Спешить любить. глава 4

 От печального рассказа Алешки и я вдруг почувствовал сильную усталость, будто у меня ушли жизненные силы.
В небе  еще темно-синем показались первые звездочки, свет полной луны широкой серебряной дорожкой на воде освещал безлюдный берег. Я понимал, что молчать нельзя, нужно хоть как-то взбодриться.
– Все! Вставай, пошли, Алешка! – Я хлопнул его по плечу и решительно встал.
– Куда, дядя Кирилл?
– Здесь недалеко есть забегаловка. Выпъем красного вина, поедим чего-нибудь вкусного. Тебе, как и мне, не помешает немного расслабиться.  – Он покорно встал и пошел за мной.


Мы сидели на открытом воздухе, молча ели и пили кавказское домашнее  вино. Каждый из нас ушел в свои мысли.
Выйдя из забегаловки, мы направились к автобусной остановке. Через 20 минут должен был подъехать последний автобус. Мы шли по плохо освещенной аллее и говорили о тех, кого мы потеряли: о Наташе, об Ольге, об Олеге. Аллея была необыкновенно красивой: по бокам возвышались стройные кипарисы, между которыми красовались олеандры и акации. Недалеко от нас мы услышали голоса то ли взрослых, то ли детей. Неожиданно это разноголосая компания вывалилась из-за кустов: человек 10-12 цыган – детей и молодых женщин.

 
 Позади них, опираясь на красивую трость с серебрянным набалдашником, медленно шла пожилая цыганка: смуглое лицо, покрытое глубокими морщинами; черные волосы, наполовину прикрытые алой косынкой с медными монетками на концах бахромы; золотая толстая серьга в форме овала красовалась только на левом ухе; цветастая юбка, наискосок которой была завязана голубая шаль; трубка в зубах – она  походила на киношный образ. Но самым удивительным на ее лице были глаза: магнетизм этих глаз заключался в том, что они были молодыми – глаза молодой девушки, взгляд, полный девичьего задора на морщинистом лице. Весь облик этой цыганки завораживал, в нем было что-то мистическое, гипнотизирующее.


 Одна из маленьких девочек подбежала к Алешке и в привычной для цыган форме стала попрошайничать. Алешка никак не реагировал, словно и не заметил ее. Я дал ей горсточку мелочи, но она снова прицепилась к Алешке. Видимо, не желая смириться с неудачной попыткой, она дернула его за рукав куртки и пригрозила:
– Не смотри, что малая! Не позолотишь ручку – прокляну!


 Услышав последнее слово, Алешка неожиданно встрепенулся и закричал: его крик в перемежку с громкими рыданиями пронесся по всей округе. От нервного напряжения он рухнул на землю и сник. На миг мне показалось, что он потерял сознание. Я тряс его за плечи, пытаясь привести в чувство. Девочка от неожиданности мгновенно испарилась. Быстрым шагом старуха подошла к нам, на ходу гаркнув хриплым прокуренным голосом что-то на своем языке. Моментально весь этот пестрый балаган разбрелся по кустам. Она ловко обхватила Алешкину поникшую голову своими руками, а большими пальцами надавила где-то меж бровей.


 Алешка очнулся и застонал.
– Чаворале, очнись! – громко шепнула старуха.  – Не трогай его сейчас, – обратилась она ко мне, – только уложи тихонечко на землю, дай ему согреться.
– Какое “согреться” в эту жару? – спросил я
– Э-э-эх! – сердито, с раздражением в голосе ответила мне старуха. – Что вы, городские, понимаете откуда брать жизненную силу, – она села на землю рядом с Алешкой и стала растирать ему руки. Алешка лежал на земле с открытыми глазами, старуха что-то нашептывала ему на ухо на цыганском, а я не знал, что делать. Я понимал – у него случился нервный срыв.


 Цыганка повернула руки Алешки ладонями вверх, внимательно вглядываясь в их рисунок. Если и она попросит позолотить ей ручку, я ее придушу, подумал я. Она что-то пробормотала на своем языке и полезла в карман. Достав оттуда увесистую золотую зажигалку, она чиркнула ею и передала мне:
– Держи! Близко к ладоням держи!
На миг пламя от зажигалки осветило ее лицо, и я четко увидел, что глаза у нее разного цвета – один ярко- синий, а другой – ярко- зеленый.


 Пару минут она внимательно разглядывала ладони Алешки, потом встала, отобрала у меня зажигалку и прикурила свою трубку.
– Никогда не встречала такую судьбу… Бедный чаворале! Все у него переплелось!
– Ты о чем? – спросил я, не веря своим ушам, т. к. никогда не был суеверным. 
– Ах, бедолага! Тут две судьбы, две линии жизни вместе… 76 лет живу, а такого не видела!


 Она отошла, села на плоский валун, затянулась трубкой и о чем-то задумалась. Алешка постепенно пришел в себя и медленно поднялся: цвет его лица восстановился и взгляд стал осмысленным. 
– Помогу я тебе, чаворале! Денег не надо! Только гуру Цагар может тебе помочь… Он уже стар, не живет в мире сует… Но со мной примет. Завтра в 6 утра буду ждать вас здесь же. Дорога длинная,  через ущелье, часов 5. С собой взять теплую одежду, воду и что-то перекусить, деньги вам не понадобятся. Придете – хорошо, а нет – сами знаете..


 Она медленно поднялась, постучала потухшей трубкой по камню, подошла к Алешке, обняла его за плечи и, нахмурив брови, посмотрела ему в глаза:
– Ничего, чаворале! Все будет так, как будет… а будет – хорошо! – сказав это, она повернулась и твердой поступью удалилась, стуча своей тростью.
Мы с Алешкой стояли как истуканы, толком не понимая ничего: только пожимали плечами и переглядывались.


– Алешка! Пошли в мою гостиницу, нам же завтра утром вставать, да и подготовиться надо… Буфет, наверное, открыт, к тому же у меня в номере термос.
Алешка покорно поплелся за мной, и только в номере гостиницы мы оба осознали, что приняли ее предложение, даже не обсудив его.
– Дядя Кирилл! А что это было? Вы что-нибудь поняли?
– Я? Нет, Алешка! Не знаю почему, но я ей верю! А ты?
– И  я! Но мы даже не спросили, кто этот, как она сказала? Гуру, кто?
– У меня в памяти тоже отложилось – то ли гуру Цегор, то ли Цагор…
– Но мы и имени ее не знаем!
– Завтра и узнаем!
– А вдруг она не придет завтра?
– Я так не думаю. Ведь это она сама нам предложила посетить этого таинственного гуру, так? И денег не попросила.


                ( продолжение следует)

http://www.proza.ru/2018/02/06/677