Заложники времени

Железнодорожный вокзал города Киль - федеральной земли Шлезвиг-Гольштиния. Хотя на языке моих предков - казаков терских и кубанских нарицательное имя федеральной земли звучало бы несколько по-иному: Шлезвих-Хольштиния. Да и само название государства, где я живу с семьей с 2001 года именовалось среди казаков как Немеччина. Позволив себе лирическое отступление, все же вернусь к повествованию основной темы этого краткого очерка.
Двадцать четыре часа сорок пять минут по полуночи. Промозглая сырость первого ноябрьского дня. Я стою на перроне и стараюсь не думать о том, что до поезда, который довезет меня до Гамбурга, еще более двух часов. В г. Киль я добрался на региональном поезде, проходящим в аккурат через город, где мы живем с семьей почти 12 лет. Поезд в Гамбург отправлялся в 03:11 и у меня в запасе было более двух часов, которые я посвятил чтению, весьма поучительного содержания, книге священника Николая Булгакова "Еще успеем. 33 причины не ходить в храм". Это позволило задуматься о некоторых своих леностях и пересмотреть тот образ жизни, что стал для меня рутиной. Незаметно пролетели те два с небольшим часа ожидания поезда на Гамбург.

"Вновь позвала меня дорога
В неблизкий, интересный путь.
Прошу я помощи у Бога,
Чтобы понять сознанья суть"

Четверостишие это спонтанно родилось в моей голове и с помощью незатейлевых движений моих рук, легло на страницы черновика. Что то подобное всегда сопровождает меня в дороге. Да и пишется в пути легко и непринужденно.
Поезд, набрав скорость и слегка покачиваясь, движется в направлении Гамбурга, где мне предстоит пересадка на интернациональный экспресс, следующий до столицы Швейцарии - города Берна. Мне следовало выйти на вокзале Мюнхена и от него еще 10 минут на электричке до пригорода города Пуххайм, точнее до кладбища, расположенного на окраине. Кладбище это закрытое и носит статус военного. На нем упокоились чины Русской Императорской Армии, попавшие в плен на территории Германии во время Великой войны. Раз в году, первого ноября, здесь служится панихида по усопшим солдатам и офицерам. По традиции панихиду служат священники РПЦЗ. Еще несколько десятилетий назад могилы русских воинов соседствовали с могилами солдат и офицеров других стран, участвовавших в Великой войне на стороне Российской Империи. Со временем прах их был перевезен на Родину. Лишь Российская Федерация суть преемница некоего государства-монстра под аббревиатурой СССР, отказалась от перезахоронения останков верных сынов Империи, уничтоженной большевиками - основателями СССР век назад. Так и лежат они - воины, присягавшие  последнему Государю Николаю II - хозяину Земли Русской, как он сам себя называл, в сырой германской земле, поминаемые раз в год священноначалием Русской православной зарубежной церкви и монахами православного Иова Почаевского монастыря (Мюнхен).

По традиции, сложившейся несколько лет назад в нашей казачьей семье, билеты заказала мне моя супруга Татьяна. Она же помогла мне собраться в дорогу. Небольшой рюкзак с душеполезной литературой, незатейлевой трапезой и бутылкой воды за плечами и аккуратно упакованная заботливыми руками моей супруги наша станичная икона "Покров Матери Божьей". До поездки мы условились с соборным протодьяконом отцом Георгием К, что он примет в дар для своего музея казачьей истории эту икону. До определенных событий наша станица именовалась "Покровской". Но на последнем станичном сходе было решено прежнее название упразднить, чтобы не давать повода "доброжелателям" использовать его в своих грязных целях. На том же сходе станица была переименована в "Радонежскую" во имя игумена земли Русской, всея Руси чудотворца Святого Сергия Радонежского.
По этому случаю икону "Покрова Божией Матери" мы отдавали в надежные руки отца Георгия. Эта миссия и являлась дополнением к основной цели поездки - панихиде на кладбище г. Пуххайм. На протяжении суток мне необходимо было проделать путь, пересекая Германию с севера на юг и обратно.
