Про бизнес

Я как-то упоминал про торговую точку на стадионе «Динамо». Так вот, хочу рассказать, как она у меня появилась. Ибо в то время капиталистические отношения в нашей стране только зарождались, все было в достаточно дикой форме и, в связи с этим было много веселого и интересного. Началось все с моей тетушки. Она поехала в Турцию отдыхать, а что бы отбить отдых прихватила на обратном пути с собой партейку модных в то время вельветовых штанов. На рынке тогда было все просто – покупаешь разовый билет и стоишь, торгуешь себе. Но это только если продаешь что-нибудь в единственном экземпляре, а если партия товара, то надо оформить свидетельство индивидуального предпринимателя, арендовать место, платить налоги и т.д. и т.п. Я это, в принципе, знал, но в молодости в основном полагаешься на «авось». Да и слово «партия» ассоциировалось с железнодорожными вагонами, или, как минимум, автомобильными фурами, а не с клетчатыми теткиными баулами, напичканными вельветовыми штанами. Короче, в один прекрасный летний день я вышел поторговать. Прихватил штук восемь штанов разных размеров, а также пневматический пистолет, который по пьяни как-то купил мой батя, побаловался и попросил меня продать на рынке баксов за пятьдесят. Я, как обычно, купил билет и пристроился к ушлым бабулькам, торговавшим различной мелочевкой – от сухой воблы, до терок «Бернера». Торговля шла ни шатко, ни валко – к обеду я продал всего две пары штанов. Пистолетом интересовались чаще, но дальше «посмотреть» дело не пошло, кроме того, по громкоговорителю несколько раз объявили, что торговать оружием и наркотиками на рынке строго запрещено. И хоть пневматика, вроде, оружием не считается, но я как-то стреманулся и спрятал пистолет в сумку. Тут откуда ни возьмись, нарисовались два представителя органов правопорядка, или попросту сказать – два мента-сержанта. Надо сказать, выглядели они тогда знатно. Совдеповскую символику на волне национализма сменили на погоню и бел-чырвона-белы флаг «сало-мясо-сало». Соответственно милициантам выдали новую форму с новой символикой, особенно красиво смотрелись пятиконечные фуражки, как у польских «жовнеров». Но не суть. Охранники правопорядка попросили у меня документы. Я, закосив под недалекого, мило улыбаясь, показал им разовый билетик на право торговли и паспорт, они безразлично вздохнули и хором сказали: «Пройдемте, гражданин!» Я собрал теткины портки в сумку и покорно пошел за милиционэрами. Привели меня в опорный пункт прямо в здании стадиона, там сидел молодой и очень резвый лейтенантик, который при моем появлении встрепенулся и стал шустренько меня обыскивать. Параллельно он задавал вопросы задержавшим меня сержантам, а они четко и внятно по очереди стали ему отвечать. Прям «двое из ларца»: «Что-новый-хозяин-надо!» Такое ощущение было, как-будто я им каждый день попадался и у них ответы были четко отрепетированы. Так дети в школе пьесы Гоголя по ролям читают. Все шло по сценарию, пока лейтенант не обнаружил батин пистолет у меня в сумке. «Опа!» - сказал лейтенант и проговорил статью УК, как я понял, связанную с торговлей оружием. Все думаю, заработал на сигареты, спасибо тебе папик, человеческое! Ссыкотно стало, просто капец как ссыкотно! Тут надо отдать должное «братьям из ларца». Один из них сказал, что пистолетом я не торговал, по крайней мере, он его на моем импровизированном прилавке не видел. После этого уже я упал на колени и стал верещать о том, что это папин пистолет, что пневматику хранить не возбраняется, что принес продать, но услышал по громкоговорителю, что оружием с наркотиками торговать нельзя (как будто раньше этого не знал) и спрятал его в сумку, короче чесал языком, не останавливаясь, пока летеха не стукнул кулаком по столу: «Хватит!» Пистолет, типа, хрен с ним, но за партию штанов будет составлен протокол. На что я ответил, мол, тоже мне партию нашли – пять штук. В ответ офицер изрек философскую фразу: «Партия – от слова пара» - и довольный самим собой и собственной эрудированности, сел составлять протокол. Мне, в принципе, было уже пофиг – главное, что за пистолет ничего не будет (очень я пересцал по этому поводу).
