Байка первая, болючая

 
     Работал в нашем военном училище столяр-плотник лет эдак тридцати, как его звали по отчеству и фамилии я не помню и поэтому, с Вашего позволения, буду называть его так, как он нам представлялся «Лёня – деревянный».
    Так вот  этот Лёня – деревянный любил нам рассказывать в перерыве между работой байки, которые происходили либо с ним, либо с его знакомыми. При этом всегда подводил свои короткие рассказы к поучительному завершению. «Это чтобы вам в жизни пригодилось»,- частенько начиная свой рассказ, говаривал он.
     Некоторые рассказы я помню и постараюсь  донести их Вам мои уважаемые читатели.
И так приступим:

                Байка первая,  болючая.

       Поскольку вы, робяты, (так Лёня обращался к нам) в будущем все будете командирами, а значит воспитателями подчиненных вам солдат, расскажу вам о своем командире, с которым  мне пришлось служить в части с самого первого дня и до моего дембеля.
      Мы приготовились слушать длинный рассказ о том, как тяжело солдатам, как плохо их кормят, как трудно без родителей. Чем длинней рассказ, тем нам лучше, меньше будем работать и больше отдохнем.
      Пришел я служить в часть совершенно не подготовленный, если не считать курсов водительских при ДОСААФ. В общем ни подтянуться, ни подъем переворотом сделать с меня не надо было и требовать, все равно бесполезно, хорошо хоть машину знал как завести. Досталось такое счастье моему командиру взвода, который  училище только закончил и сам был не ас в службе.
    Прослужил я полтора года и кое-как освоил азы службы, стал нормативы по физической подготовке на тройку выполнять. За полтора года службы три раза разбивал машину, из них два раза на стоянке. По тревоге прибегу в автопарк, сяду в машину и на стартер, а она возьми, заведись да поедь (передача включена) я на тормоз, а тормозов нет, воздух из ресивера весь вышел, вот и давлю стоящую впереди машину.
      Командир взвода проводит со мной воспитательную работу, и комсомольское собрание, как в кино «Солдат Иван Бровкин» и служебное совещание и индивидуально беседует. Самому мне уже тошно становится, а служба все не идет. Ну, думаю, дослужу как-нибудь. А командир за меня только взыскания получает.
       Так прошло полтора года и дембель не за горами, я уже дед, все нипочем, молодые не смеют слово сказать, вот только форма не сидит на плечах, как у остальных дедов.
       Вот один раз идем из столовой, сержант (черпак по годам службы) ведет роту и дает команду «Запевай». Еще чего захотел, мы, деды, и вышли из строя. Тут откуда не возьмись мой взводный: «Что, молодые петь мешают?».
     И стал гонять нас, дедов, по плацу с песней, вся рота отдыхает, кто телевизор смотрит, кто письма пишет, а мы два часа топаем и песни горланим. Никогда я взводного таким злым не видел. «Ну все,- думаю,- достукался».
     На утро, парковый день, идем машины обслуживать, взводный все волком смотрит, привел он нас на стоянку поставил задачу, а мне говорит:  «Ну-ка пойдем со мной друг любезный». Да так ласково, что у меня поджилки затряслись.
       Приводит он меня в кунг (такая будка, установленная на шасси машины) и говорит: «Надоел ты мне, Леня, решил я тебя по отцовски разобраться, ведь командир отец для солдата, сопротивляться разрешаю». Да снял с меня ремень и давай штаны снимать. Я сопротивлялся, но сил у взводного больше, голову между колен зажал да и снял с меня штаны с трусами, да по голому заду четыре раза ремнем перетянул, да так больно, что до сих пор чувствую. «Вот теперь ты перешел на четвертый период, можешь жаловаться, кому хочешь»,- сказал, ремень бросил и вышел.
    Прошло три месяца, я стал делать шесть раз подъем переворотом и пятнадцать раз подтягиваться, форма стала сидеть не хуже чем у других дедов. А взводный иногда на ухо скажет: «Знал бы, Леня, что так будет, в первый день службы тебя бы высек».
     А я так думаю, что может быть, так  и правильно было бы. Так что методов воспитания, робяты, много. А взводному моему спасибо, через него я человеком стал.