Часы в вагоне показывали 04:06 утра. Ориентировочно поезд должен был прибыть на главный вокзал Гамбурга в 04:30 на пятый путь. Далее мне предстояло перейти на путь номер четырнадцать и с него, в 04:56, уже другой поезд - международный экспресс - отправлялся в Мюнхен. Время в пути от Гамбурга до Мюнхена шесть с небольшим часов. На железнодорожном вокзале в Мюнхене меня должен был встречать мой соратник, енисейский казак, сотник Олег Юников. Путь не близкий. Уповаю на Господа и Его милость.
До Гамбурга остается еще некоторое время и я решил прочитать утреннее молитвенное правило, так как планировал, совершив пересадку на экспресс, немного вздремнуть. Тем самым чувствовать себя впоследствии бодрее. С Божией помощью я выучил оба молитвенных правила наизусть, что весьма помогает мне в пути.
С короткими задержками поезд подошел к вокзалу г. Гамбурга за десять минут до прибытия экспресса на Мюнхен. Слава Богу, без опозданий. В запасе у меня было достаточно времени, чтобы не торопясь дойти до четырнадцатого пути и изучить схему остановки вагонов экспресса. Согласно билету мне нужен был вагон номер два международного экспресса ICE 581.
Для удобства пассажиров, на каждом вокзале, где совершают остановки подобные экспрессы, установлены схемы с точным указанием номера вагона и буквы латинского алфавита. Также на всем протяжении перрона эти буквы дублируются. Поезд останавливается согласно схеме и каждой букве соответствует номер вагона. Вот она немецкая точность. Несмотря на праздничный день, а панихида на кладбище в городе Пуххайм совершается 1 ноября, в день всех Святых в католической церкви, экспресс был почти пуст. Я занял, согласно билету, место номер сто пятнадцать, у окна и разместив на полке свой небольшой багаж, предпринял попытку уснуть. Сказывалась ночь без сна накануне. Бьющий со всех сторон в лицо свет люминесцентных ламп, расположенных над головой, создавал довольно неприятную атмосферу и никоим образом не располагал к дремотному уюту. Но мне все же удалось ненадолго задремать. С небольшими перерывами, а в положении сидя, почти под прямым углом, заснуть полноценным сном практически невозможно, я отключился примерно на часа полтора.
Очнулся я от дремотного состояния, когда рядом со мной в кресло плюхнулся пассажир довольно крупных размеров. Нарушенный сон для моего организма - это сигнал к тому, что дальнейшего погружения в дрему не будет. Эта привычка выработалась во мне благодаря моей работе. Ночные дежурства на станции "Скорой помощи", часто без сна, выработали в моем организме этот рефлекс. Мои попытки снова уснуть, как и ожидалось, более не увенчались успехом. Прошло минут десять и легкое чувство голода дало о себе знать.
Часы на экране навигатора, укрепленного под потолком вагона, показывали без пяти минут восемь. За окном уже рассвело. Серость ноябрьского утра пронизывала сменяющиеся пейзажи, создавая типичную картину поздней германской осени.
Нестерпимо хотелось горячего и сладкого кофе. Я прошел в вагон-ресторан и купил большой пластиковый стакан с ароматным, бодрящим напитком. Предвкушая предстоящий завтрак, я  вернулся на свое место и предался утренней трапезе, во время которой я не отказал себе в удовольствии насладиться проплывающими за окном пейзажами. Каждое время года удивляет по-своему. Четкая граница между месяцами чувствовалась в Казахстане, где я прожил от рождения до того момента, когда самолет "Караганда-Гамбург" доставил меня к моей семье на воссоединение. Здесь же, в Германии, особенно в северных ее землях, времена года не имеют четких границ и в бОльшей степени преобладает осенняя погода. Независимо от того лето на дворе или зима.
Знакомый звук телефона заставил меня на короткое время оторваться от размышлений о причудах погоды. Пришло сообщение от моих родных девочек, как я ласково называю супругу Татьяну и доченьку Марьюшку. Это особенно теплое чувство, знать, что тебя любят и ждут.
Поезд остановился на вокзале г. Нюрнберга и после него изменил направление. Следующая станция - Донаувёрт (Donauw;hrt). город в Германии, районный центр, расположенный в земле Бавария.
Легкая усталость дает о себе знать. До Мюнхена остается менее двух часов. Постарался снова уснуть, но и на этот раз попытка оказалась безрезультатной. Отображение моего состояния легло на рифму:

"Мысли бродят в мозгу, как хмельное вино.