Пофиг-непофиг, но впаяли мне потом в налоговой штраф такой нормальный – за эти деньги можно было и пистолет, и штанов купить, если не пять, то три пары точно. В общем, решил я ИП (Индивидуальное Предпринимательство) открыть, или оно тогда ЧП (Частное) называлось – не помню, но в намеченный день я направил лыжи в исполком, в отдел рыночных отношений. Там, через некоторое время мне выдали удостоверение ЧП, бухгалтерскую тетрадь для ведения отчетности и прошитую пачку отрывных талонов. Так я стал гордо называться частным предпринимателем.
Кстати, через пару дней после попадания в милицию на Динамо, я опять ухитрился попасть в милицию. Рецидивист прямо… Спеленал меня наш участковый Шибалко – я с собакой гулял без намордника. Брат купил щенка-девочку боксера, но у его жены на собак аллергия оказалась. Вот он ее, в смысле, собаку, бате и сплавил. Милейшая собака была, со всеми детьми на площадке гуляла, дети, в свою очередь, Бакси очень любили и очень радовались, когда я с ней на улице появлялся. В тот день я вышел с собакой во двор, закурил и стал наблюдать, как она с детишками на площадке резвится. Тут, откуда ни возьмись, на мотоцикле появился наш местный западский Аниськин и приказал мне вместе с собакой следовать в опорняк для составления протокола. Я повиновался, взял Бакси на поводок и пошел в милицейское логово. Там меня уже поджидал господин Шибалко и стал быстро что-то писать в протоколе. Посопел он над своей бумажкой минут пятнадцать, потом сунул ее мне и предложил написать объяснительную. И, хоть молодость у меня была достаточно бурная, на тот момент я был еще не настоящий рецидивист и писать объяснительных в милиции еще не умел. На мой закономерный вопрос: «Что писать?», Аниськин сказал: «Напиши – почему ты гулял с собакой без намордника». Я начал лепетать, что собака не кусается, что ее каждый ребенок во дворе знает и любит и, вообще, моя собака не собака, а ангел во плоти и питается одними фруктами, так как не может есть себе подобных, а какает, исключительно, фиалкаими… Шибалко-Аниськин посмотрел на меня устало и сказал: «Вот все это и напиши». Писать «все это» желания у меня, конечно, не было, и я отделался вполне лаконичной фразой: «Гулял с собакой без намордника, потому что она НЕКУСАЧАЯ» и подпись. Потом, через пару дней, меня вызвали в суд, где все участники заседания дружно поржали над моей объяснительной и, так же дружно постановили меня предупредить. Даже штрафа не дали, отмазался, короче. Но продолжим про мою предпринимательскую деятельность.
Открыть то ЧП я открыл, а чем заниматься то я не придумал. Штаны теткины скоро закончились, пистолет батя какому-то другану втюхал, в голове витали мега-бизнес-идеи, но все они требовали приличного стартового капитала и побольше ответственности. Ни того ни другого у меня не было. Капитала не было в то время ни у кого, кроме бандитов и бывших партийных, а также комсомольских деятелей, ну а ответственность…? Какая, на хрен ответственность в восемнадцать лет. С полной на то ответственностью я только пивасик с водочкой на «Тройке» попивал с друганами, а все остальное – это так… Суета.
Вот за такими мечтами о сверхдоходах, в перерывах между употреблением внутрь беленькой, нас с моим родным братом застал его (брата) армейский приятель Юра Урванов, который дембельнулся из армии, получил дедовское наследство и, как и мы с братэллой, подумывал о занятии частным и обязательно крупным бизнесом. У него, в отличие от меня, был и капитал, и ответственность, по крайней мере, нам тогда так показалось.
 Забегая вперед, расскажу, что Юрик, при всей своей ответственности, через пару лет повелся на развод какого-то своего друга-кидалы и лишился трехкомнатной квартиры в Минске, а, как следствие из этого, и семьи. Кстати, я крестил его дочь и сейчас, где-то в Калининграде, живет моя кресница Алина, которую я видел всего один раз – на обряде крещения зимой 1994 года. Но продолжим.
