Василий Георгиевич Голубев Церковный староста

     Как-то весной, это было начало апреля, знакомые пригласили меня в паломническую поездку по Псковским монастырям. Долго колебалась, но, в конце концов, согласилась. Потом только рада была. Свою землю древние псковитяне считали домом Святой Троицы - так и есть: достаточно было двух дней путешествия по здешним святыням, чтобы мои взгляды на жизнь изменились. Здесь, на западной окраине России, я стала свидетельницей возрождения Святой Руси - Спасительницы мира. На обычную воскресную службу в Храм Успения Пресвятой Богородицы в Псково-Печёрском монастыре пришло столько народу, что многие вынуждены были молиться на площади перед церковью. Успенский Храм не смог вместить всех желающих.
В одном из монастырей нашу группу сопровождала совсем ещё юная, худенькая, с огромными тёмными глазами монахиня Наталия. От неё мы услышали историю монастыря, пропущенную через призму её собственных убеждений. Одно из них прозвучало особенно эмоционально и утвердительно: у мира есть надежда на Спасение, пока Россия хранит православную Веру!
Эта хрупкая девушка молилась за всё человечество! Её Бог был размером с Вселенную! Как можно в столь юном возрасте иметь такую огромную силу Духа; сколько испытаний должна была пройти душа, чтобы взлететь на такую высоту? Монахиня Наталия стала для меня символом возрождения Святой Руси.
Я носила нательный крестик, знала наизусть «Отче наш», имела понятие о заповедях - этого хватало, чтобы считать себя примерной христианкой. Но рядом с Наталией я почувствовала свою полную несостоятельность перед Вечностью.
 Кто я? Какова моя миссия на Земле? Если бы не поездка в Псков, я не узнала бы, что в моей душе тоже заложены вибрации самопожертвования. Иначе встреча с Наталией была бы невозможна. Ничто не происходит случайно.
В моём роду уже был человек хранитель православной Веры — это мой прадед, Василий Георгиевич Голубев, церковный староста. В годы сталинских репрессий против верующих он был осужден и отбывал срок в лагере для «религиозников». После поездки, переосмысливая увиденное и услышанное, впервые пожалела, что в общем-то ничего не знаю о своём прадеде. Он умер, когда мне было два с небольшим года.
Знаю, что прадед был родом из кубанских казаков, но жил в столице Азербайджана - Баку. Чудом сохранилось несколько страниц из дневника Василия Георгиевича с записями о рождении детей, написанные грамотно, красивым ровным почерком.
«Толя родился 30 декабря 1908 года, крещён 8-го января. Стал улыбаться на первой неделе, зубы стали расти на пятом месяце, на 13-м месяце Толя стал ходить».
 «Володя родился в 3 часа утра 22/9 августа 1920 года в гор. Кубе, весил 8 ф. Крещён 25/12 сентября. Улыбаться стал на 7-й неделе… Володенька умер 27 января 1921 года в Кусарах. 10 час. вечера».
«Нина родилась 8 марта 1926 года в 11 часов утра. На шестом месяце стали появляться зубы. На 7-ом месяце начала становиться. На 9-ом месяце начала ходить. Ребёнок очень развитый».
Информация скудная, но и по ней я могу строить догадки о характере деда Василия, что был он замечательным мужем и отцом, человеком добрым, наблюдательным и ответственным.
Кроме детей, упомянутых в дневнике, была ещё дочь Анна, моя бабушка, она родилась 17 февраля 1905 года, её сын Вячеслав – мой отец, он родился в 1936 году.
Сын Виталий, рождённый в марте 1924 года, во время Великой Отечественной войны был ранен и умер в военном госпитале города Орджоникидзе. Ему только исполнилось восемнадцать лет. Брат Анатолий пытался найти могилу младшего брата, но так и не смог. Решили, что Виталий захоронен где-то в братской могиле.Сам Анатолий был призван в армию в 1941 году,прошёл всю войну в должности санинструктора, награждён тремя медалями. 
Много испытаний выпало на долю моих родственников, все так или иначе оказались втянутыми в круговерть беспощадного колеса истории.
Нину Васильевну я всегда называла тётей, а на самом деле она приходилась мне двоюродной бабушкой. В семье прадеда она была последышем, и с моим отцом у них разница всего десять лет. Хорошо помню одну из лучших фотографий тёти Нины в платье с глубоким декольте, открывающим красивые плечи и грудь. Волосы светлые, густые, уложенные, модными в те годы, волнами; глаза зелёные; брови тёмные, бархатистые, широкие; скулы высокие, точёные, - когда в детстве увидела фотографию, спросила у мамы:
- Кто это?
Думала, что мама назовёт фамилию какой-нибудь актрисы. Услышав ответ, не поверила, долго всматривалась в портрет. 
С возрастом тётя Нина почти не изменилась, только немного располнела.
В бабушкином роду женщины были предрасположены к полноте, и неудивительно – все были замечательные хозяйки, умеющие вкусно готовить. Хорошо помню изысканный вкус бабушкиной выпечки из самых простых продуктов. А какие эклеры и паштеты делала её дочь Людмила, моя тётя!
Сёстры Анна Васильевна и Нина Васильевна были очень похожи и обе курили. Эпизод из моего детства, словно кадр киноплёнки: на диване в бабушкиной комнате сидят две статные красавицы, курят папиросы. Едкий табачный дым уходит в открытую дверку газовой печки (печкой комната отапливалась в холодное время года). На столе лежит коробка с изображением бравого всадника в чёрной бурке и папахе на фоне высокой горы.