Память пишет мне образы, что не знакомы.
Сердце рвется на части - души полотно.
Сколько лет здесь в гостях, но считается...дома."

Мысли действительно, собравшись в единый порядок, не дали мне уснуть. Невольно подумал, что в данный момент за окном поезда местность пропитанная историей казачьей эмиграции. Эмиграции вынужденной, которую более правильнее назвать исходом. Исходом целого народа, преданного, растерзанного и оболганного. Народа, который верой и правдой служил России, расширяя и укрепляя ее границы.
Но казак, куда бы не заносила его судьбина, всегда мог самоорганизоваться и пустить корни, давая рост новым побегам своего рода. О жизни казаков в Германии написаны статьи и монографии. В основном немецкими и австрийскими историками. Для своей родной Отчизны, ставшей для них за короткий период злой мачехой, казаки, как народ, перестали существовать. Геноцид унес жизни сотни тысяч моих соплеменников. Остальных разметало по странам зарубежья. Оба моих казачьих рода: кубанских - Колбаса из станицы Мартанской и терских - Ревиных из Слепцовской крепко пострадали от большевистской власти. Кто из них выжил, как моя прабабушка Марфа Платоновна Ревина (рожд.Суслова), долгие годы хранили свое происхождение в тайне.
Те казаки, кто покинул свою Родину в начале прошлого века и осел в Германии, давно отошли ко Господу. Земля германская приняла их бренные тела. Их души в Небесных обителях. Память о них, словно ковыль - седой страж степи, невидимой волной отдается в сердце. "Не для меня придет весна....." шепотом произнес я слова известного романса.
Поезд качнулся на очередном изгибе железнодорожного полотна. Я оторвался от своих размышлений и вновь взглянул в окно.
Серость первого ноябрьского дня сопровождает меня всю дорогу. Прожив уже достаточное время в Германии, никак не могу привыкнуть к унылому настроению здешней погоды. Словно природа в вечной скорби по оставленному чему то важному. Вера в милость Божию и природный оптимизм помогают не впадать в депрессию. И если в пасмурный день обходится без дождя, то все начинает представляться в совершенно ином для меня цвете.
Навигатор в вагоне подсказывает, что до конечной моей станции, Мюнхен-Пазинг, остается двенадцать минут. По прибытии нужно дождаться электричку, следующую до Пуххайма, а там уже встретит меня Олег и мы сможем выделить время для общения. Имеются некоторые соображения о будущем нашей общеказачьей станицы и мнение моего дорогого товарища и соратника будет весьма полезным.
В Пазинг и в Пуххайм поезда пришли вовремя. Выйдя на перрон г. Пуххайма я огляделся по сторонам. Через минуту мой телефон заиграл мелодию вызова "Полно вам снежочки на талой земле лежать..." Звонил Олег. Почти одновременно со звонком я увидел своего соратника издалека и помахал ему приветственно рукой. Через минуту мы обнялись по-братски, приветствуя друг друга традиционным : "Здорово живешь, брате" - "Слава Богу". Так было заведено нашими предками, так и мы, поддерживая традиции, здороваемся при встрече. Вспомнилось как у терских казаков как то спросили:"Зачем вы строите свои станицы далеко,в труднодоступных местах? До вас почти невозможно добраться,да и опасно.Эти тропинки над пропастями,эти горные осыпи и обвалы." На что старики ответили:“ Хорошие друзья доберутся до нас и по плохим дорогам,пренебрегая опасностями,а плохие друзья нам не нужны ." Так и Олег, стал для меня не только соратником, но и хорошим другом.
До начала панихиды оставалось еще два часа. Путь для нас обоих был не близкий, да и не виделись мы достаточно долго, а где можно предаться дружеской беседе, как ни в уютном кафе за чашечкой кофе. В Баварии, где мы находились, сегодня праздничный день, соответственно - выходной. В этой связи наши шансы найти кафе, которое по случаю праздника не будет закрыто, были минимальными. Но все же наши поиски увенчались успехом. Исследовав ближайшие к вокзалу улицы, мы обнаружили открытое кафе, располагающее к уютной трапезе. Чашка горячего, ароматного кофе и французская булка, с хрустящей корочкой придали бодрости. За кофе мы говорили о насущных станичных делах и строили планы на ближайшее будущее. Время за разговором прошло незаметно и мы, одев куртки и попрощавшись по-немецки с официанткой, вышли в прохладный, но сухой ноябрьский день.