Как я уже упоминал, в один прекрасный день мы с моим старшим братом Андреем употребляли водочку на его съемной квартире в Малиновке. Раздался звонок в дверь, на пороге стоял Урванов собственной персоной. Братан с ним учился в военном училище в Калининграде, Юрик был его на два года и, соответственно, на два курса старше и, в отличие от моего братца, успел доучиться в военном училище до конца и даже дослужился до старлея доблестной российской армии. Потом, в 1991-м, развалился союз и через пару лет, он решил дембельнуться и вернуться на малую родину в Беларусь. Не думаю, что на это решение очень повлияли патриотические чувства об утере Великой Родины в лице СССР и, в связи с этим, потерей смысла жизни, скорее, причиной столь важного шага стала кончина родного дедушки в Гомеле. Дедушка был не последним по партийной линии человеком в вышеупомянутом городе и после себя оставил много ликвидного движимого и недвижимого имущества, включающего машины, гаражи и даже двухэтажную квартиру в центре. Из наследников были Юра и его тетушка, имущество было распродано, деньги поделены, и именно этот капитал в денежном выражении я имел ввиду выше. Короче Юрик предложил нам делать бизнес. С его стороны - стартовый капитал, с нашей - мое удостоверение частного предпринимателя. Все справедливо. Для закрепления договоренностей я, как самый молодой, сбегал в магазин еще за одной.
Попробовать решили со спекуляции валютой. Это было лето 1993 года, как раз в то время началась разбежка курсов российского и белорусского рублей. Белорусский заяц именно тогда становился на свой твердый и непрерывный путь бешеной инфляции. В связи с этим умные люди придумали бизнес – нужно было продать в Минске доллары, купить российские рубли, с этими рублями поехать в Москву и там купить доллары. Я не могу сейчас объяснить данный финт в разрезе дисциплины «Деньги, кредит, банки», но, влкадывая тысячу долларов в Минске, из Москвы привозили 1200 зеленых. Учитывая среднюю зарплату по стране в размере двадцати долларов в месяц, подъем 200 за поездку был просто пестней. Валютой на Динамо, впрочем, как и на других рынках, промышляли валютчики, которые за право работать в данном месте платили дань различным бандитам. Бандюки, в свою очередь, обеспечивали безопасность своим подопечным, а также контролировали, что бы на их территории не было залетных конкурентов, промышлявших тем же самым, то есть валютой.
В общем, мы, а точнее Юра Урванов, взяли штуку зелени и на следующий день пошли на рынок стадиона Динамо заниматься конвертацией. Можно было сконвертировать все очень быстро и без проблем через валютчиков, но выгоднее было побегать по рядам и попредлагать доллары спекулянтам, но при этом существовал риск нарваться на неприятности. Мы решили побегать. У Юрика были основные деньги, а у нас с братом мелкие купюры. Предлагал доллары «перепродастам» в основном я, так как на рынке бывал чаще своих товарищей и чувствовал себя смелее. Все шло хорошо – мы как-то быстренько продали долларов пятьсот. Ближе к концу дня по моему прогнозу продажа должна была пойти еще быстрее – спекулянты распродавали товар, и им нужно было сразу купить валюту, так как курс в то время мог поменяться в считанные часы. Настроение у нас было хорошее, уже вечером можно было стартануть в Москву. Но что-то пошло не так…
Я бодренько бегал от продавца к продавцу и предлагал доллары. «Извините, вы доллары продаете?» - передо мной стоял интеллигентный старичок в очках и галстуке. «Ну да, продаю» - ответил я. Как потенциальный покупатель валюты он мне как-то не приглянулся. «Я бы хотел купить долларов триста, мне на отдых за границу ехать надо» - прогундосил пенсионер. При себе у меня было долларов пятьдесят, но у Юры остались как раз триста долларов. Я предложил старичку проследовать за ларьки, чтобы рассчитаться, и махнул рукой своим концессионерам, приглашая туда же. За ларьками дедуля стал ковыряться в своем портфельчике, якобы в поисках денег, а Юрик достал из кармана три листа. В это время за нашими плечами нарисовались человек восемь крепких и врядли сильно обремененных совестью парней. «Такой молодой, а уже валютными махинациями промышляешь», - услышал я откуда-то сзади и сверху. Надо мной стоял громила размером со Шварцнегера, только выше. В этот момент старичек как-то расправил плечи, незаметным движением выхватил из рук Юры три бумажки и положил себе в карман. Он прям, преобразился в долю секунды – из интеллигентного пенсионера в эдакого маститого уркагана. «А что парни, вы разве не знали, что валютные махинации запрещены законом?» - поучительным тоном с одесским акцентом промурлыкал пенсионер-урка и мне вспомнился резвый лейтенант в Динамовском опорняке. Тот со мной таким же тоном разговаривал, только без акцента. Милиционер мне в этот момент даже с какой-то теплотой вспомнился, так родной дом где-нибудь на чужбине вспоминается – его тон был просто поучительным, а не издевательски поучительным, как у этого ханыги. Причем, когда ханыга мурлыкал, его архаровцы дружно укоризненно качали головами – такое ощущение, что нарушение закона нами их очень расстраивало, прям так и читалось в их глазах: «Куда катится этот гребаный мир? Ай-яй-яй». «Короче», - срезюмировал старичек. «Хотите заниматься валютой – платите мне. Зовут меня Вася Кривой (как в дешевом детективе, но его и, правда, так звали). Триста баксов – это такса за три месяца. Так что три месяца работайте и говорите, что платите мне. Если с чем-то не согласны, приезжайте вечером на Орбиту - побакланим», - и, радостно гогоча, они дружно двинулись к выходу с рынка.