Курение не только не портило сестёр, наоборот, добавляло им шарма и загадочности. Такую красоту ничто не смогло испортить, ни курение, ни жизненные испытания. Вспоминаю обеих, и наворачиваются слёзы – давно нет ни Анны, ни Нины. Никогда уже не смогу поговорить с ними так, как хотелось бы сейчас, не задам вопросы, на которые хотела бы услышать ответы. Можно только догадываться и фантазировать.   
Бабушка привила мне навыки опрятности. Бывало, набегаюсь за день, лень мыть ноги перед сном и менять бельё, но бабушка ворчит, настаивает на своём, и приходится подчиняться. Я злюсь, а бабушка всё повторяет:
- Потом спасибо мне скажешь!
Так и получилось. Сейчас я только благодарна ей. Надеюсь, бабушка меня слышит.
Анна Васильевна со временем стала для меня эталоном чистоплотности и хорошего вкуса. (Думаю, качества эти у неё от родителей Василия Георгиевича и Александры Тимофеевны). От бабушки Ани, даже в очень пожилом возрасте, когда она уже с трудом передвигалась и плохо видела, пахло не старостью, а душистым мылом.  В её комнатке всегда было чисто и уютно. Помню буфет из светлого дерева с резными дверками и пузатыми фарфоровыми вазочками, украшающими верх; вышитые гладью накрахмаленные и отутюженные салфетки на полочках этажерки… На одной из полочек стоял японский болванчик, всем нравилось дёргать его за голову – после она долго раскачивалась из стороны в сторону. Ещё у бабушки была статуэтка пятигорского орла, которая светилась в темноте. Я брала её в ладони и смотрела между пальцев на таинственное сияние, исходящее от птицы в темноте. Бабушка говорила, что она светится из-за фосфора. 
А бабушкин шкаф? Для меня, трусихи, он был потусторонним существом. Я просыпалась ночью и с ужасом смотрела в темноту: чтобы не пропустить момента вылета из шкафа страшного бесплотного монстра. Сердце моё больно трепыхалось… Часто засыпала только под утро, когда начинало светать, и сгусток тьмы превращался в обычный платяной шкаф.
За шкафом находилась заколоченная дверь в смежную комнату, там жила соседка-татарка. Все звали её Тамара-ханум (ханум в переводе с тюркского означает тётя) и была она знахаркой. Бабушка недолюбливала её, может за то, что соседка одна занимала две больших комнаты. Бабушка, мои родители, я и сестра, все ютились в одной комнатушке. В узком коридорчике, примыкающем к комнате, стояла вдоль стены железная кровать, на ней спала бабушка. 
Когда мне исполнилось восемь лет, наша семья получила отдельную квартиру. Бабушка Аня осталась жить в коммуналке. Я часто у неё гостила; жизнь странной соседки, красящей хной жидкие седые волосы в ярко-рыжий цвет, вызывала у меня большой интерес.
Желающих полечиться у ханум было очень много. По всей видимости, она лечила женские болезни: в тяжёлую, с огромной железной задвижкой дверь коммунальной квартиры стучались только представительницы женского пола.
Однажды, заигравшись, я влетела в дальнюю комнату и оказалась невольной свидетельницей лечения. Молодая женщина лежала на топчане, с согнутыми коленками и спущенными панталонами, между её ног находилась правая рука Тамары-ханум, в левой руке знахарка держала баночку с мазью. От увиденного у меня перехватило дыхание, щеки загорелись, - пулей выскочила я из комнаты.
 Скорее всего ханум лечила женщин от бесплодия, и, судя по количеству пациенток, у неё это хорошо получалось.  Вот бы расспросить об этом поподробнее, увы, все свои тайны татарка унесла с собой. После её смерти долго приходили женщины:
- Не здесь ли живёт Тамара-ханум? - узнав, что целительница умерла, всё не могли поверить и уходили в замешательстве. - Что же теперь делать?
По какой-то небесной задумке, Тамара-ханум, мусульманка и лекарка, и моя бабушка Аня, дочь церковного старосты, жена врага народа, оказались под одной крышей.
Сейчас  понимаю, что взрослым такое тесное существование столь разных миров приносило много неудобств и сложностей, но тогда мне, ребёнку, было очень занимательно. Воспоминания о коммунальной квартире, почему-то оказались самыми яркими, объёмными, и нетленными!
 Я видела, как молится бабушка: усердно, страстно, но всегда тайком, чтобы никто не видел. У неё были причины прятаться от недобрых людских глаз. Это не только судьба отца пострадавшего за свои религиозные убеждения, но и её собственная. Я никогда не видела бабушкина мужа Валерьяна. На тему Валерьяна в нашей семье говорили неохотно. Знаю только, что деда осудили по доносу, за анекдот, как врага народа, на 5 лет! У них с бабушкой на тот момент было трое детей, мой папа ещё не родился.  Деда арестовали в августе 1936 года, а папа родился в декабре. Семья не только осталась без кормильца, но и лишилась жилья.  Бабушка, совсем ещё молодая женщина, снимала квартиру, работала, а дети, Людмила и Володя собирали соль на озёрах и продавали её. Младшего Славу они таскали на себе.
Отбыв срок, вместо пяти - десять лет Воркутинского отделения Ухтпечлага, Валерьян в семью не вернулся.
Такие вот были жестокие времена. Четыре сына и две дочери были у прадеда и его жены Александры Тимофеевны, у каждого непростая судьба, каждый нёс свой крест. 
Прадед нёс один огромный крест рода. 
Цель нашего земного пребывания - приготовиться к вечности. После поездки по святым местам Псковской земли мне стало казаться, что именно прадед с небес оберегает и направляет меня. Может он и есть тот самый ангел, хранитель рода, чью помощь я всегда чувствовала в трудные моменты своей жизни.