Улицы, несмотря на праздничный день, не были пустынны. Дойдя до парковки и сев в машину, мы направились по дороге, ведущей к воинскому кладбищу. По информации навигационной системы путь до кладбища составлял чуть более 3 км.Миновав кольцевое движение и свернув направо, мы выехали на узкую улицу, на которой с правой стороны, следуя показаниям навигатора, находилась цель нашей поездки. Проехав всю улицу до конца мы так и не нашли строений, напоминающих захоронения. Пришлось сделать разворот на ближайшем перекрестке и вернуться к началу улицы. Через метров 50-60 с противоположной той стороне, что показывал навигатор, мы заметили бетонный забор, серого цвета с аркой-входом по середине. Над аркой возвышался металлический знак - несколько католических крестов, соединенных вместе. Без всяких сомнений это была цель нашей поездки - военное кладбище чинов Русской Императорской Армии.
Олег припарковал машину у обочины и мы направились ко входу. Ворота под аркой были отворены. У входа мы увидели женщину с ребенком. Те пятнадцать с небольшим лет проживания в Германии, научили меня отличать представителей восточно-европейских народов, от выходцев из стран Европы Западной. Разница в фенотипах ощутимая. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять что женщина с ребенком - наша соотечественница. Да и родной русский язык, можно отличить без особого труда, даже по интонации. Конечно же общение на "великом и могучем" здесь на чужбине всегда приятно вдвойне.
Гузель, как выяснилось при разговоре, живет с мужем и двумя детьми в Германии около шести лет. Муж получил работу в одной из представительств фирмы и затем перевез семью в Германию. Планировали на временное пребывание, чтобы затем вновь вернуться в Россию, но волей судьбы остались на постоянное место жительства. Мы с Олегом, в свою очередь также представились. Разговор затронул довольно серьезную для каждого эмигранта тему - репрессии советской власти. Выяснилось, что Гузель тоже, как и мы с Олегом, имеет казачьи корни и принадлежит к казачьему сибирскому роду Демидовых. Ее прадед, сибирский казак, как и мои предки - терские и кубанские казаки,  прадеды Олега, как и сотни тысяч других казаков, был разказачен, со всеми вытекающими из этого процесса последствиями. Судьба многих из них, как к примеру моего прадеда Дмитрия Ревина, терского казака, урядника II Сунженско - Владикавказского полка, до конца не известна. Олегу - моему соратнику, потомку енисейских казаков, также было что рассказать о своем казачьем роде и о том, как отнеслась советская власть к его прадедам. Невозможно нам, потомкам казачьих родов, даже представить насколько страшным было время во время геноцида против казаков. Беззаконие и хаос. Страну, некогда великую Империю, крещеную православной верой, превратили в территорию политую кровью ни в чем неповинных людей. За одни лишь лампасы на казачьих шароварах могли расстрелять без суда и следствия. Бес правил убийцами, не щадящими ни детей, ни женщин, ни стариков. Большевистская власть, заключившая сделку с дьяволом, одержала победу, пуская в ход оружие греха. 24 января 1919 года - начало геноцида, черная дата для всего казачьего народа. Вечная память нашим славным предкам. Упокой, Господи, их души во царствии Твоем.
Нехотя прервав разговор, Гузель вынуждена была попрощаться с нами ненадолго, намереваясь подойти к  началу панихиды в 14:00.
В ожидании начала поминального мероприятия, мы с Олегом, влекомые интересом, вошли на территорию кладбища. В центре возвышается бетонный монумент, с краткой надписью на русском и немецком языках о том кто похоронен здесь и под чьим покровительством находится территория кладбища.
Тишина. Шепот верхушек деревьев, слегка раскачиваемых легким ветерком и негромкое щебетание птиц добавляли ощущение покоя и некой траурной торжественности.
Кладбище расположено на месте бывших бараков, в которых содержались военнопленные. По периметру территории, словно стражники-исполины, возвышались вековые сосны, скрывающие от посторонних глаз место упокоения. Скорбное чувство, так присуще кладбищам усиливалось осознанием того, что здесь лежат не только чины РИА, здесь покоится частичка самой Российской Империи, ее честь и слава. Образы тех, кто когда то доблестно защищал свое Отечество, вставали предо мной. Мысленно я говорил с ними, представлял их на полях сражений Великой войны. Войны, унесшей жизни сотни тысяч солдат и офицеров. Войны, разрушившей несколько империй, среди которых была и наша - Российская.
