Доморощенный философ рассказ

Доморощенный философ.

Вот что я думаю-то,сынок-вздохнула старуха,поправив сбившийся набок платок.-Вот значит. В старину говорили семь холодных годов, семь голодных, семь плодородных,ходят по земле сменяя друг друга испокон веку. Так мол господь предназначил, дал испытание человеку.
            -Ну, ты мать скажешь. Вон сколько уже живём и что-то не очень это              с твоими словами сочеталось
             -Ну да, ну да. Только ты про то забыл, что человек на месте не стоял, науку развивал, вперед шагал и всё время учился. Учился сам меняться и к природе подстраиваться, менять условия разведения растений, сроки вызревания сдвигать, свойства иные придавать. Оттого и не ощущали так остро закона того.

                А только он ведь никуда не ушёл-хитро прищурившись старуха назидательно поводила пальцем, у него перед носом:
               
                - Я ведь о чём втолковать-то тебе хочу. Вот гляди мир вперёд идёт и в нём всё за ним поспевает. А мы-то вдруг тормозить начали, а после и вовсе, как раки назад попятились.

 Да,да и не просто попятились, а сломя голову в старинушку ломанулись. Ты сам рассуди все технологии утратили, все достижения профукали, весь прогресс порастеряли, а взамен зато призываем народ к скрепам духовным, на основе Домостроя, к корням исконно-посконным.

                -  Продукт, то бишь еду объявили вредной, где ж такое видано-то? И ну давить бульдозерами,гноить на помойках, сжигать в печах. А ты думаешь такое там-она указала пальцем вверх-пропустят безнаказанно?

                -А то нет-лениво ответил сын- не то творили и всё попускалось.

                -Ан вот и нет, всему предел бывает. Вот мы сейчас в массе своей этот предел и переступили. А то? Где это видано, чтобы целая страна с ума безнаказанно сходила. У нее дети с голоду умирают, у нее старики в загоне гибнут, у нее молодежь руки на себя накладывает,а те кто трудится, да трудиться бы мог, применения себе не найдут, кроме как идти воевать, врагов создавать.
                -Ну, ты мать загнула. Что ж мы сделать-то можем. Так карта легла…
                -Не карта так легла, а дурь народная. Лень да халява всех расхолодили, да и не заметили, как в провале оказались. А ещё сами одобряли, сами поддерживали, сами вперёд паровоза бежали, вот и считай сами теперь расплачиваться будем.
                -Ну, ты эт, мать не каркай. Подумаешь, временные трудности, не впервой, переживем.
                -Переживёт он, переживальщик нашёлся. Да ты жить -то и то не наладился, а уж выживать, эх…-старуха в сердцах махнула рукой.
                -Ну да что тебе объяснять, недоросль ты, умственный недоросль.Только вот слово моё помяни, мне-то самой недолго осталось. Всю кашу тебе, да детям твоим долго разгребать придётся, да по счетам платить.

 Грядёт этот самый холодный-голодный, грядёт. Неспроста весны почитай не было и лето никак не придет, ох неспроста. Ты не гляди, что в других местах пекло стоит. Там пожжёт, тут поморозит, в третьем месте посушит, в четвертом дождями с градом побьёт. А в итоге неурожай большой, отсюда и голод.
                -Подумаешь, неурожай, а мы у других закупим.
                -Ага, обзакупался один такой. Кто ж теперь тебе продаст под бульдозер? Нет народ на земле поумнел, понял, нельзя врага своего на свою шею откармливать. Вот и выйдет, сиди, жуй свою скрепу,да гордись не пойми чем.
                -Эх, вечно ты мать каркаешь, вечно черный день пророчишь. А того не понимаешь, что правитель у нас гениальный. Он непременно выход найдёт и народ свой спасёт.
                -Ага, уже спас, завёл дальше некуда, Сусанин твой, спит и видит, как тебя дурака спасать.-и бабка ехидно закхекала в кулачок.


