Светлана Анатольевна

Пока оформлялись документы на детей, пока ждали ответа на официальный запрос от отца Мишки, Рита переделала много дел. Она встретилась с друзьями, с бывшими коллегами по работе и, конечно, с неугомонной Светкой. Хотя, неугомонной, да еще Светкой никак нельзя было назвать эту полную, точнее, толстую, даму неопределенного возраста.
Теперь её уважительно величали Светланой Анатольевной.
Рита знала, что Света вышла замуж за профессора университета. Мечта Светкина сбылась и стала она профессоршей. Иван Иванович был старше её на 15 лет, но Светку это не смущало. Профессор был родом из глухой алтайской деревни, но это тоже её не остановило. Иван Иванович был вдовцом с подростком сыном. Света задумалась, узнав, что ей придется воспитывать двенадцатилетнего мальчишку. А потом решила, что справится: «Уж лучше в школу на родительские собрания ходить, чем пеленки стирать». Как же она ошиблась! Иван Иванович очень любил детей, особенно своих, поэтому Светке пришлось и на собрания ходить и пеленки стирать. И не за одним дитем, а за двумя сразу. Иван Иванович скрыл от Светки тот факт, что у него в роду, у всех его сестер и братьев часто рождались двойняшки, и даже тройня была два раза. Так что Светке еще повезло, у нее были только Ванечка и Танечка, да еще шестиклассник Алешка.
Света обрадовалась Ритиному звонку, но встретиться в ресторане наотрез отказалась:
– Какой ресторан, Ритка. Ты вообще представляешь, что это такое – двое пятилетних детей, один пятнадцатилетний неуправляемый отрок и в нагрузку муж – профессор, весь в науке, который и поесть–то забывает, если не напомнишь. Это же сумасшедший дом. Ты откуда звонишь? Это рядом, через пятнадцать минут я тебя жду. Ничего не покупай, все есть.
Увидев Светку, Рита растерялась. Подруга писала ей, что поправилась после родов, но, чтобы до такой степени!
– Я, это я. Заходи, – грустно улыбнулась Светка, увидев замешательство Риты, – видишь, как меня много стало.
Рита вошла и увидела, что стало действительно много. Из детской доносились вопли, рев, что–то падало, громыхало.
– Не обращай внимания, сами разберутся, не маленькие. Пошли на кухню.
Из–за другой двери доносился тяжелый рок и голоса подростков, которые спорили настолько бурно, что перекрывали бьющую по ушам музыку.
– Не обращай внимания, – снова сказала Светка, – двери нашего дома открыты для всех Лешкиных друзей. Пусть уж лучше дома, на глазах будут, чем по подъездам стоять. Хорошо, что девчонок еще не водят, но скоро и это нам предстоит.
На кухне, за большим обеденным столом сидел профессор. Он писал или читал, одновременно пил чай и откусывал пирожок.
– Привет, ты как здесь? – Светка посмотрела на часы. – Ты же на обед приезжал, а время уже почти четыре. У тебя же в три пятнадцать семинар с третьекурсниками по пределу текучести сплавов редких металлов.
– Да? – удивился Иван Иванович. – А я тут увлекся статьей, хорошо пишет Бархатов. Ну, ладно, я побежал. Во сколько, говоришь, семинар?
– Ванечка, на семинар ты уже давно опоздал. Звони, тебя уже с кафедры кто–нибудь подменил, им не привыкать. Знакомься, это Рита, я тебе про неё рассказывала.
– Очень приятно, – слегка поклонился Ванечка, обнаружив на темени совершенно круглую лысину.
– Светочка, тогда я пойду к себе, не буду вам мешать. На кафедру я позвоню.
– Ванечка, раз уж так получилось, – кротким ангельским голосом пропела Светка, – может, ты с детьми погуляешь, хотя бы во дворе. Ты на лавочке посидишь, статеечку свою дочитаешь, а ребятишки на свежем воздухе побегают. Только не пускай их на качели, а то будет, как в прошлый раз.
– Солнце моё, это была чистая случайность, я потом измерял угол наклона оси, там совершенно идиотская конструкция. Но наши, Светочка, дети были на высоте, в прямом и переносном смысле: один хорошо раскачал, а вторая крепко держалась.
– Ну, ладно, хватит, – прервала рассуждения мужа Света, – дети чуть не поубивались, а у него «угол наклона, угол наклона». Рита, я пойду их быстренько соберу, а то так уведет, в трусах и в майках.
Но Света уйти не успела – в кухню ворвались двое совершенно одинаковых, огненно–рыжих, с перьями на голове «индейцев». «Боже, как они похожи на Светку», – изумилась Рита.
Мать «индейцев» раскинула руки и поймала сразу обоих:
– «Белое облако», остановись, «Быстрая стрела» перестань так громко орать, – у нас гостья из далекой страны под названием Германия, – с пафосом произнесла Светка.
Ребятишки, еще минуту назад казавшиеся неуправляемыми, прижались к матери и застенчиво смотрели на Риту. Рита улыбнулась: «Трое рыжих. Повезло Светке!»
– Тетя Рита, это мои дети: Ванечка и Танечка. Это очень хорошие дети, я их очень люблю. И эти хорошие дети сейчас быстро умоются, вынут перья из своих шевелюр, прилично оденутся и пойдут с папой гулять.
– Подождите, подождите. Хорошие дети должны получить подарки из далекой страны под названием Германия, а уже потом будут собираться на улицу.
Рита принесла из прихожей большую красиво упакованную коробку. Дети внимательно наблюдали, как мама и тетя снимали блестящую бумагу, потом открывали коробку и доставали оттуда мечту всех детей.
