Розовый джинн из синей бутылки. Глава 28

Глава 28. Быдло и гений

       Три месяца назад университетский друг Андрей Серов помог Алексею устроиться корреспондентом и выпускающим редактором в корпоративную газету «Леспром» комбината «Междуречьелес».

       Они вместе учились на отделении журналистики до третьего курса, жили в одной комнате в общаге. Потом из-за болезни матери Алексей взял академку, дальше  перевелся на заочку. Не мог бросить ее, больную, в деревяшке без удобств. Диплом получил в тот год, когда умерла мать.
       Журналисты – товар штучный, штат местных газет был укомплектован, предлагали работать по договору с разовыми гонорарами - уборщица заработает больше. В Лысогорске вся пресса состояла из двух районных газеток. И ходить бы ему с дипломом по Лысогорску, как Буратино с букварем, если бы не позвонил Андрею.
       Серов сразу после университета удачно устроился пресс-секретарем в лесопромышленный холдинг «Междуречьелес» и деятельно участвовал в выпуске «Леспрома». Это была возрожденная им газета, которую выпускали при социализме. Теперь она называлась новой корпоративной прессой, создающей имидж холдинга. Красиво звучит!..


       «Междуречьелес» считался градообразующим предприятием. Хотя заводы, входившие в состав комбината, который приватизировали и переименовали в «холдинг», были совершенно изношены. Оборудование постоянно ломалось, процесс лесопиления и выработки целлюлозы держался,  как в шестидесятые годы двадцатого столетия, на мускульной силе рабочих. Планы выработки  были небольшие, зарплата в холдинге у тех, кто составлял мускулы производства, мягко говоря, маленькая.
Пухов, собирая новости в газету, бегал по цехам и видел, как тяжело дается людям труд на изношенном «железе» в грязных вонючих и гремящих цехах химпроизводства и в лесопилке, где у конвейера с движущимися по нему напиленными досками стояли, в основном, матери-одиночки. Работали они по две смены, чтобы больше заработать, а получали гроши. Жилы тянули, чтобы прокормить семью…

      Писать о трудовом энтузиазме  передовиков производства, как требовалось для газетки-корпоративки,  было тоже, что дуть мыльные пузыри. Вопросы о зарплате, которые напряженно висели в воздухе, задавались ему, корреспонденту, чаще других, но в газете они были табу. Через месяц-другой Алексей понял, что ему стыдно смотреть в глаза трудягам, которые работают честно, от звонка до звонка.  А то, что он пишет под строгой цензурой Серова о грядущей модернизации, спортивных рекордах и героических трудовых подвигах передовиков - балаган, не соответствующий действительности.

      На третий месяц, получив зарплату и купив бутылку коньяка, Пухов решил поговорить с Андреем по душам. Вечером после работы в кабинете с евроремонтом и табличкой «Редакция», за пластиковым окном которого дымил вонючими трубами целлюлозный заводик холдинга, они откупорили бутылку коньяка.