Вот так-то поговорила моя старая соседка со своим сыном, тот посидел, покхекал в ответку, да со словами в сторону:
Ой, пойду я пожалуй. Это тебе старой лавку протирать, да в небо плевать, а у меня, как никак Любка с детьми, дома исхлопоталась, меня ждет.
Ага- хмыкнула старуха в спину вставшему и направлявшемуся к подьезду сыну:
Видала делового. Семья у него, Любка исстрадалась. Да Любка без этого прохиндея дела лучше исправит, помощи от него, как от козла молока.
Что ж ты, баба Мань, сына-то своего застыдила? Нешто плохо его растила.- спросила я памятуя, что жалуясь на детей, мы на себя жалуемся, на свои недочеты.
А то- горестно вздохнула бабка Маня- кто ж еще, кроме меня знает, сколько я поупускала, пока его растила. Это вон Маринка у меня справная удалась. Так все от чего, как думаешь?


Вспомни сама я тебе все уши когда-то прожужжала какой у меня Митька умный-разумный, да ухватистый. Они ж с твоим младшеньким одногодки. Вот я им хвастаясь, да за уши его везде таская, наверх по  ступеням грамоты поднимая, не замечала, что все считай за него делаю и решаю. Маринка-то моя, как все твои сама по жизни своим умом пробавлялась. Да и сама я когда в город учиться приехала, в институт поступать, всего своим умом добивалась. Трудно, а добивалась.
Оттого и задалась другой дочка, ведь все трудности сама преодолевала.-она опять вздохнула:
Я Митьку -то в институт насилу втолкнула, а она сама себе дорогу выбирала. Вот и получилось. Митька учение бросил, там же в институте в котельной работать пристроился и пить пристрастился, а Маринка сама юридический выбрала, сама закончила, сама работу нашла, сама утвердилась. А он  все от меня скрывал, а хватилась да узнала, когда ему повестка в армиюпришла. Ох и взвыла я тогда, Чечня же в разгаре-что уж говорить-взмах рукой.
Вот теперь дочка почитай какой годок, на одном месте юридическим консультантом работает, жилье себе справила, семью заимела, да по прежнему правда меня не подпускает к делам. В гости там, на внуков полюбоваться, это пожалуйста, а личных дел их касаться ни-ни, а то, говорит второго Митяя смастеришь- и бабка Маня даже прослезилась:
 А ведь ты погляди, погляди, Любаша-то мне доверяет, понимает, что я выправилась, поняла какое зло из Митьки сотворила, вот его и избываю.
Ну ты баба Мань, не расстраивайся. У дочери может обида на тебя не проходит, что вроде она не пришей к чему рукав была, оттого и перекосы такие. А ты вот скажи, сама и с образованием высшим и работаа неплохо, а чего ж это говоришь так, словно вчера из деревни прибыла?
Да уж это как не кинь, правда, спорить не буду. Оно ведь, как в песне поется- Сама садик я садила, сама буду поливать.
Вот и мы по жизни так, что сами слепили, то и получаем, так сказать пожинаем плоды свои. Я ведь так говорю оттого, чтоб никто мне в нос этим не тыкал. Мол ишь -ты подишь-ты, вся из себя грамотная да деловая,а у самой в жизни все кувырком. Они то все сама знаешь какие в подьезде у нас, полуобразованные, да москвичи, вот нос и дерут. А я для них была деревня-лимита, так ей и осталась. старуха махнула рукой, поднялась со вздохом и бормоча себе под нос что-то глубоко тревожащее ее направилась домой.

Я смотрела ей вслед и думала, что вот ведь под старость лет помудрела, поняла свои ошибки, многое в жизни правильно разумеет, недаром училась когда-то в институте, была неплохим специалистом по своей работе. Долго до самой пенсии работала на таможне, не на последних должностях. Так ведь и выглядела тогда по другому. И одевалась с претензией и говорила правда со  всеми торопясь, свысока, скользя взглядом по людям, вы мол тут сидите,а я на важной госдолжности,некогда мне с  вами балясы точить.

Одновременно и семью на себе тянула, муж алкоголик, к тому же из ума выживший , на инвалидность оформленный, никакой помощью ей не являлся. Скорее помехой досадной был. Жили они в двухкомнатной малогабаритке, с крошечной кухонкой и метровой прихожей, сделанной словно курам на смех.

