Мы сидели у окна уютного кафе

Любовь Артымович
За стеклом — здания и деревья, словно закованные в лёд, стояли неподвижно, а мимо спешили люди, погружённые в свои заботы. Мимо прошла молодая парочка, опьянённая своим счастьем: они держались за руки и не торопились.

Она искала в моих глазах сочувствие и поддержку. Мы обе оказались брошенными одним мужчиной. Только меня он оставил десять лет назад — ради неё.

Мы познакомились в университете. Я училась на педагогическом факультете, он — на физкультурном, на два курса старше. Впервые я увидела его в актовом зале. На первый взгляд — ничего особенного: обычный, немного шумный, но обаятельный. Он много шутил, рядом с ним всегда было весело. В тот день он проводил меня до дома — и исчез на несколько месяцев. А потом вернулся с букетом. На тесной кухне мы пили чай, а в квартире тихо тикали часы. Всё произошло внезапно. Он спешил, будто боялся, что я передумаю. Тогда я почувствовала странную тревогу, но всё равно настояла: жить вместе — единственный выход. Его частые визиты невозможно было скрывать от соседей и родных.

Свадьба была скромной: без белого платья, без пышных торжеств.

После окончания учёбы он устроился работать в школу. Проводил там всё своё время, получая крошечную зарплату молодого учителя физкультуры. Мы жили скромно.
А я… Я решила не работать по специальности. Перепробовала всё: от курьера до официантки. Искала себя. В перерывах — поликлиника, анализы, подготовка к материнству. Смотрела с нежностью на женщин с колясками.

А его жизнь кипела: школа, секции, соревнования, успехи чужих детей. Для семьи оставалось всё меньше времени.
Однажды он вернулся домой мрачным. Долго сидел в темноте, уткнувшись в ладони. Сказал, что ему нужен развод.
Одна из старшеклассниц — Оля, способная и спортивная — ждала ребёнка.
У него был выбор: жениться на ней или сесть. Он ждал от меня истерик. Но я молчала. Утром собрала его вещи — и отпустила. Вместе с ним ушли мои мечты и моё будущее.

Мой малыш так и не родился. Замершая беременность. Моё горе погубило его.

Я уехала к тёте в другой город. Прошла курсы предпринимателей по госпрограмме. Пережила два неудачных романа. Вернулась другим человеком.
Переоборудовала старую бабушкину квартиру в уютное кафе. Дело пошло. Очень скоро кафе с моим именем открылось в центре города — именно там, где мы сейчас и сидели.

— Я не знаю, как быть. У нас дети, — сказала Оля, разворачивая шарф и показывая округлый живот. Третий. — Я думала, он к тебе ходит, — она искала в моих глазах правду.
— Что было, то было, — отвечаю, чувствуя вину, которую давно отпустила, но она всё ещё жила во мне.

День назад он приходил сюда. Потом — домой. Потерянный. Усталый. Долго сидел на кухне, вдыхая тепло и запахи моего уюта.
— Всё можно начать сначала, — тихо сказал он.
— А нужно ли? — вопрос повис в воздухе.
— Ну ты же одна…
— Да, одна.

— Я не смогу без него. Звоню — не отвечает, у его матери была — нет его там. Если не вернётся, я… сделаю аборт, — прошептала Оля, и глаза её наполнились слезами.

Мне стало неловко перед персоналом и клиентами. К обеду кафе наполнилось. Люди с интересом поглядывали на нас.
— Оля, на таком сроке аборты не делают. У тебя есть самое большое счастье — твои дети. Я вот одна. Всегда одна, — сказала я, вдруг почувствовав, что говорю это больше себе, чем ей.

— Какое же это счастье… Ты знаешь, во сколько это счастье обходится?! — её голос сорвался.

— Если бы не ты, у меня тоже было бы это счастье, — проговорила я. В голосе звучала вся моя горечь.

В этот момент подошёл администратор:
— Жанна Муратовна, вас спрашивает поставщик.
Я кивнула. Мы с Олей обменялись молчаливыми взглядами. В них было всё: боль, усталость, прощение.

Мы попрощались без слов. Я смотрела ей вслед и вдруг поняла: каждая из нас несёт свой крест.

Прошло полгода. Я узнала, что он умер. Сердце не выдержало. Сорок шесть лет.
В груди что-то оборвалось. Воспоминания захлестнули меня: он, мы, то, чего никогда не будет…

Я сидела в своём кафе, среди шума, света, запахов, лиц. А в душе — тишина.
Жизнь продолжалась.
Но в ней навсегда останется место для тех, кого мы любили.
Может быть, именно в этом и есть настоящее счастье — помнить, даже когда их больше нет.