      - Ты о чем? Тебя что, тоже зарплата не устраивает?.. Думаешь о рабочих?! – изумился Серов. – Не нравится им зарплата, стыдно в глаза глядеть? Что за чушь!.. Запомни, здесь никто никого не держит. У нас сейчас свобода и демократия! Не нравится работа, ищи другую! Какой смысл ворчать по углам, когда сами в своей жизни ничего менять не хотят? Кто виноват? Если бы меня это всё не устраивало, я  давно бы ушел, - он показал широким жестом на стены уютного кабинета. -  А им просто лень что-то менять в своей жизни, ведь для этого мозгами шевелить надо!..
      - По-твоему они дураки и тунеядцы, потому что не ищут другую работу, и быдло, потому что за гроши работают на гнилом заводе? А то, что люди они ты не заметил? – разозлился Пухов. – Куда им идти, когда многие живут от зарплаты до зарплаты, еле сводя концы с концами, чтобы прокормить детей?! Работа здесь - это эксплуатация ситуации: все равно ты, быдло, никуда не денешься и будешь работать, потому что каждый день хочешь жрать! Уйдешь сегодня, что будешь жрать завтра?
       По-моему, Андрюша, дураками и тунеядцами хочешь представить их ты сам. Хотя именно тебе их уважать надо! Они производят тот конечный кусок пирога, за который вы все после продажи получаете деньги. Без их труда нечего было бы продавать с ржавых изношенных железок с красивым названием холдинг! И вся твоя бумажная писанина про имидж руководителя холдинга не стоила бы и гроша. Это ты, извини меня, можно сказать, раб, потому что поешь пустые песни, заведомо пустые, поскольку в них нет ни капельки правды. И все это знают, только делают вид, что не видят, что король-то голый. И ты не хочешь видеть, потому что  тебе платят за вранье! А жаль…
       - Остановись, Пухов! Ты несешь бред сивой кобылы! Я создал корпоративную газету такой, какой она должна быть по европейским стандартам, и как учили меня в университете! Лучше посмотри на себя, ты-то сам чего добился в жизни, и что бы сейчас делал, если бы не я? Да ты просто завидуешь мне! – вспылил и искренне обиделся Серов.
       - Потому и жаль, что я тебе благодарен за то, что ты мне сейчас помог… Прости, я тебе искренне сказал то, что думал. Если для тебя это бред сивой кобылы, значит, ты безнадежнее, чем я думал. Жаль, ты был одним из самых талантливых на курсе. Острое перо, цепкий взгляд, в газете работал еще студентом. Сколько ты здесь работаешь? Четыре года?! Неужели тебе не страшно резать себя на пустые поздравлялки и дутые рекорды, зарывать  талант в куче мусора?
       - Этак ты себе, Пухов, везде замажешь дорогу! – рассердился Серов. - Я тебя, можно сказать, отмыл, причесал, в люди вывел! А ты надо мной же глумишься?! Я вкалываю, бывает, до 7-8 часов вечера, чтобы прокормить семью! Да, я пишу поздравлялки, пустые речи в депутатские газетенки, а что делать? Это работа, за которую мне платят, и я ее делаю профессионально! Потому что я денег хочу! Может, ты думаешь, что если ты будешь резать правду-матку себе в стол, то вдруг разбогатеешь? Кому нужна такая писанина?! Ну да, ты блаженный и нищий духом! А будешь брюхом, потому что никто не будет тебе за это платить!..
      - Давай выпьем, - спокойно перебил Пухов. – Прости, Андрюша, я ничего тебе не говорил. Я пошутил, брат. Если ты на меня обиделся, прости и спасибо, в ножи кланяюсь!..
      - За что? – Серов тяжело дышал. Полнеть и лысеть он начал рано для своих 27 лет. Грузный животик, перетянутый ремнем, колыхался. – Не понял?
- За то, что я со стороны на себя посмотрел, иногда надо, - с иронией сказал  Пухов. - Действительно, кому она нужна, правда-матка? Богу - Богово, а кесарю – кесарево… Прости, друг…
      - Вечно ты умничаешь, Пухов, - Серов обмяк. Большие карие глаза его потеплели, но ненадолго, он наклонился, пронзительно, исподлобья глянув на Пухова, и, не выдержав его светлого, спокойного, невыносимо ясного взгляда, смял лицо широкими ладонями пухлых рук, замычал: Ммм!..
      - Что, Андрюша? – почти ласково спросил Пухов.
      - Зуб заболел, - промычал Серов, упираясь языком в щеку и покачивая головой. - С детства не могу терпеть никакой боли.
      - Пройдет, - посочувствовал Пухов. – Глотни коньяку, подержи за щекой, легче станет! Ты не подумай, я не алкоголик, сам редко пью. На откровенный разговор взял.

      Они чокнулись стопками, выпили. Серов задумчиво подержал глоток коньяка за щекой, взгляд его потеплел. Отпустило!..
      - Живешь ты как-то, Леша, ни себе чево… Ведь тридцатник скоро, пора деньги делать и жизнь обустраивать. Зарплату я тебе добавить не могу, извини, но подработать в паре бесплатных газетенок подскажу как. Скоро выборы, все закопошатся, может, по блату и пристроишься. Ты ведь писал, если честно, лучше меня и сейчас хорошо пишешь. Ум у тебя острый, как бритва, свой стиль имеешь. Ты ёще один пока?
      - Один и пока-пока! – невесело усмехнулся Пухов.
      - С чего веселишься, не понятно…
      - Это потому, что я врать больше не хочу и не буду, - твердо сказал Пухов.
      - Да ну?!. Ну, тогда прости, друг! - холодно улыбнулся Серов, всё еще придерживая щеку. – Тогда нам придется расстаться. Согласен, ты гений! А мне нужны быдло, чтобы бегать на побегушках и писать про дутые трудовые рекорды, покрывая незабвенной славой подвиги передовиков производства. Гений и быдло - вещи несовместимые. А гениальное быдло - это уже криминал!..
      - Ну и ладушки, - кивнул Пухов. – А то я не знал, как дальше быть. Вперед - с души прет,  а так сразу всё прояснилось. С отработкой или без?
      - Отработаешь две недели, пока я студентку на твое место поищу. Ты-то куда потом голодное брюхо приткнешь?
      - Не бойся, на хлеб и пельмени заработаю.
      -  Знаю, по пельменям ты в общаге был гений! – усмехнулся Серов.

(Продолжение глава 29)