Вот так закончился наш первый рабочий день на ниве предпринимательской деятельности. Было обидно до слез. Братэлло мой тут же решил соскочить с сего бизнеса, сославшись на то, что у него семья, жена на сносях, вообще он разлюбил капитализм и завтра же вступит в коммунистическую партию. А мы с Юриком не сдались и решили продолжить. Юре кровь из носу нужно было отбить потерянные три листа, а я чувствовал вину за старичка-уркагана – это ведь я на него нарвался на рынке. Конечно, при обсуждении условий нашего тройственного сотрудничества, мы договаривались делить поровну не только прибыль, но и убытки, поэтому братан, вроде как, автоматически стал торчать сотку баксов, но, посовещавшись, мы с Юриком решили отбивать деньги без брата Андрея.
Семьсот обменянных долларов мы сконвертировали в российские рубли и на следующий день, выехали в Москву.  Там все прошло гладко, и мы вернулись с нормальным барышом. Понеслось. В Москву мы стали ездить каждую неделю – в выходные стояли на валюте, а в понедельник садились на поезд и ехали в бывшую столицу нашей великой родины.
Но на валюте стоять было опасно – валютчиков щемили как бандиты, так и милиционеры, причем еще неизвестно что было страшнее. Кстати, с Васей Кривым впоследствии получилось очень прикольно. Когда к нам подходили «нормальные пацаны» и интересовались, кому мы платим, мы бодро отвечали: «Васе Кривому». Пацаны удовлетворялись нашим ответом и уходили дальше по рынку исполнять свои обязанности. Прошло месяца два. Однажды, к нам подошел какой-то хмырь и, как обычно, спросил про нашу крышу. Мы привычно ответили про Василия Кривого, но хмырь как-то странно хмыкнул и отошел. Потом вернулся. Не один, а с товарищем. У товарища, наверное, был более развит мозг, поэтому хмырь решил позвать его на помощь. Потом мы поняли, что поставило хмыря в тупик. Его товарищ уточнил: «А когда вы платили Кривому?» Мы ответили: «Пару месяцев назад, за три месяца вперед». Наш ответ удовлетворил бандосов, а второй пояснил: «Просто Васю убили две недели назад», - на его лице отобразилась вселенская скорбь – «Дальше будете платить Феде Косому». Честно говоря, я не помню, кого он назвал, Федю Косого я просто придумал, но не суть. С сего опасного бизнеса мы с Юрой решили соскочить. Будучи в Москве, мы срисовали с рекламного объявления телефон представителя фирмы Gillette в России и решили закупать их продукцию для последующей реализации на территории Республики Беларусь. В Минске бритвы Gillette продавались только в валютных магазинах за бешенные деньги. Вот мы и решили восполнить этот пробел на рынке, да и свидетельство предпринимателя надо же было использовать на конец.
