Чужой жених

Родилась я в алтайской деревне, вдали от городской суеты. Красота у нас такая, что словами не опишешь. Поля да леса. Летом в полях урожай созревает, а в лесах разных ягод да грибов столько, что глаза разбегаются. В прудах и озерах рыба плещется. Круглый год дичи полно, и летающей, и бегающей. А воздух такой, что не надышишься, особенно когда цветение трав начинается. Одним словом, не край, а сказка.

И колхоз наш был богатым, и люди в нем были хорошими, а молодежь уезжала. Мало кто оставался в деревне. А все потому, что учиться негде было после школы, а каждому ведь хочется образование и специальность получить. Да и работа в деревне только в колхозе, а хочется ли молодым в полях да на ферме спину гнуть? Вот и летели как птицы из родного гнезда в чужие края. Кто-то выучится да в родную деревню вернется, а кто-то навсегда «городским» станет. Тот, кому удавалось жильем обзавестись, конечно, уже не возвращался.

Вот и из нашей семьи все дети друг за другом в город перебрались. А было нас у родителей трое и все три дочери. Сестры у меня были красивые: чернявые, кучерявые, статные. А я как вроде не родная им. Это я сейчас похорошела да раздобрела, а в юности была худая, длинная, неуклюжая какая-то. Ни петь, ни плясать не могла, как другие деревенские девчата. Стеснительная была ужасно, парней за версту обходила. Уж не знаю, что другие обо мне думали, но я себя «гадким утенком» считала. И уверена, что не ошибалась.

Окончив фабрично-заводское училище, я работала на ткацкой фабрике ткачихой. Работала хорошо, старалась не отставать от опытных ткачих. Работа нравилась. Но вот в личной жизни мне ну просто не везло. Парни не обращали на меня ни какого внимания – то ли внешность моя их отпугивала, то ли стеснительность. Как бы то ни было, а жениха не было и, казалось, уже не будет. А шел мне в ту пору двадцать пятый год. Подружки одна за другой замуж выходили, детей рожали, а я только вздыхала да плакала тихонько от обиды.

Подружка моя, Наташка (мы вместе в общежитии жили), дружила с парнем – красивым, плечистым, высоким. Она парней часто меняла. Хохотушка была, шутница, так не так, просмеет парня, что тот не знает, куда бежать от нее. Так вот и с Иваном этим получилось.

Пришел он как-то вечером нарядный такой, в костюме, волнуется, букет за спину спрятал. Никак не мог в любви Наташке признаться. Мялся, мялся, все же проговорил: «Я, это, Наташ, люблю тебя…  Выходи за меня замуж!». А сам красным стал, даже вспотел. А Наташка, глупая, как прыснет со смеху: « А ну-ка, повтори погромче, кого ты там любишь? Ха-ха-ха! Ты меня замуж зовешь? Ха-ха-ха! Ты? Меня? Ну и шутник же ты, Ванька!».

Я не знаю, о чем она тогда думала, может, пошутить хотела, может, действительно, отказать Ивану, только Ваня опустил голову низко-низко, постоял молча, а потом тихо так спрашивает у меня: «Ну, может, хоть ты, Катька, пойдешь за меня?». А я вижу, что он белее снега стал, испугалась, думаю, хоть бы не помер с горя, а что сказать, не знаю. А он опять: «Так пойдешь за меня или нет?». А я и скажи: «Пойду, Ваня, куда же мне деваться». Так и пошла.

Поженились мы с Ванькой, полюбили друг друга, живем душа в душу. Про Наташку ни разу не вспомнили. Жалею я его, он такой хороший, помогает во всем, слова никогда обидного не сказал. Как с дитем малым со мной обращается. Где ягодка какая, где конфетка, все мне несет : «Это тебе, мамочка!». Он меня звать так стал, когда дочка родилась. Чуть с ума не сошел от радости, что Светка на него похожа. А уж когда Валерик у нас появился, совсем Иван счастливым стал. И по ночам к детям вставал, и кашу варил, и пеленки стирал, и по магазинам бегал.

А мне он сразу после свадьбы сказал: «Ты у меня будешь самая красивая на свете!». Я, конечно, не поверила. «Шутит», - подумала и забыла про это.
Годы шли. Дети подрастали. А Иван не уставал выдумывать всякие сюрпризы, чтобы меня порадовать, нянчился со мной больше, чем с детьми. «Ты у меня самый главный ребенок!», - смеялся. И стала я замечать, что что-то во мне происходит: похорошела, в глазах счастье огоньками играет, душе петь хочется от радости. Смотрю в зеркало и вижу: не гадкий утенок передо мною, а красивая, уверенная женщина – мать, жена, а скоро, может, и бабушка.

И благодарна я за все это своему ненаглядному Ванечке. Вот вам и «чужой жених»!