– Железная дорога! – восхищенно выдохнул Ванечка.
– Плакала прогулка, – засмеялась Света. – Пойдемте отнесем эту красоту в вашу комнату и позовем папу, он тоже будет радоваться, – у меня же, Рита, не трое, а четверо детей.
Пока дети с папой собирали дорогу, Рита со Светой попили чаю, поговорили. Рита, конечно, рассказала о Ксюшке, Мишке. Света задумалась:
– Знаешь, Ритка, чужие дети – это серьезно. Поверь моему опыту.
Договорить Свете не дал громкий гудок, внезапно раздавшийся из детской.
– Мам, это еще что за звуки? – в кухню вошел симпатичный, всё еще нескладный, длинный худенький мальчишка. – Молоко холодное есть.
– Леша, ты хоть поздоровайся сначала. Рита, это наш старший сын – Алексей.
– Здрасьте, – шаркнул ногой Леша. – Так есть молоко, только нам всем. Нас четверо.
– Посмотри в холодильнике.
Из детской снова раздался гудок. Леша перестал наливать в стаканы молоко, поставил пакет на стол и направился в детскую.
– Светка, какой чудный мальчишка! Молоко любит.
– Ага, – сказала Светка, – это они где–то вычитали, что молоко наращивает мышечную массу, вот и пьют его. Я так думаю, козу нам надо заводить. А, что? На выгул в Ботсад водить будем. Иван Иванович выгуливать будет, детей ему доверять нельзя, а вот козу – в самый раз.
А в детской были уже все: четверо подростков, профессор, Ванечка и Танечка. Шум стоял неимоверный, говорили все сразу, стучали колеса вагонов, гудел паровоз, из его трубы вился ароматизированный дымок. Ванечка с Танечкой пытались затолкать в вагоны все свои игрушки, Лешка активно этому препятствовал. Профессор лежал на полу, проверяя стыки рельсов, потому что поезд периодически сваливался на бок.
– Это надолго, – сказала Светка, когда они с Ритой заглянули в детскую, – пойдем погуляем, а то я до вечера не доживу.
– В общем, подруга, думай. Крепко думай, – они шли по тропинке среди сосен, – ты думаешь, у нас всегда так хорошо и дружно? Я за Лешку столько билась! То в компанию сомнительную попал, то с учительницей конфликт, то курить начал, а то вообще собрался в ПТУ поступать, чтобы из дома уйти – самостоятельности ему захотелось. Вот я и разгребаю. Да Иван молодец. Это он на первый взгляд такой тюхля, а на самом деле закваска у него крепкая, мужицкая. Знает сам, чего хочет, и других на прямой дорожке удерживает. Я ведь тоже фрукт еще тот. Сколько я фортелей выкидывала первые годы, и как ему терпения хватило на меня, да на Лешку. Потом, когда близнецы появились, все успокоилось, жизнь в обычную колею вошла, но и сейчас всякое бывает.
Рита слушала Светку, а думала про свое: «Выдержу ли ношу, которую на себя взваливаю? С Федором выдержу? А без Федора? Без Федора я не могу представить свою жизнь. Значит, надо сделать все, чтобы Федор понял, что мы нужны друг другу – мы с ним и дети. Но это решение он должен принять сам. Я помогу ему, подскажу, но незаметно для него. Мужчины должны принимать решения сами».
Светка как будто подслушала Ритины мысли:
– Ты все про себя, да про себя, а Федор как к этому относится? Ну, я еще понимаю, Ксюша, родная кровь, но ты говоришь, там еще ребенок есть?
– Федя детей еще не видел. А когда увидит Ксюшку, свою копию, думаю, все образуется. Мишка? Как его можно от Ксюшки оторвать? Они же одно целое. Будем думать. Все решит приезд детей к нам на каникулы.
На деревья опускались майские сумерки, все меньше людей попадалось навстречу. Тропку перебежала белка.
– Белки вернулись в наши лесополосы. Значит, жить мы стали лучше, чище, богаче. Белочки даже по балконам скачут, в квартиры забегают. Хорошо! – Света подняла голову, следила за белкой.
Они неспешно шли по тропинке, и Рита чувствовала, что Светку что–то тяготит:
– Ты что–то хочешь мне сказать? Или я ошибаюсь?
– Нет, Ритуля, не ошибаешься. Вот девять лет прошло, а я все мучаюсь. Все время считаю себя виноватой, а теперь тем более. Помнишь, ту поездку на теплоходе, когда вы с Федором рассорились? Это моя работа. Я знала, что ты нравишься тому директору совхоза, ну, помнишь, он еще организовал эту поездку? Так вот, я сказала ему, что ты не замужем, одинокая и не прочь с ним познакомиться, оттого–то он так и старался. А я Федора отвлекала, чтобы он около тебя все время не сидел.
– Так ты это все из–за Арнольда Борисовича придумала? Ну, гроссмейстер! Знала, если Нина одна останется, – не видать тебе Арнольда, он же Нину всю жизнь тайно любил. Я вообще–то догадывалась, что это ты руку приложила к той нашей ссоре, но так не хотела этому верить.
– Ну, вот, теперь ты все знаешь. Прямо как гора с плеч.
– Нужно было девять лет молчать и мучиться, – с сожалением сказала Рита, – все мы не ангелы. Пойдем домой. Там твои индейцы, наверное, с голоду помирают.

Вскоре все документы были готовы. В аэропорт их поехали провожать на двух машинах. Дети очень волновались – они первый раз летели на самолете, да еще так далеко. Пассажиры с удивлением смотрели, как двух маленьких ребятишек провожала такая большая компания: взрослые, дети и рыжий пес, которого все называли Пифагор.