Своими мыслями я поделился с Олегом и он был полностью солидарен со мной, испытывая похожие чувства. Мы неторопливо проходили по тропинкам меж рядов захоронений. На каждой могиле установлена терракотовая доска с именем и фамилией похороненного латинскими буквами и датами рождения и смерти. Даты смерти на многих досках совпадали, указывая на то, что эпидемия "испанки" одержала победу единовременно при первой же атаке на лагерь военнопленных. Всего нашли здесь свой последний приют 321 солдат из которых 10 неизвестных. Как я упоминал, в центре кладбища установлен бетонный монумент с надписью на русском и немецком языках, которая гласит: "На этом кладбище лежит более 300 русских солдат, умерших на чужбине в 1914-1918 г.г."
Чуть в некотором отдалении возвышался деревянный крест с распятием, к которому мы с Олегом, прочитав поминальную молитву, приложились. С правой стороны от входа установлен небольшой обелиск с надписью на немецком и магометанском языках. Этот монумент был установлен еще в 1915 году. На некоторых могильных плитах, вместо православных восьмиконечных крестов выгравированы кресты католические, некоторые плиты, с магометанскими именами. Известная фраза Государя Александра III о том, что Россия многонациональная страна и на ее территории живут представители многих народов, но все вместе мы - русские, вспомнилась мне в этот момент. Здесь, вдалеке от России нашли вечный покой ее верные сыны, выходцы из разных народов, составлявших единое и неделимое понятие - РУССКИЙ. Для меня несомненно "русский" - это не национальность, но состояние души, принадлежность к великой Империи, оставшейся в моей памяти из рассказов моей прабабушки. Мне не суждено было родиться в то время и конечно же я не способен даже и близко понять всю мощь и величие того государства, в котором мне не довелось жить. Но в Российской Империи родились мои предки. Почти все они верой и правдой служили ей, многие из них с честью сложили свои буйные казачьи головы на полях сражений, защищая свою Отчизну - Россию. Любовь к ней передалась и мне по генам. Существует такое понятие как генная память. Именно она создает во мне невидимую связь с моими пращурами. Казаки родов Колбаса, Ревиных, Сусловых, Янковских известны в исторических источниках еще со времен Запорожской Сечи. Генетическая связь с ними дает мне уверенность в том, что род мой казачий будет жить в веках. С Божией помощью я постараюсь передать любовь к России и нашей дочери Марьюшке, маленькой казачке, в которой уже сейчас виден тот неповторимый казачий характер. Родной язык, вера, традиции и история народа нашего - есть единое и неделимое, есть основа фундамента будущего для казака или казачки, та основа на которой будет построено национальное самосознание ребенка. И чем крепче этот фундамент, тем свободнее народ, к которому ты принадлежишь, тем сильнее род твой, тем дольше курень твой на земле стоять будет. Потерял веру - погряз в грехах, не знаешь традиций - в пустоте живешь сам и дети твои, забыл историю народа своего - предал память о предках. И нет в тебе тогда духа живого и бросает тебя по реке жизни как ту щепу и потомки твои обречены на существование, но не на жизнь.
С этими мыслями я проходил между рядами захоронений. Примечательно, что на кладбище голова освобождается от мыслей о суете мирской и наполняется мыслями о вечном. Здесь, за кладбищенским забором свой мир, в котором осознание временности земного существования, бренности грешного бытия обретают вполне реальные черты. Тело тленно и превратится в прах. Душа вечна и забота о ее чистоте важнее для нас смертных.
К началу панихиды к кладбищу стали подходить люди, те, для кого почтить память о предках, не пустой звук. Среди них я заметил несколько знакомых лиц. Никак не мог вспомнить где мне приходилось их видеть. Немногим позже выяснилось, что двое из них являются сотрудниками русскоязычного интернет-канала "Славянская Европа". Рядом с ними стоял Антон Громов - член Российского Имперского Союза-Ордена, с 2010 г. представитель РИС-О в Германии. Он занимается восстановлением могил участников Белого Движения и сотрудничает с монархической прессой.