Итак, 3 октября 1993 года в 15-00 мы сели в пассажирский поезд Калининград-Москва с твердым намереньем закупить партию бритв, пен, гелей известной французской фирмы Gillette. Поезда ходили разные, в том числе и более быстрые, и прилизанные, но на них не всегда были билеты, а на калининградский поезд за час до прибытия в Минск всегда можно было купить билет. Поэтому мы его обычно и выбирали. Набирали с собой пивка, покупали на станциях у бабулек горячую картоху с масильцем и укропом, и ехали до Москвы. Так же было и в тот самый день. А теперь вспомним новейшую историю. Что случилось в начале октября 1993 года? Как тогда писала «демократическая» пресса случилась попытка государственного переворота. Господа Руцкой, Хазбулатов и другие захотели сместить господина Ельцина с поста президента РФ, за что тот, недолго думая, расстрелял их танками прямо там, где они это задумали, то бишь в Белом доме. Но это было на следующий день. А в 16-00 того самого 3 октября сторонники тех самых господ-революционеров решили штурмом взять телебашню Останкино. То есть, если бы мы решили поехать в Москву более быстрым поездом, то выехать должны были бы позже, ближе к вечеру, и соответственно мы бы уже знали об этих событиях, а значит, могли испугаться и вовсе не поехать. Хотя меня бы это точно бы не остановило, только, если бы родители не пустили, может быть, их бы я послушался. Но как говориться: «Если бы у бабушки был мужской половой орган, то она бы была дедушкой». В 16-00 мы с удовольствием попивали в вагоне пивко и заедали горячей картошечкой, не зная, что там, в Москве нас ожидает. Интернета тогда еще не было, радио в вагоне не работало по причине ущербности данного поезда, в общем, были полностью оторваны от мира. Поэтому, выйдя на перрон Белорусского вокзала и услышав звук стреляющего автомата Калашникова, мы были, мягко говоря, удивлены, а, когда шандарахнул танк, то мы вообще чуть не обделались. Станция метро Белорусская была последняя работающая станция на кольцевой линии, дальше метро было перекрыто – там демократически расстреливали парламент. Работники фирмы, где мы собрались закупаться, были очень удивлены нашим появлением. «У нас девчонки боятся с соседних улиц на работу придти, а эти с Минска приперлись», - бубнили они, но товар нам оформили, мы его сложили в баулы и оставили в камерах хранения вокзала. Другие на нашем месте купили бы билеты на обратный путь и сидели бы тихонько на вокзале, не отсвечивая, но мы ж не другие. Нам же интересно, кроме того, мой компаньон Юра наметил купить себе двухкассетный магнитофон Panasonic, а я – белый плащ и, никакие танки нас не остановят, в этих наших желаниях. Магнитофон и плащ мы, кстати, купили, правда, ехать пришлось куда-то на окраину Москвы. Очень интересно было наблюдать за людьми в спальном районе – в центре война, а тут детки гуляют, мамы с колясками. Как будто и ни происходит ничего. 
К вечеру революционеров арестовали, война закончилась, демократия победила, хоть и танками. Хорошо это или плохо? Тогда казалось, что хорошо. Сейчас я уже не уверен в этом. Тогда многие наивно верили, что весь «цивилизованный мир» хочет с нами дружить и, если победит коммунистическая или прокоммунистическая оппозиция, дружить с нами все перестанут. Сейчас я (за многих говорить не буду) понимаю, что никто с нами дружить не собирался, а тот самый «цивилизованный мир» просто преследовал свои цели. В общем, нае***али нас, на мой взгляд, по полной. При СССР был баланс сил и определенный порядок в мире, сейчас этот баланс нарушен и происходят очень нехорошие вещи. Навязывание демократии танками и самолетами америкосами, кстати, уже просто обыденность, хотя понятно, что преследуются просто шкурные интересы, а на демократию пендосам насрать. Что-то я психанул. Наболело. Но вернемся к нашим баранам.
Мы с Юриком спокойно сели в поезд, выпили пивка и вернулись в Минск. Идя с остановки автобуса, домой, в окне своего дома увидел отца. Конечно, поседели они с матерью за эти неполные двое суток.…  Зато после московских танков, даже наши минские бандиты на рынке казались милейшими людьми.
Продажи пошли бойко. В выходные торговали, а в понедельник ехали в Москву за следующей партией, среди недели мне надо было еще посещать институт. Кроме продукции Gillette возили сникерсы, сигареты, французский парфюм. Потом Минск наводнили продукцией такого рода другие, более крупные предприниматели, и торговлю пришлось свернуть. Но определенный опыт нами был приобретен, ну и, как говориться, есть что вспомнить, а, в отличие от моих предыдущих воспоминаний, эти можно и детям рассказать – все-таки стал причастен к историческому событию.