Хоть и был муж прорабом на стройке, но беспробудное пьянство, сплавление материалов строительных налево, открытие всех делишек, обследование его в пределах уголовного дела, где и выявились неполадки с головой. Оттого вместо срока, прошел он срок лечения в больнице для душевнобольных, получил группу инвалидности и сидел с тех пор, считай с молоду на ее шее, благодаря чему и видов на жилье они лишились и перспективы на улучшение жизни.

А главное, как и все такие больные он вину, за все невзгоды валил на ее голову, а она все скрывала ото всех, его покрывала, детей строжила, запрещала что-либо о делах домашних рассказывать, чтобы мол ни отца ни ее не позорить. Дети послушно молчали, да люди- то обо всем догадывались, жалели ее конечно промеж собой, но помалкивали, не разрушая ее замков воздушных. Вот ведь не мстили за ее высокомерие.

Да ведь и правда, как скроешь, если пьющий, неработающий, живущий на копеечную пенсию больной головой человек, нет-нет, да и устраивал в подьезде скандал. То поссорившись с кем-то сожжет противнику почтовый ящик, то сломает хранившийся у того по причине нехватки места в квартире, велосипед на лестничной клетке, в общем чудил как мог, а она за это извинялась, за ущерб расплачивалась, а его снова на краткое лечение отправляла, чтобы поутих.

Так вот и жили. А потом, когда два пьющих в доме стало; жили они папаша с Митяем в большой 18 метровой комнате вдвоем. Жили, как звери в берлоге, на полу два матраса для спанья, в углу на стуле и рядом с ним горой носильная одежда, прямо на полу на расстеленной газетке сковорода с едой, стаканы и огрызки. Так вот и жили; запах в комнате стоял тот еще.

А Маня с дочкой, уже стареющая, дорабатывающая последние предпенсионные годы, ютилась в маленькой, восьмиметровой комнатке и пятиметровой кухонке. Мужикам вход туда был заказан, Все тесно заставлено мебелью до самого потолка, одно на другом. Маня все надеялась, что жилье ей дадут, потому и мебель от мужиков прятала терпя неудобства. И кухню с комнатой на ключ запирали, чтобы тех не пускать опять же.

Ни за газ, ни за освещение мужчиныне платили. потому она так и разделила их проживание, даже добилась что тем провода обрезали на электричество в их комнату;так мужики и сидели в потемках по вечерам. А пришедший из армии сын,чаще вообще постоянно торчал на лестнице , жаловался всем проходящим на жизнь, рвал на груди тельняшку, разводя турусы на колесах про службу в Чечне и свою службу по контракту.

Впрочем все по его же рассказам быстро поняли, что этот герой, только провиант в Чечню сопровождал, а автомат там держать или участие в боевых операциях принимать его близко, по причине пьянки не подпускали. Почему в итоге контракт на новый срок и заключать не стали.

А там и облегчение бабке Мане пришло, Любочка, которая вдовой рано осталась. Муж тоже пил, по этой причине головой страдал-энцефалопатией, и умер рано, оставив ее вдовою. Вот она, непонятно по какой причине, Митьку и пригрела.

Добилась чтобы работать пошел, следила чтобы работал не срывался, Потом и брак согласилась оформить и прописала его к себе в такую же точно квартиру, но на третьем этаже, они-то на первом жили. Позднее и детей двоих родила погодков. Дочку и сына.

Конечно бывало, что и выпивал он, но на пьянку глухую не срывался. Видно помнил наказ ее, сорвется, вылетит вон безвозвратно, так что боялся основательно.

А тут и Маринка квартиру купила, от матери съехала, предварительно проведя пертурбацию. Отца сумасшедшего в маленькую комнату переселив, а мать в большую. Теперь бабка Маня могла и внуков к себе привести. Да Любашка тоже всегда их забросит, когда ей необходимо. Правда должное девахе отдать нужно, все время бабке и убраться и сготовить чего повкуснее поможет, так что благодарная невестка.

Вот так и доживает свой век бабка Маня, поумнев и горюя, да не в силах поправить или изменить что-либо. Стала философом доморощенным, только как все философы научить кого-то это мы завсегда, а к себе применять уже поздно …..