На пленэре

 
      Светлой памяти Сергея Кулагина
               
      Начало сентября.  Раннее утро. Туманище - растуманище такой, что на расстоянии вытянутой руки смутно угадываются берёзы вдоль дороги, подёрнутые первой позолотой . 
      Сергей Иванович-приятель, и я решили с этюдниками заглянуть к хорошо знакомому пасечнику. Уж больно живописно он расхваливал место, где стоял третий год подряд. Постоянно кочевал с места на место, а тут обосновался, и, видимо, окончательно.
      Мы всё откладывали поездку, а он напоминал, и вот – отважились. Сергей Иванович в своё время окончил педагогическое училище, художественное отделение, можно сказать – кистью хорошо владеет. Профессионально. Выставлялся и не раз. Я за ним тянусь, как свободный художник. Оба влюблены в красоты родной  природы. Что нам ещё надо? Он заехал, и мы отправились.
      Машина, урча натужено, взбирается на взгорок.  Туман под нами сплошной белёсой пеленой. Видны лишь верхушки кудрявых деревьев. Просыпающееся царство берёз. Первые лучи солнца скользнули по ним, словно погладили ласково рукой.
Вот блеснули, покрытые росой, металлические перила моста через Уксунай.  Притормаживаем. Делаем несколько снимков. Внизу, под мостом, вода шумит на перекате, пенится и сворачивает вправо. Река меняет русло.
      Старое перегорожено островком, поросшим уже молодой порослью тальника. С моста обзор ширится по обе стороны неширокой таёжной речушки. По левую  сторону яркая, фиолетово-красная    красавица-черёмуха.   Она колоритно выделяется на фоне осенних, но ещё держащих зелёную листву кустов тальника. Высоки и отвесны охристого цвета берега.
      Вода вдали в тумане, словно  молочная с кисельными берегами. Одинокий рыбак, забрёл  в сапогах  и ловит на удочку. Напротив него, с другого берега свешивается ива.  Её отражение слегка смазано слабым течением озябшей воды. Прохладно. Тихо. Природа просыпается.
      Возвращаемся к машине по подгнившим широченным плахам моста.  Едем дальше по верх-коптельской дороге, зажатой   лесополосой и молодняком,  успевшим перебежать бывшую леспромхозовскую трассу и успешно прижившейся на её солнечной стороне. Дорога тянется вверх. Она ещё дюжит,  можно и скорость прибавить. Когда-то по ней денно и нощно сновали из тайги гружённые лесом мощные лесовозы на нижний склад Тогула. Подъёмные краны, разгружая брёвна - кругляк, поскрипывали, словно журавли, наклоняя свои длинные  шеи. Порожняком машины шли веселее: план надо успевать выполнять. Прибыльно жили люди. Работы хватало за глаза. Заработок радовал.
      Сейчас – тишина. Застой перешёл в забвение. Сёла, что стояли вдоль трассы  в умирающем состоянии.
 
