упал  и  не  выбрался.  Хотите  -  верьте,  хотите  -  нет,  но  сам  утонул. Никто  особо  о  нём  не  жалел,  но  было  неприятно. А  мать,  приняв  стакан  самогона,  убивалась,  кричала,  не  пойми,  чего  и  плакала. Ах,  если  б,  пораньше  спохватилась,  да  следила  бы,  да  приласкала  бы,  да  хоть  бы  завтрак  в  тот  день  приготовила. Впрочем,  зачем  ласки?  Просто  любила  бы  его. А  что  такое  любовь? Это  -  прежде  всего  забота. А  ещё  спроси,  выслушай  и  посоветуй.  А  теперь,  чего  же   после  времени  слёзы  лить!
                Марк  надел  новые  кроссовки  и  гулял  с  Инночкой  в   обнимку   по  улице.
          -   Разрешите  представить,  это  -  моя  племянница.
          -    Да  ну,  ха-ха-ха!
          -    Вы  разве  не  знаете,  что  это  -  мой  дядя?
          -    Троюродный?
          -    А  какая  вам  разница?  Мой  дядя  Марк  мне  самый  родной.