У нас на деревне

Уложив последнее полено в поленницу,Семен Семенович с трудом разогнулся,вытер старым картузом вспотевший лоб и выпил одним махом ковш квасу . Удовлетворенно вздохнул,зачерпнул из мешка в сенях горсть семечек,и отправился посидеть на завалинку. Это было его любимое место. С него открывался прекрасный вид на деревенскую улицу. Прямо по центру стояла водопроводная колонка,вокруг которой, даже в самые жаркие дни, не пересыхало небольшое озерцо, чему были крайне рады все соседские утки и гуси. К колонке время от времени кто нибудь подходил за водой и разгонял хворостиной наглых крякающих и гогочущих птиц-в общем, скучать Семен Семенычу не приходилось.  Однако сегодня события на улице начали развиваться с несвойственной им стремительностью -оглушительно визжа и топоча как бегемот, к луже подбежала соседка Семен Семеныча- Нюрка. По всему видно было,она не собиралась останавливаться, не попадись ей под ноги  старый гусак и не повались они вместе в самый центр водоема. Все смешалось в хлопанье многочисленных крыльев, воплях испуганных птиц и отборнейшего Нюркиного мата. Наконец ей все же удалось выбраться на сушу, и она очутилась лицом к лицу с Семен Семенычем, несколько ошалевшим,впрочем,от такого напора страстей.
-Ты Нюрка энто чего ж?  Куды ж тебя черти несут?-Семен Семенович от волнения даже снял картуз.
-Молчи,старый хрен,-вежливо отозвалась Нюрка,стряхивая с себя сплошь облепившие ее перья, -Меня папаня порешить хочет- я у него кадушку браги уволокла, ить вот он серчает сильно. Аки пёс взбесился, схватил кочережку  и за мной погнался.

  Тут и Семен Семеныч  услыхал  знакомые звуки-хоть Нюрка и умела  материться почище любого,в стельку упившегося сапожника,однако же свой талант она унаследовала от бати-который при всей своей внешней незначительности, был виртуозом крепкого слова. Послушать его приезжали,бывало,даже из дальних сел . Однажды,прослышав о таком таланте,приехал  знаменитый профессор-филолог из Москвы - и около недели  в избе Федьки- Нюркиного папаши, дым стоял коромыслом, и соседи слышали восхищенные вопли захмелевшего с первака профессора,записывавшего на диктофон все Федькины перлы. Нюрка в те поры вела себя скромно, гнала в сенях самогон, жарила яичницу с салом для важного гостя,и топила баню.
Вскоре,яростно размахивая старой кочергой,как саблей,перед  завалинкой появился и сам Федька,продолжая излагать в привычном стиле мысль о том,что дети пошли не те,и ремнем их учить поздно,необходимы более радикальные средства.
 Нюрка загодя юркнула в заросли капусты, и полегла там, тяжело дыша и слегка похрюкивая от бешеного спринта-в былые времена она могла не один час бегать вокруг избы,спасаясь от Федьки с пуком крапивы, но за последние годы ее вес перевалил за все мыслимые цифры –выдерживали ее только мощные весы на которых взвешивали машины с грузом и порожние.
Семен Семеныч прочистил горло, сплюнул и приветливо обратился к Федьке:
-Здорово,Федор! А погодка то нонеча того…зараз для сенокосу!
-А,Семеныч!–Федор опустил кочергу и оперся о нее, как о клюку-Погодка,едрить её…косить бы оно в самый сейчас раз…не было б дождю!
-Дождю нам никак не надоть,дожжь он опосля  нужён,картошке бы хорошо,ден через 5 в самый раз будет! А ты Федя куда ж спешишь,ай в сельпо чего завезли?-дипломатично Семен Семенович даже не смотрел в сторону грядок с капустой, откуда продолжало раздаваться слабое похрюкивание.
Федор хотел было ответить,что он думает о Нюрке и жизни вообще, но слова Семен Семеныча о сельпо придали его мыслям иное направление. Он вспомнил,что в сельпо действительно завезли водку по очень сходной цене,и еще спозаранку он планировал съездить туда со старой коляской,где в младенчестве, уже тогда на всю деревню,орала Нюрка.  Махнув кочергой,Федор кивнул, и резво взял курс на сельпо. Но шага через три  остановился и крикнул:
-Семеныч,не иначе у тебя поросенок в капусту залез-гони его,черта….ть! –и вновь устремился к цели.
Нюрка вылезла из капусты и задами побрела до своей избы. Семен Семеныч  надвинул картуз и принялся за семечки. Наступал тихий деревенский вечер….