      По пути ещё останавливаемся у придорожного величаво возвышающего освящённого  креста, что к Баженовскому  пруду дорогу указывает, там, вдалеке, едва просматривается  уютный  домик  и  банька - место отдыха для избранных.  Закадрили  и  -  дальше.
      Ловили объективы фотоаппарата и солнечные лучи, те пробивались небольшими, но мощными прожекторами  сквозь кроны тополей, берёз и сосен. Незабываемое впечатление. 
      А  уж   какие виды на поля открылись! Да по обе стороны дороги. Слева ещё неубранная гречиха в коричнево-фиолетовом наряде, справа пшеница уже в аккуратных валках до самого горизонта.  Погода позволяет и не сегодня-завтра комбайны обмолотят их, оставив на поле копны соломы.
      Такие бескрайные дали  нашей холмистой местности открываются, что так на полотна и просятся. Какие панорамы можно писать. Куда там триптиху с ними тягаться!? Холмы, лога, перелески, далёкая полоска темнеющей  тайги, и высокое   небо с выцветающей синевой уходящего лета. Хоть и сентябрь, и осени приметы в глаза бросаются то тут, то там, но до золотой её поры,  до бабьего лета,  недельку другую подождать надо.
      С трассы сворачиваем и просёлочной, вдоль убранного поля овса, ближе к логу с берёзками да кустарником, к пасеке привела нас она. На солнечной весёлой стороне, защищенной с тыла массивом берёзового  колка, разноцветные  ульи, ульи, ульи - несколько длинных рядов.               
        Среди ульев  несколько пирамидальных  привоев из длинных жердей, чтобы удобнее было снимать рои.
       В бытовке, будке на колёсах, никого не оказалось, мы  переглянулись, и, поняв друг друга с полувзгляда, дуэтом,  по - медвежьи грозно рявкнули. Вскоре, с ведром воды появился и пасечник: "А, ведмеди, на автолесапеде, я вас  сразу услышал, когда вы дверками захлопали авто своего". Мы тепло поздоровались. И он, продолжая,  добавил: "Ложок проезжали и ничего не заметили? Вчера пара медведей наследили. У них тут постоянная миграционная тропа проложена - аккурат на овсы. А тут овёс убрали на днях. Облом у них вышел. Теперь очередь – пасеки проведывать. Я их повадки досконально изучил".
       Мы стояли у молоденьких, но высоконьких берёзок.
- Кайфу  не хотите с утречка испытать!?
- Кто ж его не хочет,- ухмыльнулись мы, предвкушая, уж  если не медовушки, то чая с сотовым мёдом отведать.
- Точно, хотите!? – переспросил приятель, - только без обиды чтобы!
- Да не томи! Угощай, давай. Какая обида!   
- Щас, угоститесь! И он, резко тряхнув берёзку, под которой мы стояли, отпрыгнул в сторону!
       Вот тут-то мы и реванули, не сговариваясь, на дурнину.  Нам показалось, что целая бочка, невесть  откуда взявшейся ледяной воды устроила нам такой душ.
- Я же предупреждал!- хохотал приятель.
- Так если б мы знали!- возмущались мы.
- Теперь уж точно будете   помнить про моё  угощение с утречка.
       Пришлось снимать куртки и сушить их на кольях у разгоревшегося костра.
Пчёлки начинали свой трудовой день. Ещё  есть  что собирать с рапса -  окультуренной сурепки, поздних, но  редких медоносов. Конечно же, этот мёд для зимовки пчёл не годится, и, натасканный в магазины, он будет   последней качкой в этом сезоне. В пищу  очень даже пойдёт. Ребятишки охочи до жидкого мёда:  хлебом  чашку махом вымакают, да молочком запьют!
       Отведав медовушки, мы отправились на смотрины. Сообща выбрали заманчивую композицию. Установили этюдники, выставили на них загрунтованный картон и углубились в работу. Вскоре пейзаж, узнаваемо, стал переноситься у обоих и очень даже похоже. Пасека в стороне - пчёлки не докучали.
       Пасечник Валерий вскоре отыскал нас  и наблюдал за нашим таинством.     Нужная краска время от времени выдавливалась из тюбиков. Кисть окуналась в маслёнку. Краски смешивались и шлёпались на картон мастихином: как говорится, нужная краска на нужное место. Обычное для нас дело.
       Потом он исчез, а когда появился, мы заметили в его руках кружки и полторашку медовухи. Знатная она у него. Особенная. Нас и потянуло на песни. Мы угощались и пели, мазки наши становились размашистей и вольней. Когда песни закончились, Валерия потянуло на байки из его походно-сезонной жизни.
       Среди многих, нам запомнилось две. И обе про медведей. Со счастливым, кстати, концом. Для каждой у него была своя  предыстория, словно присказка. Первой шла про окоп Трумэна. Вот какую справку он нам и выдал.
      «Гарри Трумэн – президент  США в годы Второй мировой войны, стойко переносил все тяготы и напряжение военного периода и держался даже лучше, чем некоторые его предшественники в мирное время. Проблемы, президентские обязанности не состарили Трумэна, не истощили его жизненные силы. На вопрос, как это ему удавалось, Трумэн ответил: "У меня есть окоп для ума". И пояснил, что так же, как солдат прячется в окопе, чтобы защитить себя. Он уходил в свой «окоп для ума», где полностью от всего отключался».
       После этой тирады, мы разом, словно икнув, выдали  вопросительно: - "И"? На что он нам   охотно ответил, что на пасеке даже собаку не держит. Спать она ему мешает, то на барсука лай подымет, то на зайца или лису. После них в общей очереди шёл дикий козёл или лось. Лось повадился из  котла пить, в которой соты бракованные вымачивал от остатка мёда. А уж, если мишка появится, то он под будку забивался и жалобно поскуливал, будто жаловался.
- И ты, как былинный богатырь, один на один с ним? – ахали мы.
- Выходит так! Но до рукопашного боя  у нас не доходило. Я бдел!
- И как же?- удивлялись мы, заканчивая этюды небрежными обобщающими мазками.
- А окоп  Трумэна на что!?
- Ну и где твой окоп? И что ты в нём делаешь?
- Постреляю и сплю до следующего залпа!
        Мы вернулись. Куртки наши высохли от утренней росы. Нас ждал походный обед. Но перед этим мы увидели, действительно, в стороне от костра окопчик с лежаком и тулупом до пят.
- Я же не обманщик  какой,- протянул Валерий. Всё по плану. Всё проверено, а главное - срабатывает без осечки. Как услышу далекий рык! А ночью хорошо слышно! Так горсть патронов в костёр, а сам на дно. И - замираю. После такой пальбы уж точно не придёт!
- А если?! Вдруг!- засомневались мы.
- Вы что? Мне пояс шахида предлагаете?-хохотнул Валерий.-Не дождётесь!
         Отобедали, и он вызвался нас проводить. По дороге рассказал ещё одну историйку, как медведь у него прошлой осенью самый крайний улей  уволок. Метров триста пёр. Потом соты повыворотил. Нажрался и ушёл. Вот таким тихоней оказался.
       Улей я по следу нашёл. Травища-то выше пояса, так он аллею протоптал. Сбил я тот улей тогда крепкими гвоздями, заполнил его булыжником, что с речки набрал. Крышку прибил. Проволокой обмотал и мёдом вымазал. Неподъёмный, но он его всё же упёр!
       Раздолбал под орех, пока до мёда добирался. В щепу разнёс.   
  А как сообразил, что его провели, орал на весь лог. Очень обиделся! Я тогда патронов не жалел. Успевал подбрасывать.
- Приезжайте ещё.
- А то! Конечно же  заглянем! Кайфа хлебнуть!
- Я же предупреждал.

        Мы улыбнулись, обняли его на прощание и уехали.

© Copyright: Николай Толстов, 2017
Свидетельство о публикации №217090300652
 
________________________________________