Мы с Олегом подошли к ним и представились. Вячеслав Ручин - журналист канала "Славянская Европа" снимал в этот момент очередной сюжет и увидев нас прокомментировал: "Вот и казаки пожаловали". Многим позже, просмотрев весь репортаж Вячеслава в интернете, я был приятно удивлен, увидев короткий сюжет о нашей с Олегом деятельности по восстановлению могил на кладбище Тегель (Берлин).
С интересными людьми всегда поговорить - удовольствие, особенно когда затронута весьма близкая русскому сердцу тема : "Любовь к отеческим гробам..."
В разговоре о воинских захоронениях на территории Германии мы коснулись берлинского кладбища Тегель и возможности снять репортаж о том кощунственном отношении к могилам русских эмигрантов начала прошлого века со стороны священников Московского патриархата.
Журналист "Славянской Европы" выслушал нас внимательно. Мы обговорили возможность встречи, на которой уточним детали репортажа.
Антон Громов рассказал о возникновении этого воинского захоронения, открыв для нас с Олегом несколько новых страниц этой истории. Разговор мог продолжаться без конца. К тому же тема Великой войны и Белого движения для нас и наших собеседников близка и интересна. Но часы показывали без десяти минут два, свидетельствуя о том, что скоро начнется панихида. В разговоре мы не заметили, как территория кладбища заполнилась людьми, пришедшими отдать дань памяти почившим более века назад воинам. Среди наших соотечественников, эмигрантов из стран бывшего союза, выделялись местные немцы. Не столько грамматически правильная речь, сколько их внешность говорила о том, что перед нами коренные жители Германии. Фенотип народов Западной Европы имеет несколько отличные черты от фенотипа славян восточных. Впечатлило и теплом отозвалось в сердце то, что любовь к гробам отеческим, присущая людям русским (русский, как принадлежность к стране рождения), вовсе не чужда и немцам. Они с интересом, проходя по дорожкам меж захоронений, вчитывались в надписи на могильных терракотовых табличках.
Через входную арку, на территорию кладбища вошли священнослужители, монахи мужского монастыря Святого Иова Почаевского, что под Мюнхеном и сестричество из женского Свято-Елизаветинского монастыря г. Бухендорфа. Наш добрый знакомый, соборный протодьякон, доктор исторических наук отец Георгий, которому и предназначалось передать нашу станичную икону, не смог принять участие в панихиде в этом году по причине занятости.
Все мои попытки угадать среди братии отца Корнилия, кубанского казака по происхождению, были тщетны. Мы знакомы немного по переписке, но познакомиться лично случай так и не представился. Чтобы окончательно не потеряться в догадках пришлось обратиться за помощью к одному из священнослужителей, судя по облачению дьякону и спросить как найти отца Корнилия. Досточтимый отец любезно указал мне на худощавого, аристократичной внешности монаха, облачавшегося в епитрахиль. Улучшив момент, чтобы не помешать делами мирскими духовному настрою отца Корнилия на панихиду, я подошел к нему и испросив благословения, представился. Мы условились поговорить после панихиды.
Духовенство и сестричество прошли к поклонному кресту с вырезанным из дерева распятием, установленным в некотором отдалении от памятника. После короткой паузы, началась панихида. Служил настоятель храма Святого Николая Чудотворца в г. Кемптене протоиерей Николай Забелич. Ему сослужили монахи монастыря Святого Иова Почаевского. Мы, миряне, стояли в скорбном молчании, временами вторя словам молитвы. Эти слова соединялись в единую волну, невидимо подымавшуюся над нашими головами и уплывающую в высь. Каждый из стоящих здесь, держал в руке зажженную свечу, как символ того, что так же гореть и светиться должно пламя веры в душе человеческой, как символ вечности. Капли расплавленного воска стекали мне на руку, согревая слегка оцепеневшие пальцы.
Отец Николай прошел меж рядов могил с кадилом в руке, молитвенно поминая усопших. Небо, затянутое серыми тяжелыми тучами, словно скорбило вместе с нами. Невольно подняв голову и посмотрев вверх я был свидетелем маленького чуда. Тучи, окутавшие небо плотным покрывалом, разошлись именно над поклонным крестом, образовав округлой формы "оконце", через которое пробивался солнечный луч. "Слава Тебе, Господи" - прошептал я, осеняя себя крестным знамением.
