Случай в санатории

Карельский перешеек – одна из жемчужин петербургских пригородов. Вековые сосны, тихие волны Финского залива… Как она не любила это кажущееся серым и тусклым место. Ей хотелось к солнцу, экзотическим пальмам.
Но ему была по душе эта суровая природа, лес, шуршание сосновых иголок под ногами.
Она раньше не задумывалась над тем почему он не любил солнце.
Как можно не любить солнце? Наверное, от того, что порядком «нажарился» в Африке, куда попал в далекие шестидесятые. И откуда он  хотел уехать как можно быстрее, несмотря на то, что быт был хорошо налажен: вилла с бассейном на крыше, бой, даже обезьянки с кошками для развлечения. Каждое утро, отдергивая оконную штору, он говорил:
- Опять шпарит.
Как будто могло быть иначе, здесь, в жаркой стране под названием Мали.
Итак, Карельский перешеек, куда она не раз приезжала к нему в санаторий. Однажды, провожая ее на станцию, он зашел в маленький магазинчик купить сигарет, одет был по легкому, на нем были шорты, так как стояла изнуряющая от влажности жара, несмотря на то, что залив был совсем рядом, рукой подать.
Неожиданно раздался крик, похожий на визг:
- Совсем стыд потеряли. По улице в трусах ходят.
Он забился в угол и тихо попросил:
- Прикрой меня.
Она его? Такого большого и сильного. Он был высок. Немного субтильные плечи. Но ноги, как у Давида Микеланджело.
Однажды она спросила:
- Ты был чемпионом Москвы по метанию диска Но твой плечевой пояс …
- Для того, чтобы метать диск нужно иметь сильные ноги, а не руки.
Она до сих пор хранит футболку, в которой он проходил по Красной площади, участвуя в параде.
Прошли годы. Воспользовавшись возможностью, она уехала навестить мать в далекую Сибирь, а он поехал в санаторий. Там в далекой Сибири, иногда, особенно по вечерам, какая-то необъяснимая тревога закрадывалась ей в душу. Она думала, как он там, в этом санатории.  У матери телефона не было, и она попросила подругу заказать переговоры с Николаем, что та и сделала, но не учла небольшую казалось бы деталь, разницу во времени в два часа. Ему принесли телеграмму о переговорах под самое  утро. Он взглянул на часы. Можно было еще успеть на переговорный пункт, расположенный в километрах пяти от санатория. Сначала он шел быстрым шагом, не обращая никакого внимания ни на вековые сосны, растущие вдоль извилистого берега залива, ни на утреннюю зарю. Время поджимало. Дорога в этот ранний утренний час  была совсем пустой.
Пришлось бежать. Порой ему начинало казаться, что сердце вот-вот выскочит из груди. Когда он, больной, запыхавшийся,  прибежал на переговорный пункт, то на двери увидел объявление. Оказывается, по воскресеньям этот переговорный пункт не работал. В другой Николай уже не успевал.
Медленно побрел он назад. Пройдя пару километров, увидел свою новую знакомую.
- Вот решила прогуляться вдоль залива, - объяснила она свое ранее появление  в столь отдаленном от санатория месте.
Он молчал. Молчал он и когда через несколько дней она провожала его на станцию. Только лишь задал один вопрос:
- Вы куда?
Изумленно вскинул брови, когда услышал ответ:
- Вас провожать.
Он позволил ей доехать с ним до станции.  Но как только она занесла было ногу, чтобы войти в вагон электрички, остановил:
- Все, голубушка, дальше я сам.
И потом она не унималась. Писала на каждый Новый год поздравительные открытки, невзирая на смену адреса.   Открытки он рвал, не читая, и выбрасывал. Односторонняя переписка прекратилась лишь после того, как его не стало. Как узнала она, что его больше нет, остается только гадать.