Среди присутствующих я заметил Гузель, с которой мы познакомились перед панихидой. С мужем и детьми она стояла чуть поодаль.
Прозвучали последние молитвы. Отец Николай Забелич обратился к присутствующим с короткой проповедью, в которой упомянул о доблести и чести тех, кто нашел свой последний приют здесь, на кладбище в Пуххайме. Свечи в наших руках продолжали гореть тихим, чуть трепещущим огоньком. По традиции мы воткнули их в землю рядом с могильными табличками. Пусть души тех, в память которых была отслужена панихида, согреются нашими молитвами и мерцающими огоньками этого символа вечности.
Территория кладбища опустела также быстро, как и наполнилась людьми перед началом панихиды. Каждый из нас уносил в сердце частичку истории о событиях Великой войны, унесшей жизни миллионов людей. "В войне не бывает выигравших — только проигравшие." - сказал как то Артур Невилл Чемберлен. В его словах истина.
Священнослужители торопились к отъезду в монастырь. Улучшив момент, мы с Олегом передали отцу Корнилию нашу станичную икону, предназначавшуюся для отца Георгия Кобро. Передавая икону, я спросил отца Корнилия о его казачьем происхождении. Было приятно услышать его ответ: "Из песни слов не выкинешь. Я кубанский казак". Прощались мы по-братски, троекратно обнявшись. Дай Бог здравия тебе брат-казак!
До прибытия моего поезда оставалось достаточно времени. Мы с Олегом решили еще раз, не торопясь пройти по кладбищу. Видимо Божие проведение направило нас. Свечи, оставленные зажженными у могил, догорали и пламя коснулось кустов низкорослого можжевельника, посаженного у каждого захоронения. Сизый дым и потрескивание начинающегося огня был для нас, как сигнал к действию. Мы с Олегом поспешно стали гасить свечи, сдавливая горящие фитильки пальцами. Зарождающееся пламя на можжевельнике мы гасили, наступая на кустики ногами. Нам помогла супружеская пара, оказавшаяся рядом. Господь своим невидимым перстом направил нас в нужный момент и в нужный час на предотвращение беды. Не хотелось думать о том, что могло произойти, если бы не воля Божья.
Убедившись, что все свечи и можжевеловые кустики погашены, мы с Олегом, осенив себя крестным знамением, покинули территорию кладбища. День был прохладным. Не смотря на безветрие, мы озябли, да и легкое чувство голода давало о себе знать. Сев в машину, мы вернулись к железнодорожному вокзалу, на котором несколько часов назад меня встретил мой соратник - сотник Олег Юников.
Как уже упоминалось выше, в Германии 1 ноября - выходной день. По традиции являющийся днем поминовения всех усопших. Соответственно все заведения "общепита" закрыты. Но и здесь не обошлось без промысла Божьего. То кафе, где мы с господином сотником до панихиды завтракали булочками, запивая их  кофе, не смотря на вечерний час, оказалось открытым. Мы вновь заказали по чашке ароматного кофе и круассаны. Согревшись, мы предались беседе, делясь впечатлениями о прошедшем мероприятии.
Покинув уютное помещение кафе, мы прошлись по тихим, освещенным тусклым светом фонарей, улочкам Пуххайма. Холодало. При разговоре изо рта шел пар. Наша прогулка длилась около полутора часов и к прибытию электрички, которая домчит меня до мюнхенского железнодорожного вокзала, мы стояли на перроне. Сгустившиеся сумерки первого ноябрьского дня, разрезал сигнал приближающегося электропоезда. Мы обнялись с Олегом и пожелав друг другу Ангела - Хранителя в дорогу, расстались.
Через пол-часа я сидел в кресле международного экспресса, стремительно летящего в направлении г. Гамбурга. Времени было достаточно. Мысленно пересматривая все сегодняшние события, я незаметно погрузился в сон. На вокзале в Гамбурге меня встречал сын Алексей. Видя его усталость, я сел за руль авто и ровно через час, в 03:30 утра мы были дома. Засыпая, я негромко произнес "Слава Тебе Господи, за все".

01.11.2017 год от Р.Х. Рендсбург-Пуххайм